демон на одну ночь

      — Сколько осталось? — Хань осторожно переступал мелкие лужицы, едва различимые в мягком серебряном свете луны. Фонари на этой улице, похоже, не чинились со времён его прабабушки, и было, честно сказать, жутковато. И холодно.       — Ещё пара кварталов, — послышался приглушенный голос друга, шедшего на пару шагов вперёд.       — Пара кварталов? Да я сдохну скорее, чем доберусь в это захолустье, — сетка колготок, обтягивающая худые ноги, ни капли не защищала от ледяного ветра, и Хань едва чувствовал нижние конечности. — Просто перешли ему мою фотку, пусть сам подрочит. Денег не потребую.       — Слушай, ты совсем поехавший? — парень впереди развернулся на пятках и остановился, пытаясь в темноте разглядеть зажравшуюся морду Ханя. — Тебе что, каждый день такое бабло за пару часов отваливают? Уж один раз можно засунуть свои капризы в… куда тебе там обычно что суют.       — Ой-ой, чё распсиховался-то, — цокнул Лу и ускорил шаг, обогнав приятеля. Ослабив бдительность, он и не заметил, как с громким хлюпом погрузился в холодную мерзкую жидкость по лодыжку. Резко подскочив, Хань зашипел и начал усердно топать по асфальту, пытаясь каким-то образом вытрусить воду из ботинка, но та уже растеклась по всей подошве. Парень услышал сдавленный смешок позади и сплюнул в траву.       Он всё ещё злился на Бекхена за то, что тот дал согласие на встречу с каким-то там супер-пупер клиентом, не посоветовавшись при этом с самим Ханем. Нет, ну как это называется? Мол, этот чепушила денег отвалил за три часа как за три дня, значит Хань к нему тотчас на крыльях любви лететь должен. Тьфу!       — Нет, я, конечно, не слишком привередлив, но… Хотя бы доставку можно было оформить в надлежащем виде? — бормотал Лу. — Если он там деньги лопатой гребёт и вилами загребает, мог бы уж и скинуть мне соточку на такси. Как я его разогревать буду, если сам как ледышка?       — В этот район ни один таксист тебе и за двойную плату не сунется, — Бекхен ухмыльнулся.       — Это ещё почему?       — Да так… Есть тут слушок… — неопределенно пожал плечами парень.       — Я весь во внимании, — Хань замедлил шаг, позволив себя догнать, и повернулся к собеседнику в ожидании.       — Да в общем-то ничего особенного. Просто какой-то придурок ляпнул однажды, что приведение тут видел, и пошло-поехало. Народ же любит приукрасить, вот и накрутили историй. Мол, уже не один человек тут нечисть всякую видел, а каждый, кто здесь бывал. Уже и ведьм приписывали, и колдунов, и дьявола собственной персоной. Где-то писали, мол, некий демон тире сатана вселяется в чужое тело, втирается в доверие, а потом хоба! — Бекхен неожиданно громко хлопнул в ладоши, от чего Хань чуть коньки не отбросил, и, выдержав театральную паузу, продолжил: — и высасывает из тебя душонку.       — Бред какой-то, — поёжился Лу, то ли от холода, то ли от мерзкого ощущения страха. Он не отличался особенной храбростью, и даже рассказ про чёрного-чёрного кота в чёрной-чёрной комнате мог вселить в него ужас, не говоря уже о байках про злого духа под покровом ночи.       — Вот и я говорю — бред сивой кобылы. Но ты хоть лбом об стену расшибись — людям ничего не докажешь. Ай! — Бекхен махнул рукой, а затем сунул обе кисти в карманы ветровки и приподнял плечи, пряча шею в горловину.       — Слушай, а может всё действительно не так просто? Нет дыма без огня, как говорится…       — Ага, конечно, — едва различимо буркнул Бек. — Ещё скажи, что ты тоже поверил. Ах да, я же забыл, что ты у нас впечатлительный малый, — парень едко усмехнулся, глянув на друга, — может тебе весь процесс в подробностях описать?       — Сомневаюсь, что ты уж очень много подробностей знаешь, — ляпнул Хань, не подумав.       — А вот это ты зря, — протянул Бекхен. Слова Лу стали для него красной тряпкой, призывающей к активным действиям. Он никогда не упускал момента поглумиться над старшим, а когда его так откровенно провоцировали — грех было промолчать. — Я ведь много об этом читал, могу и тебя просветить. Ты вот, например, знал, что якобы после того, как демон полностью овладевает чужим телом, появляются внешние признаки? Вены вспухают, кровь из носа, иногда выпадение волос. Более бывалые духи могут отделаться только изменением цвета глаз, но такое встречается довольно редко и…       — Окей, гугл, я всё понял, перестань, — оборвал его Хань. Слушать про призраков и портить себе настроение сейчас не было ни малейшего желания, но Бён никогда так просто не сдавался, поэтому Хань, проигнорировав смех и оклики позади, ускорил шаг, желая скорее очутиться в месте назначения.       Когда парни, наконец, добрались до так называемого «захолустья», Хань сумел только ошеломленно присвистнуть — перед ними возвышался шикарный особняк в три этажа, подстать местной элите, коим его многоуважаемый клиент, по видимому, и являлся. Задирая голову так и эдак, рискуя такими темпами переломать себе шею, Лу Хань разглядывал огромные дубовые двери, стальную ручку в форме льва, резные ставни окон.       — Нифига себе… — пробормотал Хань и обернулся к Беку.       — А я тебе что говорил, — тот, вопреки своему невозмутимому внешнему виду, был не меньше поражён масштабами жилища, о чем говорили бегающие по сторонам с сумасшедшей скоростью зрачки. Кажется, даже вечно опущенные уголки его глаз теперь приподнялись в возбуждении. — И я б так жил…       — Ты-то, ага, — Хань выхватил из рук Бекхёна сумку с вещами, торопливо расстегнул и выудил оттуда лакированные туфли. — Хоромы хоромами, но вот причуды у него — банальней некуда… — Лу сменил свои промокшие ботинки на шпильки и принялся за пуговицы пальто, являя на свет бело-голубой костюм. — Чёртова Снегурочка!       — А что, по-моему тебе идёт, — прыснул Бекхён, но тут же заткнулся, когда ему в голову полетел грязный ботинок. — Эй!       — Спасибо, что хоть не горничная, — Хань скинул пальто — единственную вещь, защищавшую его от холода, — и сразу же поёжился. — Всё, адьёс амигос, я пошёл.       — Если что, звони, — Бекхён подобрал с земли ботинки, сунул их в сумку вместе с верхней одеждой друга и смерил того оценивающим взглядом с ног до головы. Стройные ноги, обтянутые крупной сеткой, короткое, развивающееся на ветру голубое платье и завершающее программу глубокое декольте. — Тебе бы ещё грудь подкачать, и даже я бы на тебя клюнул.       — Иди в пень, Бек, — шикнул Хань и уже было потянулся к кнопке звонка, как вдруг почувствовал сильный шлепок по своей заднице. — Эй, ты вообще охренел, сволочь?!       — Не подведи, Снегурочка! — Бекхён уже нёсся прочь на безопасное расстояние, хохоча на всю улицу и размахивая сумкой.       — Готовь себе гроб, придурок! — Хань проводил Бека взглядом, пока тот не скрылся за углом, а затем снова повернулся к двери.       Страшно. Как бы не хорохорился Лу Хань, как бы не отшучивался на эту тему и сколько бы не говорил окружающим и самому себе, что давно привык к такой жизни — ему было страшно. За пять лет своей… эм… профессии он повидал немало «кадров». Были и свихнувшиеся фетишисты, и неконтролируемые психи, помешаные на БДСМ, и откровенные маньяки, пытающиеся задушить своего партнёра или зарезать осколком стекла. Два года назад, когда Хань попал в больницу с тяжелыми побоями и пролежал там три с половиной недели, он пообещал себе, что завяжет со всем этим, найдёт нормальную работу и заведёт семью. Два года назад Лу Хань пообещал себе стать человеком, но сейчас он стоит на пороге чужого дома в костюме Снегурочки.       Рука лишь на мгновение дрогнула, прежде чем Хань слабо надавил на кнопку звонка. Он нервно топтался с ноги на ногу, пальцы ужасно сдавливало в узких носках туфель, а холодный ветер пронизывал до костей. Спустя полминуты никаких признаков жизни в доме не последовало, поэтому он снова позвонил, более настойчиво. Однако после второго, и даже третьего звонка ситуация не изменилась. Свет в окне на втором этаже горел, следовательно было основание полагать, что хозяин в доме. Тогда в чём же дело?       Не желая разбираться в ситуации и чувствуя даже некоторое облегчение от такого стечения обстоятельств, Лу Хань развернулся и намеревался отправиться домой, пить тёплый чаёк и радоваться жизни, но позади послышался глухой щелчок. Дверь с противным скрипом отворилась, а из щели высунулась чья-то чёрная макушка. Хань сделал глубокий вдох и выдох, сжал руки в кулаки и нацепил широкую улыбку. Игра началась.       — Снегурочку вызывали? — пропел он сладким голосом. Напротив стоял привлекательный молодой человек, ростом чуть ниже самого Ханя. Одет он был в строгие тёмные брюки и белую рубашку, а чёрные волосы аккуратно уложены на две стороны. Он не выглядел как зажравшийся богатей, решивший снять шлюху и расслабиться на выходных, поэтому Лу Хань был немного сбит с толку, но вида не подал. По опыту знал, что даже самые тихие, казалось бы, паиньки могут таить в себе извращенцев.       — Простите? — Хань встретился с растерянным и слегка ошалелым взглядом юноши, непроизвольно отмечая удивительную лисью форму его глаз.       — Я говорю, Снегурочку вызывали? — повторил Лу, не понимая замешательства и возникшей неловкости между ними. Лис, как сразу окрестил его Хань, просто стоял, не предпринимая никаких действий, вот только взгляд его метался по одёжке странного гостя. Ошибся домом? Не может быть. Бек всегда тщательнейшим образом проверяет адреса, и ошибки быть не должно. Тогда…       — Ах… — вслух проговорил Лу, — должно быть, твои друзья решили сделать тебе сюрприз. У тебя день рождения?       — Но у меня нет… — начал Лис, но Хань настойчиво оттолкнул его, протискиваясь в проход. Ему совсем не нравилась перспектива торчать на морозе в этих тряпицах и уйти, получив лишь простуду.       Оказавшись в спасительном тепле, Лу Хань начал озираться по сторонам — внутри дом был не менее роскошным, чем снаружи. Бархатные обои, дорогие картины, дизайнерская мебель — всё это бросалось в глаза сразу же и говорило о высоком положении владельца особняка. Хань медленно прошёлся по коридору, стуча каблуками, и открыл дверь в, судя по всему, гостиную. Первым на глаза попался широкий диван, обитый ворсистой тканью синего цвета. Хань обошёл его вокруг, потрогал, присел, словно тестируя на прочность, а затем покачал головой.       — Мда… по размерчикам, конечно, отлично, но нам бы что помягче…       — Вообще-то, мой день рождения весной, — в дверном проёме возник Лис.       — Чудненько, у меня тоже. В апреле, — зачем-то уточнил Лу.       — Так что я не совсем понимаю причину Вашего пребывания в моём… — продолжил парень, проигнорировав реплику Ханя и сложив руки на груди.       — Мне уже заплатили полную сумму, так что я не уйду, пока не отработаю.       — Я не нуждаюсь в услугах проститутки.       Слова повисли в воздухе вместе с навалившейся следом тишиной. Лис отступил шаг назад и вытянул руки в приглашающем к выходу жесте. Хань болезненно скривился, нервно хихикнул и провёл рукой по волосам, взъерошив их на затылке. Бывало, что его клиенты ломались поначалу, будучи девственниками, или же наоборот, брали силой чуть ли не на пороге. Но чтобы вот так сразу выгонять — такое в его опыте впервые, и это… унизительно. Да, Лу Ханя сейчас выпроваживали, как последнюю грязную шлюху, и не суть, что именно ею парень и был.       — Ладно, — Хань прокашлялся, — ладно, давайте… Давай просто поговорим, — он снова встретился с лисьим разрезом глаз, только сейчас во взгляде читалось что-то новое, чему парень не мог найти названия. — Просто поговорим, как друзья. Ты меня чаем угостишь, а?       — У меня нет друзей, — молодой человек всё ещё стоял на пороге, не заходя в гостиную, но и не выходя из неё.       — Тогда им буду я, — Хань покрутил головой, что-то ища. — Ровно… — глаза остановились на большом циферблате напольных часов, — ровно два часа и тридцать семь минут, а потом мы забудем, что когда-то встречали друг друга. Ладушки?       Лис прищурился. Что-то в его взгляде показалось Лу Ханю подозрительным, почудилось даже, что… цвет глаз изменился. Он настороженно замер, вглядываясь в глаза хозяина дома, но, моргнув, понял, что это проделки освещения. Вопреки мозгу, сердце пропустило на пару ударов больше, а ноги занемели. «Бекхен, сукин сын, с его призраками…» — подумал Лу, уже представив ехидную рожицу приятеля. Он уже десять раз пожалел о том, что сам спровоцировал Бека рассказать ему парочку «удивительных фактов из жизни злого духа», так что ему теперь мерещится мистика на каждом шагу. Глядишь, сейчас начнёт видеть в стёклах лица мертвецов, слышать голоса…       Словно в подтверждение за окном послышался чей-то истошный крик. Лу Хань вздрогнул и резко обернулся к окну. Может быть, он ожидал застать там сцену расчленения, или злого духа, захватывающего человеческое тело, но не увидел ровным счётом ничего, кроме густой темноты. Удивительно, но Лис никак не отреагировал на звуки снаружи, словно ничего и не было, словно Ханю действительно послышалось. «Ну вот, я уже схожу с ума…», — пронеслось у него в голове, а всё тело, до последней клеточки, сковал леденящий страх. Хань вдруг почувствовал себя снова маленьким мальчиком, накрывшимся одеялом с головой, потому что за его пределами ждут ужасные голодные чудища, и даже если ребёнку не раз твердили, что их не существует — он чётко видит их, глядя в тьму перед собой. Вот и сейчас, молодой человек постарался отвлечься, абстрагироваться от этого всего, ведь знал — чем сильнее он будет вглядываться в темноту, тем больше странностей в ней найдёт. Хань подумал, что наверняка выглядел весьма странным в этот момент и постарался придать как можно больше свободы и непринужденности своим действиям. Он кинул взгляд на парня, словно безмолвно спрашивая разрешения, но так и не получив его, принялся расхаживать по комнате, попутно прикасаясь к каждой вещице, проводил ладонью по полочкам, подолгу изучал фарфоровые фигурки в серванте, но по-настоящему заинтересовался только дойдя до стены, полностью увешанной фотографиями. Почти все из них были в чёрно-белом цвете, лишь несколько кадров выделялись из общей массы цветными пятнами — это были детские фото его нового знакомого в компании такого же беззубого паренька. Он даже показался ему похожим на кого-то из окружения Ханя, но молодой человек быстро отмёл эту мысль. Для него все дети были похожи между собой, и если бы не лисий взгляд, врядли бы он узнал на фото самого хозяина дома.       — А ты был симпатяжкой в детстве, — мягко улыбнулся Лу.       — Почему ты просто не уйдёшь? Тебе не следовало бы здесь находиться, — парень угрюмо взглянул на гостя, но в его голосе уже не чувствовалось угрозы.       — Начальство, понимаешь ли, — Хань чуть расслабился, почувствовав слабину, и позволил себе сесть на диван. Он отставил руки назад, опираясь на них, и закинул ногу на ногу. — Вот нагрянет проверочка, а меня и след простыл с рабочего места. Получается деньги-то взял, а условия не выполнил — непорядок.       — У вас и проверки бывают? — ухмыльнулся Лис. Он медленно прошагал по мягкому ковру и уселся на другом конце дивана.       — А как же. Я же по сути такой же работник, как и ты. Отчёты там всякие, проверки, бухгалтерия. Чуть что не так, жалоба там какая от клиента — и полетели проценты в минус.       — Почему ты думаешь, что я связан с отчётами и бухгалтерией?       — Да ты выглядишь как типичный офисный планктон, — Хань ещё раз обвёл Лиса с ног до головы. — Костюмчик, рубашечка, причёсочка аккуратная — наверняка только с работы пришёл, где воплощал в реальность мечты и ожидания своих богатеньких родителей. Это, кстати, они тебе такую домину забабахали?       Молодой человек напротив звонко рассмеялся, запрокинув голову назад. Хань не понял, что такого смешного он сказал, но взглянув на Лиса, замер. Маленькие морщинки вокруг глаз намекали на то, что ему немного за тридцать, хотя по первому взгляду дашь не больше двадцати пяти. Он сел в позу, подобную ханевской, откинувшись назад на спинку дивана, и верхняя пуговица белоснежной рубашки выскользнула из своего отверстия. Теперь парень мог разглядеть острые выпирающие ключицы, на которых словно было написано: «коснись меня». В голове прошуршала киноплёнка, пестря разноцветными кадрами, как холодные ладони проникают под ткань рубашки, встречаясь с обжигающе горячей кожей, как вслед за руками кожи касаются губы, а затем…       — Чёрт… — Хань выдохнул и провёл ладонями по бедрам, пытаясь избавиться от напряжения. В конце концов, он уже настроился на вечерний секс, и организм, не получающий желаемого, начинал жестоко мстить за обман. Да и клиент был, мягко говоря, не плох.       — Я Ким Минсок, — сказал Лис, глядя в потолок. — Раз уж мы сегодня друзья…       — Лу Хань, — незамедлительно ответил Лу.       — Лу Хань… — эхом отозвался Минсок и склонил голову, разглядывая гостя. Он сидел так долго, даже не шелохнувшись, и Ханю уже стало не по себе от чересчур пристального взгляда, но когда он попытался встать, Ким быстро среагировал, первым поднявшись с дивана.       — Ты можешь принять горячий душ, если ещё не согрелся, — он махнул куда-то вправо, где, видимо, должна была находиться ванная.       — Ты что, я же потом всё это не надену сам, — Хань покосился на свой костюм.       — И не надо, — Минсок улыбнулся, заметив расширившиеся глазёнки Лу. — Я в смысле, напрягаешь ты меня в этом… амплуа. Одежду дам свою, а ты иди в душ, — молодой человек направился в другую комнату, но резко обернулся, указывая пальцем на Ханя. — И макияж смой, а то я не то что возбудиться — смотреть на тебя без слёз не смогу.

***

      Лу Хань смотрел на своё отражение в зеркале: цвета морской глубины синяки под глазами, отчётливо различимые парочка прыщей, не скрытые слоем тоналки, светлые пряди волос, ещё влажные от душа и распатланные в разные стороны. Он уже и не помнит, когда видел себя таким. Настоящим. Беззащитным. Слабым. Молодому человеку никогда не нравилась форма его глаз, слишком широкая переносица, уродливый шрам на губе, выпирающие скулы. Он мог перечислять до бесконечности все свои недостатки и чувствовал себя слабым, будучи не в состоянии изменить их. Сколько бы косметики не уходило на создание нового лица — он оставался всё тем же Лу Ханем, страдающим от кучи комплексов.       — Ты там что, в унитаз смылся? — послышалось по ту сторону двери.       — Я… я выхожу через секунду, — Хань быстро вытащил тюбик тонального крема из маленького кармашка лежащей рядом юбки Снегурочки и, выдавив полтюбика на ладонь, принялся наспех втирать вещество в кожу под глазами. За годы практики Лу научился повсюду таскать за собой тоналку, поскольку его макияж с трудом доживал до конца очередной ночки, а иногда приходилось замазывать и новоиспеченные синяки на светлой коже — подарки особо энергичных клиентов. Увлёкшись своим преображением, Хань не сразу обратил внимание на шорох позади.       — Нет, нет! Ты не можешь сюда заходить! — возмутился он, увидев, как Минсок протискивается в приоткрытую дверь.       — Почему это я не могу попасть в собственную ванную? — приподнял брови Ким и обвёл взглядом тощую фигурку Лу, видимо оценивая, как на того сел его спортивный костюм. Олимпийка и правда пришлась впору, а вот штаны были немного коротковаты и едва доставали до щиколотки. — И если ты так не хотел, чтобы я зашёл, мог бы и дверь запереть, как вариант.       — Я не разобрался с замком, — обиженно пробормотал Лу и развернулся обратно к зеркалу.       — Зачем ты опять мазюкаешься этой гадостью? — Минсок в один шаг приодолел расстояние и выхватил ещё открытый тюбик из рук Ханя. Крем, хлюпнув, приземлился большим пятном прямо на белую рубашку, а её владелец среагировал мгновенно, выбросив тюбик и схватив висящее рядом полотенце. — Вот дерьмо… Это всё из-за тебя! — он безрезультатно пытался вытереть тоналку, вместо этого ещё больше размазывая её по ткани.       Хань, чувствуя долю своей вины в произошедшем, выхватил полотенце из рук Минсока и принялся тереть злополучное пятно, попутно сбивчиво извиняясь. Молодой человек с плохо скрываемой улыбкой наблюдал за стараниями Лу, затем положил руки ему на плечи, заставляя отодвинуться.       — Ладно, это же просто рубашка, — Ким вздохнул. — Сейчас замочу по-быстрому и всё.       Не успел Лу Хань ничего сообразить, как последняя пуговица была расстёгнута, а белая ткань соскользнула с плеч и была небрежно откинута в раковину. Ему бы сейчас думать о том, что он испортил клиенту рубашку, и прикидывать количество процентов из его зарплаты, но куда там — в голове только кубики пресса, широкие плечи и крепкая спина. Будь он на месте Минсока — вообще забыл о существовании одежды, ведь это же конщунственно, прятать такую красоту под рубашкой.       Пока Ким был поглощен стиркой, напрочь позабыв о существовании в доме Лу Ханя, тот медленно прошлёпал босыми ногами по плитке, встав прямо за чужой спиной. Рука сама потянулась вперед, пальцы прикоснулись к тёплой коже, и молодой человек подскочил на месте, когда в ту же секунду Минсок развернулся, вперив напряженный, пронзительный взгляд в гостя. Их разделяло не больше пяти сантиметров, внимание Ханя постепенно переместилось с глаз на губы, и, пользуясь моментом близости, он без раздумий поцеловал.       Это и поцелуем-то было не назвать — лёгкое касание, ведь Лу Хань боялся спугнуть Минсока, боялся, что тот грубо оттолкнёт его, выпроваживая с бранью, но тот не шевелился. Ким не предпринимал никаких попыток высвободиться, но и не отвечал молодому человеку. Он словно ещё решал, как ему следует поступить, как будет правильно, и Хань решил помочь ему с решением, углубив поцелуй. Поначалу его сопровождало чувство, что он целуется со статуей. Единственным отличием являлось то, что губы Минсока были на порядок мягче камня, в остальном же он мог с превеликим успехом идти работать в музей. И только когда Лу Хань готов был отчаяться и кинуть свою затею, губы Кима робко дрогнули, позволяя молодому человеку проникнуть глубже.       Он воспользовался этим незамедлительно, с трудом удержавшись, чтобы не пустить в ход язык. Запах Минсока сносил крышу. Минсок сносил крышу. Оказалось, что целовать Минсока — то, зачем Лу Хань был рождён на этот свет. Он-то думал, что главное дом построить, дерево вырастить, сына воспитать, а оно вона как — в одну секунду вся жизнь встала на место, и неважно, что было до и что будет после, важна только эта минута, в которой Ким мягкий и поддатливый, словно пластилин, и кажется уже сам обнимает Ханя за плечи… плечи…       Погодите-ка. Хань нехотя разлепил веки, когда понял, что Минсок давит ему на плечи, заставляя отстраниться. Лу Хань не понял такой резкой перемены настроения, поэтому вылупил удивлённые глазёнки на клиента. Он был уверен в том, что уже завоевал это холодное сердце, что его желание взаимно, а тут Лис берёт и выдаёт:       — Я уже говорил… я не… не нуждаюсь в услугах проститутки, — его голос прозвучал хрипло, а дыхание всё ещё не восстановилось, но взгляд серьёзный и даже немного жалостливый. Хань даже поверил бы, что Минсок не хочет его выгонять, а его вынуждают некие обстоятельства, придумал бы ещё кучу оправданий такому поведению, снова взял бы инициативу в свои руки и добился желаемого, если бы не…       Чёрт, почему для характеристики его профессии человечество выбрало такое омерзительное слово?! Почему шахтёров назвали нормальным «шахтёр», врачей гордым «врач», учителей уважительным «учитель», а их… «проститутка». Да даже «ночная бабочка» звучит как-то поэтичней! Лу Хань хотел лично истребить каждого, употребляющего это слово, искоренить навеки, потому что ненавидел его больше всего. И если в первый раз он стерпел такое обращение к себе, то больше выносить этого просто не обязан!       — Ладно, хорошо, — Хань отступил шаг назад и вскинул руки, словно сдаваясь, — как скажешь. Ещё полминуты, и ноги моей тут не появится, — он в спешке схватил свой костюм и развернулся к выходу, не забыв при этом кинуть уничтожающий взгляд на Минсока.       Выйдя из ванной, он немного растерялся. Всё-таки ужасно Лу Хань ориентировался на незнакомой территории, так что даже простой коридор с тремя дверьми был для него сродни лабиринту. Потыкавшись в одну дверь, во вторую, и обнаружив, что они заперты, он устремился к третьей, но не успел. Дверь ванной позади с грохотом открылась, а из комнаты выбежал взъерошенный Минсок.       Он в два шага пересёк весь коридор и накинулся на Ханя, сминая того в руках и с силой прижимая к стене. Молодой человек почувствовал вкус чужих губ, солёных от… слёз? Ким совсем не был похож на себя две минуты назад, будто бы стал совершенно другим человеком — он подчинял себе, грубо вламываясь в пространство Лу, кусал чужие губы, шею, руками блуждал по спине и ягодицам Ханя. Он был похож на зверя, выпущенного на свободу после долгого заключения, и таким нравился блондину намного больше. Лу Хань с жаром отвечал на поцелуи, обвивал шею Мина руками, плавясь от властных прикосновений, сплетая их языки и поддаваясь умелым ласкам. Минсок оттянул резинку, запуская ладонь под ткань спортивных штанов, и обхватил налитый возбуждением член Ханя, посылая по всему его телу электрические разряды. Лу резко и глубоко вдохнул, когда Ким начал действовать, сосредоточив всё своё внимание только на ритмичном движении «вверх–вниз», забывая собственное имя и где он вообще находится. Поэтому сильно удивился, когда осознал, что они уже не в узком коридоре, а возле того самого дивана в гостиной, а Минсок пытается стянуть с него штаны.       На секунду прийдя в себя, Хань потянулся, чтобы помочь клиенту, но что-то его насторожило. Что-то было не так в этой ситуации, в этой комнате или… в Минсоке. Лу замер, прислушиваясь к ощущениям, пытаясь понять, в чём дело, но как на зло, голова перестала соображать. Возможно, виной тому был Мин, который таки спустил штаны, оставив их висеть на коленях, и провёл языком по всей длине члена, а затем взял его до половины. У Лу Ханя практически не было выбора, оставалось только чертыхаться и подмахивать в такт, вбиваясь в чужой рот. Ханю подумалось, что сейчас они словно поменялись ролями, ведь в теории это он должен ублажать клиента, а не тот Лу Ханя, но после очередого толчка стало откровенно плевать на всё. Он готов был слететь со своей работы, прямо сейчас распрощаться со стабильным зароботком, лишь бы ощущение стенок чужого рта на члене никогда не заканчивалось.       Хань почувствовал, что скоро достигнет своего пика, движения Минсока стали более резкими и быстрыми, но всё оборвалось слишком неожиданно. Молодой человек с трудом открыл зажмуренные глаза, чтобы посмотреть, что же там случилось, и увидел лицо Кима в паре сантиметров от своего. Тот потянулся за поцелуем, а Лу Хань завороженно глядел в глаза напротив. Внезапно он соскочил, пихая Минсока в грудь.       — Погоди, ты… — его глаза размером с блюдца, а палец тыкнул в парня. — Твои глаза… что за… — Хань готов был поклясться, что глаза Минсока были карими ещё минуту назад, а сейчас… Нет, это просто не укладывается в голове. — Почему они зелёные?       — О чём ты? — пробормотал брюнет и снова начал приближаться, только вот Хань отскочил на пару метров, запутался в не до конца снятых штанах и упал на пол.       — Как о чём? — запищал он. Нет, теперь это точно не вина освещения. Цвет яркий и насыщенный, как будто подсвечивается изнутри. — Они зелёные! — Как ни кстати снова вспомнились байки Бекхёна, кажется, он что-то говорил там о смене цвета глаз. Неужели… Нет, такого просто не бывает. Кровь остыла в жилах блондина, и он с нескрываемым ужасом посмотрел на человека перед собой. Человека ли?       — Лу Хань, прекрати, — Минсок раздражённо провёл рукой по волосам и ещё раз попытался приблизиться, но тщетно.       — Не подходи ко мне! — Хань заверещал и отполз дальше, пока не упёрся в стену. Он следил за движениями Лиса, которые стали более резкими, хаотичными, и пытался не глядя подтянуть обратно штаны. Возбуждения как не бывало, Ханю даже думать об этом противно, о былом удовольствии напоминала лишь смазка, размазанная по бёдрам и животу. Хань всё же отвлёкся на пару секунд, чтобы приподняться и натянуть штаны, и этого времени Минсоку хватило — он мигом оказался рядом с Лу Ханем и широкой ладонью накрыл его шею.       — Что ты… — захрипел Лу, потому что пальцы на его горле начали сжиматься.       — Можешь просто помолчать? — Лу Хань уже понятия не имел, кто перед ним. Ким сумасшедшим взглядом прожигал Ханя, словно маньяк, настигший жертву, и выглядел правда… ужасающе. В его глазах читалась внутренняя борьба, и Минсок ненадолго ослабил хватку. Минутного промедления хватило только для того, чтобы Хань, вырвавшись, отполз немного влево, однако на этом его попытки бегства закончились.       — Не надо… — Лу нещадно кашлял, словно стараясь выкашлять легкие, попытался отбиться от приближающихся рук Минсока, но тот намного сильнее худощавого Ханя. — Пусти меня…       Ким застыл, заглядывая молодому человеку в глаза. Лицо скривилось, как будто его же действия приносят Киму физическую боль, он несколько раз помотал головой и сжал шею сильнее.       — Не могу, — слова сопроводились кривой усмешкой, — и не хочу.       Хань надеялся, что это всё шутка, весёлый розыгрыш, сейчас выбежит компания с хлопушками, операторы, и это всё окажется просто чьей-то шалостью, историей, которую молодой человек будет вспоминать с улыбкой. Которую будет рассказывать в кругу друзей, мол «а меня однажды на работе так забавно разыграли!..». Но хлопушек и звонкого смеха не было слышно, да и если бы толпа выбежала, вряд ли бы Хань её увидел — в глазах потемнело от недостатка кислорода, он почувствовал, что не может сделать вдоха, даже самого мизерного, и грудь начала содрогаться в болезненных спазмах.       Лу Хань попытался ослабить хватку, вцепившись в ладони Минсока, бил того коленями, и Ким, наконец, отпустил руку, но вот ощущение сдавленности никуда не делось. Лу видел лишь смутный силуэт, как Мин отошёл от него на пару шагов и начал издавать непонятные звуки сродни рыку. Свет в комнате беспорядочно замигал, и Лу Хань бы испугался, да только пугаться дальше уже некуда. Память непроизвольно подкинула образ родителей, в воображении Ханя они укоризненно качали головой и твердили, перебивая друг друга, что-то о том, что он сам себя до такого довёл. Следом пошли детские воспоминания, где Лу Хань ещё вмеру старательный школьник, приносящий домой хорошие оценки и мечтающий стать врачом. Кажется, это называют «вся жизнь пролетела перед глазами», и Лу впервые задался вопросом: если всё так хорошо начиналось, на какой стадии что-то пошло не так? Неужели это плата за то, что Хань пустил свою жизнь к чертям? Можно ли вернуться на десять–пятнадцать лет назад и прожить этот отрезок заново?       Лу Хань бы многое отдал за то, чтобы не оказаться здесь и сейчас в этом доме, чтобы жить спокойной жизнью и думать о том, что приготовить на завтрак, какой костюм надеть и прочих мелочах. Родители вдруг начали усиленно кивать, соглашаясь, а затем… Образ постепенно начал разрушаться, разлетаться маленькими осколками. Лу Хань снова попытался воссоздать лицо матери, отца, но тщетно — он забыл, как они выглядят. Он не мог вспомнить ни их, ни местность, в которой вырос, ни даже своего имени. Хань физически чувствовал, как его воспоминания исчезают, как их вытягивают из его головы, и никак не мог повлиять, как бы не старался остановить процесс — он просто понятия не имел, что делать. Лу Хань уже не мог контролировать своё слабеющее тело, мозг постепенно отключался, и сквозь дымку Лу слышал голоса, звучащие словно эхо в его сознании.       — Не думаю, что он долго протянет.       — Это ты виноват!       — Ну да, конечно легче винить во всём своего брата. Брата, который спас тебе жизнь, между прочим.       — Не драматизируй, я мог бы потерпеть ещё пару недель.       — Пару недель, как же. Посмотри на себя, ты слаб!       — Но почему именно он?!       — Просто попался под руку. А что, понравился? Ну да, такие смазливые пареньки в твоём вкусе…       Один из голосов определённо принадлежал Минсоку, второй же тоже был смутно знаком Ханю, но прежде, чем успел узнать личность, он потерял способность мыслить. Лу Хань в последний раз содрогнулся и погрузился в кромешную тьму.