«Заходи, мальчик», — сказали скелеты, Что сидят около её шкафа, Грязные секреты, пустые воспоминания, А на полу разбитые сердца. Я был сражён, по уши влюблён, Поэтому ты утащила меня за ноги В город призраков, где и похоронила меня, Неудивительно, что никто не услышал моих криков.* Set It Off — The Haunting
Звонкий стук каблучков пронесся по практически замогильной тишине и замер где-то на задворках сознания. Щелчок, и уютная темень рассеивается светом сотен огней. Играет легкая музыка. Виолончель, кажется. А может и контрабас. Она в этом определенно не разбиралась. Раз. Два. Три. И алая портьера отодвигается в сторону. Звуки миллионов шепотков, улыбка в тридцать два, плавно взметнувшаяся вверх рука. И легкий как шелк взмах ресниц. Луч прожектора. И все взгляды — на нее. Здесь она королева. Без короны. Без свиты. Без замка. С восхищенными возгласами и легким ветром из вентилятора. С батистовым платьем в пол и тяжелой маской, укрывающей половину лица. С запахом пыльных портьер и паркетного лака. Она актриса. Она вновь на сцене. Кизанна Сунобу там, где и должна быть. В свете тысячи прожекторов. В актовом зале «Акадэми».***
— Нам обязательно идти на этот спектакль? — возмущенно вопросила Аяно, стоя в очереди, растянувшейся до самого актового зала. — Это что-то вроде внеурочной деятельности, так что да, — пожал плечами Ямада и чуть встряхнул головой, оглядываясь назад. Мда, похоже, на представление собрались действительно не только ученики «Акадэми». Размеры очереди были действительно внушительными. — Тем более, это первый спектакль Кизанны-сан после ее выхода из больницы. Ты только посмотри, сколько людей собралось, чтобы только увидеть ее. Таро махнул рукой куда-то назад, обращая внимание подруги на толпу народа, занявшую вестибюль. Кизанна Сунобу была местной знаменитостью, чья слава вышла далеко за пределы их спального райончика. «Так как она не играл никто больше в Токио» — говорили люди. И были абсолютно правы. Не каждый актер «Императорского театра» мог бы посоперничать с девушкой. Это определенно была гордость «Акадэми», о которой иной раз не преминул козырнуть сам директор в дискуссии, касающейся его школы. Да, так говорили люди. Что она за человек, не знал никто. Кроме, пожалуй, избранных самой Кизанной членов театрального клуба. Которые предпочитали молчать. Даже незатыкающаяся Кокона Харука в разговоре решительно не говорила о главе своего клуба ничего. Поэтому Аяно была крайне заинтригована. Сможет ли Кизанна Сунобу, гордость «Академи» и (заочно) театров Токио превзойти ее в актерском мастерстве? Именно поэтому Аиши еще с утра выловила из толпы зевак Гему Таку, главу компьютерного клуба, и решительно сказала, что порывает с игровым клубом раз и навсегда. Мидори наверняка расстроится. Хотя, какая, собственно, ей самой разница? — И что, никто из них не боится дурной репутации нашей школы? — оглядывая толпу учеников в самой разнообразной форме, поинтересовалась Аяно. И, казалось, попала по самому больному. Потому что Амаи Одайко умерла в пятницу. Амаи Одайко оказалась убийцей. Юи Рио, ее мать, ее брат. А затем и сама Амаи. Все они были убиты одним ножом. Где точно отпечатались отпечатки рук лишь самой Одайко. Но Таро до сих пор не мог поверить в это. В то, что эта теплая, добрая, стеснительная девчонка сможет не то что убить кого-то, а даже оскорбить. Нет, нет и нет. Амаи Одайко была самым безобидным человеком на планете Земля. Но тем не менее, Таро провел с ней в близком общении всего-то неделю… Знаешь, как говорят англичане: бесшумные воды — глубоки, — заметила Аяно, когда им всем только рассказали о случившемся в пятницу. Только вот он не потонул. Хоть и мог. — Надоело уже стоять в этой очереди… — пробурчала Аиши, вырывая его из раздумий. — Я пойду пройдусь до торговых автоматов, а ты стой, Таро-кун! И пока он не успел ничего возразить, умчалась в неизвестном направлении.***
Небольшая пыльная комнатушка озарилась тусклым светом лампы. С еле слышным трепетанием крыльев взмыли к потолку темные бабочки и, пролетев пару кругов, вновь опустились в сумрак неосвещенных углов. Послышался громкий хлопок закрываемой двери и десятки листочков, лежащих на обшарпанном столе, посыпались на пол. Кизанна тяжело вздохнула и привалилась к двери, скатившись на пыльный пол своей гримерки. Полной грудью она вдохнула запахи гнили и лака для волос, смешивающиеся в один, не сравнимый ни с чем аромат. Девушка прикрыла глаза в наслаждении и, пробежавшись тонкими пальчиками по лицу, добралась до волос, скрепленных на затылке в тугой пучок, дабы, не сдержав стона, выдернуть из закрученной прически пару шпилек. Какое блаженство она почувствовала, когда волосы цвета зимнего заката рассыпались по хрупким плечам! Из горла вырвался довольный смех и, мурлыча себе что-то под нос, девушка начала расчесывать волосы, дабы позже подкрепить их розами в любимой с детства прическе. Тонкие губы тронула улыбка. Боже, она наконец была дома! Да, сколько бы и чего Кизанна не говорила, она до зубовного скрежета обожала «Акадэми». Эти белоснежные коридоры, вечноцветущая сакура за окнами, снующие туда-сюда ученики (и все — особенные, элита этого общества) и эти загадочные, страшные тайны, что хранили стены школы с самого ее основания. И какими бы выматывающими и долгими не были ее гастроли, девушка всегда возвращалась. Всегда. Ведь это было ее шоу. Она была здесь королевой. Напевая под нос все тот же мотив, Кизанна поднялась на ноги и направилась в костюмерную, дабы сменить костюм на форму «Акадэми» и (о да) натянуть на ноги любимые лиловые чулки, украшенные алыми розами. Так она и не заметила тень, промелькнувшую за спиной. А тем временем тень пробралась к самой двери. Щелчок. И Кизанна Сунобу заперта в своей гримерке наедине с незнакомцем. Тем, что отвлекло девушку от накладывания макияжа был внезапно мигнувший, а затем и вовсе погасший свет. Она обернулась, заслышав за спиной шорох. И почувствовала руку, что словно железные тиски сжимала ее тоненькую шею. Чье-то теплое дыхание обожгло ухо. А свое же перехватило моментально. Что же это? Неужели страх? — Что вы себе позволяете? — нет, скорее недовольство (и может немного — интерес). — Кто бы вы ни были, попрошу так не шутить. Сквозь зубы, пока рука нашаривает запрятанные в столе ножнички. Нет, Кизанна Сунобу решительно ничего не боится! Вот еще! Бояться кого-то в собственной школе! Однако руку перехватывают столь же цепкие и такие холодные пальцы. — Кизанна Сунобу, так? — хриплый шепот в самое ухо. В голосе интерес и плохо скрываемая насмешка. — Приятно…приятно… Хотелось вот взять ваш автограф, но вы, какая досада, сразу после спектакля убежали… Тихий и немного безумный смех разлетается по комнате не хуже костерного дыма. Кизанна старается дышать глубже, но дыхание спирает как от быстрого бега. Но нет, это совсем не страх, нет… Восторг. Еще один спектакль? Там, где весь мир — театр, она была готова вечно быть актрисой. А здесь и сейчас кто-то так же, как и она — заложник театра. Это определенно было так восхитительно! — Это приятно, когда фанаты так стараются заполучить твое внимание. Ощущаешь себя…ценнее… — понизив голос до шепота, она входит в игру. — Надеюсь, у вас есть ручка или карандаш? Не хотелось бы расписываться собственной кровью. По лезвию ножа — плавно, изящно, как умела только она одна. Когда слова режут не хуже ножа — это и есть истинный театр, истинный смысл слов вообще. — Не думаю, что обрекла бы вас на такое, но, к сожалению, у меня действительно нет ни ручки, ни карандаша. Лишь нож, — вновь тихий и безумный смех, завораживающий настолько, что по телу проходится приятная истома. — Это в качестве презента. Для любимой актрисы. Но, знаете, вам не совсем идет Джульетта. Может, скорее, Русалочка. Хотя, тут тоже конец не совсем хороший. — Отличное предложение! Тогда вы, — тонкий пальчик с изящным маникюром вырезался в грудь человека напротив. — Сыграете Урсулу! И залилась веселым смехом. — Я бы очень хотела видеть вас в Театральном клубе. А теперь, ели позволите, я включу свет. Человек напротив отодвинулся в сторону, убирая руки от фиолетововолосой. Та скользнула к стене, и щелкнула выключателем, озаряя комнату светом. Проморгавшись, Кизанна устремила взор еще слезящихся глаз на своего «поклонника». Это была миловидная девушка, чьи короткие черные волосы были стянуты в смешной хвостик на затылке. Ее губы растянулись в милой улыбке, а черные как сама тьма глаза пленяли одним лишь взмахом ресниц. Тогда Кизанна громко зааплодировала. — Воистину, самые незабываемые пробы в Театральный клуб на моей памяти! Я в восхищении, милая! — девчушка смущенно потупила взгляд и склонилась в легком поклоне. — Ты знаешь, не было бы у меня чутья на актерские таланты, я бы реально поверила, что ты какой-нибудь сумасшедший фанат! Браво! Браво! Я просто обязана узнать твое имя и сейчас же занести его в лист членства клуба. — Я Аяно Аиши, очень приятно, — с улыбкой проговорила брюнетка, ее глаза лучились восторгом, но Кизанна видела в них совсем другое. Это бы триумф, чувство превосходства. И ей, черт побери, все больше нравилась эта Аиши. Они были похожи. Как две капли воды. Или же как снежинки — по виду одинаковы, а присмотришься, и зубчики разные, и разрез совсем другой. Это будоражило. Ведь если весь мир — театр, то Аяно была превосходной актрисой. Быть может, почти такой же, как и сама Кизанна.***
Вновь почти одинокая комната на третьем этаже. Узорчатые занавески, кафельный пол и белые стены. И темнота. И стук клавиш. Как музыка. Странная, неземная и, может, неправильная. Точно недоступная всяким там высоколобым музыкальным критикам. Как артхаус — лишь ценителям. Словно за огромным органом — Инфо-чан. И своды потолка, и звонкий стук каблуков — словно церковь, где поклоняются людскому коварству. А она играет похоронный марш. Для невезучего, что перейдет дорогу Аяно Аиши. Для глупца, что пойдет против Бога. — Тебе точно нужны досье на всех учеников? — поднимает изящную бровь, поворачиваясь в кресле. И, получив кивок, отворачивается обратно. — Это займет как минимум дня три. Готова подождать? — Давай пока на всех, кто под рукой. А остальных, так и быть, подожду. — Махнула рукой Аяно, расхаживая туда-сюда по темной комнате. — Прости за нескромный вопрос, но… Зачем? Брюнетка остановилась и подняла спокойный взгляд черных глаз на красноволосую. Неужели лишь для нее все так очевидно? — Пригодится, — пожала плечами, устремляя взгляд в зашторенное окно. — Вдруг кого интересного или важного найду. А, может, и устраню мешающихся по-быстрому. Аиши вся передернулась. Да, в популярности были и свои минусы. Например, подлизы, старающиеся завести дружбу с Аяно-чан, или же влюбчивые подростки… Моментами, они не давали брюнетке и секунды одиночества. Она сегодня-то еле сбежала от назойливого Будо, главы клуба единоборств, чтобы только добраться до кабинета Инфо-чан незамеченной. Будо Масута был неплохим парнем: способным, надежным, веселым. Только вот Аяно, в которую парень по неосторожности влюбился, никак не могла оценить этого даже при всем желании. Если бы Аиши была обычной среднестатистической ученицей, она бы уже наверняка гуляла с ним под ручку на зависть всем подругам. Но Аяно-наемнице Будо Масута лишь мешал. Не хотелось бы справляться с ним радикально (слишком много подозрений может упасть на ее темноволосую головушку), но использовать в своих целях в будущем его можно было вполне. — Я переслала данные о двадцати пяти учениках на твой сотовый, — окликнула ее Инфо-чан, недовольная от того, что ей прибавили лишней работы. — Используй как считаешь нужным. — Благодарю, — проговорила Аяно, приоткрывая дверь кабинета. — Жду остальных в течение двух дней.***
Таро смотрел на нее и не мог поверить своим глазам. Она, его Ян-чан, сейчас стояла на сцене и со всей злостью, со всей хитростью и коварством, что только ей были доступны, уговаривала Кизанну заключить с ней сделку. За ее спиной развивался черный, как глубинные воды Тихого океана, плащ, руки ее извивались в причудливом танце, лишь добавляя драматичности к ее сложной долгой речи. Вот она берет девушку напротив за подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. Словно гипнотизирует. А Кизанна, завороженная древней и самой темной из темнейших магией, внимает ей с сущим восторгом. Она была настоящей — злой и коварной морской ведьмой. Таро искренне верил в это. Она была прекрасна, его Аяно. Поэтому он, не сдержавшись, зааплодировал, стоило только Кизанне объявить перерыв. Тогда Аяно немного зарделась, задорно улыбнувшись, и, подбежав, бросилась ему на шею, пряча горящее лицо в складках его пиджака. Тогда Таро обнял ее в ответ, утыкаясь носом в пахнувшие шалфеем волосы. Когда она вот так доверчиво прижималась к парню, он порой думал, что влюбится, точно влюбится в нее когда-нибудь. А затем спешно отгонял эти мысли, откладывал куда-то далеко-далеко на подкорку сознания, чтобы не дай Бог странное, непонятное желание не одолело его. Нет, Аяно была лучшей подругой, практически сестрой. И ему никак не хотелось сводить их хрупкую связь в безвкусную пошлость. А сама брюнетка все жалась и жалась податливо к теплому телу, будто мерзла. Будто она всю жизнь мерзла, а Таро, он был горячей кружкой чая, незатухающим камином, костром. Она не хотела; не хотела греться, не хотела зависеть от Таро нисколько, но все кутала бледные пальчики в складках его пиджака. Ей решительно не нравилось то, какой она становилась с ним рядом. Аяно еще держала все под контролем. Аяно все еще играла свою роль. И думала, что с этим надо кончать, пока не поздно. Завтра, она точно убьет его завтра. А сегодня она будет греться у костра.***
Аяно тяжело вздохнула, бросая реквизит в массивный сундук и, приняв из рук Кизанны сценарий, поспешила ретироваться из зала. От греха подальше, пока главе театрального клуба не взбрело в голову что-нибудь вроде отработки еще одной «кро-охотной» сцены. Сегодня был только первый вечер репетиций, а, казалось, что прошло никак не меньше года неустанной работы над спектаклем. Все потому, что постановку они показывали уже в пятницу (и нет, Кизанне совсем не казалось, что времени маловато на подготовку к полноценному спектаклю). Таро был должен ждать ее на выходе из школы, а пока она хотела еще прогуляться до автоматов с газировкой — пить хотелось нещадно. Она со стоном облокотилась на стену и, позволяя холодному напитку скатываться по горлу, принялась обдумывать план действий на завтра. Нет, наемнице совсем не казалось, что ее маленькое представление подошло к своему апогею. У нее еще были огромные планы на Таро Ямаду. Но сегодняшнее поведение ее тела (а оно никогда не подводило брюнетку) наводило на не очень хорошие мысли. Она размякла здесь, с ним, определенно. Скрипит зубами, смеется. И не играет при этом. Это заставляло волноваться за свое самочувствие. Это было так… непривычно. Неправильно. Позорно. Не для нее. Нет, с брюнетом нужно было заканчивать. Поэтому завтра она планировала пригласить его к себе на съемную квартиру. А там можно было делать с ним все, что душе угодно. Чтобы только прожить еще пару месяцев. — О, Аяно-чан, я как раз искал тебя! Звонкий голос, пронесшийся по сумрачным коридорам, заставил Аиши сильнее сдавить баночку у себя в руках. Больше ничего не выдало ее раздражения. — Будо-кун? Зачем же? — девушка повернула голову, в упор смотря на высокого шатена, чьи волосы как всегда находились в творческом беспорядке, останавливаемые от полного бардака на голове только белоснежной повязкой клуба единоборств. Он держал одну руку за спиной, а другой же в смущении ерошил волосы на затылке. — Я слышал, ты вступила в театральный клуб, Аяно-чан, и захотел тебя поздравить. Не каждый сможет в него вступить, а ты смогла! И, в общем, — парень замялся и вдруг протянул донельзя удивленной девушке букет роз. — Я очень жду тебя увидеть на спектакле в пятницу! — Спасибо, Будо-кун… — Аяно ласково улыбнулась, так, что скулы свело от приторности этой улыбки, но букет приняла. — Я тоже рада буду тебя увидеть в пятницу. Парень улыбнулся еще шире и, помахав даме сердца на прощание, скрылся за поворотом. Наемница тяжело вздохнула. Нет, определенно, с этим всем пора кончать.***
Репетиция следующим вечером началась со скандала. Все потому, что паренек, играющий принца в спектакле, попросту не выучил слова. Нет, Кизанна не кричала и даже не повысила тона. Лишь молча сорвала с рубашки парня значок театрального клуба и указала тому на дверь. И лишь холодное молчание и презрительный взгляд выдавали ярость, зародившуюся внутри девушки. Вот только теперь была одна проблема. Как найти актера на главную роль за меньше чем четыре дня? Решение проблемы нашлось, стоило только дверям вновь открыться, пропуская в зал чуть запыхавшегося Таро, спешащего посмотреть на свою подругу на сцене. — Ты, — фиолетововолосая заметно оживилась, указывая пальцем на вошедшего. Глаза ее загорелись интересом, — на сцену! Посмотрим, чего стоит друг лучшей из моих актеров. Таро непонимающе воззрился на девушку, но на сцену взошел, тут же получая в свое полное пользование папку со сценарием. Аяно также вопрошающе посмотрела на Кизанну, одним своим взглядом восклицая «Кизанна, какого черта?». Та лишь ухмыльнулась в ответ на неозвученную реплику. Ей было интересно, зачем Аяно держит при себе этого тихоню-книголюба. Что в нем такого особенного, что Аиши так запросто пустила его на сцену своего небольшого театра? Да и не просто пустила, поставила под самые софиты! Сама Кизанна себе такой вольности не хотела позволять. Самому же Таро такое внимание было странным и ничуть не приходилось по душе. Кизанна Сунобу открыто приказывала ему стоять на сцене здесь и сейчас и играть свою роль. Ямада отнюдь не любил плясать под чужую дудку, а общаться с собой так позволял лишь близким друзьям. Аяно, например (или Осане когда-то). Однако любопытство здесь пересилило его свободолюбивую натуру. Ну или, может, романтик, сидящий глубоко внутри, прокричал, что грех отказываться от роли принца в весьма интересной постановке. Тем более, когда одну из ключевых ролей играет его подруга. Но это так, мелочи. В настоящий же момент он брал в руки белоснежные листы и, внимательно вчитываясь, подбирал интонации, с которыми будет говорить те или иные фразы. В любом случае, не хотелось упасть в грязь лицом. В первый раз получилось неплохо. Аяно даже радостно похлопала в ладоши, когда они закончили прогон. Во второй он говорил уже увереннее, не путался в словах и интонациях. Даже сымпровизировал пару раз, вызвав удивление у самой Кизанны. На третий раз он уже почти не читал текст, мысленно благодаря свою отличную память. Именно поэтому он имел удовольствие видеть эмоции актеров, находясь в непосредственном с ними взаимодействии. Он бы соврал, если бы сказал, что не получал удовольствие от всего этого. А в особенности от того, каким взглядом смотрела на него Аяно во время последней сцены, где выходила за принца (за него) замуж. Это будоражило и пьянило не хуже крепкого виски. И Таро приходилось постоянно одергивать себя. Не скатываться в пошлости. Но он уже был так очарован ей. Словно тот самый принц, одурманенный злой ведьмой. — Что же, у тебя неплохо получается, — отметила Кизанна, стоило только последнему прогону закончиться. Она стояла совсем рядом с парнем, задумчиво потирая подбородок. — К завтраму выучишь слова, и все будет более чем отлично! Таро слегка поклонился девушке, а та звонко рассмеялась. Затем она приблизилась к брюнету вплотную и, обдав теплым дыханием щеку, запечатлела на ней поцелуй. — Буду рада поработать с тобой еще, Таро-кун, — прошептала Кизанна и, отстранившись, кокетливо подмигнула опешившему парню. — Может, ты даже сыграешь моего Ромео… Это было так интимно, будто самая сокровенная тайна. Но это было и до невозможности странно и непоследовательно, пошло. Так, что Таро стало отчего-то противно. Ему все больше не нравилась глава театрального клуба. А Кизанна тем временем направилась прямиком к невольной наблюдательнице этой сцены. Аяно, вопросительно подняв бровь, взирала на фиолетововолосую, скрестив руки на груди. Ей было интересно, чем обусловлена такая заинтересованность девушки Таро. И еще, может, совсем немного — ей было не по себе от такой Кизанны. Аиши будто проглотила острого перцу — так сухо и противно стало на языке. — Я разгадала тебя, Аяно-чан, — заискивающе заявила Кизанна, поравнявшись с брюнеткой. Ее глаза в свете софитов фанатично блестели, и она облизывала влажные губы. Будто была сумасшедшей, повернутой. — Если позволишь вмешаться, Таро-кун будет моим. Так интересней. И, озорно подмигнув, она гордой походкой прошествовала к гримерке. Аяно отчего-то захотелось вымыться. С мыльной пеной и душистыми травами. Чтобы только отмыться от душного смрада, что испускала аура фиолетововолосой. А затем держаться от нее подальше. Настолько, насколько это возможно. Ее хотелось придушить, зарезать, сжечь заживо, словно ведьму. И нет, это не было хаотичным пожаром, мечущимся внутри, как это было при одном виде рыжеволосой Наджими. Нет, это было что-то совершенно другого уровня. Не такое благородное и честное, не такое вечное. Грязное, мерзкое, низкое, как сама Кизанна Сунобу. Это было липкое презрение. Именно поэтому Аяно не собиралась убегать теперь. Не собиралась сдаваться на самом поле боя. Ямада мог и подождать. Ведь наемница никак не лишит себя удовольствия собственноручно уничтожить Кизанну. Долго и со вкусом вгонять ее в грязь. Да, Таро Ямада умрет скоро. Но не раньше, чем Сунобу.***
За обедом в среду Аиши решила не сразу идти к привычному месту у фонтана. Достав телефон и еще раз сверившись с документом, что прислала ей Инфо-чан сегодня утром, брюнетка направилась к мусоросжигателю, где обычно находился нужный ей человек. Встав у стены, Аяно послушно принялась ждать банду хулиганов, идущую с обеда. Ее глаза равнодушно скользили по лицам проходящих мимо учеников, высматривая одно — довольно примечательное, которое было нужнее всего сейчас. Девушка встрепенулась, когда взгляд ее коснулся этих самых примечательных черт лица. Она оторвалась от стены и решительным шагом направилась к высокому блондину с колючими волосами и шрамом, пересекающим уголок губ, что сурово оглядывал окрестности. Хаянари Цумэто, один из шайки хулиганов-правонарушителей. — Я слышала, у тебя какие-то проблемы, — с ходу начала Аяно, остановившись напротив блондина. Без слов приветствия, без почтительных знаков уважения и без имен. Чтобы сразу показать: все серьезно. И она тоже серьезный, деловой человек. И все равно, что девчонка с несуразным хвостиком на голове. — Могу помочь. Парень подозрительно оглядел ее с ног до головы, затем осмотрелся вокруг чуть прищуренными серыми глазами и, поманив Аяно рукой, скрылся за оградой садового клуба. — Чем докажешь, что реально сможешь помочь в моей проблеме? — парень тоже был неглуп и все понимал. Когда ты являешься братом не последнего человека в преступном мире, многие что-то хотят от тебя. В ответ Аяно только сняла с плеч пиджак и, расстегнув пару пуговиц на блузке, оголила левую ключицу. Уродливое клеймо в виде змеи, опутывающей острое лезвие катаны. Словно помеченный скот. Элитный убийца, заклейменный Агентством. Взгляд блондина, насмешливый и настороженный, мгновенно сменился уважительным и до зубовного стука напуганным. Кто же знал, что Агентство доберется и до их школы? — Я уже давно тихо приторговываю тяжелыми наркотиками в «Акадэми» и окрестностях. Инкогнито, естественно, — начал парень, пока Аяно оправляла блузку. — Недавно меня запалил один из богатеньких учеников, Рику Сома. Он не стал заявлять на меня в органы, но стребовал с меня каждую неделю поставлять ему пачку лучшей наркоты за молчание. Это слишком много потерянного товара. Сам устранить я его не могу — он сын влиятельной шишки, а брат и босс сейчас далеко и в ближайшее время лично ничем помочь не в силах. — Что же… — задумчиво протянула наемница. В ее глазах загорелся нехороший огонек. — Я решу твою проблему. Но взамен ты выведешь меня на связь со своим братом. И они пожали руки. Аяно внутренне ухмылялась своей задумке. Запугать богатенького сынка было не так сложно. А Якудза был лучшим помощником в ее положении. О да, Кизанна Сунобу умрет в страшных муках.***
Аяно мысленно проклинала себя, несясь по полупустым коридорам школы. Она ловко лавировала между попадавшимися на пути учениками и, то и дело поглядывая на наручные часы, чувствовала себя чертовым Белым кроликом. Все потому, что она безбожно опаздывала на репетицию (Опаздывала! Опаздывала на прием к Червовой королеве!). За очередным поворотом она не заметила идущего навстречу человека и с грохотом врезалась в него, по закону подлости рассыпав по полу листочки со сценарием. Блеск. Аяно со стоном разочарования поднялась и начала спешно собирать сценарий, в который раз проклиная эту школу и этих учеников. — Ой, извини, Аяно-чан, что налетела на тебя… Заслышав знакомый голос, Аиши резко обернулась, сталкиваясь взглядом с грустными глазами цвета первой весенней травы. Ее волосы того же оттенка сегодня были не разбросаны в привычном беспорядке по плечам, а заплетены в тугую косу через правое плечо. Девушка виновато смотрела в черные глаза напротив и баюкала в руках телефон. Разбитый вдребезги. И так спокойно, равнодушно она обращалась с ним. Будто и не было в нем чего-то неправильного. Аяно подивилась такому хладнокровию девчонки, ведь этот телефон, казалось, был для зеленоволосой всем. Но, в конце концов, одно ее имя излучало спокойствие. Зеленая зелень. Мидори Гурин. — Нет, это я скорее на тебя налетела, прости, — попросила прощения Аяно, не в силах оторвать взгляда от этих спокойных, может лишь немного печальных глаз. — Я просто спешу на репетицию спектакля. — Да? — чуть оживленнее вопросила Мидори. Но все равно ее голос был слишком подавлен. — Я тогда обязательно приду в пятницу… Чтобы только увидеть тебя, Аяно-чан. И улыбнулась. Хотя, казалось, вот-вот заплачет. Аяно поднялась на ноги и, помахав на прощание, скрылась за поворотом, оставляя Мидори Гурин наедине с разбитым телефоном… …и надеждами.***
Стоило только тяжелой двери в гримерку захлопнуться, Кизанна почувствовала чужое присутствие. Улыбнулась слегка и указала на кресло рядом с небольшим столиком. Аяно ступала беззвучно, невесомо. Будто ниндзя-охранник императора из прошлого. Сунобу порой казалось, что будь Аяно этим-самым охранником, Кизанна первой бы пала от ее руки. Нет, для Аиши она не была императором. — Кизанна-чан, для чего ты это все делаешь? — неопределенно повела головой Аяно. Фиолетововолосая нежно улыбнулась в ответ, прикрыв глаза, светящиеся фанатичным блеском и упала в кресло напротив брюнетки. — Зачем ты столько времени уделяешь Таро? — Неужели ревнуешь? — провокационно вопросила Кизанна и принялась поправлять массивную прическу. — Я же говорила, что разгадала тебя, Аяно-чан. Я с самого начала недоумевала, чем такой простой и невзрачный парень смог привлечь твое внимание, что ты сделала его своим лучшим другом. Для такой персоны как ты больше подходило бы гордое одиночество во всеобщем обожании, ну или, по крайней мере, общение с равным. Но ты выбрала обычного школьника, причем, у которого ко времени твоего появления в школе уже была лучшая подруга. Которая между тем таинственным образом исчезла. Почему же так, Аяно-чан? Рука Аяно сама собой легка на левую ключицу, туда, где уродливое клеймо жгло кожу. Неужели Кизанна на самом деле не так глупа и уже все знает? Наемница наверняка взволновалась бы сейчас, если б только умела. Но она просто равнодушно оглядывала девушку напротив своими черными глазами. — Ответ прост. — Глава театрального клуба удержала драматичную паузу, словно прямо сейчас она была на сцене. — Ты играешь, Аяно-чан! Ты тоже играешь! Плохо сдерживаемый восторг читался в этом мягком голосе, в этих резких движениях. — Где весь мир — театр, должны быть и сценаристы, и режиссеры, и, естественно, актеры. Здесь главное быть главным режиссером, чтобы строить вокруг себя постановку. Тогда найдутся и подходящие актеры. Ты ведь понимаешь меня, Аяно-чан? Это так весело, так здорово, когда вокруг тебя — театр! Я поняла, что ты играешь с ним, Аяно-чан. Я почти сразу это поняла! А он — нет. Значит, либо он действительно бесхитростный простак, либо ты, Аяно-чан, точно такая, как я — лучшая актриса! Ее глаза горели. Беспощадным лиловым пламенем они выжигали все на своем пути, фанатично, без разбора, без всякого огнетушителя. Это пламя было обжигающе холодным, а смрад от него — вонючим, словно это горела гнилая плоть. Оно все пыталось пробраться в холодящую темень глаз напротив — увидеть там все, что скрыто в черных дырах равнодушия. Или то, что хочется увидеть. — Поэтому я решила помочь тебе, Аяно-чан! Так всегда интереснее, когда сюжет закручивается в тугую спираль. Ему придется выбрать из двоих: обжигающей сердцеедки и лучшей подруги. А в итоге… Он останется ни с чем! Она говорила, будто о какой-то забавной игре. Будто Таро здесь и сейчас был для нее игрушкой. Но Таро не был. Никто не был. Именно поэтому они — Кизанна и Аяно были похожи. Но как похожи две снежинки, две ветки одного дерева. Для Кизанны все они были игрушками — безжизненными и бесчувственными, а мир, спектакль, что она строила вокруг себя — был лишь развлечением, чем-то, что не давало упасть в пучину безразличия. Для Аяно они были тенями и лишь Таро… он был бабочкой. Пестрой, живой, легкой. Какую было так легко поймать и раздавить. Но не хотелось. По крайней мере, пока не наиграется. В конце концов, эта «игра», этот спектакль были тем, что все еще позволяло жить. Хоть что-то чувствовать.***
Вновь лишь темнота окутывала небольшое помещение. На этот раз подсобку, куда был вход только уборщицам. Ну или тем, у кого был ключ. Стул. Связанный по рукам и ногам парень на нем. Девушка. И загорающийся в темноте тусклый огонек лампы. Он не может сказать ничего из-за кляпа. Лишь бессильно мычит, вырываясь, сдирая кожу о крепкие веревки. Он не видит ее лица, не слышит бесшумных шагов в темноте. И ему становится страшно впервые в его жизни. Он бы орал о своей неприкосновенности, он бы кичился отцом и его деньгами. Если бы только ей не было все равно. Скрип отодвигаемого стула. Звонкий смешок. И горячее дыхание у самого уха. — Не советовала бы тебе рыпаться. А также говорить кому-либо о нашем свидании, Рику-кун… — она вновь засмеялась и схватила парня за подбородок, оставляя царапины на его лице своими ухоженными ногтями. — Я не хочу проблем ни себе, ни тем более тебе. Мне лишь нужно, чтобы ты благополучно забыл, по крайней мере, всю предыдущую неделю. А, в особенности, то, что ты видел прошлой пятницей. Парень в ее руках протестующе замычал, хмуря пурпурные брови. Девушка на это лишь сильнее схватилась тонкими пальцами за чужой подбородок, кусая бледное ухо. — Переходи на здоровый образ жизни, Рику-кун. — Насмешливо пропела, отходя чуть назад и начиная расстегивать светлую блузу, оголяя ключицы. Вновь в холодном свете блеснул знак отличия, знак качества, заставляя парня шокировано округлить глаза и нервно сглотнуть. — Пока не стало слишком поздно. Она — лучшая из лучших убийца. — Не стоит переходить дорогу Агентству, — услышал парень, перед тем как ощутить укол в шею и провалиться в беспамятство.***
Сказать, что Таро не боялся, значило бы крупнейшим образом соврать. Сегодня он первый раз выступал на сцене. В одной из главных ролей. Перед всеми окрестными школами. Да, он черт побери, в жизни так ничего не боялся! Тем более, когда все вокруг словно намеренно нервирует. Особенно Кизанна Сунобу. Таро всегда считал себя добрым, миролюбивым и абсолютно неконфликтным человеком. Но эту девушку уже хотелось ударить. Она вся была фальшивая насквозь. Сахарная-пресахарная, высокомерная и пошлая. Как романтика, Ямаду совершенно бесил подобный тип девушек. Особенно когда они пытались с ним кокетничать. Он был выше всего этого, черт побери! (И да, еще он чуть-чуть стеснялся подобного к себе отношения) И когда Кизанна, всего за час до спектакля, в очередной раз повисла на его руке, обряженной в цветастый кафтан, и начала щебетать о том, как хотела бы, чтобы он сыграл для нее Ромео, парень не выдержал. С силой отбросив от себя девушку, совсем не заботясь о ее благополучии, Таро с укором воззрился на нее. Кизанна, не ожидавшая такой подлости, отлетела к противоположной стене, упав на театральные костюмы. С плохо скрываемой обидой и с видом оскорбленной гордости, он поднялась на ноги, отряхиваясь. — Зачем, Кизанна-чан? Зачем ты ведешь себя настолько мерзко со мной? Будто бы издеваешься? — строго спросил Таро, складывая руки на груди. — Я никогда не думал, что смогу причинить боль девушке, но сейчас я на грани того, чтобы это сделать. Ты вешаешься на меня при любом удобном случае, и это жутко раздражает. Почему нельзя привлечь мое внимание другим способом, коль я тебе приглянулся? В данный момент и в данной ситуации ты ведешь себя как продажная девка, что нисколько не поднимает тебя в моих глазах, Кизанна! Так что будь добра больше не прикасайся ко мне, не подходи. Ты мерзкая, отвратительная, ты противна мне! К концу своей речи Таро уже почти кричал, почти вышел из себя, но уже точно не сдержал всех своих демонов внутри. Он, милый, миролюбивый тихоня, плевался отвратительными словами, ранящими душу фразами, как умеют плевать в душу только самые безвоинственные, самые добрые люди. А Кизанна все смотрела на него и ничего не видела перед собой из-за накатывающих на глаза слез. Она баюкала ушибленную в падении руку и чувствовала, будто кто-то вырвал ей сердце только что. Будто кто-то взял это сердце и сдавил, выжимая весь черный, вонючий сок, вновь заставляя теплую кровь струиться по венам вместо помоев. — И-извини, Таро-кун, — она старалась говорить твердо, старалась сохранить лицо, старалась… но не могла больше. — Я больше в жизни не подойду к тебе. И заплакала, не чувствуя слез на своих щеках. Так, как не рыдала всю свою жизнь — чистыми, прозрачными слезами. Она сжалась в комок, скатываясь по стене и обхватывая колени руками. Ей было страшно от того, что происходило. Потому что жизнь — театральная постановка. И сейчас в ней определенно все шло не так. Не по сценарию. — Вот теперь ты больше похожа на настоящего человека, — прошептал Таро, наклоняясь к девушке и подавая той платок. Он, если честно, не понимал, что происходит. Но видел, что слезы Кизанны — настоящие. Та в ответ шмыгнула носом, покрасневшими глазами вглядываясь в серебряные омуты. Но платок приняла, принявшись утирать слезы, и стараясь ненароком не испортить итак растекшийся макияж. — А я ведь думал, ты действительно лишь кукла… Кизанна горько рассмеялась сквозь слезы. — Они тоже так считали. Одевали в лучшие наряды, показывали всем вокруг с гордостью и думали: «Кукла! Кукла!». А я нет… — слезы с новой силой потекли из больших глаз, заставляя девушку вновь спрятать лицо в коленях. Таро присел рядом с ней на корточки и, положив ладонь на хрупкое, то и дело вздрагивающее плечико, приготовился слушать. — Отец держит завод игрушек. Изготавливает фарфоровые куклы. Мама — шьет для них платья. А я для них словно из фарфора сделанная — бледная кожа, хрупкое телосложение. Они никогда не видели во мне человека, собственную дочь. Лишь куклу. Я поэтому и пошла играть на сцене. Чтобы они увидели, заметили и поняли, что я тоже умею испытывать чувства, что я тоже живая… Только они слепцы, наверное… — Но это ведь для сцены. Зачем ты и в реальной жизни играешь? — Весь мир — театр, а театр — весь мир… — она подняла заплаканные глаза и горько усмехнулась. — Когда что тут, что там — холодный занавес, какая разница? Да и к тому же, проведя весь день в репетициях, не замечаешь разграничения. — Но ведь так нельзя! — воскликнул Таро. — Здесь, в реальном мире — живые люди, не расплывчатые образы и не марионетки. — Я знаю, но… — она всхлипнула последний раз, чтобы надвинуть на себя обычную бездушную маску, — …по-другому уже не умею. И скрылась за тяжелыми шторами. Вновь кукла.***
Софиты слепили глаза, когда она первый раз поднялась на сцену. Под сотнями взглядов, под сотни шепотков. И все взгляды на тебя, словно ты — Богиня нового мира. Но ты — лишь дьявол. Ведьма морских глубин. Они должны ненавидеть тебя, презирать всеми фибрами души, бояться до стука зубов. Но они любят тебя. Просто потому что ты их милая и добрая Аяно-чан. Люди глупы, да. Они верят первому впечатлению. И другим людям. А пока ты продолжить взмахивать руками, колыша полы черного плаща. И ловя ободряющую улыбку из-за кулис. Он тоже глуп, да. Таро глупее всех их вместе взятых. Он доверил тебе всего себя. А ты собиралась убить его завтра. А пока ты еле заметно улыбнешься — только для него. И сожмешь в руках твердую рукоять ножа. Чтобы скрепить контракт с «Русалочкой» Кизанной, конечно. Но, в конце концов, она ведь сегодня станет морской пеной. А ты заберешь своего принца. И вновь: темная гримерка, щелчок выключателя и вы вдвоем. В этот раз Кизанне не дают сказать обычную дежурную фразу или глупый каламбур. Аяно сразу же начинает разговор, становясь напротив девушки. — Знаешь, Кизанна-чан, ты говорила, мы похожи, — и, дождавшись согласного кивка, продолжила, — но я бы никогда не пожелала подобного никому на свете. Ее голос был холоден и пробирал до липких мурашек, до самого (теперь уже чистого) сердца — Ты гордо говоришь, что весь мир — театр, а ты в нем — главный режиссер, но это не так. Ты ничего не решаешь в это гребанном мире. И я не решаю. Я вообще ошибка природы. Урод. Ты ведь считаешь это все игрой, да? Забавой? Я не такая. Я живу этим. Я питаюсь чужими чувствами и выплевываю обладателя. Она не скалилась насмешливо, не причитала и не кричала в ярости. Она говорила тихо и степенно. Как говорят обычно о погоде за окном. Это и напугало Кизанну больше всего. — Ты думала, что разгадала меня. И я бы посмеялась, если бы это было смешной шуткой или, по крайней мере, если бы умела смеяться. Ты хотела увидеть меня настоящую? Так смотри же. И она сняла тяжелый кафтан, закрывающий ее тело, оставшись лишь в легкой маечке. И уродливое клеймо вновь заболело от контакта со спертым воздухом. — Нравится тебе? — равнодушно. — Но, боюсь, что это было последним, что ты увидишь в своей жизни. Ты мешаешь мне. Ты пробуждаешь во мне совершенно ненужное чувство. Я хочу избавиться от него… Кизанна попятилась назад, дрожа всем телом. Она была загнанным зверем, пойманным в собственной клетке. Но дверь в клетку была наглухо заперта. Не успев даже вскрикнуть, девушка почувствовала холодные пальцы, затыкающие рот. И холодную иглу, протыкающую шею. — …и я избавлюсь. И провалилась в темноту. Аяно тем временем поддерживала безвольно тело одной рукой, другой набирая заученный номер в телефоне. — Якудза-сан? Да, это Ворона. Товар готов. Взамен мужчина мог гарантировать, что Кизанну Сунобу продадут на лучшем невольничьем рынке из возможных.***
— Ты была прекрасна сегодня… — стоило только Аяно, переодевшись в школьную форму, выйти из актового зала, как ней тут же подскочил Будо Масута, целуя руку девушки и протягивая ей коробку конфет. — Спасибо, только я ведь играла не принцессу. Так что, пожалуй, найди ее и отдай эти конфеты ей. — Проговорила девушка, тут же уворачиваясь от рук, пытающихся поймать ее и спеша оказаться как можно дальше от ухажера. За всей этой сценой наблюдал улыбающийся Таро. Когда девушка соизволила заметить его, она тут же поспешила подбежать к нему и укрыться за надежной спиной. Признаться, это заставило Таро улыбнуться еще шире, а в груди разлилось что-то теплое, что кричало о необходимости защищать эту девушку. Спокойный взгляд брюнета встретился с разозленным и немного раздосадованным — Будо. Шатен угрожающе зыркнул на Таро, возвышаясь над ним на добрую голову, а затем сквозь зубы прошипел, так, чтобы не услышала Аиши: — Аяно-чан будет моей, понял? — Сомневаюсь, — Ямада нисколько не боялся наглого мастера боевых искусств, говорил с долей скептицизма и еле сдерживаемым превосходством. Поняв, что эту битву он проиграл, Масута, насупившись, ушел в неизвестном направлении. Тем временем Аяно (все прекрасно слышавшая) закинула руки на шею брюнету, прижимаясь к нему и шепча довольно: — Спасибо, Таро-кун! Ты самый-самый лучший друг! Брюнет усмехнулся и поинтересовался между делом у Аиши: — Ты собираешься с меня слезть? Мне больно вообще-то. — Нет! Неси меня до дома так. Звезда устала! — Пропела Аяно, прижимаясь к другу еще сильнее. Таро звонко засмеялся и, взвалив на спину свою ношу, пошел с ней до выхода из школы. Там он, конечно, опустил ее на землю. Но тогда девушка прижалась к его груди, мешая передвигаться и заявила, что нет-нет, никуда не отпустит! Тогда он со вздохом обвил ее руками в теплых объятьях. И думал, что влюбится. Точно. * — Copyright: https://lyrsense.com ©