Чудо в перьях

Финрод растёкся по обложенному шкурами полу, когда сопровождаемые его орки с силой втолкнули его внутрь покоев и захлопнули за собою дверь. Мягкий ворс приятно щекотала запачканное пылью подземелий лицо, и эльда тихо выдохнул в сложенные перед собой руки. Тепло собственного дыхания утягивало в оставленный город, но гул ветра и скрежет вновь и вновь вырывали из сладких иллюзий. Затёкшие ноги почти не держали, и Финрод вынужденно хватался отдающими колкой болью пальцами за развешанные по стенам гобелены. Перед глазами плыло, но это не мешало отметить всю изысканность убранств покоев. По сравнению со всем, что он успел рассмотреть по дороге, в этой комнате было гораздо светлее. Изукрашенные разноцветной мозаикой, окна были вымощены искусной резьбой и располагались на восточной и западной стенах, так, что заходящие лучи Анар, ели проскальзывающие сквозь оплоты пронизывающего тёмной магией тумана всё ещё искрились в витражных узорах. Вся мебель была обита шёлком, но что больше всего привлекло внимание златовласого — так это кровать. Из ясеня, что растёт на границах Дориата и с немного угловатым причудливым наклоном резьбы — гномья работа. Владыка Нарготронда трясущейся рукой провёл по гладкому дереву, судорожно осознавая, что раньше это была именно его комната. Неожиданно плотное полотно задёрнуло окна и ласкающий призрачным сиянием закат заменил потрескивающий жар свечи. Саурон устроился в широком кресле, медленно потягивая из кубка вино. Его глаза полыхали на равных с огнём, который некогда охватил Лебяжью Гавань, и Финрод невольно напрягся. Эльда сковали горечь и боль, мало того, тело натянулось как тетива, готовая сорваться. И неумолимо давящая тишина, которая волнами захлёстывала помутившийся рассудок резко оборвалась чарующим голосом. — Да ты осваивайся, не стесняйся. Бледные пальцы наконец отпустили столбик ложа, и Финрод всё-таки смог вздохнуть. — Это…твои покои? — было горько и отчего-то обидно, но в подрагивающем голосе слышалась и почти неуловимая благодарность, в которой и сам Финдарато не до конца разобрался, скорее за то, что Гортхаур оставил хоть что-то, что горело душу, смотря на эти развалины. — Угу, — произнесено вглубь хрустального купола и прозвучавшие так сладко, что подкосились ноги. Однако, нолдо оправился, и выпрямив плечи, сел на краешек табурета напротив майа. Саурон ухмыльнулся. Очевидно, что гость прочёл в его взгляде дозволение и теперь их отделяли лишь какие-то пара метров. Молчание затянулось. Эльф сново опустил взгляд и с интересом стал скользить им по поверхности стола, словно он был более интересным собеседников, но всё же возвращался к слуге Моргота, наблюдая, как тот жадно выпивает новую чашу. Саурон чувствовал на себе, как всю его персону обходит неосязаемым прикосновением эльда, и снова уголки его губ поползли вверх, когда он со стуком — таким, что мыслями отлетевший пленник вздрогнул — поставил сосуд: — Дыру во мне проделаешь, — Финдарато смутился, отчего Майрон победно заурчал. — Чего сидишь или ты не пьёшь? — Пью, — Финрод подозрительно скосился на предоставленное ему вино. От Саурона это не укрылось и он поспешил подтолкнуть замершего в нерешительности Финрода на более смелые действия: — Да пей уже. Стал бы я тебя травить. — А разве нет? — Много чести. Финдарато приподнял бровь на скептическое замечание майа, но всё же пригубил напиток, слегка жмурясь, — такое сладкое! Но насладиться полностью вкушением ему не дали — Майрон передвинул кубок, и сложив руки замочком в деловом жесте, поддался вперёд. — Итак, — на секунду он замялся, будто что-то обдумывал, и Финрод уже насторожился, как вдруг тот продолжил. — Попробуем снова. Как тебя зовут? И давай не будем увиливать от ответа, если, конечно, не хочешь, чтобы твои эльдар корчились от боли в темницах. Я говорил, что тебя травить не буду, но за твоих горе-воинов не ручался. — последовал очередной глоток; после, не давая возможности пленнику соврать, добавил. — И говори честно. Не лги мне, златовласый. Не стоит меня злить. Саурон в ожидании уставился на эльфа, тот же опустил голову. Веера пушистых ресниц подрагивали, а губы в момент сделалось сухими, в добавок ко всему, то пламя, что излучал Гортхаур обхватывало и сжимало в своих путах; щёки короля Нарготронда налились пунцовой краской. — Ты… Ты уже слышал моё имя. — Издеваешься? Что это за имя вообще? Дунгалеф. Пффф! Я как будто с волколаком разговариваю! — Майрон хмыкнул, но внезапно на его лице возникла нехорошая улыбка. — Если ты назовёшь мне своё имя, то я подумаю о том, чтобы оставить жизнь смертному. Не веря в сказанное, Финрод задумался, но тут же решительно выдал: — Ты лжёшь мне. — В таком случае мы квиты. — весело объявил майа. — Ладно, моя прелесть, не хочешь называться — дело твоё, а теперь мы поболтаем о следующем. Саурон чуть приподнялся в кресле. Алая мантия зашуршала и с мягким грохотом опустилась тяжёлой волной на пол, когда враг проехался по столу и наклонился над замершем в испуге и недоумении лицом. Сейчас от майа пахло особенно сладко, возможно, дело в выпитом вине, и Финрод почувствовал как сердце ухнуло, ушло в пятки, а душа почти покинула оболочку роа. — Ко мне не так часто наведываются в гости, — тонкий палец водил по блестящему ободку кубка. — Тем более таким необычным образом. И тем не менее мне очень интересно, зачем вы пришли, да ещё под видом моих воинов? Устало выдохнув, Финрод слегка повернул голову, чтобы мысли, гонимые чарами Гортхаура, не путались в клубок и сквозь пелену забвения ухватить хотя бы одну из них за кончик. Не сразу дошёл и смысл фразы, но не теряя времени на раздумья, он ответил: — Наш путь пролёг через эти земли, но шли мы не сюда… — Какая досада. А куда, позволь спросить вы добирались? Если что, то Дориат в другой стороне. Финрод сжал пальцы так сильно, что, казалось, костяшки порвут тонкую кожу. Снова перед глазами пожар. Он понял намёк, но не ожидал от себя такого. Смахнув наваждение, тихо выдавил: — Мы…мы шли в Ангбанд. Вино заклокотало в горле, после чего Саурон с ошалелыми глазами принялся отплёвываться и закусывать рукав, чтобы не разразиться кашлем и всхлипами на весь Тол-ин-Гаурхот, хотя его пронзительный вополь наверняка услышали заключоные. — Куда вы шли?! Я, конечно, знал, что вы, нолдор, немного того, да и проклятие валар это… но из-за этого идти на верную смерть?! Мне никогда вас не понять. И вообще, можно было бы и в Море на корабле вам выйти, раз так в Чертоги хочется, Оссе всё равно бы вас не пустил. Так бы на дно канули… — Не тебе решать нашу судьбу, прислужник Моргота! — Финрод неосознанно приподнял подбородок. — Как раз-таки мне, моя прелесть. И всё же жалко. Такая красота пропадёт… — Саурон оглядел собеседника из-под ресниц, отчего тот вновь зарделся. — Ну да ладно. Может, тогда и причину похода назовёшь? А то вы всё равно дальше не пройдёте. — Нашей целью был Сильмарилл. Стоило заветному слову сорваться с губ, как Финдарато услышал новый приступ кашля. -…?! — Майрон многое бы хотел высказать, но голос сделался сиплым, и ничего не оставалось, кроме, как возмущаться только в пол силы, изредка прерываясь, чтобы утереться. — Нет, ну вы совсем ненормальные… Тринадцать…кхе-кхе, то есть двенадцать с половиной воинов против армии балрогов, полчищ орков и самого Мелькора? — Судьбу не выбирают. — последовал такой же, приглушённый закушенной губой ответ. — Это как посмотреть. Но вряд ли ты единственный зачинщик данной ситуации. Должны же быть достойные аргументы, например, по поводу принятия адана в вашу эльфийскую компанию, и всего остального. Что вас так тянет? — Я иду по зову клятвы… — Подожди-подожди. — на миг Саурон сделался серьёзным. Тонкие брови изогнулись, на лбу скользнула гладкая морщинка, а сомнение так и отражалось в недоверительно сложенных губах. Финрод же молча ожидал. Он готов был к любому проявлению реакции со стороны своего пленителя — от яростных заклятий, что сравняют с землёй его труды до смазанного хихиканьем фырканья, но никак не спокойной холодности, что ещё ни разу не слышалась в голосе майа. Даже в подземельях. Гортхаур редко появлялся там, но ежели случалось, то маленький отряд сотрясался либо от жуткого, как им казалось в те мучительные минуты смеха, либо дрожали от шелестящих угроз, произносимых в тихой ярости. — Я видел всех сыновей Феанора, — всё так же задумчиво и холодно произнёс майа, — И светлый среди них лишь один, но ты и в сравнении с ним не идёшь. — Финрод вздрогнул; своей необдуманной фразой он навёл Майрона на след, но предпочёл не подавать виду. — Но ты явно из королевской семьи, — как бы между прочим отметил майа, до этого не сильно замечавший разворот широких плеч и гордую осанку. Последующая мысль ненавязчиво втёрлась меж остальными. — Третий Дом? Ородрета я лично выкуривал из крепости и гнал пинками к… в общем, к Намо. А младшие детишки Арафинвэ в Дортонионе обосновались, ну да и балрог с ними, им недолго осталось, хоть я их не видел в живую, готов спорить, что ты — ни первый, ни второй. Финроду показалось, что что-то оборвалось. Там внутри. Вздох так и застрял между губ, не сорвавшись окончательно. Голубые глаза расширились и в них отразился целый шквал эмоций всех оттенков. От взыгравшей мучительной тоски вплоть до немой мольбы. Запах лёгкого страха отрезвил Саурона. Он незаметно провёл языком по губам, собирая последние капли напитка, после чего его лицо разгладилось, не оставив и следа от той холодной маски. — И зачем же тебе понадобился Сильмарилл? — ловко сменил тему, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как замешкался пленник. Несомненно, рыжеволосый майа понял, кто он, но отчего-то не произносил вслух. Зато Финрод отчётливо слышал тягучий, как свежий мёд голос в своих мыслях, и как бы он не старался, не мог от него спрятаться, не мог отрешиться. — Я же уже говорил: меня ведёт клятва. — голос дрожал, но Инголдо отчаянно пытался сохранить достоинство и держать себя в руках. — Клятва Феанора… Я думал, что она распространяется только на им же созданные проблемы, — быстро пересчитав всех семерых в уме, Саурон продолжил. — Теперь вижу, какое она имеет влияние. — Вовсе нет. Мне камень ни к чему. Он для Берена. Это с ним я связан клятвой. — Это за какие ж заслуги? — Я обязан жизнью. И сделаю всё возможное и невозможное, чтобы исполнить данное мной слово. — Жизнью? Ты? Ему? Где ты так задолжать-то успел? Уж прости, но грязный человечишка не достоин и грязи у моих сапог. — искренности не было и в мыслях, однако голос резали мелькавшие в нём смешинки. — Не смей говорить так о Берене! — Финрод осёкся и медленно вернулся на своё место. — Жизнью я обязан его отцу. — А, так вон оно что! То есть, твой спаситель сдох раньше, а этот приплёл себе батины заслуги и решил тебе должок припомнить? А что, неплохо для чучела! — Не глумись… Саурон только отмахнулся и лёгким жестом наполнил сосуды. Свечи ярким контрастом обделяли высокую фигуру. Рыжие волосы вспыхнули — Финроду показалось, что он ослеп. Полотна гобеленов налились кровью, и вся комната на мгновенье погрузилась в глубокий омут. Чувство абсолютной власти над собой пришло так же внезапно, как коснулся губ сладкий нектар. Финдарато маленькими глотками смаковал тот взрыв красок, что нещадно разогревал обмякшее тело. Прикосновение, казалось бы хрупкой ладони обожгло не хуже сильмариллов, коснувшихся плоти Моринготто, а резко потянувшая вверх рука разбила вдребезги то смешанное чувство слабости. Финрод вскинул голову. — Что ты делаешь? — Ты ведь не скажешь, где Нарготронд? — мурашки пробежались по спине Финрода, стоило щекочущему дыханию коснуться нежной кожи острого уха. В ответ он лишь осторожно покачал головой, вздрагивая и шумно вдыхая, когда зубы майа почти что сомкнулись на остром кончике. — В таком случае можно начинать. Финрод не видел его лица, но чувствовал змеиную улыбку, искривившую тонкие губы, и за всё пребывание здесь она не казалась и не была такой устрашающей. Рука, что крепко-накрепко сковала его запястья, дёрнула свою жертву вверх и потащила из-за стола. Стоило гладкой поверхности остаться за спиной, Финрод вывернулся и вцепился в кресло, на котором сидел. Глаза распахнулись, а дыхание стало тяжёлым, скорее всего от того, что Саурон всё ещё держал его запястье, а вывернутым плечом он упирался в рёбра. — Нет, ну мне-то всё равно где, но тебе самому будет неудобно. — Что ты… Спинка кресла, повинуясь майа, выскользнула из скованных судорогой пальцев. Ухватиться было не за что. Перед глазами проносилась комната, пока Финрод отчаянно мотал головой, не давая удобнее себя перехватить. Очередной взмах, и инкрустированная мелкой россыпью топазов заколка вылетела из буйных прядей. Её позолоченные крепления разбились о каменную стену, со звоном падая и разлетаясь по комнате. Финрод резко напрягся; бледные, искусанные губы задрожали, и кровь гулко забилась о виски, словно разбилась не заколка, а душа, какая-то неотрывная и дорогая её часть, но не прошло и секунды, как он оказался в ворохе мягких подушек. Осознание заставило дёрнуться всем телом, но руки тут же были зажаты над головой, а на ноги опустилось чужое тело. — Нет! — Финрод рванулся прочь от горячего прикосновения губ к своей щеке, но только оцарапал её об острые клычки. — Нет! Лучше убей меня! — Заманчивое предложение. — прошипел Саурон, срывая с брыкающегося пленника оборванную орочью рубаху, в коей его приволокли из подземелий. — Это ещё успеется. Финрод почувствовал прикосновение холодящей ткани к уже обнажённым плечам и только сейчас понял, что руки Саурона давно его не держат. Вместо этого запястья обвивало расплывчатое кольцо. Одним своим взглядом майа затягивал петлю, если пленник отбивался особенно сильно, и вскоре Финрод уже не чувствовал пальцев. Фаланга за фалангой, они коченели и переставали повиноваться. — Саурон… Что-то острое сдавило кожу на шеи, и эльда разразился отчаянным вскриком, не успев закусить краешек мелькающей с боку подушки. Наконец, зубы медленно разжались, а Саурон навис над побледневшим лицом. — Я уже предупреждал, чтобы ты не злил меня, моя прелесть. Несмотря, на жуткую боль, Финдарато был благодарен Саурону за то, что тот не зовёт его по имени. Одна лишь мысль о том, как будет оно звучать из уст врага омрачала и без того безвыходное положение. Но внезапно, его посетила мысль, и немного собравшись, он тихо позвал: — Гортхаур. — Да, моя прелесть? Ловкие пальцы расправлялись с узлом на бёдрах, скрученном как раз из подола всё той же рубашки. — Скажи… твои слова, про то, что ты можешь сохранить Берену жизнь… ты и вправду способен на такое? — Возможно, — длинные пальцы отбросили тряпки, а сейчас же мягко оглаживали ранку на щеке. — Но что же может сподвигнуть меня на такой поступок? Пальцы сомкнулись на подбородке и приподняли его вверх. — Ты хочешь мне что-то предложить? Родившаяся мысль билась в голове так ясно и отчётливо, что Финрод даже забыл о боли в скованных руках и о том, что почти обнажён. — Я… я могу предложить лишь себя… — на какой-то краткий миг он замялся, но тут же собрал в кулак всю свою волю и решительно выдал, — всего. Без остатка. — Хоть он и лежал, но, казалось, он вновь вернулся в свой каменный чертог и властный голос эхом отразился от стен. Финдарато внимательно проследил за выражением лица противника и позволил себе немного расслабиться в слегка спущенных майа путах. — Ты готов стать моим? Ради того человека? — Я уже говорил, что сделаю всё возможное и невозможное, но не нарушу своего слова. — Не нарушишь слова? — глаза Саурона блеснули. — Но ты понимаешь, на что идёшь? — Да, — утвердительно кивнул Финрод и попытался неосознанно свести ноги сильнее, ибо ладонь майа уже прокрадывалась к заветной цели.  — Вот как? — ноготки невесомо пробежались по низу живота. Очертили контур напрягшихся мышц и скользнули вниз. — Тогда тебе придётся заслужить свободу этого адана, если, конечно, ты этого хочешь. И оцени мою снисходительность! Я не заставлял делать тебя этот выбор, но если ты не можешь, то ещё не поздно отказаться. Но тогда я просто возьму то, что хочу и ты никак на это не сможешь повлиять, Владыка Нарготронда. — Я не отступлюсь. Смешливый выдох и голубые глаза оказались за занавесой светлых ореолов ресниц. О том, насколько будет больно, он старался не думать, но это становилось делать всё сложнее и сложнее, вслушиваясь в шорох бархатных одежд майа, и силой заставил себя лежать и не дёргаться, когда тот опустился сверху. Переживший многие невзгоды, Владыка Нарготронда сжал зубы и покорно переносил те тягучие мазки проворных рук, и лишь когда бёдра оторвали от кровати, Финдарато задрожал мелкой дрожью. Какой бы выносливостью не отличался Фелагунд, такого он не смог предвидеть. Тело бросило в жар, а сердце вот-вот пробьёт грудную клетку. В горле пересохло оттого как противно-мягко локтем Саурон раздвинул намертво сжатые колени. Дыхание чуть прерывалось и Финрод поспешил справиться с накатившей волной томного возбуждения, что не укрылось от майа. Свободной рукой тот немного резкими поглаживаниями пробежался по естеству эльфа. Это стало ещё большей неожиданностью. Финдарато выгнулся дугой в путах, которые по-прежнему удерживали его руки и загнанно задышал. Следующие движение отозвалось разрядом колкой боли, на что тот лишь поморщился. Финрод уже собирался со всей пылкостью взглянуть в медовые омуты, но прислужник Моргота резко дёрнул его на себя, проталкивая внутрь сразу два пальца полностью. — Ничего, моя прелесть, — насмешливо фыркнул майа, избавившись таки от праведных возгласов. — В первый раз всегда больно. Потерпи. Несдержанный стон повторился вновь, когда майа небрежно двинул рукой. Финрод промолчал на его слова, прерывая гортанное урчание противника тихими всхлипами. Рук, казалось, вообще больше нет. Чем ритмичний двигал пальцами Майрон, тем сильней стягивалось кольцо. Наконец, колени придавила ставшая ещё неистовее сильная хватка, после чего живота коснулись сухие губы, а разметавшиеся рыжие волосы змеились по груди причудливым узором. В следующее мгновенье растянутого тела коснулась плоть. Возобновились поглаживания по собственной, но мнимая щедрость майа лишь заставляла сильнее кусать внутренние стенки щёк. Воздух раскалился так, что пленнику казалось, что он глотает лаву; пушистые ресницы намокли, и как бы Финрод не сдерживался, предательская влага позорно расчертила лицо. Первый толчок заставил запрокинуть голову и вдыхать так яростно, что охрипло горло. Саурон же оцарапал напрягшуюся шею и принялся зацеловывать место недавнего укуса. Оно покрылось тонкой корочкой запёкшейся крови, но это не помешало Саурону в полной мере насладиться её пряным вкусом. — Ты прекрасен… Шелест между очередными поцелуями заставил Финрода залиться краской, хотя казалось, куда уж дальше! Движения изменились, пробуждая совершенно иные чувства, и Финдарато слабо повёл бёдрами. Пальцы вцепились в проступающие косточки, удерживая на месте. Сбивчивый толчками шёпот майа звенел в ушах громко и часто, как барабанная дробь. Но и сам Финдарато уже чувствовал, что в этих искажённых словах есть доля правды. Тело начало отвечать, и Финрод вновь выгнулся, надеясь так отстраниться от себя Саурона, но тот лишь подхватил его под поясницу. Все попытки воззвать к исчезнувшим боли и уязвлённой гордости не возымели успеха и отошли на задний план. Сейчас все мысли Финрода занимало только то неизведанное чувство, что зародилась в груди. Трепет охватил его и вскоре он сам понял, что уже не сдерживаясь, подмахивает навстречу мощным толчкам. Сколько бы он ни звал, Саурон лишь тяжело выдыхал ему в ухо, ни на что не реагируя. — Гортхаур… На страстное взывание майа принялся оглаживать упругие бёдра, иногда слишком сильно впиваясь в головокружительно гладкую кожу. Сейчас Финдарато светился, казалось, изнутри. Золотое поблёскивание обернулась вокруг гибкого тела, а яркий румянец только добавлял ему очарования. Саурон мог бы и дальше наблюдать за искажающимся в букете эмоций и самых странных, неизведанных чувств прекрасным лицом, мог бы и дальше вдыхать аромат луговых трав и утыкаться носом в солнечную копну, но пришлось оторваться, запрокидывая голову и выгибаясь до хруста в позвоночнике, крепко жмурясь, аж до пляшущих звёзд перед глазами. Финрод ели ощутил как может свободно выпрямить ноги. Рядом прогнулось ложе и мир стал возвращаться в колею, но грудь тут же сдавила тяжесть медноволосой головы. Руки обернулись вокруг талии, Финдарато принялся же растирать свои, недоумевая, когда-это Майрон успел снять заклятие, но тут же настороженно, насколько это было сейчас возможно, вслушался в ровное сопение. Тонкое покрывало укутало почти с головой, тут же накатили давно позабытая боль и отчаянное желание уснуть. На столе рядом с кроватью догорала свеча. И по мере того как она затухала, Финрод погружался в неспокойные сны о днях своей юности, совершенно случайно запутавшись пальцами в рыжих волосах.