Дживс и брачные игры скорпионов

Кажется, в стародавние времена была очень популярна тема приставания к служанкам со стороны их нанимателей. И были написаны тонны литературы, с которой оказавшаяся в подобной ситуации девушка может ознакомиться в поисках совета: все знают, что она должна категорически отвергать все покушения на свою добродетель, и тогда рано или поздно этот парень на ней женится. Хотя лично мне совершенно непонятно, на кой ей выходить замуж за того, от кого она бегала всю книгу. Проблема в том, что нет никаких подсказок для случая прямо противоположного. Поэтому представьте себе моё удивление, когда однажды, ни с того ни с сего самый приличный из всех парней, кто когда-либо гладил другому парню брюки, то бишь Дживс, начал проявлять по отношению к молодому господину совершенно неподобающего рода интерес. Вряд ли кто-то может посоветовать, что делать, если за вами ухлестывает ваш собственный камердинер. Началось все очень невинно, в тот день, когда тётя Далия и её дочь Анжела приехали в Лондон за покупками. Они заглянули в мою квартиру, бросили на коврик в прихожей свои пакеты и умчались дальше, с расчётом забрать оставленный мне улов позднее. В общем, мне нужно было зажечь сигарету, и Дживс очутился рядом с зажигалкой. В этот момент я заметил жуткого фарфорового мопса, высунувшего уродливую голову из пакета, и, впав в замешательство, отодвинул руку с сигаретой от пламени дживсовой зажигалки. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, и даже после этого руки продолжали дрожать. Дживс же безмолвно придержал мою руку и зажег сигарету, действуя, как всегда, самым что ни на есть эффективным способом. И вот тогда я осознал, что он смотрит мне прямо в глаза – штука, которую он никогда не позволял себе ранее, хотя не раз уже зажигал мне сигарету. Его взгляд, как и его пальцы, задержались на мне на лишние полсекунды. К пальцам у меня в принципе претензий не было, но взгляд! Как он смотрел на меня, лишь с тонким намеком на дерзость, а затем отвел глаза и отправился по своим каждодневным делам! Это выбило меня из колеи настолько, что я за весь день больше и не вспомнил про чертова мопса. Я наблюдал, как Дживс плавно перемещается по квартире, и пытался понять: то ли мне кажется и я вижу то, чего на самом деле нет, то ли это и правда была та самая «встреча взглядов»? На следующий день эти переживания позабылись и уступили место мыслям поважнее. И я бы о этом случае никогда не вспомнил, если бы на следующий день, вылезая из ванны, не вгляделся внимательно в отражение в зеркале. Строчка песенки Don’t bring Lulu, которую я насвистывал, застряла у меня в горле: Дживс, который занимался какими-то своими делами за моей спиной, смотрел на эту мою спину с определённым интересом. Ну, не совсем на спину, скорее на нижнюю её часть. Не то чтобы он пожирал её взглядом, конечно; просто смотрел, как смотрят на что-то приятное и по вкусу: так поглядывают перед обедом на меренги, употреблять которые по назначению будут ещё не скоро, но таковая перспектива однозначно имеется. В памяти мгновенно всплыла та встреча взглядов. Но потом Дживс протянул мне полотенце, и момент уже прошел. Однако, я решил, что в будущем буду более пристально изучать отражение зеркала в ванной. В течение следующих трёх дней я не раз замечал, как Дживс окидывал влюблённым взглядом отдельные элементы Бертрама, когда думал, что я на него не смотрю. А на другой день он внезапно поднял взгляд от моей филейной части и встретился с моим собственным взглядом в зеркале. - Что-нибудь ещё, сэр? – спросил он. - Э-э, - сказал я. Он знал, что я за ним наблюдаю. Знал всё это время, - Э-э, нет, Дживс, больше ничего. Этот нарушитель спокойствия почти что улыбнулся и ответил: - Хорошо, сэр. Казалось бы, что после этого душевное спокойствие Бертрама должно было быстренько улетучиться в сторону теплых стран. Ведь человек, за которым ухлестывает его собственный камердинер, просто обязан вскоре оказаться на грани нервного срыва – уверен, что так и случалось с менее достойными людьми, имеющими в услужении менее достойных камердинеров. Но как только мы оба со всей определенностью признали, что Дживс и вправду бросает в мою сторону заинтересованные взгляды и мне ничего не кажется, мой разум стал спокойным, как гладкая поверхность смоляной ямы. Я, к моему же собственному удивлению, не испытывал ни малейшего беспокойства. Раз уж Дживс решил строить мне глазки, пусть строит. Честно говоря, я даже чувствовал себя слегка польщенным. Я же не всегда жил как монах, сами понимаете. Это во взрослой жизни вам подсовывают под нос девиц и ожидают, что вы на них женитесь, исключая все другие варианты; но раньше, когда я был ещё подростком и учился в школе, одни мальчишки охотно предлагали определённого сорта взаимодействие другим, и я не без удовольствия в этом участвовал. Большинство этих мальчишек, достигнув совершеннолетия, отказались от подобных взаимодействий с той же готовностью, с какой отбрасывают от себя горячий кирпич, но я никогда не видел смысла отказываться от приятной вещи только потому, что стал старше. Интерес Дживса был неожиданностью, но останавливать его я не собирался. Скорее наоборот: мне не терпелось узнать, куда мой камердинер в итоге нас заведет. После этого мой верный помощник начал постепенно преображаться. В смысле, в нем переменилось не только отношение к моим ягодицам. Поняв, что я не собираюсь пресекать его интерес к моей персоне, Дживс прямо-таки засветился. Конечно, он не мог лучиться полностью оправданным самодовольством больше, чем обычно: если бы такое и было возможно, Дживса пришлось бы всё время прятать под одеялом, чтобы его сияние не ослепляло невинных прохожих, - но теперь он перемещался по квартире с улыбкой в четверть дюйма, причем эта улыбка приподнимала оба уголка его рта. Его глаза сверкали каждый раз, когда он прикасался ко мне – поправить галстук, приладить воротник, - а когда я приходил домой, в его «Добрый вечер, сэр» звучала особая энергия, прыгучая, как ягненок по весне. Это ненавязчивое ухаживание продолжалось четыре недели, и я никак его не пресекал. Другой, наверное, нашел бы повод уволить такого камердинера (мне даже подумалось, не потому ли Дживс сменил столько работодателей в его-то возрасте; неужто строил глазки каждому господину?), но меня все это нисколько не тревожило. Кораблик наших взаимоотношений мягко покачивался на спокойных морских волнах, и куда бы он ни причалил со временем, я был уверен, что мне там наверняка понравится. А потом были Канны (некоторые читатели наверняка помнят то путешествие, которое ознаменовалось началом романа девицы Бассет и Гасси Финк-Ноттла, историей про Анжелу и акулу и про пристрастие Таппи к пирогу с мясом и почками), и мы с Дживсом были разлучены на целых два месяца. Я беспокоился, что ко времени моего возвращения его интерес улетучится, но оказалось, что это самое р. оказало на наши с. самое положительное в. Дживсу это придало уверенности настолько, что он решился на более нескромный и явный жест. На следующий день, когда я отправлялся на ланч, Дживс взглянул на меня и заметил, что я при бритье пропустил местечко прямо под правым ухом. Я, уже раздраженный задержкой и опаздывающий, собрался было заскочить в ванную, но Дживс мгновенно очутился рядом с бритвой и словами «Один момент, сэр», так что я подставил ему шею. Соскрести остатки щетины было делом двух секунд, поцелуй же в уголок рта занял целых три. Никакой поцелуй до этого не заставлял так сильно биться вустеровское сердце. Я расплылся в идиотской улыбке; прохрипел Дживсу «Пока-пока», выбежал на улицу прежде, чем он увидел, как я заливаюсь краской словно школьница, и пошел дальше, пританцовывая на каждом шагу.