Ведь с тех пор, как ты ушла, Для меня вечно льет дождь, дождь, Льет прямо на меня. Каждая капелька причиняет боль, боль, Боль, с тех пор, как ты ушла. Ужасно жаль: Мы всё испортили, я и ты. Ведь с тех пор, как ты ушла, Для меня вечно льет дождь. The Script — Rain
Для Таро утро началось с кружки холодного кофе, крепкого настолько, что сводило зубы. После скудного завтрака, состоявшего из трех кружек этого-самого кофе, он наскоро побросал учебники в сумку и, стараясь двигаться как можно тише, покинул родной дом — у его мамы, подруги Наджими-сан, тоже была нелегкая ночь. Ему казалось, что ночью он не спал совсем, хотя глаза и закрывались на пару мгновений. Он все глядел на телефон в своей руке. И ждал. Что позвонит отец и дрожащим от недосыпа голосом прошепчет лишь «нашли». Что поступит звонок с незнакомого номера и сама Осана заплачет в трубку, прося забрать ее. Или холодный грубый голос продиктует цену и адрес. Он ждал. Но никто так и не позвонил. А мать вернулась под утро и пробормотала что-то про отца, который, кажется, продолжил поиски с отцом Осаны. Таро так и не понял, почему так тихо на улице. В школе каждый, кажется, посчитал своим долгом сочувственно взглянуть на него. В каждом классе, за каждым углом слышались беспокойные шепотки, ученики нервно переглядывались между собой, кто-то даже напрямую показывал в него пальцем. Таро не заглядывал сегодня в зеркало, боялся увидеть лишь призрак себя самого. И, похоже, все вокруг и видели только призрак. Осунувшегося старшеклассника с пустыми глазами. Парень упрямо смотрел себе под ноги вплоть до того момента, как устроился на любимом месте и раскрыл книгу, утыкаясь в нее взглядом. И дело было совсем не в учениках. Отнюдь не в них. В плакатах «Пропал человек», развешенных на каждой стене. Она смотрела на него, такая улыбчивая. А он читал книгу и не видел слов, сжимая в кармане сотовый. Аяно почему-то не появилась до самого боя часов. А на парте его ждал подарок — белая коробочка, перевязанная красной лентой. «Девять рассказов» Сэлинджера. И приписка: Все печали временны.***
— Аяно-чан! Аяно-чан! О нет. — Хей, Аяно-чан! Нет, только не она. — Аяно-чан, подожди же ты! Она сновала меж учеников, спешащих на обед. И думала лишь о том, как спастись бегством. Она, черт побери, была наемной убийцей! Скрываться в толпе — ее главный талант (после актерского мастерства, конечно). Но она проигрывала этой зеленоволосой девчонке с потрохами. — Фух, наконец догнала! — сказали совсем рядом, и Аяно ощутила крепкую хватку на своем плече. Липучка — Да, Мидори? — скрежетание зубов было слышно, кажется, всему этажу. Но лицо сохранить хотелось так что… Улыбка. Чуть прищурить глаза. И не убить ее здесь и сейчас… Ох, Мидори Гурин… о ней говорить не хотелось бы и вовсе. Можно сказать, что она везде… выделялась. Ее слишком большие зеленые глаза оттенка капустного листа всегда привлекали внимание людей, а зачем-то выкрашенные в ровно тот же оттенок зеленого волосы, находящиеся в творческом беспорядке — так и подавно. Уже по этому описанию можно было догадаться, что личностью она была странной: без ума любила зеленый цвет (что, возможно, обусловливалось ее именем), повсюду таскалась с телефоном и на переменах любила зависать в онлайн-играх на школьной крыше. Любимым местом девушки был компьютерный клуб, с которым была связана, кажется, вся ее жизнь и который она была отстаивать при любом раскладе. А еще Мидори была липучкой. Так быстро привязываться к людям и всячески навязывать им свое общество умела только эта ученица. От чего, собственно, сейчас и страдала Аяно. — Аяно-чан, ты слышала, что Осана-чан пропала? — легкий кивок головой и чуть поджатые губы. — А ты слышала, говорят, она исчезла прямо из школы! И это было как раз в то время, когда мы были в клубе! — Да, Мидори… — Ах, как хорошо, Аяно-чан, что мы были вместе! — девчушка улыбнулась еще шире и преданно заглянула в глаза брюнетке. — Да-да, хорошо… — Тогда я жду тебя сегодня вечером в клубе, Аяно-чан! Девушка с радостным писком налетела на брюнетку и сжала ее в объятьях. Та, понимая, что от нее хотят ответной реакции, чуть сжала плечи Мидори и похлопала ее по спине, стараясь подавить вновь вспыхнувший в груди липкий огонь. Так же молниеносно зеленоволосая оторвалась от девушки и скрылась в толпе, вновь уткнувшись в телефон. Аяно все сжимала руки в кулаках, глядя вокруг с прищуром. А затем тряхнула головой, отгоняя наваждение. Что-то странное с ней творится. Наемнице определенно это не нравилось. Но, тем не менее, Таро все еще ждал девушку на их месте. Нужно поторопиться, пока обеденное время не кончилось.***
Он был не один здесь. Он отложил книгу в сторону и внимательно слушал, зарывшись пятерней в черные вихры. Он был с девушкой. — Ой, Аяно-чан, привет, — услышав шорох шагов и повернув лицо к брюнетке, смущенно и немного грустно проговорил Таро. — Я уже думал, что ты не в школе. Аяно на это лишь ласково, как только могла, улыбнулась и, заведя руки за спину, виновато проговорила: — Извини, Таро-кун, меня немного задержали. И тут обернулась она. Это была пухленькая девчушка с короткими светлыми волосами, подвязанными косынкой, и легким румянцем на щеках. Кружевной фартучек, нелепые гольфы и повязка на левой руке — глава кулинарного клуба. Она оглядела брюнетку с ног до головы ислащаво улыбнулась. У Аяно, кажется, даже зубы свело от количества сахара в девушке напротив. И да, захотелось проблеваться. — Привет, я Амаи Одайко, — она протянула Аиши руку и та нехотя пожала ее, расплываясь в приветливой улыбке, прикрывая при этом глаза. Ведь выдадут же. — Аяно Аиши, очень приятно, — слишком сухо, соберись! — Не видела тебя раньше в школе, Амаи-чан. Брюнетка присела рядом с Таро на скамейку и, чуть улыбнувшись, кивнула. Он был еще потрепаннее, чем два дня назад. Однако в глазах его Аяно увидела отголосок прежнего живого огонька и с удовлетворением заметила, что тот держит в руках подаренную ей книгу. Кое-что она все еще понимала в человеческой натуре. — О, последние две недели я была на кулинарном фестивале в Киото… — девчонка покраснела еще больше, смущенно обнимая себя руками. Аяно старалась изобразить интерес. Но зубы уже скрежетали. Не убить. Не убить. Нельзя раскрыться вот так просто. — Значит, ты хорошо готовишь, Амаи-чан? — Д-да… А, точно, я ведь принесла немного печенья, — Амаи немного помялась и достала из передника небольшую розовую коробочку, перевязанную голубой лентой. — Таро-кун выглядел таким грустным сегодня утром, что я решила развеселить его печеньем. Девушка протянула брюнету коробочку и, смущенно пролепетав слова прощания, скрылась из виду. — Странная она какая-то, — задумчиво протянула Аяно, пока Таро пытался справиться с узлом на коробке. — Просто стеснительная, — пожал плечами парень, а затем чуть скосил глаза на брюнетку. — И не догадалась просто положить коробку на мою парту. Аяно резко отвела взгляд, устремив его на лепестки цветущей сакуры. — Спасибо тебе, — она почувствовала прикосновение теплой ладони к своей руке — холодной и жесткой, и тут же перевела взгляд обратно на парня. Он улыбался одними уголками губ. Аяно сглотнула ком в горле. Откуда бы ему там взяться?.. Тем временем Таро благополучно справился с бантом и уже открывал коробку, чтобы посмотрев внутрь, вытаращить глаза. Аиши не удержалась и тоже взглянула на подарок. А потом почувствовала что-то странное. Как…как называется то состояние, когда уголки губ сами разъезжаются в разные стороны, и ты невольно задыхаешься от чего-то? Наркотическое опьянение? Нет, нет… Она изображала это раньше очень часто, людям нравилось, зачастую, когда она вот так улыбалась. Тем не менее, именно это сейчас брюнетка и ощутила. Когда Таро достал из коробочки печенье… в виде собственного лица. — Она предлагает мне съесть самого себя? — Ха…ха…ха… — не выдержала Аяно и повалилась на траву сжимая живот руками. Это было совсем неестественно, но она не могла остановиться и каталась по траве, громко хохоча. — По-попробуй, вдруг это вкусно… Сначала парень хотел грозно посмотреть на подругу, но через секунду уже сам сгибался в приступе смеха. Когда прилив закончился, Аяно поднялась с травы и, усевшись на свое прежнее место, закинула в рот печеньку под ошалелым взглядом брюнета. — В следующий раз, — она говорила с набитым ртом, — в следующий раз я сделаю онигири в виде твоего лица. Таро закатил глаза и несильно толкнул девушку. Но печенье все-таки съел. И не прикоснулся к телефону до самого вечера.***
— Мне нужна информация об Амаи Одайко. Все, что сможешь нарыть. Аяно стояла посреди темной комнаты, освещаемой лишь одним светом от огромного монитора. Девушка, сидящая за экраном, казалась здесь летучей мышью. С кроваво-красными волосами. Она поправила роговые очки на переносице, иронично, в своей манере хмыкнула и вновь застучала по клавишам. Брюнетка думала, что, не стала бы она информатором в Агентстве, так вышел бы из нее отличный программист. Да и фантазия не подкачала бы. Придумать столько способов «устранения» за пару часов — нужно иметь не дюжий талант. От нечего делать наемница походила по кабинету туда-сюда, постояла, тупо пялясь на красные волосы Инфо-чан и затем подошла к шторе, занавешивающей одно из окон и, чуть отодвинув ее в сторону, выглянула в коридор третьего этажа, краем глаза замечая удаляющуюся походкой балерины рыжеволосую особу. Девушка хмыкнула. Цепные собачонки Сайкой как всегда были все в работе. — Отойди. От. Окна. — Сквозь зубы проговорила красноволосая, поворачиваясь в кресле. И, когда Аяно повиновалась, продолжила. — АмаиОдайко — президент кулинарного клуба. Отвратительно сладкая. Слабости — под вопросом. Дочь местного шерифа полиции и домохозяйки. Больше информации нет. — Не густо, не густо… — наемница задумчиво почесала подбородок, размышляя, как бы убрать со своей дороги незадачливую девчонку. — Что же, придется провести полномасштабную слежку… В тот раз с Осаной она уже попала впросак. Нельзя было, чтобы эта «сахарная» девчонка, настойчиво задаривающая Таро сладостями, стала для него дорогим человеком. Нужно было устранить ее. Все равно как.***
— Виниловая пластинка? — Немезис вытаращила на нее свои черные глаза. — Аяно-чан, ты в каком веке живешь? Я многое могу достать, но не виниловую же пластинку! — Значит, придется делать онигири, — задумчиво протянула наемница, и ее губы против воли хозяйки расплылись в улыбке, извергнув из себя смешок. Немезида встала как громом пораженная. Ее холодная Аяно…еле сдерживала улыбку? — Но зачем тебе все-таки эта пластинка? — отогнав наваждение, проговорила девушка. — Не думала, что ты любишь Моцарта… — А это не мне, — непринужденно, будто так и должно быть. — Ему. И указала на фотографии парня, соединяемые красными нитями, на деревянной доске. — Ты делаешь подарки своей жертве? — Немезис чуть отклонила голову вправо, вглядываясь в лицо наемницы. Ее глаза светились фанатичным блеском. — После того, что я сделала с Наджими, его душевное состояние оставляет желать лучшего, — она повернула лицо к брюнетке. В ее глазах вновь был только холод. — Мне не нужна сумасшедшая жертва. Так неинтересно. Поэтому я и собираюсь дать ему забыть об Осане. Подарками. А еще… Аяно прищурила глаза, что-то вспоминая. — Да, это называется весельем… А Немезида уже знала, что теряет ее.***
На третий день он и вправду нашел онигири на своем столе (порядком уставший от бесконечных тортиков и кексиков Амаи-чан, он был изрядно рад). Вот только тут их было два вида: чем-то смахивающие на него самого, показывающие язык или сводящие морковные брови к переносице и мило улыбающиеся, подмигивающие с длинным «хвостом» из водорослей позади. Таро уже было хотел возмутиться, как нашел под коробкой записку. Она гласила: «Не вздумай есть без меня! С друзьями делиться надо! И в окно выбрасывать тоже не смей! Мусорить не хорошо!» И он рассмеялся в голос. Так, что одноклассники удивленно и немного раздраженно посматривали на него. Телефон вновь был забыт где-то на подкорке сознания. Лепестки сакуры грациозно кружились в воздухе, оседая на стоячей воде выключенного фонтана. Небо над головой было голубым-голубым, так что глаза невольно смотрели лишь в эту бесконечную лазурь. Здесь не было привычного шума, беготни и перекрикиваний. Зато Аяно опять опаздывала. Что же, от него заразилась? «Это словно болезнь какая-то. Ты всегда опаздываешь, бака! И меня это бесит!» Он замер на мгновенье, вспоминая, как около этого-самого фонтана когда-то встретил ее. Такую нескладную, худую и раздражительную. С двумя смешными рыжими хвостиками и патологической любовью к розовому. Ян-чан ненавидит розовый. Таро встряхнул головой. Какой-то диссонанс вызывали в нем мысли одновременно о двух этих девушках. Такие разные. Такие необычные. Но такие добрые, веселые, искренние. И такие…родные. В груди закололо. Рука сама потянулась к сотовому, проверяя новые сообщения. Вновь ничего. Он спрятал лицо в ладонях и тяжело вздохнул, погружаясь в пучину собственных сомнений и переживаний. И почему ты вновь заставляешь меня ждать…***
Этот разговор случился днем среды. Аяно не могла поверить своей удаче, ведь ее слежка за Сахарной только началась. Ее спутницей оказалась Кокона Харука, девчонка из класса Аиши, примечательная лишь размером груди, да грязными слушками, что ходили вокруг ее персоны. Амаи явно нервничала, сжимая в руках ткань своего передника, и тяжело дышала. Они стояли на крыше, там, куда ни какому ученику в это время и не вздумается сунуться. — Что, опять, да? — первой заговорила Кокона, сочувствующе вглядываясь в лицо девчонки напротив. Та лишь закивала головой и голосом, полным слез, выдохнула: — Все две недели, пока меня не было… — Ужас… — покачала головой фиолетововолосая. — Она хоть обратилась к врачу? — Нет, до сих пор боится… — Амаи спрятала лицо в ладошках и часто-часто задышала. — Я не знаю, что делать, Коко. Мне страшно. Я бессильна здесь. — Что ты такое говоришь? — в ужасе прошептала Харука. — Ты должна бороться! Бороться за свободу и неприкосновенность родных и близких! Попытайся хотя бы заявить в полицию… — Не поможет! — перебила подругу блондинка, состроив несчастный тон. — Он глава полицейских! Я никак не смогу провести это дело незаметно от него. А тогда не знаю, что будет… — В любом случае, ты хотя бы можешь попытаться найти его любовницу. Вдруг, это что-то изменит? Аяно не знала, чем закончился разговор двух подруг. Пора было идти. Да и она узнала уже все, что было ей нужно…***
У него вновь были пустые глаза. А Аяно захотелось шлепнуть себя по лицу за свою неосмотрительность. — Таро-кун, прости, пожалуйста, я вновь опоздала… — она чуть смущенно улыбнулась, а затем, изобразив беспокойство, присела на корточки напротив брюнета. Серебряный блеск встретился с непроглядной тьмой, смешиваясь во что-то непонятно завораживающее. — Тебя и на минуту нельзя оставить, вновь погружаешься в меланхолию… Ну же, улыбнись, жизнь прекрасна! Она всплеснула руками, подняв их над головой, будто пытаясь поймать за хвост облако. А затем хитро прищурилась и заявила провокационно: — Или кто-то просто съел все, что я приготовила, в одну глотку? И совсем не захотел делиться? А? — пробежавшись взглядом по бортику фонтана, девушка так и не заметила коробку с онигири (которую, в общем-то, Таро в спешке забыл), поэтому она нахмурилась. — Вот гад, а? Ну я ему сейчас! Пока Таро, чуть улыбаясь, смотрел на притворно возмущенную девушку, та протянула руки вперед и, резко поднимаясь, толкнула парня в грудь. Тот только и успел шокировано посмотреть на подругу, прежде чем всем своим весом рухнул в холодную воду. Отплевываясь от воды, он пытался оправить волосы, лезшие в глаза и с раздражением слушал еле сдерживаемые смешки Аяно. — Так тебе и надо, жа-ааа.! — брюнетка не успела договорить фразу. Все потому что один коварный Ямада схватил ее за руку и с силой потянул на себя, заставляя ту с визгом полететь в фонтан. Теперь смеялся уже сам Таро, смотря на мокрую с ног до головы девчонку, коварно сверкающую глазами из-под влажной челки. А потом была великая водная баталия. Противники отчаянно пытались утопить друг друга в холодной воде, ну или на худой конец испортить прическу (Аяно обещала побрить его самого налысо, если он еще хоть раз прикоснется к ее прекрасным волосам). Таро хохотал от души, даже когда они уже шли переодеваться. А Аяно дулась на него. Но улыбалась почему-то. Она сама не знала.***
Записка на отвратительно лиловой бумаге была подброшена с приходом в школу. «Домашнее насилие» — с темой разговора было несложно определиться. И ровно в полвосьмого она была там. Мяла в руках подол кружевного фартучка и накручивала на пальцы короткие русые локоны. А глаза ее горели незатухающим огнем. Аяно знала, что все получится в лучшем виде. — Т-ты?.. — Амаи задохнулась при виде знакомого лица. Брюнетка улыбалась мягко, смотрела с тревогой. Но…нет, ей лишь показалось это коварство во взгляде… — Так уж получилось, Амаи-чан, что я знаю о твоей беде… — начала Аяно. Ее голос обволакивал не хуже пухового одеяла, был размерен и ласков. Ему хотелось довериться. — И я знаю, кто именно является любовницей твоего отца. — Что? Аяно-чан…как? — ее глаза были полны страха и надежды. — У меня свои источники информации. Но тебе лучше о них не знать, — с легкой грустью во взгляде, Аиши покачала головой. А затем достала из юбки телефон, что-то в нем листая. — Ее имя Юи Рио. Она учится в нашей школе. На фотографии был запечатлен русоволосый мужчина лет сорока и доверчиво прижавшаяся к нему аловолосая школьница. Это был интерьер какого-то кафе, и девушка ела что-то из его рук. — Она…она учится в моем классе, — неверяще прошептала Амаи, со слезами на глазах беря в руки телефон, полный фотографий ее отца и… до недавнего времени хорошей подруги. Здесь они держатся за руки, гуляя в парке. А тут страстно целуются прямо на оживленной улице. — Но… Юи…как же так? — Он любит ее. — Сказала, как обрубила, Аяно. — Не твою мать — добрую и понимающую женщину, а злобную девочку-подростка. Так к чему слезы? Ты ничего не изменишь в этом. Амаи шмыгнула носом и подняла покрасневшие глаза на брюнетку. Слезы скатывались по ее щекам, но она была не в силах их остановить. — Но ты можешь сделать кое-что другое, — заговорщически понизила тон Аиши. Русая уставилась на нее с надеждой в глазах и внимала каждому слову, слетающему с ее губ. — Ты можешь заставить его страдать. Ты можешь заставить его почувствовать, как разрывается сердце, когда над любимым тобой человеком издеваются, причиняют боль. Аяно подошла вплотную к шокированной девушке и, притянув ее за плечи, зашептала на ухо: — Мы причиним Юи Рио столько боли, сколько понадобится, чтобы он все понял. Мы изобьем ее, сфотографируем и отправим фото твоему отцу. — Н-нет! — русая отскочила от нее как ошпаренная. Она со страхом взирала в спокойные черные омуты. — Что ты такое говоришь, Аяно! Так нельзя! — Так — можно! — прорычала Аиши в ответ. — Вспомни, сколько боли он причинил твоей матери, сколько увечий, шрамов у нее осталось, сколько слез она выплакала! А как настрадалась ты — вспомни! И ты поймешь, что это вполне справедливо… Око за око… — …Зуб за зуб, — вторила ей Амаи. Она что-то решала для себя, металась, но не знала, черт побери, что правильно! — Я…я подумаю, можно? — До конца недели, Амаи-чан… Она согласится, Аяно знала.***
— Мам, я дома! Дверь с глухим щелчком захлопнулась за ее спиной, отрезая от внешнего мира. Сумка была отброшена куда-то в сторону, а одеревеневшие пальцы стаскивали с ног лакированные ботинки, поблескивающие в скудном освещении коридора. Разувшись, девушка замерла, вслушиваясь в тишину. Ответа не было. — Ма-ам? Глаза ее расширились и, забыв о легком плаще, накинутом на плечи, она понеслась к дверям в другие комнаты, судорожно принявшись открывать их одну за другой. По стенам бегали черные тени. Из крана тихонько капала вода, скатываясь по высившейся в раковине горе посуды. Старенькие деревянные часы отсчитывали время. В гостиной раздавались тихие голоса, исходившие из маленького телевизора. Но ее мама нашлась в спальне. — Мамочка, что… — она замерла на полуслове. Мать подняла на нее красные усталые глаза, где все стояли невыплаканные слезы. Морщинки на ее лбу не разгладились даже тогда, когда женщина попыталась легонько улыбнуться обескровленными губами. Совсем слабо. А на правой скуле ее расцветал ярко-фиолетовый синяк. — Мама, он что, опять…? Девушка подбежала к ней со скоростью света и, присев рядом на кровать, обняла мать, привычно прижимаясь лицом к основанию тонкой шеи. Женщина обняла в ответ, зарываясь пальцами в короткие русые волосы. Она чуть зашипела, когда девушка повернулась в кольце ее рук. — Мамочка…мамочка… — она все шептала, еле слышно всхлипывая, вдыхая запах маминых волос. Они пахли шиповником и, совсем немного, кровью. — Что… что он сделал? Женщина покачала головой и попыталась аккуратно оправить длинные рукава домашнего халата. Однако дочь заметила это движение и тут же, вывернувшись из материных рук, взяла ее кисти в свои мягкие ладошки. Красноватые волдыри покрывали бледную кожу рук. — На это раз кипятком… — выдохнула девушка, пытаясь сдержать подкатившие к горлу слезы. Мама так и не заговорила с ней. Видимо, вновь сорвала голос. Блондинка подняла свои серые глаза, вглядываясь в родное лицо и, потянувшись, заправила в точности такие же волосы за ухо матери. Такая слабая, слабая женщина. И такая сильная, что выдерживает его снова и снова. — Он заплатит за это, мама… — она говорила твердо и уверенно. — Это было последней каплей. Он за все заплатит. Женщина в ответ испуганно заглянула ей в глаза и замотала головой, что есть силы. Не надо, не нарывайся, она безмолвно просила. — Он не поднимет на меня руки. Никогда не поднимает, — девушка поднялась, намереваясь отправиться за аптечкой. — Не надо, Амаи… — сиплый голос разрезал образовавшуюся тишину. Но кто ее слушал? Она уже все решила.***
Это была настоящая феерия. Тысячи светлячков кружились вокруг них в невероятном танце. Мимо сновали туда-сюда люди в причудливых нарядах, перекрикивались, вставали в очереди к разноцветным ларькам и палаткам. В голубых глазах искрился восторг. Черные смотрели с легким интересом. Русоволосая вновь схватила его за руку и потащила куда-то в толпу. Брюнетка рядом разделила его судьбу. И вскоре они все втроем смотрели на факиров, ловко жонглирующих горящими головешками. Казалось, будто это был ее последний фестиваль — так по-детски восхищенно взирала на все вокруг Амаи. Она хлопала в ладоши и громко смеялась, тряся брюнетку рядом за плечо. Та чуть улыбалась и с интересом слушала ее болтовню. Аяно и Амаи так быстро поладили, ему думалось. Аяно вообще быстро ладила с людьми. Только вот львиную долю своего времени проводила именно с ним, с зажатым, апатичным и скучным Таро. Парень усмехнулся своим мыслям и, заметив стремительно удаляющихся от него девчонок, ринулся вдогонку. Взгляд Аяно, утягиваемой за собой Амаи, четко говорил Таро о том, что ей требуется его помощь. Срочно. Впрочем, он был не против всего этого. Пусть завтра и пятница, а он так и не садился за уроки, предпочитая провести время с Аяно и Амаи на фестивале. Пусть он и устал, и выбился из сил. Пусть Амаи и выглядела сегодня немного иной, нежели всегда. Пусть. Таро смотрит на ехидно ухмыляющуюся брюнетку и на стеснительно улыбающуюся русую. Он обнимает их и валит на траву, смеясь. Аяно смеется в ответ, обнимая крепче. Амаи что-то лепечет в смущении и пытается отодвинуться. В любом случае, она счастлива, что позвала их на фестиваль. Завтра ведь будет очень тяжелый день.***
То, что Аяно планировала, случилось ранним утром пятницы. Накануне вечером прошел лёгкий дождик и сейчас улицы были грязны и мокры, а в воздухе клубились пары тумана, укрывая дорогу на несколько шагов вперёд. Изящные наручные часы, выглянувшие из-под серого плаща, показали половину пятого — слишком рано, чтобы случайный прохожий смог увидеть ее. Тишина покрыла спальный района самой окраине Токио — ее место назначения. Это было идеально для маленького преступления, что она собиралась совершить. Черная Тойота примостилась под листьями старого клена, сиротливо покачивая листьями в такт ветру. Затонированные стекла, чуть запылившийся номер и завязшие в грязи колеса — ничего бы не привлекло к ней внимания наемницы, если бы это не была единственная машина у подъезда сейчас. Аяно ухмыльнулась и, подойдя к окну автомобиля, постучала по нему три раза и, подумав, стукнула ещё раз. Дверь тут же открылась, позволяя девушке залезть на переднее сиденье машины. Немезида поджимала бледные губы, заводя мотор. Ее глаза скрывали поистине огромные черные очки, но Аяно могла угадать, что они слегка прищурены от напряжения. Немезис была хороша по части убийства людей, но в их похищении она была полным профаном. — Надеюсь, никаких трудностей не возникло? — осведомилась Аяно, пристегнув ремень безопасности. — Ты про то, не увидел ли нас кто-нибудь? — проговорила брюнетка, крепче сжимая руль в бледных пальцах. — Ее мать и старший брат были дома. Но проблем не возникло. — Перчатки, я надеюсь? — За кого ты меня принимаешь, Аяно-чан? — притворно оскорбилась Немезида, оправляя слегка растрепавшиеся волосы. — Если что, повесят на нее. Девушка чуть скосила глаза, кивнув на валяющееся на заднем сидении тело. Аяно заглянула в злые глаза молоденькой девушки, бьющейся в молчаливой истерике. Если бы не этот кляп, затыкающий рот, на них двоих бы непрерывно сыпался поток разнообразных и весьма изобретательных ругательств — брюнетка четко видела это во взгляде. Ей вдруг стало так легко где-то в районе груди, и она против своей воли расплылась в озорной улыбке. Не в силах сдержать внезапный порыв, Аяно выдала смешок, тут же зажимая себе рот руками. Немезис резко тормознула на перекрестке и уставилась на наемницу, не сдерживающую уже смеха, разрывающего всю ее сущность. Глаза брюнетки резко защипало из-за подкативших к ним смешливых слез. И она вся скрючилась на сидении, задыхающаяся. И не могла этого остановить. Так весело… …так весело ей было сейчас. Наконец они были на месте — у старого сарая на другом конце города, там, куда люди заходят крайне редко. Массивный замок заржавел и отлетел с одного удара ноги. Внутрь занесли стул, верёвку и безвольное тело, накачанное очередной дозой наркотика. Когда жертва уже была намертво привязана, а Немезис заняла свое место за углом строения, готовая в любой момент вызвать полицию, оставалось только ждать Амаи. Она появилась ровно через полчаса — с опозданием, что было критически не характерно для нее. Русая куталась в лёгкий бежевый плащ и дрожала (наемница не была точно уверена, от холода ли). Девушки обменялись приветствиями. — Готова? — поинтересовалась Аяно. О, сейчас она не собиралась сдерживать холода в своем голосе. Амаи поежилась и нервно сглотнула. Она, честно говоря, не знала. Сейчас она могла думать лишь о том, как не выблевать наружу пустой желудок. Она определённо ещё неделю не сможет есть по-нормальному. Правильно ли это? Амаи казалось, что правильно. Но она все равно не могла. И корила себя за свою нерешительность, потирая замёрзшие пальцы. Но на всякий случай кивнула, боясь, что голос сорвётся. Аяно удовлетворённо кивнула в ответ и отворила тяжёлые двери амбара. Тогда Амаи подумала, что не сможет. Она взглянула на эту связанную по рукам и ногам хрупкую фигурку, тщетно вырывающуюся из цепких пут. Она отчаянно мычала в пустоту. Это была Юи Рио. Это была ее Юи. Не коварная чертовка, не распутная девица. Нет. Ее хорошая подруга, которая лишь недавно горевала над умершей черепашкой. Черепашку, кажется, звали Рикки Нет, нет, не сможет. Она просто не в силах! По щекам побежали еле сдерживаемые слезы, и Амаи попятились назад, так и не ступив на деревянные полы. Но твердая рука удержала ее на месте, а глаза встретили взгляд черных глаз, горящих холодным огнем острой стали. Внутри русоволосой тогда все похолодело от одних этих глаз. Неужели струсила?— говорили эти глаза. Бросали вызов. Насмехались. Струсила! — хотелось прокричать, хотелось завопить во все горло, чтобы каждый знал, какая Амаи Одайко трусиха. Чтобы вновь залиться бессильными слезами и убежать домой, подальше от всего этого ужаса, от всей этой грязи. Чтобы навсегда сбежать от Аяно Аиши. Но дома бы ее ждала осунувшаяся, бледная мать. Она бы улыбнулась полубеззубым ртом и вновь бы скрывала слезы в этих пустых, замученных глазах. А отец бы вновь вернулся подвыпивший и довольный. И вновь бы ударил ее. Отбросил, словно она была не жена, а самая ненужная на свете вещь. Или, может, груша для битья. Как Амаи могла сомневаться? О, она принимала этот вызов. И пусть это будет самым неправильным решением в ее жизни. Пусть. Она не отступит. И она берет в руки услужливо подаваемую бейсбольную биту. И делает шаг вперёд. И зачем-то срывает со рта пленницы повязку, высвобождая поток ругательств в свою сторону и в сторону Аяно. Амаи нервно оборачивается, в последний раз заглядывая в непроницаемое лицо брюнетки. Определенно, такую Аиши она ещё не видела. А девушка, видимо, приняв этот шаг девушки за нерешительный, лишь улыбнулась послащавее и прошептала почти беззвучно: — Что же ты медлишь, Амаи-чан? Трусишь все? Нет, такого издевательства русая уже не могла вынести. — Я-я… Ничего я не трушу! — во весь голос. И только через секунду поняла, что стало слишком тихо. И в панике уставилась на Юи, злорадно улыбающуюся. — Так это ты, Амаи-чан, виновна в моем нахождении тут? — она издевательски растягивала слова. — Но мы ведь подруги, Амаи-чан, как можно? Эх, так и знала, что не стоит связываться с твоим папашей… Хотя, когда шериф полиции сам просит лечь под него, как не согласиться? Ах, как он хорош в постели, Амаи-чан, если бы ты знала… Жаль, конечно, твою мать, не знающую этого сейчас… Впрочем, ей и так неплохо… Он рассказывал, как снимает стресс с ней по вечерам… — За-заткнись! — Амаи все же закричала, почти сорвав голос. Глаза ее заволокло слезами. Но она обещала себе больше не плакать. Как…как она могла? Юи… Подруга… Колючая, язвительная, но всегда готовая прийти на помощь. Амаи ведь пошла к ней первой… Ведь она успокаивала Амаи, пока та захлебывалась в рыданиях!.. Ведь… …она была первой, кто протянул руку… И Амаи ударила. С размаху. Не сдерживая восторга. Не сдерживая демона внутри. Она била. И наслаждалась видом разбитого в кровь лица, этими полузадушенными криками и мольбами о пощаде. Юи до последнего думала, что у нее не хватит сил, что она слабая. О, это было ее последней ошибкой. Хрустели кости, скрипели зубы, а бита все врезалась в плоть с глухим чавканьем. И на кубах русой застывала горячая, соленая кровь. Ничего вкуснее Амаи никогда не пробовала. И лишь когда предательские слезы все же покатились по щекам, смешиваясь с алыми каплями, Одайко будто очнулась. Перед ней было обезображенное до неузнаваемости тело молодой девушки. А в руках — бита, перепачканная в бурой крови, с кусочками плоти на ней. Амаи полузадушено захрипела, не в силах выдрать из липких лёгких крика. Она задышала часто-часто и, словно загнанная лань, искала глазами Аяно. Девушка сидела на полу, пачкая светлое платье в уродливой смеси крови, выдранных волос, и немного — теплой плоти. — Аяно… Аяно… — онасрывала голос, переходя из тональности в тональность. Но как бы ни звала, Аиши тут не было. Амаи была в этом амбаре наедине с ещё теплым трупом. «Простите… простите…»-шептала Амаи в пустоту, сквозь бессильные слезы. Она вновь была совершенно одна в этой борьбе без шанса выбраться. Девушка попыталась встать, но ноги разъезжались, руки предательски подгибались под грузом ее греха. Она чувствовала, как это окровавленное тело давит на хрупкую спину, словно тяжёлый баул давит на горб усталого раба. Словно хлыст работорговца опускался на нее раз за разом, уродуя, оставляя шрамы на бледной коже. Будто бы этим торговцем людьми был сам ее отец, будто бы он заставлял отплатить за все грехи, будто бы сама Юи насмешливой тенью следовала за ней по пятам и все шептала, шептала: «Ты, Амаи-чан, только ты, Амаи-чан, виновна…». И держала её прямо за глотку, и заставлял смотреть вперед, где (о, Господи…) падала под тяжёлым бичом хрупкая фигурка женщины с русыми, с ее волосами… «Простите меня… Пожалуйста…» — она все цеплялась руками за пустоту и падала, падала под тяжёлым бичом. А где-то далеко-далеко смеялась Аяно. Она вновь тащила куда-то Таро, весело щебеча. И сжимала в руке острый, темный нож. Рука наткнулась на что-то острое и до боли холодное. Умелые пальцы вцепились в деревянную рукоять, привычно взлетая вверх в причудливом танце. Она будто стояла у высокой стойки и готовилась творить чудеса словно волшебница. Мама всегда говорила, что все, что она делает — чистое волшебство. «Простите…» — и холодная сталь с чавканьем врезалась в плоть.***
— Хей, Таро! На ее зов обернулся высокий брюнет, скрестивший руки на груди в нетерпеливой позе. Весь его вид говорил о еле сдерживаемом раздражении. В этот поистине холодный день на нем был теплый вискозный пиджак с фирменной эмблемой «Акадэми». Девушка мысленно хлопнула себя по лбу — она и забыла, что сегодня нужно было прийти в «зимней» форме. Ну ничего, до обеда времени был ещё вагон. Тем временем брюнетка остановилась рядом с парнем и, уперев руки в колени, пыталась отдышаться. Одновременно с этим взметнувшаяся вверх бледная рука прервала поток слов, готовый сорваться с губ молодого человека. — Давай я скажу, что у меня были дела? Но ты все равно не поверишь… Девушка выпрямилась и виновато улыбнулась Таро. Тот лишь покачал головой и обнял брюнетку за узкие плечи. — Пойдем уже? — пробормотал он куда-то ей в макушку. — Да… Только сначала — фото на память! — возбуждённо проговорила Аяно, вытаскивая из пиджака Таро его телефон. И, поймав укоризненный взгляд, продолжила. — Что? Не каждый же день мы учимся всего половину дня! Это надо запечатлеть! — Великий праздник — свободное утро? — усмехнулся Ямада, вводя пароль. — Но из-за некоторых личностей я даже выспаться нормально не смог. — Ну-у, Таро-кун, не будь занудой… — пробормотал Аяно, копаясь в телефоне друга. Но через несколько кликов нахмурились, крутя аппарат в руках. — Ой, я, кажется, что-то не то сделала… Таро тяжело вздохнул и закатил глаза, отбирая у Аиши гаджет. С чем, с чем, а с электроникой брюнетка была на почтительном «вы», это Таро знал точно. Девушка загадочно улыбнулась. Часы на телефоне друга были переведены на полчаса назад. Сейчас Амаи только заходила в амбар, держа тяжёлую биту в руках. Позже она вновь переведет их на положенное время. А пока можно и пофотографироваться… — Вот теперь можно и фото… — пробормотал Ямада И Аиши с радостным кличем подскочила к брюнету, усердно позируя. Таро лишь улыбался и думал, как ему повезло с подругой. Когда они, вдоволь нагулявшиеся, подошли к школе, было уже около часа дня. О да, они нещадно опаздывали. Но Аяно лично было как-то все равно, да и Таро не выглядел расстроенным. Только немного побурчал на нерасторопность Аиши и, условившись продолжить прогулку после занятий, поспешил в класс. Кабинет встретил его шумными возгласами и всеобщими переговорами. Казалось, никто и не заметил его прихода, даже головы никто не развернул в его сторону. Таро показалось это очень странным хотя бы потому, что урок уже минут пять как начался. Оглядев помещение повторно и удостоверившись, что учителя здесь точно нет, брюнет лишь почесал в затылке и стал доставать учебники из сумки. Амаи тоже нигде не было видно. Ее место у окна пустовало. Это определенно было очень странным, ведь Одайко не имела дурной привычки опаздывать (хотя она вполне могла уже «заразиться» ей от него и Аяно). Таро усмехнулся, открывая книгу на заложенной странице. Да, он плохо влиял на людей, находящихся рядом с ним. Хоть эти люди и не бывали против зачастую. Так что оставалось лишь надеяться, что русая действительно «заболела». Но Амаи не появилась и спустя десять минут, когда учительница, усталая и какая-то потрепанная не явилась в класс. Следом за ней вошла синеволосая Аои — консул. Казалось, сегодня она была даже более свирепой, чем всегда. Что же произошло такого в «Акадэми» сегодня? Ямада надеялся, что это «что-то» никаким образом не касалось Амаи. — Амаи сегодня не было на занятиях, — вместо приветствия бросил Таро. — Надеюсь, с ней ничего не случилось. Аяно отвела глаза и, кивнув, зашагала к главным воротам. Брюнет поспешил за ней. — Она могла заболеть. Вчера вечером на фестивале было довольно холодно, — пожала плечами Аиши. — В любом случае, Одайко никак не может быть связана с сегодняшним совещанием учителей и консулов. Аяно будто читала его мысли. — Ты тоже не знаешь, в чем дело? — осведомился Таро, кладя руку на плечо подруги. Та чуть вздрогнула, но руки не убрала. — Разные слухи ходят, — туманно ответила девушка. — Но я слышала, будто сегодня утром в квартире Юи Рио нашли трупы ее матери и брата. Внутри Таро все похолодело, и он остановился как вкопанный. Вторую неделю подряд происходит что-то совершенно страшное рядом с ним. Будто бы беда ходила рядом — прямо за его спиной и раз за разом взмахивала тяжелой дубиной. Но промахивалась то и дело. Она была прямо тут — дышала в спину, отчего волосы дыбом становились, а тело знобило. Никогда ничего подобного Таро не испытывал. Но почему-то ему казалось, что дубина сломается, а сама беда так и убежит восвояси. Может, он был неисправимым оптимистом? А может, у него все же был свой оберег… — Таро-кун, тебе нехорошо? Проводить тебя до дома? — прошептала Аяно совсем рядом, обдавая теплы дыханием ухо. У него определенно был свой оберег… — Да, пожалуй… — он встряхнул головой и пару черных прядей упали на лицо, заставляя фыркнуть. — Ян-чан, что ты думаешь насчет чая? — Я думаю, что не против. Только если ты поможешь мне с пирогом… Она подмигнула и, ухватив за руку, потащила к ближайшему магазину. …это была подвеска из серебра чистой пробы… — Ты хоть умеешь готовить пироги? — Сейчас научусь! У тебя ведь есть кулинарная книга, Таро-кун? …с камнем агата… Она была такой милой, перемазанная в муке и в криво завязанном розовом переднике, что Таро невольно залюбовался. Аяно рассержено топнула ножкой, когда очередной пирог (на это раз не растекающийся по противени!) почти полностью сгорел. Ямада уже не знал, сколько продуктов они истратили, но точно знал, что за беспорядок в виде валяющихся тут и там яичных скорлупок, рассыпанной по всей кухне муке и разлитому по столу молоку, ему прилично достанется т мамы, когда та придет. Однако Аяно не собиралась останавливаться на достигнутом и вновь стала замешивать тесто, устремив взгляд в книгу. Таро улыбнулся и принялся рыться в холодильнике в поисках очередной начинки. …что на свету отливал тысячами оттенков. — Ну что? Пробуем? — прошептала Аяно, склонившись над пирогом. Она, кажется, еще сама не до конца осознала, что у них вышло испечь что-то нормальное спустя часа три мучений. И если и на вкус пирог будет съедобен, наверное, девушка спешно упадет в обморок. Таро уже готовился держать ее в случае чего. И он откусил маленький кусочек сладкого теста. Нет, определенно, ему придется ловить Аяно. — Это просто… — он не мог подобрать слов, пока брюнетка выжидающе смотрела на него. — …волшебство, что мы ничего не испортили на этот раз. Таро засмеялся, уворачиваясь от яблока, полетевшего в его сторону. В любом случае, как бы не царапалась цепочка и как бы не был тяжел агат, Таро будет хранить свой оберег. Даже если тот перестанет хранить его.