Глава 39
Стоя у здания мэрии, в ожидании Нино, Альи и Хлои, Питер пытался разобраться в ощущениях. Вчера он проспал около четырех часов во время съемок, пусть и сидя в неудобной позе. Приходилось дремать и в более странных положениях в прошлом мире. Например, прилипнув в углу к потолку и стене, во время засады. Или улегшись на каменную горгулью, с которой иногда разговаривал, отдыхая во время патруля на крыше небоскреба. А однажды проснулся, повиснув на паутине вниз головой. Так что навык высыпаться, несмотря на положение, присутствовал. Утром поспал еще два-три часа. Итого за сутки спал шесть-семь часов. И все равно чувствовал сонливость, хотя четырех часов обычно хватало. Конечно, днем ранее он сильно устал, но все равно такое состояние немного настораживало. Поэтому он молча стоял и пытался найти причину. Остальные были заняты своими делами и не трогали его. Макс все еще возился с щупальцами для своего робота, теперь что-то высчитывая на карманном компьютере. Эдриан пытался о чем-то поговорить с Маринетт, и та, сюрприз, могла членораздельно отвечать ему. С заиканиями, неловкими паузами, вымученным хихиканьем и сменой цвета лица от смертельно бледного до темно-багрового цветов, но все же могла. Понаблюдав за этой парочкой краем глаза, Питер ухмыльнулся и снова погрузился в свои мысли. Прокручивая в голове события последних дней, Паркер заметил, что хоть он и был сильно загружен, но все же не настолько, чтобы засыпать на ходу. А во время поисков Гонщика он еще и пару раз неправильно приземлялся или срывался. Как будто от усталости начали сбоить способности, хотя даже при полном изнеможении и тяжелых побоях, после некоторых переделок, паучьи силы оставались с ним. Их было труднее применять из-за сильной боли при малейшем движении, но все же они были и работали. Способности не срабатывали только при первых столкновениях с Веномом, когда Чутье не могло распознать от него угрозу, во время временного старения, когда Стервятник вытянул из него жизненные силы, и перед мутацией в паука-монстра. Дернувшись, Питер застыл. От мыслей о последнем по спине пробежала дрожь. Превращаться в хищную кровожадную тварь, инстинкты которой отстранят его мозг от управления через несколько часов после трансформации, не очень-то хотелось. Украдкой оглядевшись, Паркер убедился, что никто не заметил его дерганья и снова принялся размышлять. В прошлый раз, когда он начал мутировать, вначале временно пропадали способности. И чем дальше, тем дольше их не было. Тогда ему пришлось проспать почти сутки, что бы силы ненадолго вернулись. Затем периодически наступала боль, особенно в области ребер. Потом отросли две лишние пары рук, после чего, через некоторое время, произошла трансформация в огромную уродливую тварь. Сейчас способности немного засбоили, появилась сонливость и, немного покопавшись в памяти, Питер вспомнил, что после происшествия с акуманизацией Роджера Ренкомпри неожиданно появилась боль в ребрах, хотя никаких достаточно сильных ударов он тогда не получал. Единственное, что ударило по нему тогда, это чувство вины из-за ранений отца его одноклассницы и воспоминания о похожей ситуации с Гвен. «- Может, именно тогда это и началось?» – задумался Питер. – «Реакция на сильный стресс и эмоциональное потрясение? Но ведь и до этого мою жизнь нельзя было назвать спокойной. Так почему сейчас? Или это из-за нового тела? Так, стоп!» – остановил он сам себя. – «Так можно до чего угодно додуматься. Надо проверить. Вот только, мое оборудование не достаточно мощное, чтобы провести проверку на генетическом уровне. И что делать?» Спустя полтора часа Нино, Алья и Хлоя вышли из мэрии. Маринетт и Эдриан к тому времени уже более или менее наладили общение. По крайней мере, девушка уже могла связно произносить слова и словосочетания. Вот только со связыванием их в полноценное предложение были проблемы. Макс копался в КПК и ни на что не обращал внимания. Так что возвращающихся одноклассников почти сразу заметил только Питер. - Зацензурить!!! – разбушевался Нино, едва поравнявшись с одноклассниками – Нам придется зацензурить большую часть боевых сцен!!! Да как так можно?!! - А я говорила, что многовато подробностей. – заметила Алья – Тем более для фестивального кино от школы. Режиссер и сценарист вновь принялись спорить. Решив не обращать внимания на этот сформировавшийся за время съемок ежедневный ритуал, Питер вернулся к своим мыслям. Свою кровь он мог проверить в местном институте генетики. Там должно быть нужное оборудование. Вот только легально туда попасть он не сможет. Придется пробираться тайком и для этого придется надевать костюм Человека-Паука. Который остался дома. - Питер? – услышал он слегка дрожащий голос Эдриана и, еще не выйдя из своих мыслей, ляпнул. - Хочу домой. - Но мы должны закончить! – возмутился Нино. - В дальнейшей помощи нет необходимости. – возразил Макс. – Я вполне справлюсь и сам. – и подумав, добавил. – Нужен только тот, кто будет корректировать направление моей работы. - Я пойду. – кивнул Ляйф. - Блин, я не смогу. – вздохнула Алья. – Мне надо сегодня за сестренками присматривать. - Думаю, одного Нино хватит. – согласился Кантэ. - Тогда по домам? – предложил Эдриан. - Ну, наконец-то. – проворчала Хлоя. - Хорошо! – хлопнула ладонями Алья. – Тогда расходимся по домам. Завтра собираемся на фестивале. Остальные тоже хотели придти, так что там с ними и встретимся. А ты! – повернулась она к Нино. – Не смей ничего исправлять в последний момент! Я завтра утром к вам зайду и проверю! Парень покивал и поспешил убраться вместе с Максом. Сезер, проводив их подозрительным взглядом, торопливо попрощалась с остальными и умчалась. - Н-ну… тогда… пока? – пролепетала Маринетт, мнясь перед Эдрианом и уткнувшись взглядом в его ботинки. - Я тебя провожу Маринетт. – улыбнулся блондин. - Что? – вскинулась девушка, с недоверием и надеждой уставившись ему в глаза. - Да. Я хотел бы купить домой что-нибудь к чаю в вашей пекарне. - А-а-а. – слегка разочарованно протянула Дюпен-Чен, но сразу же тепло улыбнулась и сказала. – Я… помогу выбрать. - Меня тоже проводи, Эдрианчик! – оккупировала руку парня Хлоя. - Но тебе ведь в другую сторону. – удивился Агрест. Не став слушать щебетание блондинки, Питер шагнул к ним и сказал. - Я тогда тоже домой пойду. - Ага, до завтра. - Пока, Питер. - Пфф. Махнув им рукой, Паркер поспешил к себе. Добравшись до дома, он нашел в интернете адрес института и, переодевшись в Человека-Паука, выскользнул из окна. Через несколько минут пункт назначения был перед его глазами. Аккуратно помотавшись вокруг него и запомнив расположение пунктов охраны, Питер незаметно пробрался внутрь через крышу. Осторожно ползая по потолку и вентиляции, парень запомнил расположение комнат и лабораторий, изучил схему нужного этажа на плане эвакуации и выбрался наружу. Сейчас, когда в здании работают люди, проводить исследования было небезопасно. Его могли обнаружить и вызвать полицию до того, как он закончит. Поэтому было решено вернуться ночью. Забравшись в свою лабораторию на чердаке, переодевшись и подготовив снаряжение для проникновения в институт, Питер задумался о том, чем бы ему заняться в ожидании вечера. Выходить на патруль с, возможно, нестабильными способностями было бы глупо и опасно. Причем опасно не только для него, но и для окружающих. Конечно, в случае чрезвычайных ситуаций он поспешит к месту инцидента, но сейчас, пока вокруг все спокойно, ему лучше оставаться на месте и не рыпаться. Поэтому он и думал чем занять себя. Улегшись на кровать, Питер решил немного отдохнуть. Но, несмотря на сонливость, поспать удалось всего пару часов. Встав, он сел за стол и решил что-нибудь смастерить. Очень кстати вспомнилось, что медь может удерживать частицы акуманизированных существ. Решив проверить еще кое-что, Паркер начал наносить небольшой слой меди на пару дротиков. Если они смогут пробивать броню одержимых, то это станет дополнительным оружием. Также можно оплести металлический трос медными нитями и проверить, удержит ли это акуманизированного. Включив компьютер, Питер хотел включить что-нибудь для фона. Поискав в интернете одно старое аниме, которое ему нравилось еще в прежнем мире, он его не нашел. Ни одного упоминания ни об анимэ, ни о манге. Похоже, в этом мире «Бродяга Кеншин» не был ни написан, ни снят. Слегка расстроившись, парень вспомнил о совете школьного психолога про старые русские фильмы и решил последовать ему. Включив один из них, Паркер принялся за работу. Однако, уже через двадцать минут отложил модифицированные дротики в сторону и с интересом уставился в монитор. Фильм про находчивого студента оказался довольно хорош. Немного абсурдная беготня, происходящая пару раз, напомнила юмористические шоу, вроде «Шоу Бенни-Хилла» или «Мистера Бина», но сама картина была в чем-то поучительной, в отличие от них. Еще понравилось то, что персонаж на протяжении всего фильма развивается, пусть и где-то за кадром. В начале он с трудом поднимал лопату с цементом и мог только убегать от здоровенного пьяного мужика, напоминающего стереотипного русского из анекдотов, с которым повздорил и которого, не смотря ни на что, сумел перевоспитать. В середине познакомился с девушкой и умудрился за пару часов влюбиться и влюбить ее в себя. А в конце фильма уже вполне успешно дрался с матерым уголовником, хоть и слегка придурковатым. Юмор был довольно специфичным, но качественным и добрым. Да и в целом картина вызывала очень светлые чувства. Поэтому Питер решил, пока есть время, посмотреть вторую часть приключений забавного и немного нелепого, но доброго и находчивого студента, который на этот раз отправился в горы. Ближе к полуночи, Паркер вновь переоделся в костюм Паука, захватил инструменты и выдвинулся в сторону института. Понаблюдав немного за охраной снаружи и периодичностью патрулей внутри, он влез в охранную систему, зациклил изображения с камер на нужном этаже так, чтобы цикл приходился на промежутки между обходами охранников и проник внутрь сразу после того, как патруль ушел. Забравшись через вентиляцию в закрытую на ночь лабораторию, Питер, на всякий случай, заклеил объективы здешних камер наблюдения непрозрачным скотчем и приступил к делу. Сначала он включил компьютер с анализатором и начал проверку своей крови, набранной специальным шприцом-пистолетом. Пока машина вычисляла последовательность цепочек ДНК, Паркер нашел достаточно мощный микроскоп и стал изучать каплю крови с его помощью. - Какого черта? – недоуменно нахмурился он, заглянув в окуляры. Протерев глаза, парень принялся крутить револьвер с объективами и винты, меняя степень увеличения и четкость. Спустя пару минут он оторвался от прибора и задумался. – Что за?.. Тут послышался сигнал от компьютера, сигнализирующий об окончании анализа, и Питер поспешил к нему, предварительно забрав предметное и покровное стекло с его кровью из микроскопа. Подойдя к нужному столу, он заглянул в монитор, просматривая результаты и, закончив, откинулся на спинку кресла. - Ну и что это значит? – задал он вопрос сам себе, глядя в потолок. Потолок промолчал. Мотнув головой, Паркер встал и направился к другому столику. Все время, оставшееся до очередного патруля, он обследовал свою кровь, волосы, кусочки кожи и ногтей, всеми известными ему способами, но результат был тем же самым, что и в первые разы. Когда до обхода охранниками этого этажа оставалось примерно несколько минут, Питер тщательно убрался в лаборатории, чтобы не оставлять здесь своего ДНК, и удалил все результаты с компьютеров, предварительно скачав их на флэшку. Все приборы он постарался расставить по тем же местам, на которых они были до его прихода, не став рассчитывать на то, что местные профессора не заметят перестановок из-за своей рассеянности, что, кстати, было не редкостью в их среде. После этого отклеил от камер скотч и, добравшись до места, где была взломана охранная система, привел все в относительный порядок. Потом через вентиляцию выбрался на крышу и оттуда направился в сторону дома. Забравшись на чердак, он через свой компьютер еще раз просмотрел результаты и, не найдя ошибок в первом диагнозе, задумался. Все анализы выдавали один и тот же результат. Все образцы ДНК принадлежали обычному человеку. Лишь под мощным микроскопом была видна некая странность, но настолько незначительная, что Питер счел это неточностью прибора. В остальном же все цепочки были в рамках стандарта. Никаких следов паучьего гена. Если верить результатам, то Питер Паркер был самым обычным человеком.***
Фигура в белом защитном костюме упала на пол, после того как пропустила укол рапирой. - Альт! – скомандовал оппонент. Арманд Д’Аржанкур опустил рапиру и поднял забрало защитной маски. - Неплохо, Эдриан. – слегка улыбнулся он, протягивая руку. - Я так ни разу и не задел вас. – прокряхтел Агрест, принимая помощь и потирая место удара. - Но все же заставил меня сражаться в полную силу. Это уже отличный результат. Недовольно кивнув, Эдриан отдышался и снова встал в стойку. - Еще раз? - Нет. – остановил его учитель. – На сегодня хватит. - Но… - Ты уже с трудом стоишь на ногах. – остановил возмущение парня Арманд. – Ты ведь и сам должен понимать, почему опасно перенапрягаться. - Да, месье. – сдался блондин и стянул маску. Оба развернулись и направились к скамейке, стоящей у стены. Агрест, осторожно сев, издал стон облегчения, на что его тренер только улыбнулся. - Сегодня ты сражался гораздо лучше, чем за всю прошедшую неделю. – подождав, пока ученик придет в себя, сказал Арманд. – Привел свои мысли в порядок? - Да… Нет… Не совсем. – поправил сам себя Эдриан. - Не уверен, что понял тебя. – озадаченно приподнял бровь мужчина. – Поясни, если это не секрет. - Да какой секрет. – вздохнул Агрест. – Просто… Просто вчера отец впервые разрешил мне переночевать у друзей. – увидев вопросительный взгляд тренера, он пояснил. – Мой отец с детства меня очень опекал. Постоянно держал в доме, а если выпускал, то под охраной. Я с трудом смог уговорить его отправить меня учиться в нормальную школу вместо домашнего обучения. И даже так за мной почти всегда ходит охранник. А вчера просто отпустил меня. Без долгих уговоров и без охраны. Это было странно и невероятно. А когда я сегодня вернулся домой, он сказал, что узнал о дополнительных занятиях у Вас и впервые за много лет похвалил меня. - И поэтому ты сегодня в приподнятом настроении? – с улыбкой спросил Арманд. Эдриан на это только кивнул, сверкая широкой улыбкой. Мужчина помолчал немного, давая подростку побыть в своих мыслях, и через пару минут задал вопрос. - Месье Агрест просто держал тебя взаперти или заставлял тебя чем-нибудь заниматься? Самосовершенствоваться в чем-нибудь, например? - Ну, он заставлял меня учиться. Нанимал лучших репетиторов. И не только по школьным предметам. Игра на фортепиано, фехтование, иностранные языки, актерская игра, модельные курсы и еще много чего. Основы дизайнерского дела он мне иногда сам преподавал. – Эдриан, с веселой ностальгией перечислявший свои уроки, вдруг погрустнел. – Но… что бы я ни делал, как бы ни старался, отец ни разу меня не хвалил. Ни разу мне не улыбался. После того случая с мамой, он вообще перестал улыбаться. Только сухая вежливая улыбка и та очень не часто. Да и то только людям, которые заинтересовали его, либо как-то могут быть полезны в чем-нибудь. На меня же он даже смотрел редко, лишь еще больше нагружал занятиями. – голос блондина стал совсем тихим. – Иногда я даже начинал сомневаться, что он любит меня. – посидев немного с опущенной головой, парень встрепенулся и виновато посмотрел на своего тренера. – Простите, что вывалил на Вас все это, месье Д’Аржанкур. - Ничего, Эдриан. – успокоил его Арманд. – Полезно иногда выговориться. Это помогает. А насчет твоих отношений с отцом… Я понимаю твои чувства. В конце концов, мой отец поступал со мной также. - Правда? – удивился Агрест. - Ну, не совсем так, – поправился мастер фехтования. – Я свободно ходил в школу и общался с другими людьми. Нет, он обучал меня владеть клинком. Каждый день. Каждую свободную минуту. И тренировки были жесткими, а иногда и жестокими. Порой, после серьезных поединков или экзаменов, которые он устраивал время от времени, у меня были не только ушибы и ссадины, но и переломы. Отец в прямом и переносном смысле вбивал в меня умение сражаться. Было время, когда я ненавидел его за это. – посмотрев на жадно ловящего каждое слово ученика, Арманд усмехнулся. – Но знаешь, что я понял, когда немного повзрослел? - Что? – навострил уши подросток. - Вся его строгость и требовательность по отношению ко мне была для того, чтобы я стал лучше. Он осознавал, что рано или поздно его не станет, поэтому торопился передать мне все свои знания. Отправил меня в престижную школу. Давал мне возможность обучиться всему, что, как он думал, может пригодиться в жизни. Он и раньше был не очень общительным, а после смерти моей матушки стал еще более угрюмым и молчаливым. И требовательным. Отец не умел выражать свои чувства ко мне обычным способом и поэтому выражал их по-своему. Давал возможность подготовиться к жизни и тому, что меня ждет на пути вперед. Повернувшись к Эдриану, Арманд слегка улыбнулся. - Как я уже говорил, раньше я ненавидел отца. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что он любил меня. И именно поэтому был так строг со мной. - То есть, – помолчав, начал Агрест. – Вы хотите сказать, что мой отец, держа меня взаперти, выражал так свою любовь ко мне? - Именно. – кивнул мужчина. – Видимо он слишком боялся потерять тебя, так же как твою маму, поэтому и не выпускал никуда. А нагружает тебя занятиями, чтобы ты был готов к любой жизненной ситуации. - Тогда почему он отпустил меня в школу? И к друзьям вчера? - Возможно, он понял, что ты достаточно вырос, чтобы покидать родительское гнездо. А еще, это мог быть его знак доверия тебе. Учитывая безумие, происходящее в городе последние пару месяцев, его доверие к тебе велико. Очень. - Вот как. – сказал парень, задумчиво разглядывая свои колени. Вскоре он улыбнулся. – Вы правы, месье Д’Аржанкур. Пусть отец и не показывает этого, он все же любит меня. - Никогда не сомневайся в этом. – одобрительно кивнул Арманд. - Не буду. – твердо сказал Эдриан. Учитель и ученик откинулись на спинку скамейки, отдыхая и думая каждый о своем. Через какое-то время, мужчина хлопнул себя по коленям и встал. - Что ж, думаю сегодняшнее занятие можно заканчивать. - Да. – Агрест, слегка пошатнувшись, тоже поднялся. – До свидания, месье Д’Аржанкур. - До свидания, Эдриан. Глядя вслед подростку, ковыляющему в сторону раздевалки, Арманд помрачнел. Совесть колола сердце не хуже рапиры. Использовать своего ученика в собственных целях, он считал довольно подлым поступком, тем более без его ведома. Когда-то давно, этим городом правил предок Арманда Д’Аржанкура. Его называли Темный Рыцарь. Он был не самым лучшим человеком, но при нем в городе царил порядок и железная дисциплина. Жители города хоть и жили с опаской, но все же ни в чем не нуждались и могли не опасаться ни воров ни разбойников. Вся преступность в городе и его окрестностях была искоренена быстро, жестоко и кроваво. Первые годы правления Темного Рыцаря, городская стража и войска бегали как угорелые, ища преступников, а палач чуть ли не падал от усталости, рубя головы самым отъявленным мерзавцам. Те чьи преступления были не особо серьезными, отправлялись в шахты, лесоповал и другие тяжелые и опасные места, где искупали свои грехи перед народом. Горожане опасались своего правителя, но при этом почти ни в чем не нуждались. Каждый, кто был способен работать, обеспечивался работой, иногда и принудительно, с соответствующей платой. Бездомные были заселены в наспех построенные казармы и так же обеспечены работой. Пусть условия жизни и были не самыми комфортными, но все же это лучше, чем спать в подворотнях. Для сирот силами каторжников были построены детские дома, где их кормили, одевали и направляли учиться какому-нибудь ремеслу. В кузницу, в гончарную или столярную мастерскую и тому подобное. Хотя воспитатели, по приказу господина, больше всего агитировали за обучение воинской науке и вступление в ряды армии или стражи. И все сироты, достигнув нужного возраста, должны были идти работать, а часть денег сдавать в тот детский дом, где росли, отдавая тем самым часть долга перед государством и заодно обеспечивая других сирот дополнительными средствами. Улицы стали чище, жители стали носить более качественную одежду и сытнее питаться. Город процветал, находясь в ежовых рукавицах Темного Рыцаря. Однако, именно из-за строгого режима и страха начали зарождаться ростки недовольства. Горожане, перестав беспокоиться о том, где достать кусок хлеба, начали думать о других вещах. Некоторым не нравилось, что их заставляют работать. И мало-помалу к ним стали прислушиваться. Когда недовольство достигло определенного уровня, в дело вступил один хитрый и влиятельный торговец. Он замечал тех, кто больше всего возмущался и подкупал некоторых из них, чтобы те продолжали разжигать неприязнь к правителю среди своих. Торгаш, благодаря своему положению, имел допуск к замку правителя и, покрутившись там, нашел недовольных среди дворян. Шантажи, подкуп и интриги, вот каким было его оружие. Незнакомый с этим всем Рыцарь слишком поздно заметил зреющий заговор и был застигнут врасплох. Израненный и преданный всеми, он смог выбраться из города живым, благодаря немногим оставшимся верными гвардейцам. Скрывшись в других городах, он затаился и зализывал раны. Прошло три столетия прежде чем его потомки смогли вернуться в Париж, без опасения за свою жизнь. Все это время в их семье, от отца к сыну переходила эта история. И все это время мужчины этого рода оттачивали и без того великолепное умение владения клинком. Услышав эту историю от отца еще в подростковом возрасте, Арманд преисполнился негодованием. Сгоряча он даже хотел побежать учиться политике, чтобы стать мэром, хоть и не знал тогда, что это и с чего начинать, но отец его остановил. Сказал, что во все времена, тем более сейчас, политика была грязным делом. И что воин, влезший в нее, увязнет как в болоте, в лучшем случае умерев, а в худшем – став таким же как другие политиканы. Тогда Арманд поостыл и неохотно согласился с отцом. Повзрослев, он столкнулся с истинным положением вещей в городе. Коррупция, халатность, преступность, строящая из себя благородные рода или кланы, и прочая грязь. Стиснув зубы, он закрыл на это глаза, убедив самого себя, что это не его дело и просто занимался обучением учеников в своей фехтовальной школе, при элитной школе «Франсуа Дюпон». Терпение Арманда лопнуло, когда он узнал от директора, что школе «Франсуа Дюпон» собираются урезать финансирование без причины. Чиновника, затеявшего это, вскоре арестовали и посадили, но это случилось лишь потому, что дочь мэра училась именно в этой школе. В остальных же школах города, Д’Аржанкур специально узнавал, финансирование все же урезали. Немного, но факт налицо. Тогда он и решил попробовать стать мэром. Возможно, ему стоило лучше подготовиться, тогда бы и шансов было больше, но когда Париж начали атаковать различные монстры, Арманд не выдержал и слишком рано начал действовать. По уму, следовало заработать побольше влияния и вступить в гонку на следующих выборах, но мастер-фехтовальщик очень любил свой город и опасался, что однажды монстры могут разрушить его. Тогда править будет нечем. И исправлять будет нечего. Поэтому он и начал действовать слишком рано, и теперь спешно пытался поднять свой рейтинг. До выборов оставалось совсем немного времени, а популярность Д’Аржанкура среди избирателей была гораздо ниже чем у действующего мэра. Один из друзей перед началом гонки посоветовал наращивать влияние, общаясь с известными людьми, но Арманд не имел особых знакомств, разве что учил детей, некоторые из которых имели богатых родителей. Можно было подобраться к нескольким известным людям через их детей, но как это делать он не знал. У него не было опыта интриг, выдающегося ораторского искусства или хитрости и изворотливости. Возможно, он был слишком честным и прямым, чтобы быть политиком. Разговор с юным Агрестом около недели назад дал ему возможность исполнить часть плана. Но обращаться через него за помощью к Габриэлю Агресту Арманд не планировал. Нет, у него появилась тогда другая идея. С тех пор, как стало известно, что Эдриан Агрест – один из самых востребованных моделей Парижа и сын известного дизайнера обучается в его школе фехтования, количество учеников удвоилось. А если все узнают, что мастер устраивает для него дополнительные занятия и сделал чуть ли не личным учеником, то рейтинг Д’Аржанкура, с высокой вероятностью, скакнет вверх. В основном, за счет фанатов Эдриана. Так он тогда думал. Не прошло и трех дней, как многим это стало известно. И спасибо за это стоит сказать надоедливым папарацци, что регулярно пытаются следить за одним из претендентов на пост мэра. План сработал, и Арманду стоило бы радоваться, но его, вполне ожидаемо для него, начала мучить совесть. Ведь он втемную использовал славу своего ученика, чтобы подняться. Возможно, для кого-то и было нормальным, использовать других, для достижения своих целей, для политиков, например, но самому Арманду это было в новинку. И после этого он ощущал себя подлецом. Чтобы хоть как-то примирить себя со своей совестью, Д’Аржанкур решил как следует обучить юношу. Передать ему как можно больше знаний об искусстве владения клинком, благо талант у парня был и немалый. Семейных секретов, конечно, не передаст, но превосходным фехтовальщиком он его сделает обязательно. На первом же занятии мастер показательно избил Эдриана в тренировочном поединке не сходя с места, что было не очень-то легко, ведь в фехтовании уделяется много внимания работе ногами. Это было сделано для того, чтобы парень понял, что его нынешние умения это лишь начало и что можно добиться куда большего. На второй день он показал некоторые связки, стойки и движения, которых нет в спортивном фехтовании, так как они предназначены для более тяжелых клинков, пусть и подходят для рапир. На третий день они вновь провели несколько поединков, и после каждого Арманд объяснял, где ученик ошибся. Остальные дни проходили почти так же, если не считать конец сегодняшнего занятия. Эдриан старался изо всех сил, как будто что-то гнало его вперед. Приходилось даже тормозить его время от времени, чтобы он не покалечил сам себя. Благодаря своей мотивации, не известной Д’Аржанкуру, а также немалому таланту, юный Агрест рос в навыках с огромной скоростью. И это было еще одной причиной, обучать его как следует. Такой талант нельзя зарывать в землю. Вздохнув, Арманд собрал инвентарь, запер его в соответствующей комнате и направился в душ. После чего ему предстояло отправиться в свой избирательный штаб, где его добровольные помощники из числа бывших учеников и немногочисленных друзей делали все, чтобы поднять его рейтинг другими доступными способами.***
Пьер Морэ открыл глаза и тут же закрыл их. Свет, ударивший по ним, вызвал боль в голове. Пошевелившись, он почувствовал слабую боль в разных частях своего тела, похожую на почти зажившие побои. Кое-как сев, парень огляделся, пытаясь понять, где оказался. Небольшая комната с легким беспорядком. Кровать, на которой он сидел, стояла в углу, а рядом с ней вместо тумбочки находился усилитель для электрогитары. Над усилителем висела доска с несколькими рядами каких-то треугольников с закругленными углами. Пьер немного напряг память и вспомнил, что эти штуки называются медиаторами. «- Какой-то коллекционер?» – подумал он, гадая, зачем человеку так много этих штук. Слегка замутненный, из-за не до конца заработавшей головы, взгляд уперся в плакат лохматого мужика в кожаном костюме, который был известным рокером, и в два круглых окошка, слева и справа от доски. – «Иллюминаторы? Я что на корабле?» Когда Пьер попытался встать, его повело влево. Поймав равновесие, он посмотрел налево и с недоумением уставился на левую руку. На отсутствующую чуть ниже локтя руку. - Что за?.. – удивленно произнес парень. Страха или испуга не было из-за все той же заторможенности. – Когда я… – попытался он вспомнить, как потерял конечность. Но стоило ему попытаться найти в памяти что-то связанное с этим, как мозг прострелила вспышка острой боли. Упав с кровати, он скрючился на полу и сжал целой рукой и обрубком второй руки голову. Боль была настолько сильной, что Пьер даже кричать не мог. Только хрипеть и стонать сквозь крепко сжатые в судороге зубы. Из-за боли нельзя было понять, сколько времени это продолжалось, но в какой-то момент произошла еще одна вспышка ослепляющей боли и после нее нахлынули воспоминания. Он сидит в кафе и слышит разговор бандитов, едва сдерживая злость. Сидит после того, как они ушли. А потом… Темнота. Предвкушение. Эйфория от переполняющей силы. Но в какой-то момент тьму прогнал огонь. Обжигающий каждый миллиметр кожи. Плавящий кости и пожирающий внутренности. Несущий боль, но вызывающий злобный торжествующий смех, когда горящая плоть сползает с пылающих костей. И наполняющий его силой. Силой, что гонит его вперед. В поисках жертвы. В поисках грешников. Когда боль в голове утихла, Пьер смог, наконец, свободно вздохнуть и закашлялся. Перевернувшись на спину и уставившись в потолок, он попытался придти в себя, но новая волна воспоминаний, на этот раз не такая болезненная, нахлынула на него. Он ищет грех. И он нашел. Он чувствует страх и боль грешника. И закончив с ним идет за следующим. Но на его пути кто-то встает. Ослепительный и как будто сдвоенный сгусток света, от которого так сильно веет чистотой, что глазам больно. Он не хочет сражаться с невинными и пытается обойти, но яркая звезда снова и снова встает на его пути. Потом к свету присоединяется огромный комок тьмы, тоже сдвоенной и столь глубокой, что кажется, будто только посмотрев в нее, можно лишиться души, которая утонет в бездне. Но тьма не пытается поглотить свет. Вместо этого она встает с ним плечом к плечу, чтобы сразиться. Чтобы защитить грешника. Битва с двумя противоположными сущностями, которые странным образом дополняли друг друга и гармонировали друг с другом, вымотала его, но все же он победил. Но когда он был готов броситься в погоню за грешником, явилось нечто. Холодное, бездушное и яростное. Оно не могло ранить дух, но кромсало тело. А потом, каким-то образом достигло его души. И вместе с кем-то почти чистым, но переполненным болью, они разорвали душу, и оно выпило почти всю силу. И вновь наступила темнота. Воспоминания все еще всплывали, но Пьер уже мог это терпеть. С трудом встав, он кое-как оделся в одежду, что лежала на стуле рядом с кроватью, и шатающейся походкой направился к странной двери с вентилем посередине. Такие он видел только в кино на подводных лодках. Открыв ее, парень шагнул за порог и скрючился от боли. На этот раз болела не голова, а желудок, сигналя о сильном голоде. Оглядевшись, он увидел подобие кухни и поплелся, опираясь о стену, к холодильнику. Открыв дверцу, Пьер схватил первое попавшееся что-то, похожее на еду и вгрызся в него, чувствуя, как радостно взвыли внутренности. Одновременно с этим вновь посыпались воспоминания. Смутные образы людей в больничных халатах, подходящих к нему. Тлеющий уголек, разгорающийся все сильнее с каждым наступлением ночи. И стоило огню вновь зажечься, как его вновь потянула в сторону появившегося зла. Вот только в этот раз это был не огненный ураган, а просто крупный костер. По крайней мере, так ощущалась эта сила. И вновь он не помнил ничего, кроме смутных образов. Помнил только, что тело было будто ватным и двигалось заторможено и дергано, как сломанная марионетка. Затем вновь боль и тьма. А потом он очнулся здесь. - О, ты проснулся! Вздрогнув, Пьер резко обернулся и уставился на незаметно подкравшегося незнакомца, не переставая впрочем, жевать зажатые в кулаке колбасу и сельдерей. У входной двери стоял парень, примерно его возраста. Темные волосы были частично окрашены в голубой цвет. В руках он держал электрогитару. «- Неформал?» – мелькнула неуместная мысль в голове Пьера, когда он увидел круглые черные серьги в его ушах и окрашенные в черный цвет ногти. Но сразу же в его голове вспыхнула обжигающая боль, будто внутри нее развели костер, и появились образы. Человек. Грехи. Незначительны. Невиновен! Боль исчезла так же быстро, как и появилась. - Эй, ты в порядке? – обеспокоенно спросил незнакомец, увидев, что он схватился за голову. - Где я? – спросил Пьер и, не дожидаясь ответа, задал другой вопрос. – Какой сегодня день? Какое число? - Год какой? – подхватил гитарист, видимо кого-то процитировав, и хихикнул, но поймав отчаянный взгляд Пьера, посерьезнел. – Тридцатое октября. Ты у нас дома. – увидев, как он оглядывает обстановку, парень добавил. – Да, мы живем на корабле. - Как я здесь оказался? - Мы выловили тебя из реки пару дней назад. Перевязали раны и оставили у нас. – музыкант двинулся к нему. Когда Пьер быстро сделал два шага назад, он сказал. – Эй, спокойней. Я ничего тебе не сделаю. - Я не за себя опасаюсь. – отвел взгляд Морэ. - Ясно. – слегка нахмурился гитарист и, подойдя к холодильнику, вытащил оттуда кастрюлю. – Тут нормальная еда есть. Сейчас разогрею, и поешь нормально. Да убери ты этот сельдерей. – поморщился он, ставя кастрюлю на плиту. Через десять минут Пьер сидел за столом и быстро ел суп. Чуть в стороне от него расположился хозяин дома и рассказывал, как они с младшей сестрой его нашли. Случайно заметили плывущее в реке тело и выловили, затащив на палубу. В больницу не обращались, так как сами редко пользовались услугами врачей, а серьезных ран у без пяти минут утопленника не было, только царапины и синяки. Когда перевязывали, у него на пару мгновений вспыхнула голова, а сквозь кожу лица проступили очертания черепа. - Сестренка тогда на тебя такими глазами смотрела. – весело протянул музыкант и, увидев вопрос в глазах собеседника, пояснил. – Она просто любит всякую мистику. Ну, там, призраки, полтергейсты и всякое такое. - Странные увлечения. – удивился Пьер, отодвинув пустую тарелку. - С кем не бывает? – пожал плечами гитарист. Морэ открыл рот, чтобы задать вопрос, но осекся, почувствовав, как его кожу начало слегка жечь изнутри. Посмотрев в сторону окна, он увидел, что день близился к закату. - Ты чего? – спросил его гитарист, увидев, что он вскочил со стула. - Мне надо уйти отсюда! – запаниковал Пьер. - Куда ты пойдешь, на ночь глядя? Оставайся до утра. Ты нас не стеснишь. - Не в этом дело. Солнце скоро сядет. - И что? – не понял хозяин дома. - Ночью оно становится сильнее. – прошептал Морэ, глядя на медленно заходящее солнце. - Что – оно? – спросил едва услышавший его парень. Пьер отвернулся от окна и посмотрел в глаза тому, кто спас его жизнь. - Я не знаю. – и быстрым шагом направился к выходу. Выйдя на палубу, Пьер огляделся и нашел трап. Спустившись по нему, он был остановлен окриком гитариста. - Ты уверен, что тебе надо идти? - Да. – оглянулся Морэ. – Так будет безопаснее. Для всех. - Понятно. – кивнул парень. – Если что, ты знаешь, где нас найти. Пьер поблагодарил его и быстро зашагал к ближайшему переулку, краем уха услышав, как гитарист пробормотал: «Блин, сестренка расстроится». Зайдя за угол, он бросился бежать, чувствуя, что жжение под кожей становится все сильнее и сильнее с каждой минутой. Из-за боли парень не запомнил, сколько пробежал, но остановился он только тогда, когда уже не мог сдерживать боль. Оперевшись на стену в каком-то захламленном переулке, Морэ схватил себя за горящее изнутри лицо единственной рукой. В голове вспыхнуло воспоминание, как его кожа плавилась и сползала с головы, и сейчас он пытался удержать свое лицо, как будто это могло помочь ему сохранить себя. Как ни странно это немного помогло. Он не чувствовал, что нечто могущественное пытается отстранить его от управления. На сей раз ощущения были намного слабее, чем в первый раз, когда Пьер мог только наблюдать и то только когда ему позволяли. Теперь он чувствовал, что может сдерживать это. Но даже так ему становилось все труднее отличить собственные желания от порывов той твари, что засела в нем. Словно их связь становилась все глубже и глубже, объединяя два покалеченных сознания в одно. Вскоре к нему, стоящему у стены и хрипящему от боли подошли несколько человек. Он чувствовал их приближение, но не обращал внимания, занятый внутренней борьбой. А вот они на него внимание обратили. - Эй, парень? Ты чего там? – раздался голос одного из них. - Наркоман что ль? – пробормотал второй. - Может его это… В больницу отвести? Или в скорую позвонить? – спросил первый. - Отведем, отведем. – согласился третий голос. – И заодно плату за услуги гида возьмем. - Да ладно. Чего с него возьмешь-то? - Тихо! Забыли кто тут главный? – прикрикнул третий, приближаясь к Пьеру. – Эй, парниша. – похлопали его по плечу. Вздрогнув, парень успокоился. Прислушавшись к ощущениям, он почувствовал что-то в этих людях. Невиновен. Невиновен. Две загубленных души. Виновен! Медленно повернувшись к тем, кто его потревожил, Пьер оскалился в предвкушении, хотя из-за ладони, все еще лежащей на его лице, этого не было заметно. Сквозь щели между пальцами он посмотрел на ближайшего к нему человека, в котором ощущалась гниль. Двое других его не интересовали. - Хорошая куртка. – прохрипел он, оглядев кожанку и уставившись в глаза грешнику. Через пару минут, он в новой куртке вышел из подворотни, оставив за спиной два избитых, но живых тела и одного убийцу с выжженными глазами. Из горла рвался торжествующий смех, который прервался кашлем. Подросток вновь схватился за голову и пошатнулся. Злое торжество в глазах сменилось растерянностью и затем страхом. Оглядевшись, он побрел куда глаза глядят. - Надо найти место… До утра… – хрипел он в полубреду, ища какое-нибудь заброшенное здание или подвал, где можно было бы переждать приступ. И где не будет людей.