Связь fear

Покинув Кортирион, с его залами, бумагами и советниками, сын заметно повеселел. Улыбался, подставлял лицо ветру, постоянно что-то говорил, спрашивал, травил какие-то байки. Как бы ни хотелось Финдекано укрыться поглубже в своих мыслях, растравливая горечь и обиду, приходилось изображать беспечное веселье и интерес ко всему вокруг. Сын не поедет с ним к Майтимо, если поймет, какую боль тот причинил его отцу своей женитьбой. А если и поедет, то будет хмуриться всю дорогу. Пусть уж лучше отдыхает от королевских забот, радуется — словно на встречу с дорогим другом едет. Они ехали верхом бок о бок, а Айгас с помощниками держались на почтительном расстоянии позади, не мешая разговорам. В основном сын болтал об Элронде: о том, какой тот умный и надежный и вообще кладезь достоинств. И как Финдекано с ним обязательно подружится. Эти разговоры раздражали: да какое ему дело до какого-то Элронда, когда разбиты надежды на счастье в любви. За сердитые мысли Финдекано было стыдно. Это же лучший друг сына, важная часть его жизни. Но долгожданный отпуск с ребенком, возможность пообщаться с ним наедине, без двух других родителей, без повседневных хлопот — все это было безнадежно испорчено. Краткие обмолвки о фэанарионах тоже не радовали: Эрейнион знал мало. Мог назвать численность их верных, вооружение и командиров по именам. Но понятия не имел, как Нерданэль приняла сыновей, приехала ли к ним в Форменос, не называет ли братоубийцами. Отыскал ли Карнистир свою возлюбленную в Чертогах или после них. Помирился ли Атаринкэ с сыном. С Тьелко Финдекано не успел все это обсудить, а сестра и сама не знала. Про Майтимо сын сказал только, что тот поселился один, без братьев, всего три года назад. По мнению Эрейниона: потому что так ближе наведываться на Таникветиль. Просить Манвэ, чтобы тот велел выпустить Фэанаро из Чертогов или дозволил встретиться с ним. Ну да, Намо-то упрашивать бесполезно. А вторая цель переезда Майтимо — отдохнуть от шумной семьи. И тут Финдекано его понимал: теперь-то у него собственная семья, он им должен уделять время. Сын, наверно, еще маленький. Прямо спросить о новой семье Майтимо Финдекано не решался: знал, что не сумеет удержать бесстрастный вид. Сын и так украдкой бросал на него обеспокоенные, непонимающие взгляды, хорошо хоть прямых вопросов не задавал. -… потому что хочет отдохнуть от выходок близнецов, — так и заявил Эрейнион. — И это не удивительно, потому что я слышал, что эти трое учудили в Тирионе. — Двое, — поправил Финдекано. — Амбаруссар двое, ты что, не помнишь? Мы же бывали у них. — Теперь близнецов трое, — упрямо настаивал Эрейнион. Пожалуй, впервые с того дня, как получил то злосчастное письмо, Финдекано не пришлось притворяться заинтересованным. — В смысле, «теперь трое»? Как это вообще возможно? — вытаращился он, не поверив. — После Чертогов они прошли новое рождение? Это леди Нерданэль их снова родила? А как, если Фэанаро в Чертогах? А они помнят свою прежнюю жизнь? Эрейнион негромко рассмеялся, увидев его ошарашенное лицо. — Да нет. Если быть точным, то близнецы только Амрод и Амрас, как и раньше, а Тауриэль им племянница. Но поскольку она такая же рыжая, сумасбродная и признает только их компанию, все зовут их близнецами, — пояснил он. — Я думал, тебе Галадриэль рассказывала. Племянница. Рыжая. Финдекано сосредоточился на том, чтобы дышать ровнее. Значит, у них уже двое детей. А может, и больше: Майтимо привык к большой семье. Сколько бы ни твердил, что ему хватает и буйных братцев… «Тауриэль» — интересное имя. Можно перевести с синдарина как «королевская дочь» — совсем как «Эрейнион». А еще ее имя может означать «дочь Высокого», как прозвали Майтимо в Белерианде, или «дочь лесов». Интересная игра слов, особенно, если ее мать из лаиквенди, лесного народа. Лаиквенди присоединились к фэанарионам еще в Битву Внезапного Пламени — было время влюбиться. С какой, должно быть, любовью, Майтимо выбирал для дочери атарессэ. В Первом Доме долгожданная девочка. Но если он любит детей — это же не значит, что он без ума и от их матери! Ириссэ и Эол всем доказали, что достаточно взаимной симпатии и общей цели. А потом цели могут разойтись — как и сами супруги. — Не рассказывала? Тогда я начну сначала, — Эрейнион прокашлялся и глотнул воды, готовясь много говорить. — Со мной этой историей поделился Элронд, а за него могу ручаться, от себя выдумок не добавлял, ничего не приукрашивал. В общем, Намо еще давно говорил фэанарионам, что их fear пострадали из-за Клятвы и братоубийств, и хорошо бы привести их в порядок в Чертогах. Те, естественно, не слушали. Еще бы! К потерявшим все из-за Проклятья — как бы тот ни пытался назвать его простым пророчеством, — братьям явился надменный, самоуверенный всезнайка Намо. И предложил отложить Клятву и добровольно прогуляться в Чертоги. На что он рассчитывал, интересно? — Но одна-а-ажды, — Эрейнион взмахнул рукой, показывая, что это «однажды» случилось через много лет, — посланник Намо явился Маглору и сказал, что его старший брат в Чертогах пришел в себя. И что Маэдрос признал, что был не прав, отказываясь от лечения. Тогда Маглор согласился. Он проспал в какой-то хижине мертвым сном две сотни лет, дав начало десятку легенд среди эдайн, а потом проснулся бодрым и полным жажды жизни. Финдекано захлопал глазами. О, так значит, это Макалаурэ — герой этой истории и счастливый отец непоседливой рыжей дочки. Тогда… ну, он очень рад за него! — Честно говоря, — довольно едко прокомментировал Эрейнион. — Я не могу понять, почему Келебриан, собственными глазами видя, что это работает, и что Намо ее насильно в Чертогах не оставит, все равно капризничает и отказывается у него лечиться. Это же не смерть, это вообще ненадолго! Конечно, изводить Элронда несчастным видом и требовать суетиться вокруг нее ей интереснее! А Галадриэль ей потакает… Финдекано закатил глаза. Как Эрейнион ухитрялся быть добрым, справедливым и обожаемым народом королем, и при этом так мелочно ревновать друга к его жене? Конечно, когда, стоит тебе умереть, лучший друг женится и по понятным причинам не зовет тебя на свадьбу — это неприятно. В этом Финдекано прекрасно его понимал. Но у Эрейниона же есть Кирдан, Элронд не возлюбленный ему. Он все равно когда-нибудь бы женился. А теперь сколько шишек ни за что ни про что сыпется на бедную дочку Артанис! Вот лично он, Финдекано, никому не посоветовал бы лишний раз связываться с Намо. Хотя, конечно, это хорошо, что с fea Макалаурэ все в порядке. — Итак, Маглор исцелился. Я к этому времени уже погиб и его не встречал, но Элронд утверждает, что никогда прежде не видел, чтобы в ком-то пламя fea пылало так ярко. Маглор путешествовал, но скрывал свое имя, а внешность братоубийцы к тому времени уже подзабылась. И вот однажды он встретил деву из лаиквенди, и они полюбили друг друга. — А как же его жена? — удивился Финдекано. Эрейнион пожал плечами: мол, а ему-то откуда знать. Но с другой стороны: разве это первый такой случай в их семье? Две жены было у Финвэ, два мужа — у Ириссэ. Тьелко бегал за девами, и не только за ними. Майтимо женился, не взирая на связь fea с другим. А Макалаурэ чем хуже? Вот бы и Финдекано так же — и не страдать больше по Майтимо. Жаль только, сердце не лежало ни к кому, кроме него. Перебрав в голове с десяток вариантов, он понял, что единственное, что мог бы попытаться сделать — это воплотить в жизнь отцовские страхи и влюбиться в Тьелко. А что, у Финдекано и Ириссэ уже есть общий ребенок, почему бы не быть общему мужу? Он фыркнул, представив себе картины такой семейной жизни. — Фэанарион, что с него взять, — Эрейнион отнес его фырканье на счет непостоянства Макалаурэ. — И вот он с этой девой много лет бродил по лесам и пел песни, а потом они поселились где-то на южной окраине Великой Пущи и родили дитя. Рыженькую дочку — у темноволосого отца и златокудрой матери. Маглор сказал, что у него в роду были рыжие, дева стала уточнять, что-то заподозрила. А он решил, что спустя столько лет, когда у них уже и ребенок есть, она от него никуда не денется. Ну и признался ей, кто он. — И она не простила? — ахнул Финдекано. Неужели ненависть к фэанарионам столь сильна, что даже спустя тысячелетия могла разрушить семью? — Не простила, — отозвался Эрейнион. Тон у него был ровным, а вот на губах змеилась торжествующая, злорадная усмешка. — Многие из ее родных погибли во время резни в Гаванях Сириона, и она не хотела, чтобы ее дочь воспитывал убийца. Она прогнала Маглора. Он ушел, но возвращался, чтобы она снова выгоняла его взашей. А юная Тауриэль росла, накрепко усвоив — когда приходит отец, надо ругаться и выгонять. Можно даже побить. — Эрейнион! Это не смешно! — упрекнул Финдекано. — Представь, как больно отцу, когда родная дочь не желает его видеть! — Не представляю, — ничуть не раскаиваясь, весело парировал сын. — А вот будет знать, как нападать на наши Гавани! Он наклонился в седле, чтобы поцеловать Финдекано в висок. Весь вид нолдорана говорил: вот у правильных квенди, которые не убивают своих соплеменников, все в порядке в семье. У него-то да. А Финдекано в любви, значит, из-за Альквалондэ не везет? Он вздохнул, но не нашел, чем возразить сыну. — В тысяча сотом году Третьей Эпохи на Великую Пущу пала тень Саурона. Орки и пауки стали нападать на квенди, и мать Тауриэли погибла. Девочке удалось бежать, и в лесу ее нашли стражи Великой Пущи. — Печальное начало жизни, — вздохнул Финдекано. Самые шокирующие трагедии случались в самом начале войны — когда размягченные мирной жизнью квенди оказывались не готовыми к нападению. Так было при нападении Моринготто на Форменос, при атаке на Дортонион в Битву Внезапного Пламени. Такова была и ужасная гибель Тьелпе, убитого тем, кого считал своим другом и наставником. От такого же неожиданного нападения все не могла оправиться Келебриан. А младшая правнучка Финвэ столкнулась с жестокостью войны раньше всех, еще в детстве. А теперь снова настала эпоха мира и безмятежного спокойствия. Моринготто изгнан, Майрон-Саурон уничтожен. Большинство эльдар, даже те, кто прибыл из Эндорэ, не носят на улицах оружия, воины осваивают мирные профессии. Но ведь и это спокойствие не вечно… Эрейнион кивнул, но не стал останавливаться на грустном моменте. — Привели ее к королю, тот спросил о родителях. И самое интересное то, что король Великой Пущи прежде жил в Дориате, а после его разорения — в Гаванях Сириона. Фэанарионов он терпеть не мог. Но понятное дело, девочка ни в чем не виновата, и он взял ее под свое покровительство. Тут Эрейнион ухмыльнулся и пояснил отцу: — Я немного знал Трандуила, короля, и имел сомнительное счастье хорошо знать его отца, а характеры у них двоих весьма схожи. И потому могу с уверенностью сказать, что Трандуил согласился позаботиться о Тауриэли не по доброте душевной. Мог ей другую семью найти. Но он предвкушал, как будет с высокомерным видом прогонять Маглора, просящего о встрече с дочерью. Ох, я бы на это посмотрел… — сын мечтательно возвел глаза к небу. — Трандуил заставлял его словно нищего попрошайку-атани молить о разрешении, а, насладившись его унижением — отсылал прочь ни с чем! — Это тебе Элронд такое рассказал? — недоверчиво сощурился Финдекано. Из всех фэанарионов Макалаурэ был, пожалуй, самым неконфликтным эльда. Но гордости ему было не занимать — как и хитрости. Получив отказ, он непременно нашел бы способ пробраться к дочери и выкрасть ее. — Это моя художественная интерпретация, — Эрейнион улыбнулся шаловливо, совсем как в детстве. — На самом деле тут история умалчивает. Маглор сказал Элронду, что Трандуил не пустил его на порог и запретил появляться в Великой Пуще. Но Тауриэль владеет нолдорскими Песнями исцеления, которым мог научить ее лишь Маглор… Сын развел руками, показывая, что точного ответа у него нет. — Тауриэль выросла, стала воительницей, возглавила лесную стражу. Показала королю свой перводомовский характер. — М? Создала драгоценность, приманивающую силы Зла? Родила семерых сыновей? Или… украла у вас с Кирданом корабли? — поддел Финдекано. — Нет, не это, и даже кораблей не похищала, — расхохотался Эрейнион. — Знаешь, adar, это так странно, рассказывать ее историю и теперь понимать, что я сам имею к Первому Дому более близкое отношение, чем думал… А она всего лишь: разбила сердце наследному принцу Великой Пущи, подружилась с наугрим и угрожала оружием королю. При этом ее родство с фэанарионами скрывалось, но я сомневаюсь, что кто-то из переживших Первую Эпоху мог не догадаться. Галадриэль про нее так и сказала «ну точно Маглор постарался». А еще говорят, Тауриэль как-то раз освободила пленников из королевской темницы, потому что один из них был ей симпатичен… Сын замолчал и внимательно посмотрел на Финдекано. — A-a-ada, я чего-то не знаю о тебе? — протянул он с усмешкой. — Мы, потомки Финвэ, никогда не славились кротким нравом, — с показным смирением вздохнул Финдекано. — Я тебе рассказывал, как развлекалась в юности твоя многоуважаемая Галадриэль? Эрейнион хмыкнул. Не ответил, продолжил рассказ: — Но дочь у фэанариона была одна, поэтому Великая Пуща устояла. Несколько лет назад Тауриэль прибыла на Тол-Эрессеа. Мне, честно говоря, в то время не до нее было, тогда как раз массово стали выпускать квенди из Чертогов. Видел я ее пару раз во дворце: в платьишке, с косичками, вся такая нежный цветочек, даром что пожар на голове. Мне потом уже о ней рассказали, и если бы не слово Элронда, я бы не поверил. Финдекано усмехнулся: все фэанарионы, кроме Карнистира, умели выглядеть милыми и безобидными, когда им это нужно. — Элронд, естественно, предложил ей свое покровительство и хорошую должность. Но она сказала, что дворцовая жизнь не по ней, отправилась путешествовать и «искать себя». И во время этих путешествий ее увидел дед фэанарионов Махтан. Признал родню, давай допытываться, кто же из его обормотов осчастливил его правнучкой. Тауриэль взъерепенилась. Но в итоге Махтан пообещал показать ей кузницы Ауле и этим заманил ее в Тирион. А там как раз близнецы у него гостили. Папашу прогонять ее мама и Трандуил научили, а насчет дядьев инструкций не было. Поэтому теперь близнецов трое, — подытожил сын. Финдекано улыбнулся. Их семья растет — это же здорово. Так, постепенно, обаятельные близнецы помирят Тауриэль с ее отцом. — А что они учудили в Тирионе? — вспомнил Финдекано начало разговора. — А, — усмехнулся Эрейнион. — Король Арафинвэ пригласил их, как своих родственников, во дворец на какой-то важный прием. Там и нолдор были, и тэлери, и ваниар, и я представителя отправлял. Тауриэли особое внимание, еще бы — одна из немногих родственниц Арафинвэ, кто не участвовал в Исходе и ничем не провинился перед Валар. Эрейнион эту часть истории рассказывал спокойно, без усмешки. Но Финдекано все равно почувствовалось какое-то пренебрежение к дяде Арафинвэ. И нолдораном сын его ни разу не назвал — недоволен, что приходится делить титул? — Тебе не нравится дядя Арафинвэ? — спросил Финдекано прямо. — Если бы он со своим воинством потрудился явиться раньше, ты бы не погиб, — отозвался Эрейнион ровно, будто бы и без обвинения. Да и как тут обвинять: разве Арафинвэ им чем-то обязан? Он-то никого не звал в Исход. — Ты не можешь недолюбливать всех, кто когда-то мне не помог, — напомнил Финдекано. Эрейнион приподнял бровь: — Почему? Не найдясь с достойным ответом, Финдекано махнул рукой: рассказывай дальше. — Все перед ней расшаркиваются, приветствуют, приглашают. Арафинвэ сияет от гордости, — живописал сын. — И тут Тауриэль со свойственной ей непосредственностью, тихонько, на весь зал, шепчет близнецам, что Арафинвэ… ээ… не дотягивает до уровня настоящего короля. Финдекано захлопал глазами. В смысле — в величественности? По сравнению с Финвэ дядя, конечно, не дотягивает. Да по сравнению со всеми нолдоранами и их родственниками, кроме Артаресто, пожалуй. Но зачем же об этом говорить вслух? Тем более что для мирного безмятежного Тириона и такого короля достаточно: нолдор, вроде бы, не жаловались. Дядя даже в Войну Гнева успел повоевать — чем не герой по местным меркам! — Что она дословно сказала, я не знаю, история обросла мифами. А Арафинвэ сам назвал это делом семейным, так что я и не лез. Посмеялись на совете и забыли. Тут, собственно, надо понимать, — Эрейнион весело оскалился, — насколько высока была планка. Я напомню: Тауриэль росла под опекой Трандуила, и эталон короля для нее он. Трандуил умеет одним взглядом поражать красотой и ледяным величием, лишать дара речи и втаптывать собеседника в пыль у своих ног. В войне не мыслит ни назгула, но вот в произведении эффекта он мастер. А тут… Арафинвэ. Финдекано рассмеялся, представив себе двух таких разных королей. Трандуила и его отца он не знал, но представил себе надменного Тингола, каким запомнил его по одному из портретов в Фаласе. У бедолаги Арафинвэ не было шанса. — Слова Тауриэль услышали многие. А тут и близнецы, вместо того, чтобы загладить ситуацию, поддержали ее комментариями. Может, решили таким образом отвлечь огонь на себя. Арафинвэ только расстроился, а ваниар шокированы и сплетничают о новой вражде среди нолдор. Эта история — не очень-то веселая, если вдуматься, но так увлекательно рассказанная сыном, — отвлекла Финдекано от переживаний. Макалаурэ и Тауриэль теряли в своей жизни все, что имели, но начинали заново. Да так начинали, что весь Тирион переполошен. Вот и ему не следует опускать руки только потому, что Майтимо не разобрался в своих чувствах! Финдекано забрал его у Моринготто, заберет и у коварной супруги. Тирион и Форменос они с сыном миновали, не заезжая — решили, что лучше на обратном пути. Финдекано торопился встретиться с любимым, а Эрейнион, видимо, решил сделать ему приятное. Чем дальше они продвигались на северо-восток, тем сильнее волновался Финдекано. В шелесте травы он слышал далекий голос любимого, к густому смоляному запаху леса примешивался аромат его волос. Звать Майтимо в осанвэ он не рискнул: не хотел ненароком выдать все свои планы. Но иногда Финдекано был уверен, что знает, что вот в это самое мгновение Майтимо смеется или с нежностью смотрит на своего сына. Крепла, обновлялась связь их fear, а может — все это лишь игра воображения. Какой он теперь? Тот же не по годам ответственный эльда, самый лучший в мире старший брат, каким Финдекано знал его в Эпоху Древ? Суровый воин, защитник Химьяринги? Но точно уже не тот измученный комок отчаяния и вины, каким был в Чертогах… Двухэтажный деревянный домик в окружении яблонь скрывался за холмом и выплыл из-за него совершенно неожиданно. Финдекано не нужно было сверяться с картой, чтобы понять: они прибыли, Майтимо где-то тут. — Неплохо отстроился. Тесновато, но будет где свиту разместить, — протянул Эрейнион. Вот именно, что тесновато, но разве докажешь этому упрямцу, что с охраной по Аману не ездят! Среди веток блеснул край бледно-голубой ткани. Подъехав еще чуть ближе, Финдекано разглядел деву, застывшую на простых веревочных качелях. Дева сидела к нолдор спиной и, похоже, глубоко погрузилась в свои мысли, не услышала приближения. Сердце болезненно сжалось в груди. Это она, да? Светло-золотые, почти серебристые волосы сверкали в свете солнца. Не та, не ваниарская целительница. Эта — синдэ или из лаиквенди. Надо же, а Финдекано думал, что все девы, кроме нолдиэр, будут воротить носы от печально известных принцев Первого Дома. Но в Майтимо-то как не влюбиться… — Пойду поприветствую леди, — Эрейнион скорчил кислую мину, спешился и направился к ней, не глядя на отца. При виде дамы он не удивился — значит, действительно обо всем знал. Но сейчас он отвлечет ее, даст Финдекано встретиться с возлюбленным наедине — вот и нечего грустить и упускать подаренную возможность. Финдекано привязал обоих коней и отправился искать хозяина дома. Нашел по смеху — такому родному, хоть и ужасно давно не слышанному. Финдекано завернул за угол и замер на несколько мгновений, не в силах отвести взгляд от лица возлюбленного. Майтимо — счастливый, беззаботный, глаза сияют. Не хмурится больше, не стискивает зубы. Руки две. Шрамов нет… Вцепиться бы в него, закричать о своей любви, чтобы знал, чтобы не думал, будто он забыл, будто он отступится! Рядом с ним, спиной к Финдекано, стоял темноволосый эльда. Майтимо положил руку ему на плечо и смеялся, видимо, его шутке. Его сын, да? Крепкий, с осанкой воина. Не очень высокий, но определенно взрослый. Переживет уж как-нибудь расставание родителей. — Финьо! — заметив кузена, Майтимо в одно мгновение пересек разделявшую их лужайку и сгреб его в охапку. Стиснул до хруста в ребрах. — Финьо, малек. Я так тебя ждал, а Намо говорил, ты еще долго… Ты точно в порядке? Он отстранил Финдекано от себя, чтобы заглянуть в лицо. Беспокоится. В его глазах ярко вспыхнуло какое-то чувство. Казалось, будь они одни, Майтимо позволил бы себе гораздо больше, чем просто объятье. Как же хотелось в это поверить! Не обнадеживай себя раньше времени, он рад тебе как брату. Глаза защипало. Финдекано ткнулся лбом ему в грудь, чтобы скрыть некстати подступающие слезы. — А ты сам? — прошептал он. Намо бы не выпустил Майтимо недолеченным, но когда Финдекано видел его в последний раз, кузен был далек от «в порядке». — Скучал, — невпопад отозвался Майтимо. Его сын попытался тактично исчезнуть, но шорох одежды привлек к нему внимание отца. — Финдекано, знакомься, — Майтимо, не переставая обнимать, воодушевленно потащил его к сыну. — Это мой сын, Элерондэ. Звучало с гордостью, но чуть вопросительно. Словно Майтимо сомневался в своем праве называть этого эльда сыном. Они скрывали родство, верно? Иначе бы его сын остался в хрониках. А может, тот вообще видел его лишь во младенчестве. Или даже отказался от отца в свое время. Финдекано мысленно одернул себя. Еще не познакомился, а уже настраивается против племянника. Тот имел полное право скрывать наследие фэанариона. Финдекано заставил себя сделать приветливое лицо. Элерондэ мягко улыбнулся: вертикальные морщины на лбу разгладились, а в уголках глаз кожа, наоборот, собралась в лучики-складки. Очень доброе, но нервное лицо. Финдекано уже более-менее научился отличать тех, кто давно на Амане, от недавно вернувшихся из Эндорэ. Сын Майтимо прошел войну с Сауроном, это точно. А может и не только ее. Дети, их милые юные дети росли на войне, повидали горестей куда больше и раньше, чем их отцы, чья юность прошла в беззаботном Амане. Насколько же они другие. Упрямый и жаждущий всех контролировать Эрейнион, напряженный как струна Элерондэ, мудрая и усталая малявка-Артанис. Есть что-то общее в выражении их глаз, хоть Финдекано и не мог правильно сформулировать, что именно. Словно это они держат на своих плечах мир и не вправе ошибиться. Элерондэ внимательно изучал его лицо, словно отыскивал знакомые черты. То же делал и Финдекано: на Майтимо сын не походил. Черные волосы — от Фэанаро, а лицо… Нос и подбородок совсем как у Нолофинвэ… Нолофинвэ-то тут при чем? Знакомое лицо же… Финдекано точно видел его раньше. Этот эльда с хмурым лбом — это же он был рядом на гобелене Вайрэ? Они с Эрейнионом знакомы и хорошо. Элерондэ… Звездный купол… А на синдарине это будет… — Я о тебе слышал! — выдохнул Финдекано. — Ты Элронд, зять Артанис и… Он хотел сказать «и друг моего сына», но оглушительный хохот Майтимо прямо над ухом не дал договорить. — Зять… Владыка Имладриса и герой войн… знаменит в первую очередь тем, что осмелился назвать своей тещей… нашу неповторимую Артанис! — выдавил Майтимо сквозь смех. — Элерондэ достоин разделить с тобой эпессэ, да Финьо?! Элронд, похищенный наследник из Гаваней Сириона. Майтимо хотелось ребенка, вот и усыновил мальчиков. Он думал, что Финдекано об этом знает по рассказам родных. Он-то знал, но не все, а Эрейнион не подумал сообщить о таких тонкостях их взаимоотношений: это же не выставишь в дурном для фэанариона свете! Похитил, держал в плену, а потом бросил на произвол судьбы — это гораздо интереснее звучало. Ну, сын… А Макалаурэ, получается — им тоже приемный отец? Вот почему Элронд так осведомлен о его семейной жизни. И вот почему Эрейнион всю дорогу болтал о своем друге, о том, как их познакомит! Он может, уже раз двадцать сказал, что там будет Элронд, а Финдекано, занятый своей обидой, не услышал. Вот ведь болван! А жена — это же, наверно, Келебриан, жена сына. Нет у Майтимо жены! Нет ее! От внезапно нахлынувшего облегчения, Финдекано расхохотался. Он хватал воздух ртом, но остановиться и продышаться не мог. А рядом, обнимая его, смеялся Майтимо: воинственная и упрямая Артанис — чья-то теща. — Это правда так смешно? — в вежливом тоне Элронда явно слышалось недоумение. — Я горжусь, что мы с леди Галадриэлью породнились… — Теперь он Астальдо! — выдавил Финдекано. — Я бы на такое не решился. Он уже знал, что Артанис — очень заботливая и любящая теща. И ничего тут смешного не было на самом-то деле. Но не признаваться же, что по собственной глупости всю дорогу терзался от ревности. — Ну, хватит, засмущали Элерондэ, — отсмеялся Майтимо и продолжил торжественно: — Знакомься, сын. Финдекано, брат твоего прадеда, мой дорогой друг и брат. Финдекано выдохнул, успокаиваясь, и положил голову любимому на плечо. У них была впереди целая вечность, вдали от Ангамандо, от Моринготто и его искажения. Майтимо успеет разобраться, кто тут друг, кто брат, а кто и нечто большее. А Финдекано ему в этом поможет — непременно. Там, где щека касалась плеча Майтимо, кожу сладкими волнами жгла Клятва.