Подарок судьбы

«Как же болит голова» Благодаря назойливости солнечного луча, явно издевающийся надо мной, плавно танцуя на моей распухшей роже, я покинул царство снов. «Что я выпил вчера, что я так паршиво себя чувствую?» Я привстал и попытался вспомнить прошедший день, точнее уже два дня.  — О-о… какие люди… Всплыло в голове приветствие симпатичного шатена, обладателя самого крупного казино в стране, чьим частым гостем я являлся. Встретил он меня у входа с распростертыми руками.  — Добро пожаловать, Коу. Как ты? Мы обменялись стандартными любезностями, и он проводил меня до VIP-зоны. Сев за стол и заказав себе виски, я одарил оценивающим взглядом сидевших людей вокруг стола: мой взгляд остановился на рыжей особе, и я довольно улыбнулся. «Вот и ремень безопасности пригодится». На мою улыбку ответили также. «Зелёный свет». Удача была на моей стороне. С деньгами и девушкой я вышел из казино, дальше мы продолжили «банкет» в клубе. Кончилось мое похождение в кровати с Рыжиком в её же доме за городом. Ещё вспомнилось, как всё это время звонил телефон, и я от злости выключил его. Наконец-то я привык к свету, мой взгляд забегал по комнате. «Ну и бардак». Рядом со мной лежала Рыжик, спокойно посапывая, на губах ее играла улыбка. «Та красивее!» Перед глазами всплыл образ той блондинки: яркие, как луч солнца, волосы, огромные синие глаза, где можно потеряться, её розовые губы так и манят к себе, стройное тело… «Что за бред» Я замахал рукой, надеясь, что таким жестом смогу рессеять всплывший перед глазами образ девушки. «Она же замужем и ещё есть дочь, которая так похожа на мать» Я заулыбался. Взглянул на часы — на них было 12:35. Пора бежать. Я аккуратно встал, чтобы не разбудить домохозяйку, и, спешно одев штаны и рубашку, тихонько удрал. Сев в машину, я вспомнил про настойчивые звонки. Я быстро включил мобильник. Пришло уведомление: «65 пропущенных звонков от Ятена. 49 — от Тайки. 36 — от Ами.» Мои глаза округлились от удивления, я быстро набрал Тайки, в трубке послышались длинные гудки.  — Сейя… Наконец-то прозвучал голос брата. Меня охватила паника, что-то в его голосе было… Всегда спокойный тембр голоса моего брата сейчас звучал со слегка стальными нотками, будто в эту минуту со мной говорил кто-то другой… Я задрожал, страх проникал в меня всё глубже и глубже, сердце стало стучать всё громче и громче. Руки задрожали, ноги затекли, и я стал сильнее давить на педаль газа.  — Сейя, — повторил он, и я почувствовал, как его голос задрожал. Я не мог проронить ни слова, как будто мой голос куда-то пропал. Не знаю, понял ли это Тайки, но он продолжил:  — Приезжай в центральную больницу, — его голос сорвался, — мама… «Что? Нет, Господи, нет, только не это… только не это…» Я со всей злости ударил кулаком по рулю. Заревел, как раненый медведь, прорычав во весь голос. Сильнее надавил на газ, не замечая никого по дороге, я мчался к своей Звезде, надеясь успеть с ней хотя бы попрощаться, извинится за всё, ведь я догадывался: с ней случилось что-то серьезное. «Хоть бы она не погасла. Дождалась», — молился я. Я с отвращением посмотрел на собственное отражение в зеркале. «Как же я себя ненавижу», — Я со всей силы дал себе пощечину. — «Она… они все были правы — я хуже чем он…» Сколько боли я приносил им: ей… братьям. Я, ограждая себя от возможности создать семью, боялся, что буду поступать с ними так же, как и мой отец — с нами, не обращал внимания, в кого я превращаюсь и какую боль причиняю родным. «Дурак, дурак!.. Мам, только ты дождись меня, только дождись… никогда не прощу себе, никогда!» Наконец-то я доехал. С визгом покрышек машина заехала на парковку, и я кинулся в приемную.  — Пациентка Коу. Шестьдесят пять лет. Медсестра задала поиск в компьютере и через несколько секунд произнесла:  — Палата четыреста четырнадцать. Четвёртый этаж. Но, сэр… — Она хотела что-то сказать, но я ей не дал договорить, а мгновенно помчался по лестнице, не желая тратить время в ожидании лифта. Вот я перед дверью палаты, дрожа, поворачиваю ручку, тихо толкаю дверь и захожу. Первым, кого я увидел, был Тайки. Он стоял у окна, его обнимала его невеста и моя секретарша в одном лице — Ами. Ятен сидел в кресле, смотрел в потолок с отсутствующим взглядом. В глубине палаты стояла кровать, где вся обмотанная медицинскими устройствами лежала моя дорогая, любимая, моя Звезда — такая хрупкая и такая бледная. Жизнь в ней поддерживал аппарат, который издавал невыносимый для ушей шум. Лучше я лежал там вместо неё. Братья обратили на меня внимание. Ятен вскочил и обнял меня так крепко, что аж кости хрустнули.  — Сейя, — бормотал он, — её… её… Господи… где ты был? Мы звонили… врач говорит, что ничего нельзя сделать и… — Он зарыдал. — И мы должны принять решение… принять... понимаешь? А ты… где ты был? — Вдруг он со всей силы вмазал мне по лицу… и ещё. Я стоял, как статуя, мой взгляд был направлен на бездушное тело моей матери. Ятен ещё раз ударил меня, всхлипывая. Я не ответил на его пощечины. Шатен бросился на нас, обняв брата за плечи, они отошли от меня, и я поймал его взгляд, полный боли, разочарования, — но без упрёка. Или мне показалось?  — Сейя, — сказал он, — всё очень плохо… позавчера её в таком состоянии нашёл Боб. Он услышал, как вы ругались, и вышел во двор, а после ухода, вернувшись, обнаружил её в таком состоянии. ПРОСТИ. — Он с жалостью посмотрел на меня. «Что? НЕТ… всё из-за меня… это Я…» От злобы я несколько раз ударил кулаком об стену. «Как же я себя ненавижу… не прощу себя никогда!»  — Парни, — произнесла Ами. — Оставим Сейю наедине с мамой. Они все вышли. Я потихоньку подошёл к матери… с глаз рекой текли слёзы, я взял её руку, нежно поцеловал в макушку и прошептал:  — Моя Звезда… ты прости меня за всё… прости своего воина. — Ещё раз поцеловав её, я больше не выдержал и вышел из палаты. Тяжело дыша, я сел на скамью в коридоре. Через несколько минут братья подошли ко мне.  — Сейя, — заговорил Тайки, — мы должны решить… отключить аппарат жизни обеспечения или нет… — Я непонимающе посмотрел на них. — Её мозг мертв, и ты знаешь, что это значит. — Он хлопнул меня по плечу.  — Что? — Страх окутал меня, я понял, чего хотят от меня братья. — Вы хотите её убить и меня тоже подталкивайте на это? Нет, я не буду, — отрицательно покачал я головой.  — Сейя, подумай, — умоляюще произнёс Ятен со слезами на глазах. — Не будем её ещё мучать и самих себя тоже.  — Да что вы говорите! — От злости во мне забушевал ураган. — Это я виноват, это из-за меня она в таком состоянии… а вы хотите, чтобы я её добил? Она ведь дышит, значит жива.  — Брат, — Тайки все равно продолжил, — ты не дурак, всё прекрасно понимаешь, так не усугубляй положения. Оцени ситуацию трезво.  — Для вас это только «ситуация»? — Не верил я своим ушам.  — Не молоти чепухи! — заорал Ятен. В его зеленых глазах заиграли нотки раздражения. — Ты прекрасно понял, что имел в виду Тайки. Черт тебя побрал… она ведь и наша мать, как ты можешь нас обвинять… да хрен знает в чем… кто… кто, а ты не вправе говорить такое. Мы тоже потеряли мать, нашу звезду… она так же ярко горела для нас и освещала своим теплом и любовью наши души и сердца… А сейчас она гаснет — и мы, как её сыновья, хотим, чтобы она без лишних страданий ушла в лучший мир… И мы надеемся, что наш младший брат, наш воин, будет рядом. Раздражение сменилось тоской, болью и пониманием. Он смотрел на меня с любовью, ожидая от меня, что я обязательно пойму его, его боль, желание. Я застыл. Какой же я дурак, эгоист… Как всегда, думаю только о себе… Даже не подозревая о том, что на душе у моих братьев. Они же не меньше меня любили маму, если не больше. Они же тоже потеряли любимого человека. Из-за меня… а я не был рядом, опоздал и корчу из себя мученика, обвиняю их, кричу на них… А они даже не обижены, наоборот… стараются быть сильнее… и у них получается… а я… Ятен и прям Целитель… Вспомнил я про наши прозвища, которые давала нам наша мать. Она говорила тогда: «Тайки, я буду звать тебя Творцом, так как ты пишешь великолепные стихи. Ятен, так как ты можешь одним словом донести суть до человека, исцеляя его от недуг — ты будешь Целителем. А ты, Сейя, — как самый смелый, оберегающий слабых, защищающий их — ты будешь Воином…» Она всегда говорила, что эти прозвища отражают нашу сущность, и я не раз убеждался в правоте её слов. Стихи Тайки принесли ему признание… Ятен одним словом мог «вправить мозги» — и часто он это делал грубовато, из-за чего его, мягко говоря, невзлюбили, ведь большинство людей не любит, когда ему открывают глаза… Но они действительно оправдывают свои имена. А вот я… непутёвый из меня вышел воин… причиняющий всем боль.  — Я подумаю. — Ятен улыбнулся и обнял меня.  — Не кори себя, — прошептал он мне на ухо. Тайки, не выдержав, присоединился к нам. Так обнимались мы втроём несколько минут, стоя посреди коридора. Оторвавшись друг от друга, Тайки заговорил первым, сказал, что надо уладить какие-то дела и спросил, пойду ли я с ними.  — Я останусь тут.  Ятен в знак согласия покачал головой.  — Если что — звони. Они дружно зашагали, оставляя меня одного. Я, тяжело выдохнув, сел на скамью и провалился в воспоминания… Я вспоминал те немалые счастливые дни, которые всё же были в нашей жизни: походы на природе, костры на берегу моря ночью, костюмные вечеринки в ночь Хэллоуина. Помню первый день рождение матери, после ухода отца. Мы с братьями решили устроить сюрприз: украсили дом разными светящими гирляндами в форме сердечек и звёзд, осыпали пол лепестками роз, испекли шоколадный торт. Да, да своими руками: мне тогда было 13 лет, Ятену — 15, Тайки — 16. Это был самый счастливый день рождения за последний 15 лет, как она сама потом призналась, когда проронила случайно эти слова, смеясь над нашими выходками. Помню лицо директора, когда в четвёртом классе, я разбил нос у одного парня, защищая одноклассника, которого он явно не возлюбил из-за его статуса — он был из нищей семьи, всегда ходил в старых брюках, а этот козел насмехался над ним… Вот и получил. Конечно, наказали меня, злодеем был он, а досталось от директора мне. Вызвали маму, ожидая от неё хорошего встряска, мне тогда стало плохо… Но досталось директору. Вот тогда она ему наговорила всего — да так, что тот со стыда аж позеленел. А меня похвалила, что я защитил друга. Да она была хорошей матерью, всегда во всём поддерживала нас, не одобряла плохого, учила нас прислушиваться к людям, слушать сердце, не терять самообладание и развивать ум, чтобы мы достигли гармонии с самим собою и окружающим миром. Проще сказать, чем сделать, но у неё получалось… А вот я… Я глубоко вздохнул, на секунду задержал дыхание, приводя мысли в порядок, и так же глубоко выдохнул. Я встал. Хотелось выйти на свежий воздух. Зашёл в палату, нежно, поцеловав мать в макушку, я прошептал ей на ушко:  — Я ненадолго выйду, — хотя прекрасно знал, что она меня не слышит… и не услышит больше никогда…