Бритва Хэнлона

Она говорит: "Ты спишь на полу", а он слышит только "Боюсь тебя". Веллс открывает перед ним двери своего дома с таким видом, будто вскрывает себе грудной клетку, что бы показать сердце, и Аданатир пересекает границы ее квартиры, ее крепости с трепетом, потому что помнит, насколько закрытой бывает Веллс, и понимает сколько сил ей нужно, что бы позволить ему войти в ее жизнь. Он чувствует, будто проник под броню, и сейчас смотрит на что-то нежное, беззащитное, как едва распустившаяся снежная аластерия. Он не спал нормально трое суток; сидел в холле и ждал, ждал, ждал... Хотя требовалось вернуться в Калахар, потом в Астерион, попасть на прием к Имморталу, достучаться до Ордена Хранителей. Его ждала длительная бумажная волокита, потому что короткий отпуск, данный для восстановления после ранения, подходил к концу. Его ждала война - или служба у Хранителей. А еще Аданатира ожидала Веля. Трое суток в сравнении с ее полугодом были малой ценой. Аданатир присел за стол, пока она нервно ходила по комнате, зажигала свет (вручную, хотя могла лишь щелкнуть пальцами); усталость навалилась на плечи, заставила сгорбится, ласково зашептала на ухо. Он не заметил как закрыл глаза, пока не очнулся от робкого прикосновения. -Раздевайся и ложись спать, - пробормотала Веллс. Ад не стал спорить, потому что знал, что это бесполезно, да и не хотелось. Молча разделся, аккуратно сложив вещи на стул. Кровать была огромной, безумно мягкой; пахло цветами и чем-то теплым и уютным... Мысль оборвалась; он провалился в сон, где вокруг снова бушевала война, и не было ни покоя, ни отдыха. Когда он очнулся, резко дернувшись, в который раз отскакивая от вражеского стража, отклоняясь, что бы не быть насаженным на лезвие его оружия (щека ныла, будто он вновь поймал острие на излете), Веллс лежала рядом, свернувшись в клубок, и смотрела прямо и неотрывно. Волосы от его крови у нее спутались, а лоб украшала багровая полоса, но она не предприняла никаких попыток что-то исправить, будто не замечала. Рубец неприятно стягивало; боль тупо пульсировала где-то внутри, готовясь показать голову при малейшем удобном случае. -У меня в гильдии... "У меня", - отметил Ад отстраненно. Веллс - Велю он еще должен был заслужить, вымолить, вновь обрести доверие, - говорила о гильдии, и ее слова словно строили между ним и ней прозрачную стену из кирпичиков-гильдийцев, воспоминаний, связанных с ними, обязанностей. Ад внезапно понял, что покидал ее безумно одинокую, а вернулся к совершенно другой, целостной и сильной. -У меня в гильдии есть хороший друид. Я могу попросить Риссена залечить тебя. -Так ли ты этого сейчас хочешь? - хмыкнул Ад и протянул руки к упавшей ей на глаза прядке, но Веллс откатилась от него на край кровати и села. -Я не знаю, чего хочу больше: заморозить тебя или поджарить. Она говорит: "Не смотри меня", а он слышит "Не доверяю тебе". Он подчиняется, почти даже не обижаясь, потому что знает - пара дней, и его женщина-зима оттает, а в их отношениях снова наступит весна, робкая и долгожданная. Аданатир уже видит, как лед трещит, хотя все, что Веллс ему демонстрирует - метель отчуждения. Весна сквозит в ее неловких движениях, когда она заваривает успокаивающий чай, или смотрит на него искоса. Или когда позволяет погладить себя по спине. У Веллс холодная, гладкая кожа и до безумия трогательная родинка над правой лопаткой, а плечи в тонких белых росчерках-шрамах: следы битв, летопись одиночества и безрассудства последнего полугода. Когда она последний раз позволяла касаться себя, то была теплой и нежной; а сейчас... Веллс отстраняется, и в этом жесте столько страха, будто и не Ад рядом: Балрог, Каибули, или порождение Темного мира, самый ужасный демон в ее жизни. -Не трогай, - говорит она, а голос звенит, готовый сорваться. Веля острие меча, меткая стрела, готова ударить, поразить в цель стоит ему только дернуться, но Ад делает шаг вперед, потому что кто-то должен сделать это, открыться, напороться грудью на клинок, подставить незащищенное броней тело. Во благо ли, или для того, что бы разрушить все до основания. Он обнимает со спины, хрупкую и ледяную снаружи, не Веля - статуя изо льда, берет ее ладони в свои. Ее руки украшают небольшие ожоги, неизменные спутники всех элементалистов; пальцы были длинные, бледные и холодные, будто она всегда держала кисти в ледяной воде. Ад помнил - это плата за пользование магией; от этого знания ныло где-то внутри, это было что-то, от чего он не мог ее защитить как бы не пытался. Ад обнимает ее. Что-то внутри Вели отзывается протяжным, по-птичьи тонким стоном. Она говорит "Не мешай мне", а он слышит... Аданатир смотрит, как она расчесывает волосы деревянным гребнем. Пряди похожи на языки пламени; Веля заплетает их в косу, украшает серебряными заколочками-цветами, превращаясь враз из его домашней девочки в кого-то смутно знакомого и опасного, ледяной расчет и холодная сосредоточенность. Когда он привез Веллс - Велю, все-таки Велю, - из Тихой гавани, волосы у нее были короткие, а прическа напоминала прическу Тарны. Сейчас ее волосы длинные и волнистые, и Ад душит на корню желание запустить в них ладонь. Он любил ее смешные хвостики, а она бросала на него хитрые лисьи взгляды и норовила укусить. А теперь глаза у нее грустные. Веля тушит свет в комнате одним щелчком, отодвигает шторы, впуская в комнату солнечный свет, долго стоит, щурясь и потягиваясь, как кошка. Потом резко разворачивается, и Ад едва успевает закрыть глаза, притворившись спящим. Веллс ведет себя так спокойно, пока считает, что он еще не проснулся, и ему это безумно нравится. Он слишком долго не слышит ее шагов, поэтому садится на кровати резко, потому что ему кажется - Веля исчезла. В следующий же момент ему в плечо прилет сгусток ледяной энергии; кожу обжигает холодом, эта боль проносится вниз, до самых кончиков пальцев, и рука виснет плетью вдоль тела. -О, Атум, - резко выдыхает Веля. - Прости, ты напугал меня. ...-Я думала, ты ушел совсем. Ну, от меня. Шепот у нее торопливый, сбивчивый. Веля глотает окончания, путается в ударении, пока обрабатывает ему руку: сначала отогревает ладонями, слегка добавив магии огня, после долго бренчит склянками и баночками. В воздухе пахнет хвоей и снегом, когда она мажет плечо полупрозрачной вязкой мазью; от этого запаха кружится голова, а руке возвращается способность двигаться. -Куда? - грустно усмехается он, - ну куда бы я от тебя ушел. -Ты сбросил меня на плечи Осдена и убежал, сверкая пятками, записываться в ряды армии. Разве от хорошей жизни бегут с такой скоростью? Веля вскидывает на него взгляд, полный вызова и обиды, но - слава Куроми - не плачет. Ад не знает, что делать с ее слезами, чувствуя себя бестолковым псом. Он наблюдает, как девушка завинчивает крышечку у серебряной баночки, и берется за бинты. В ее движениях скользит желание удушить его. -Я люблю тебя, - бормочет страж, когда не находит ответа на ее вопрос, и Веля отвешивает ему пощечину. Руки у нее до сих пор в лекарстве, и щеке сначала тепло, а потом кожу начинает приятно холодить. -Не смей так говорить! Она зло на него смотрит, дышит часто и поверхностно, будто пробежалась от Сулана до Грибницы, красная до кончиков волос. Мир становится невыносимо маленьким, скукоживается до размеров точки, когда магичка вдруг подается вперед. Поцелуй получается похожим на борьбу, в нем нет ни нежности, ни любви; Веля похожа на дикого звереныша. Она кусает его, потом зализывает место укуса. Отстраняется. Толкает - в больное, перебинтованное и слегка подлеченное плечо, вскакивает на ноги, танцующее пламя, девочка-молния, слишком резкая, что бы он не подумал, что она в нем нуждается, слишком гордая. "Верни мне покой, глупый страж" - бросает она ему в лицо, а Аданатир слышит: "Помоги мне". Он срывается за ней следом, хватает за руку, не давая ни отстраниться, ни убежать. -Я люблю тебя. Аданатир целует ее, не обращая внимания на недовольство. Веля бьется в руках, как пойманная в силок птица, потом замирает. я л ю б л ю т е б я где-то у нее внутри ломается лед.