3088

      Он дрожит от холода. Не в силах пошевелиться, закричать. Тяжелой поступью пытается дойти до двери, за которой выход наружу, к спасению, но та отдаляется, издеваясь. Уходит прочь с каждым его шагом. Он вновь сипит и падает на пол, дорого оцененный педантичными властителями в мирное время.       Конец начался неожиданно. Вначале была неимоверная жара, погубившая весь урожай. Пустыни заполонили мир. Стали этим миром. Спустя совсем малое время неожиданно стала появляться растительность. Словно сама планета встала на тропу войны с бывшими ошибками глупых людей. А после на иссушенную солнцем землю ступила массивная нога охотника.       Вендиго. Именно так остатки людей называли нового монстра не только планеты, но и всей вселенной. Огромные длинные клыки, мощные когтистые лапы. Он силен настолько, что сам сын Одина, Тор, не смог бы дать отпор, будь на то необходимость и шанс. Первыми Вендиго стали жадные властители, из страха к голоду вкусившие человеческую плоть, а простые люди, что отправлялись в долгий путь и по несчастливой случайности встречались с этими чудовищами так и не возвращались.       Кроме одного человека. Ганнибал Лектер с самого рождения обладал сильным обонянием, мог поднять тяжелое и уничтожить то, что было неописуемо крепко. Но с одним единственным существом он не мог справиться ни в мирное время, ни в умерщвленное. Лишь это создание путало его сознание, издевалось над каждым охотничьим чувством… И его имя…       Уильям Грэм с огромным усилием поднял налившиеся свинцом веки. Его тело ломит, как прутик пшеницы на огромном поле в противную ветреную погоду. Он вновь закрывает глаза и тяжело вздыхает. Приветственный гул птиц из совсем на малость открытого окна изначально оглушает мужчину. Закрывает своим ропотом вереницу мыслей, что сейчас с каждой секундой ускоряют свой ход в голове. Он пытается вспомнить где находится и, когда это все-таки удается сделать, вскакивает на кровати с осознанием. — Это не сон? — шепчет Грэм, жмурясь от болезненного жжения в боку. Тяжелая рука роняет его обратно на мягкие шелковые простыни и знакомый голос шипит о том, насколько Уилл, оказывается, еще совсем глупый мальчишка. Ткань ледяным холодом вмиг обжигает разгоряченную кожу лба и Уиллу кажется, что это не желание помочь, а наслаждение пыткой. — Я не могу подобрать ни одного эпитета, характеризующего Ваш поступок, Уильям, — мужчина напрягается от чужого стального голоса и болезненно хрипит. Влага под повязкой на боку неприятно обволакивает горячую чувствительную кожу. Вода, уже совсем теплая, из-под намоченной ткани лениво сползает на виски, намачивая загрязнившиеся кудри. Мужчина ощущает дрожь во всем теле. Температура поднимается. — Тогда просто ругнись… — пытается пошутить Грэм, но в ответ получает тишину. Он резко открывает глаза, жмурится от яркого света, резко вдыхает свежий, слегка холодный, воздух и находит взглядом Ганнибала.       Тот смотрит с ледяной скорбью и невозмутимо убирает нагретую ткань с лба мужчины. — Ганнибал? — но молчание продолжается. Он встает с своего стула и отходит к столику. Перекладывает все вещи на край и ставит тарелочку с ледяной водой. С грацией, присущей только этому мужчине, он охлаждает платок и вновь приближается к Грэму. Тот с интересом наблюдает.       Уилл ждал многого. Криков, осуждений, ударов в челюсть. Но никак не ждал того, что сейчас происходит.       Ганнибал присаживается на край кровати, а после осторожно стягивает с мужчины одеяло, расположив его на бедрах, и прикасается к ране, слегка надавливая. Грэм терпит, стараясь не замечать, как дергается от боли его глаз. Охладевшей тканью Лектер прикасается вначале к скуле мужчины, а после ведет вниз. На шею, отчего по телу Уильяма бегут стаи безумных мурашек. Он проглатывает вязкую слюну и понимает, что сильно хочет пить, но совсем не желает прерывать такую идиллию, когда он наконец оказывается кому-то нужен. Платок плавно переходит на торс, холод обволакивает каждую клетку мужчины, призывая помочь в болезни, победить ее. Уилл закрывает глаза и, кажется, начинает засыпать, когда Ганнибал наконец подает голос. — Ты сделал такую глупость, Уилл… Мужчина открывает глаза и сонно смотрит на Ганнибала. — Те люди, что приходили ко мне вчера, сделали заказ на тебя. Я его принял. И стал следить за тобой. Порой помогал, чтобы твою жизнь не сломали. А могли…       Уильям вновь пытается подняться на кровати, но чужая рука резко его останавливает и тот ложится обратно, хмуро смотря на манипуляции мужчины. — Я бы поймал тебя позже…намного позже. Но они решили, что ты лакомый кусочек на ужин. Пришлось менять планы…и вот ты здесь. — Что им от меня надо? — нетерпеливо спрашивает Уилл, вновь поднимаясь на кровати, отчасти назло Ганнибалу. Но тот не торопится останавливать мужчину, лишь ласково улыбается на взгляд Грэма. — Ты сам знаешь чего они хотят, Уилл, — Лектер поднимается с места, закидывает одеяло обратно на мужчину и уходит к столу, отправляя вновь нагретый платок в тарелочку. — А они думают, что ты не знаешь об их планах, — мужчина вновь мягко улыбается, забирает посудину и выходит из комнаты, спустя несколько минут неслышно гремя посудой на кухне.       Уилл прикрывает все еще тяжелые веки, задумываясь об дальнейших действиях и не замечает, как засыпает.       Птичий рокот возбуждает в нем яркие чувства. Теплая речушка, в которой он всегда рыбачит, стоя по колено в воде, сейчас блестит всеми цветами радуги. Тепло распространяется по всему телу, согревает уставшие и затекшие от долгой нагрузки стройные ноги, слепит своей яркостью глаза, любовно проходясь лучами по посвежевшему лицу. Он поворачивает голову на птичий вскрик. Лес взбаламучен. Огромные грозовые тучи закрывают весь, приносящий радость, свет. В жуткой панике птицы улетают прочь от злосчастного места, словно что-то пыталось их погубить. Что-то странное и сильное. Лес сейчас дышит. И его дыхание можно сравнить с зловонием тролля, погубившего кучу солдат за один день, а после бессовестно сожравшего все тела до последнего. Уилл видит, как что-то надвигается прямо к нему. Наконец из кустов пугливо выглядывает олень. Он кажется неимоверно статным, уже совсем взрослым животным. Его рога извилисты и массивны, а глаза блестят так, словно олень готов заговорить с незнакомцем. Из-за туч вновь выглядывает солнце. И освещает чудесное животное. То жмурится от необыкновенно ярких лучей и, кажется, поддается природной ласке. Но тучи надвигаются с диким рыком охотника. Что-то резко дергает оленя в глубь чернеющего леса и вмиг все звуки прекращаются.       Мужчина вновь открывает глаза, но уже не жмурится от слепящих лучей солнца. В комнате беспросветная тьма, пугающая каждого. Особенно в такие тяжелые времена. Уилл скользит взглядом по комнате и не находит ни единой души рядом с собой. В попытке встать, Грэм чуть не соскальзывает с шелковой ткани постельного белья прямо на удивительно мерцающий чистотой пол. Вовремя ухватившись за тумбочку, он аккуратно выпрямляется. Делает шаг. Он дается тяжело. Раны ноют. Но Уилл лишь настырно продолжает свой путь, пока не запинается об собственную ногу и не падает на злосчастный пол. Дом встречает грохот своей тишиной. — Ганнибал?! — Грэм кричит, пытаясь встать. Он ощущает себя изнуренным тяжелой работой и в итоге хрипит в попытке вновь подняться. Наконец, когда Уильям осиливает это и, наконец, дергает ручку расписной двери, та не поддается. Дверь закрыта. — Какого… — шипит мужчина и громко стучит в дверь, а после пытается прислушаться к звукам. Тишина. Уилл с досадой фыркает и возвращается на мягкую кровать не в силах больше уснуть…       Ганнибал долго смотрит на огонь в камине после громкого падения человека на втором этаже. Задумчиво он ставит бокал на небольшой столик и переводит свой взор на окно. Яркие красные глаза встречают его радостным, почти преданным, взглядом и в сию же секунду растворяются в больших хлопьях снега. Буря бушует и завывает. На втором этаже стихает и Лектер вновь берет свой бокал, приподнимая его в сторону огня, словно пьет именно за него.       И огонь улыбается ему в ответ.

***

      Война…война никогда не меняется.       Рыжеволосые красавицы кричали на горящих кострах. Индейцы терпели бегство ради сохранения своей головы. Негры спасались от губительного рабства. Евреи боялись пламени, как кошка боится воды.       И каждая нация считала себя лучшей из лучших, верной и правильной, праведной и прекрасной. И каждая по-своему оказывалась отвратительно жестокой. Ее грязные дела пугали не только простой люд, но и самих зачинщиков. Тех ожиревших на изящных харчах умных людях, решивших, что война изменит всю жизнь. Весь мир.       Но природа решила исход за всех.       И уничтожила все, что вначале создала.       Поэтому да. Война…война никогда не меняется.