Подарок судьбы

Сейя: Мы возвращаемся в Токио. Гонки прошли на славу. Усаги выглядит очень счастливой, и эти искорки в её глазах, сводят меня с ума. А улыбка… «Что за чувства она вызывает во мне?» Я бросаю взгляд на сидящую рядом девушку. Прикрыв глаза, она расслабленно откинулась на сидение. «Устала всё же…» Лёгкая улыбка озаряет моё лицо, вспомнив, как мирно спала она в моих объятьях, с нежной улыбкой на губах. Её дыхание обжигало мою грудь, а ощущение от прикосновения к её коже вызывало приятное покалывание внизу живота… Ещё никогда я не реагировал так на женщин. Да, были бурные ночи, но только безо всяких повторений десять раз за ночь — сухо и грубо, безо всяких эмоции. А с ней всё было наоборот: нахлынувшие чувства желания, страсти и удовольствия снесли мне голову. Она меня любит. Сама призналась. Что за чувства охватили меня тогда? Помню, какую легкость я испытал, как будто парил над облаками, не замечая вокруг ничего; моя душа рвалась к ней… «Это всего лишь страсть. Сексуальное влечение и оно пройдет со временем». Мотнул я головой, надеясь отогнать мысли, будоражащие мою душу. «Но что будет потом с Усаги?» Но, как оказалось, не так легко перестать думать о том, что происходит со мной… перестать думать о ней. «Хотя, почему я об этом думаю, ведь я не признавался ей в любви, не обещал взаимности чувств. Она сама сказала, что не ждет от меня признания в любви и не будет давить. Так почему я переживаю? С ней всё будет хорошо. Тем более, что я не отношусь к ней так, как её муж». Меня как будто током ударили. «Вот почему я сравниваю себя с ним?» Я вновь бросаю взгляд на Куколку и невольно залюбовался ею. Её длинные шелковистые волосы, собранные в высокий хвост, сверкают золотом. Безупречное мраморное лицо веет спокойствием. Васильковые глаза прикрыты, а длинные чёрные ресницы подрагивают, пухлые алые губки слегка приоткрыты… «Она такая красивая». У нас так много общего: оба поём, скорость — наша страсть, а главное — оба натерпелись от жизни… Хотя ей досталось больше, но Усаги не похожа на жертву, сломленной и раздавленной тираном. Она сильная, самостоятельная, благородная, чувствительная, любящая женщина… Да она бесподобна… «Интересно, а как она смогла прожить с ним…» Девушка потянулась и, перекинув ногу на ногу, перевела взгляд на голубое небо.  — Усаги, можно тебе задать один вопрос? Васильковые глаза смотрят на меня.  — Задавай.  — Мне интересно, как ты и… — мелкая дрожь пробегает по моему телу при упоминании этого козла, — … он встретились? Улыбка застывает на лице девушки. Я замечаю, как она сжимает кулаки и, устремив взгляд в одну точку, где-то на поверхности бардачка, тяжело вздохнув начинает. Я чувствую, как тяжело ей говорить со мной об этом, и эта тяжесть накрывает и моё сердце. Боль заставляет пожалеть о сказанном…  — Мы познакомились на день рождение отца, мне тогда было пятнадцать. Они состояли в одной партии. После Мамору стал часто заходить к нам, почти каждый день. Родителям он очень нравился, и они всячески пытались привлечь моё внимание к нему. Я тогда была ещё ребёнком и не понимала их, и, если честно, мне не до любви было… Стали называть его сыном, ведь отец всегда мечтал о мальчике, но досталась ему я. Ты не думай, он души во мне не чаял… очень любил и заботился обо мне. Голос Усаги задрожал при упоминании отца, а по щеке скатилась одинокая слеза. Моё сердце болезненно сжалось, увидев это.  — Через год начались разговоры о том, что Джиба лучший вариант для меня: воспитан, умён, красив и богат. Что я буду с ним счастлива… И я стала прислушиваться к ним. Мамору проявлял заботу, ухаживал за мной, дарил разные дорогие подарки, говорил красивые слова, и я сама не заметила, как влюбилась в него. Через год погибли родители, а за ночь до этого у нас была помолвка. Я стала сиротой и раз была несовершеннолетней и так, как у меня не было других родственников, моим опекуном назначили Мамору, учитывая его деятельность и тот факт, что он был другом моего отца и моим женихом. Шли годы, как я уже говорила смерть родителей меня сломала, я занялась всерьёз гонками, он всегда поддерживал меня во всём. Точнее я так думала, а на деле ломал меня изнутри, постепенно уничтожая мою личность. Но я была ослеплена горем и любовью. Когда мы поженились мне исполнилось двадцать два. Тогда, на гран-при, после очередной победы меня окружили итальянцы, предложив контракт… Не знаю, что стало поводом, но в тот вечер его как будто подменили, он просто озверел… Усаги замолкает. Я смотрю на неё. Её хрупкие плечи напряжены, а тоненькие пальцы впиваются ноготками в тёмную ткань брюк. Протяжно выдохнув, она продолжает:  — Он стал другим, точнее всегда был таким, просто я не замечала и оказалась запертой в золотой клетке вместе с монстром. Как Мамору любил говорить мне, полюбил он меня за то, что я чиста и горда. Моя непокорность, сила воли возбуждали его до потери пульса. Даже не хочу вспоминать, что он со мной вытворял… Но всё же ему не удалось сломать меня — и это бесило его. Появление малышки не смягчило его, даже наоборот… И моё терпение лопнуло, когда он ударил её, это было в первый и последний раз. И я, взяв малышку, убежала. Хорошо понимая, что никто мне в этой стране не поможет, я собиралась улететь в Америку, но не успела. Его люди заметили нас с Чибиусой в тот день, когда мы с тобой впервые повстречались, тогда в магазине. И он заявился. А остальное ты уже знаешь. Тишина. Я не произношу ни слова. Хотя, что мне сказать… Чем мне её утешить? Ничем. Но всё равно я не могу понять её, почему она сразу же не поставила точку, не убежала раньше? Неужели не нашёлся хоть один человек, который помог бы ей вырваться из этого ада? «Видимо, всё же сильно любила… А может и сейчас любит?» Раздавшийся мобильный звон вырывает меня из раздумий. На экране светится номер Ятена.  — Ты где? — раздаётся в трубке грозный голос брата. — Мы с Тайки ищем тебя уже третий день. Пришли к тебе домой, а ты оказывается где-то шляешься и, что самое главное, вместе с женой этого ублюдка! Голос Ятена срывается на крик. А я знаю, что это значит.  — Нам нужно серьёзно поговорить. Мы ждём! — заканчивает он свою тираду, с голосом не терпя возражений.  — Извини, Куколка, планы изменились, — проговариваю я, отключив мобильный. — Мы должны ехать домой. Она лишь кивает головой в знак согласия. Братья сидят на диване, попивая скотч из бокалов. Недовольный взгляд зелёных глаз меня не смущает. Я подмигиваю брату и улыбаюсь, не обращая внимания на его злость. Тайки же встает и, улыбнувшись, подходит к Усаги и проговаривает:  — Поздравляю вас с днём рождения, Усаги, с опозданием, конечно, но всё же. — Он касается губами тыльной стороны ладони девушки, запечатлив на ней легкий поцелуй. Ятен лишь кивает головой, давая знак, что и он присоединяется к поздравлениям.  — Спасибо. — Заметно, что Куколка чувствует себя не в своей тарелке. Её щеки полыхают от смущения. — Извините, я оставлю вас. Она поднимается по лестнице и через минуту забегает в свою комнату. Я провожу её взглядом. Как только дверь закрылась, я перевожу взгляд на братьев. Они задумчиво смотрят на меня.  — Сейя, что происходит? — Голос Тайки веет спокойствием.  — Ты о чём? — задаю я встречный вопрос, как будто не понимая недовольства братьев. Подхожу к бару и наливаю себе бокал скотча.  — Ты пропадаешь на три дня, но это ничего… — также спокойно продолжает он, — к этому мы уже привыкли. Что нас удивляет так это то, что оказывается ты был вместе с ней всё это время. Сделав глоток спиртного, я присаживаюсь на диван.  — И что? Разве это преступление, что я попытался сделать приятное человеку на день рождения? — раздражённо произношу я. «Да они начинают меня бесит уже».  — Ты уверен, что всё так, как ты говоришь, и не кроется тут что-то другое? Мне не понятно, почему со мной разговаривает только Тайки, а Ятен молчит. Хотя и смотрит на меня испепеляющим взглядом.  — Я не понимаю, о чем ты, Тайки! Я не готов сейчас к тому, чтобы рассказать им всё. Братьям не обязательно знать, что произошло между мной и Усаги.  — Вот это нас и раздражает! — произносит наконец-то свою речь и Ятен, злобно сверкая своими изумрудными глазами. — Ты всё ещё не понимаешь, не знаешь, что творишь и зачем! Как всегда ты в своём репертуаре, Сейя. Не надоело? Пора уже разобраться в себе. — Его голос звучит как сталь. — Не надо давать надежду человеку там, где её и не может быть! А если это не так, тогда лучше осознать, признать и взять ответственность перед всеми.  — Ятен, поверь, я знаю, что и зачем делаю, — проговариваю я таким же стальным голосом.  — То, что мы видим, как раз говорит об обратном, — усмехается тот.  — Сейя, — Тайки делает шаг в мою сторону и произносит как всегда спокойно, — для всех будет хорошо, если ты разберёшься в себе, как можно скорее. Пора уже трезво мыслить, и заметь ты то, что для других уже давно всё ясно. Я не стал с ними спорить и объяснять что-либо. Это бессмысленно. Я не могу убедить их в своей правоте, а они не могут убедить меня в обратном.  — Мы вообще-то по делу… — подает мне папку Тайки, — нужна твоя подпись. Ами никак не могла дозвониться до тебя, впрочем как и мы, и поэтому приехали сюда. Цемент оказался некачественным. А поставщик не хочет брать на себя ответственность. Без тебя мы не вправе требовать компенсации за доставленные нам неудобства. Чёрт возьми, ты глава компании, Сейя, и из-за твоего отсутствия, мы потеряли три дня и миллионы.  — Нужно разорвать контракт с ними и потребовать компенсацию. Найдём других поставщиков. — Стал копаться я в бумагах. — Никакой проблемы тут не вижу. Пинком им под зад. Тем более, что мы их предупреждали, и в контракте всё доходчиво написано. Так что пусть пиняют на себя. А что касается наших дел, то завтра же жду вас в своем кабинете, а так же юристов, нужно устроить так, чтобы и без меня вы свободно могли принимать решения и действовать. Поговорив, братья покинули мой дом, и я захожу в комнату Усаги. Звук падающей воды. «Она принимает душ». Приоткрыв дверь, я тихим шагом захожу внутрь. Через прозрачное стекло видно силуэт девушки, её тело извивается под струями теплой воды, доставляя обладательнице этой шикарной фигуры свежесть. Её вид завораживает, не давая мне трезво мыслить. Совсем не замечаю, как скидываю с себя одежду, открываю стеклянную дверь и захожу в кабинку душа. Затаив дыхание, нежно касаюсь её влажной спины. Усаги вскрикивает от неожиданности и, поворачиваясь ко мне лицом, смотрит на меня испуганными глазами. Я прижимаю её к себе и делаю шаг вперёд. Девушка упирается спиной в стенку, а я своим телом не даю ей возможности шевельнуться. Струя тёплой воды падает на нас, разлетаясь на тысячу капель, стекает по телу Усаги, ещё больше подчёркивает её сексуальность. Она манит меня к себе. Манит… и я теряю голову. Поцелуй нежный, сладкий, затем настойчивый. В ответ страстный и жаркий. Целую в шею, а затем кусаю за мочку уха. Стон, ласкающий мой слух, и потемнение в моих глазах. Ласкаю языком её сосок, сжимая рукой вторую грудь. Раздвинув её ноги, я соскальзываю двумя пальцами внутрь; там уже мокро, и я начинаю плавно двигаться. Протяжный глубокий стон, умоляющий меня заполнить её пустоту. Я мгновенно вынимаю пальцы и, подхватив девушку на руки, одним толчком пронзаю её. Она прижимается ко мне всем телом, явно желая почувствовать меня глубже, и я даю ей эту возможность. Сделав шаг назад, я держу её слегка в горизонтальном положении, продолжая двигатся с бешеной скоростью, пронзая её грубыми толчками, параллельно осыпая живот и грудь девушки влажними поцелуями. Вода всё ещё льётся, но она не мешает нам наслаждаться жарким сексом. Я чувствую, как её тело напрягается, она устремляется пулей к долгожданной разрядке. Укусив её сосок, Усаги выкрикивает моё имя и кончает, вздрагивая в моих объятиях. Пара толчков — и я кончаю следом. Я крепко прижимаю её к себе. Мы оба тяжело дышим. «Что ты делаешь, Сейя?» — промелькнуло в голове, а вслух произношу:  — Я никогда тебя не отпущу, — и целую её в губы, — никогда! Усаги смотрит на меня влюблёнными глазами. И я прихожу в себя… «Что я сейчас сказал?..»