Знахарка

      Если бы кто-нибудь сказал парижанам о том, что судья Клод Фролло умеет добродушно улыбаться, парижане повертели бы пальцем у виска и убежденно заявили, что человек, утверждающий такую ересь, сошел с ума. Однако, вопреки их убеждениям, именно это сейчас судья и делал — добродушно улыбался, наблюдая за Эсмеральдой, на которой он несколько дней назад без лишнего шума и помпы женился. Эсмеральда, пребывающая в прекрасном настроении, сновала по их комнате и щебетала, словно птичка.       Судья, который вот уже пару недель, как вернулся к своей работе, испытывал легкое недоумение — зачем ей-то так рано вставать?       — Ты могла бы еще поспать, дитя мое, — сказал он. — Куда тебя так рано понесло?       Эсмеральда обернулась.       — Я давно не видела свою бабушку, хочу проведать, — ответила она, улыбаясь.       — Ты говорила, что она была очень стара, когда ты ушла из дома?       — Да. Но она еще жива и вполне себе бодренькая.       — Ты уверена, что хочешь пойти одна? Я бы мог отложить свои дела и сопроводить тебя?       — В этом нет необходимости, — она подошла к судье и обняла его за шею. — Но зато я потом могу зайти к тебе в кабинет во Дворце Правосудия. Я бы принесла какой-нибудь обед, и… — она заставила его наклониться к себе и прошептала ему на ухо, — помогла бы тебе отвлечься от работы на некоторое время.       У судьи раздулись ноздри от предвкушения.       — Я теперь изведусь от мыслей об этом и не смогу сосредоточиться на слушаниях, — проурчал он.       Эсмеральда, хихикнув, поцеловала его в кончик его длинного носа и убежала.       — Баловница! — хмыкнул судья.       Следующие несколько часов прошли для него совершенно спокойно, время близилось к обеду, и судья уже с нетерпением ожидал Эсмеральду, как в его кабинет вбежал один из стражников и сказал, что судью спрашивает какой-то цыганский фигляр. Судья пришел в недоумение. Цыгане шарахались от него, старались слиться с местностью, забиться в щель, чтобы не попасться ему на глаза. И то, что какой-то цыган, мало того, что подошел так близко ко Дворцу Правосудия, так еще и жаждет видеть самого жестокого судью в Париже, который к тому же ненавидит цыган, было чем-то совершенно ненормальным. Фролло нахмурился. Видимо, случилось что-то очень серьезное, раз цыган осмелился на такую эскападу. Судья вышел из Дворца и подошел к стражникам, около которых стоял этот цыган — судья даже вспомнил, что видел его на Пиру Дураков, когда сей фигляр выкрикнул имя Эсмеральды.       — Что тебе здесь надо? — надменно спросил Фролло, и цыган заметно поежился.       — Ни за что бы не пришел сюда, ваша милость, — затараторил он, — но боюсь, что у Эсмеральды проблемы, а я ее найти не могу!       — Что случилось? — судья нахмурился. — Говори немедля!       — Ее отец вернулся в город! Ваша милость, если вы знаете, где она, прошу вас, предупредите ее! — на лице у цыгана было написано такое беспокойство, что судью пробрала дрожь, хоть он этого и не показал.       — Как тебя зовут? — спросил он.       — Клопен, ваша милость!       — На лошади умеешь ездить?       — Да, ваша милость!       — Дайте ему коня! — рявкнул судья и обратился к одному из стражников. — Ты! Зови сюда капитана де Шатопера немедля, он мне нужен!       Судья с помощью капитана быстро собрал небольшой отряд и первым делом направился туда, где Эсмеральду нашел Луи — в старую хижину на окраине Булонского леса. Но там они никого не нашли, более того, было видно, что там давно уже никто не живет. Судья задумался. Бабушка Эсмеральды вполне могла жить во Дворе Чудес — самом безопасном для цыган месте. Если Эсмеральда вывела ее погулять вне Двора, вполне логично, что Клопен не смог найти Эсмеральду, мало ли, куда они пошли. Но вот если она туда вернулась, а там находится ее папаша, который, несомненно, знал туда дорогу…       Судья ухватил Клопена за грудки и прорычал:       — Двор Чудес, где он, говори?!       Цыган побледнел. Если судья найдет их убежище, им всем конец! Но ведь Эсмеральда тоже в опасности… Судья понял его душевные метания.       — Послушай меня внимательно, любезный, — вкрадчиво сказал он. — Если ты добровольно покажешь мне туда дорогу, я заберу оттуда Эсмеральду, живую и невредимую, после чего у меня случится провал в памяти, и я совершенно забуду, что я там был. Но если Эсмеральда пострадает, мне терять уже будет нечего, я разнесу этот город по камешку, но я доберусь до твоих соплеменников и устрою из них большой костер на Гревской площади! — последнюю фразу судья уже рычал. — Так какой вариант тебе больше по нраву?!       Судья своего добился — Клопен прикинул все «за» и «против», и тронул своего коня пятками.       — Езжайте за мной! — решительно сказал он.       Они примчались на кладбище Невинных, где Клопен провел их через какой-то лаз, и они оказались внутри катакомб. Наконец они вышли в огромное подземелье, заставленное шатрами. Шатер Эсмеральды ютился в самом неприметном углу. Вдруг оттуда послышались крики и ругань. Судья, уже не таясь, метнулся внутрь. Перед Эсмеральдой стоял здоровый мужик и, держась за щеку, сыпал самой безобразной руганью, какую судья только слышал в своей жизни. А сама Эсмеральда, съежившись и злобно сверкая глазами, вжалась в угол, сжимая в руке свой маленький, слегка окровавленный нож.       — Отойди от нее прочь, скот! — рявкнул судья.       Мужик обернулся, и судья увидел ненавистное лицо, которое столько раз видел в своих собственных кошмарах. Убийца его матери и мучитель Эсмеральды оказался одним и тем же человеком! На глаза судьи упала ярко-красная пелена, и его сознание отключилось. Он смутно помнил запах гари, собственный дьявольский смех, как бы со стороны, и то, как он хрипит нечто вроде «И он истребит всех грешников и отправит их в геенну огненную!», затем почувствовал, что не может двигаться, и понял, что его кто-то схватил, и голос капитана смутно прорывался через пелену, окружавшую его:       — Прошу вас, успокойтесь, судья… вы сможете с ним расправиться в пыточных подвалах… я лично помогу вам вздернуть мерзавца на дыбу, только успокойтесь, пожалуйста…       И тут его рта коснулись чьи-то теплые губы, и красная пелена начала спадать, потому что из каких-то глубин души судьи поднялось осознание того, что это его Эсмеральда целует его. Он с жадностью ответил ей, прижимая ее к себе, не желая отпускать сейчас… Когда он окончательно пришел в себя, то понял, что сидит на коленях, на полу, устланном толстым ковром, а перед ним — его Эсмеральда, гладит его по лицу.       Эсмеральда увидела, как взгляд судьи из безумного, горящего лютой яростью, прояснился и стал до невозможности уставшим.       — Видно, вправду люди говорят, что ты — настоящее чудовище, — прошептала она. — Надо же, мой муж — чудовище…       — Я что-то так устал… — его голос, обычно такой звучный, был похож на шелест травы.       — Тебе надо поспать, — она потянула его за плечи, укладывая на ковер, и подложила ему под голову что-то мягкое. Когда судья почти провалился в сон, то почувствовал, что его даже укрыли чем-то.       Эсмеральда вышла из шатра и утомленно присела на скамеечку, которая стояла около входа в него. К ней подошел Феб.       — Ну дела… — протянул он. — Никогда не видел его в таком состоянии.       — Я тоже, — вздохнула Эсмеральда. — Боже, он моего папашу чуть не спалил. Ты видел, как Клод швырнул его в горящий очаг?       — Угу. А когда спалить не получилось… Я никогда не видел, чтобы человеку пытались отпилить голову тупым зазубренным палашом. Причем, судья явно старался сделать это медленно и с наслаждением, чтобы твой папаша перед смертью помучился, — задумчиво ответил Феб.       — Я знала, что Клод силен, но не думала, что настолько, — Эсмеральда была растеряна. — Кошмарное было зрелище…       — А мне показалось, что тебе это все понравилось, — прищурился капитан.       — Ну… как бы… О, боже, я даже не знаю, что сказать… — Эсмеральда спрятала разрумянившееся лицо в ладонях.       — Да ладно, Эсмеральда, признайся, ты была в жутком восторге, — засмеялся Феб. — Твое лицо так и светилось восхищением и обожанием.       — Ох, заткнись, пожалуйста…       Судья проснулся и понял, что находится не у себя в покоях. И через мгновение вспомнил все — Клопена, как он поехал за Эсмеральдой и как позорно отключился, когда впал в неконтролируемое бешенство.       — Господи, она теперь от меня всю жизнь будет шарахаться! — простонал он.       — Она теперь всю жизнь будет на тебя вешаться, глупый мальчишка! — проскрипели в углу.       — Кто здесь? — судья резко сел.       В углу хрипло засмеялись каркающим смехом, закашлялись, затем мелькнул огонек, и тот, кто сидел в углу, начал раскуривать трубку. Фролло успел заметить сморщенное, как печеное яблоко лицо столетней старушонки.       — Вы — бабушка Эсмеральды! — заявил он.       — Виновна! — кашлянула бабка, выдохнув густое облачко дыма из ноздрей.       — Я знаю, как она вас любит, почему же она не перевезла вас ко мне, в мой дом? — этот вопрос не давал судье покоя.       — Меня и здесь неплохо кормят. Нет, сынок, мне хорошо среди моих. Это Эсмеральда, бедный ангелочек, много перетерпела и ее мало что тут держит, а моя жизнь была славной. Ну, разве что я была бы счастлива, если бы этот ублюдок, которого ты сегодня чуть не убил, никогда не повстречался моей дочери.       — Но тогда бы не родилась Эсмеральда… — пробормотал судья.       — Родилась бы. Просто папаша у нее был бы другой, лучший, потому что хуже этого говнюка быть не может, — фыркнула старушонка, выпуская колечки дыма.       В этот момент в шатер вошла Эсмеральда. Увидев, что судья проснулся и уже познакомился с ее бабушкой, и они при этом мирно беседуют, она засветилась от радости, и судья это заметил. Он с улыбкой смотрел, как она подходит к нему и садится рядом.       — И ты не испугалась чудовища? — хмыкнул он.       — Я очень рада, что ты — чудовище, мой дорогой, — ответила она. — Так мне еще спокойнее. И за тебя — потому что мало кто к тебе полезет, побоятся, что ты их пришибешь в приступе гнева и даже не заметишь этого, и за себя — потому что подходить к жене такого чудовища чревато теми же самыми последствиями. Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить.       Они вышли из шатра и Эсмеральда позвала:       — Джали! Иди ко мне!       Раздалось тонкое блеянье, и к Эсмеральде подбежала белая коза, вид у которой был что ни на есть шкодливый.       — Клод, познакомься, это моя Джали!       Судья с сомнением уставился на острые рога козы. Он вспомнил, как на пресловутом Пиру Дураков коза с воодушевлением продемонстрировала, как хорошо она ими пользуется.       — Что? — Эсмеральда, подавляя смех, наблюдала, с какой опаской он смотрит на Джали. — О, понятно. Дай мне руку!       Она схватила руку судьи в свою и поднесла ее к козе. Та обнюхала судью как следует, но злобы не выказала.       — А я-то думал, куда твоя коза делась, — неловко пробормотал он, осторожно почесывая козу за рожками. Эсмеральда вспомнила, как она в свое время так же робко дотрагивалась до его жеребца, и хихикнула. Тот понял, о чем она думает и пробормотал:       — Чертовка… Почему ты сразу не поселила ее у меня?       — Не знала, как ты к этому отнесешься.       — Могла бы и спросить меня.       — Ну прости. Так можно?       — Можно. Только чтобы она не гадила по всему дому, — хмыкнул судья.       — Она у меня очень чистоплотная, — улыбнулась Эсмеральда.