Лето, когда мы стали взрослыми.

(Внимание, Сомнофилия!*) В самом начале учебного года, мы с братом совершили открытие: Нам не нравятся женщины. Мы, конечно, об этом догадывались. Но что бы до такой степени… Особенно, ЭТА ЖЕНЩИНА, новый преподаватель Защиты От Тёмных Сил, товарищ Министра – Долорес Амбридж. Отец рассказывал нам о ней. Она была правой рукой Фаджа. Без неё Министр был беспомощен как младенец. Вся канцелярия главы Министерства покрывалась мурашками от одного её взгляда. Мы представляли её всякой. Но она оказалась такая… «Розовая Жаба!» - воскликнули мы одновременно, узрев её, шествующую по проходу в большом зале, к столу учителей. Хотя «воскликнули» это сильно сказано. Мы услышали друг друга, и этого было достаточно. Подойдя к столу учителей, она плюхнулась на пустующий стул, рядом со Снейпом. Тот, как встревоженный жеребец, скосил на неё свои черные глазищи и слегка отодвинулся. Снейп, который когда-то водил дружбу с Сами-Знаете-Кем, и определённо трусом не был, испугался Розовой Жабы. Ну, может, не испугался… Это мы с Джорджем, нафантазировали. Но видно было, что Слизеринской Летучей Мыши рядом с нею явно не по себе. Каково же будет её ученикам? Не дождавшись окончания приветственного директорского спича, Жаба с гаденькой улыбочкой, слезла со своего стула, что бы заявить о том, что мы с нею станем друзьями! «Это вряд ли!» - теперь нас услышал весь Большой Зал. Мы не старались ей понравиться. Определённо, нет. Дамблдор вскинул на нас очки-половинки. Улыбка мелькнула на его лице, словно золотая рыбка на морской глади и исчезла, будто не было. Не знаю, как другим, но нам с братом пировать расхотелось. Сюда бы сливочного пива! Или лучше огневиски. Но ничего такого мы себе в школе позволить не могли. Хватит с директора и Розовой Жабы. Впрочем, были в Розовой Жабе свои плюсы. С неимоверной быстротой стали расходиться забастовочные завтраки, блевательные батончики и прыщавочные тянучки. Нам даже пришлось повысить цены на наш товар. Ученики мгновенно распознали в министерской ставленнице врага, и вредили ей, как только могли. Редкий урок Жабы проходил без обмороков, припадков и фонтанов рвоты. Чем мы невероятно гордились. Диктатура Розовой Жабы началась прямо с первого сентября. Первый декрет, выставленный в рамке, перед входом в Большой Зал гласил: «Мальчики и девочки не должны приближаться друг к другу ближе, чем на тридцать сантиметров». Джордж отчертил на полу туалета Плаксы Миртл мелом две метки на расстоянии тридцати сантиметров, и опытным путем решил установить, какие конкретные действия интимного свойства в отношении «объекта» можно совершить, «не переступая черту». Список получился такой: 1.Погладить Объект по волосам. 2.Потрепать Объект за щечку. 3.Потрогать губы Объекта. 4.Засунуть в рот Объекта один или несколько пальцев. 5.Положить руку на грудь Объекта. (Что бы ощутить стук сердца). 6.Ущипнуть Объект за соски. 7.Пощекотать пупок Объекта. 8.Положить ладонь на ширинку Объекта и немного сжать. 9.Вернуться чуть выше. Расстегнуть ремень и молнию на штанах Объекта. 10.Вытащить член Объекта из трусов. Надо ли говорить, что в роли «Объекта», пришлось выступить мне. После пункта «4», расстояние между нами, потенциально, правда, сократилось довольно значительно. И отнюдь не за счёт длинных рук Джорджа. А после пункта «10» эксперимент вышел из-под контроля. Нам в спешном порядке пришлось ретироваться в кабинки (разные), и решать возникшие проблемы «ручным» способом. Когда немного растрепанные мы вышли из соседних кабинок, я заметил, что в самом начале эксперимента имело место довольно грубое допущение. Амбридж просто забыла упомянуть в своём декрете, о том, что руки должны висеть вдоль тела. А так, смысла в данном опусе получалось не больше, чем в большинстве пророчеств Трелони. Но кто мы такие, чтобы указывать министерской штучке на её ошибки? Однажды к нам подошел братец Рон и сказал, что Гарри Поттер собирает желающих тайно изучать практическую часть «Защиты От Темных Искусств». Мы естественно, согласились. Во-первых, стоило поддержать Гарри, нашего друга и спонсора. Во-вторых, мы пытались самостоятельно освоить кое-что из того, чему не желала нас учить Розовая Жаба. Но не особо успешно. Нужен был опытный преподаватель. Тем более изучать Защиту От Тёмных Искусств в одиночку, или даже вдвоём небезопасно. Что ни говори, идея у Гарри была отличная. Впрочем, не всем она понравилась сразу. Гермионе пришлось сконцентрировать все свои ораторские способности, чтобы убедить юных магов в том, что Гарри учитель, не хуже других. Дела пошли значительно лучше, когда увалень Лонгботтом обнаружил Выручай-комнату. Там было гораздо удобнее, чем в Запретном лесу или в туалете Плаксы Миртл. И можно было не опасаться, что в любой момент появиться Розовая Жаба, или один из её шпионов. Гарри оказался отличным преподом, терпеливым и внимательным. Его уроки так нас захватили, что мы порой забывали смотреть друг на друга. Не говоря уже о Тайных Нескромных Поглаживаниях и Незаметных Милых Пощипываниях. Эти, изобретенные нами, новые виды близости, мы, лишенные в школе уединения, практиковали на всех уроках. *** На одном из первых занятий Гарри показал нам заклинание, которому его научил Люпин. «Экспекто Патронум». Эта формула вызывало бестелесное существо, в виде животного, которое могло защитить от дементоров или других существ, порожденных Злом. Надо было только сосредоточиться на самом счастливом своём воспоминании. Может, у кого-то и был дефицит подобных вещей, но только не у нас с Джорджем. Стоило нам посмотреть друг на друга, как счастливые воспоминания вперемешку с не менее радужными эмоциями обрушивались на нас солнечным водопадом. Два Патронуса вылетели из наших палочек одновременно. Это были две лисицы. Они помчались вверх по спирали, переплетаясь хвостами, и игриво покусывая друг друга за уши. Мало, что может нарушить душевное равновесие близнецов Уизли, но в тот момент, мы просто остолбенели. Оба. Две пушистые лисицы, нежно льнущие друг к другу, были прекрасны. Наша волшебная суть. Но эти лисицы выдавали нас с головой. Они воистину были воплощением нас и нашей любви. Лисы, как и волки, выбирают себе одного партнера на всю жизнь. Магия одобрила нашу связь. Лисы-Патронусы были тому подтверждением. Я осмотрелся. Никто ничего не заметил. Я собрался облегчённо вздохнуть, но наткнулся на внимательный взгляд Гарри. -У вас одинаковые Патронусы! Разве такое может быть? У каждого волшебника получается свой Патронус. Я пожал плечами. -Мерлин их знает… -Может! – встряла будущая миссис Уизли, всезнайка Гермиона, - Если один волшебник, любит другого волшебника, то его Патронус делается таким же, как у объекта его любви. То есть… Я хотела сказать… Бедняжка Гермиона запнулась и опустила глаза. -Всё дело в братской любви! Правда, Фред? – обнял меня за плечи Джордж. -Точно! Вопрос недостаточно исследован. Мы ведь единственные на свете близнецы – волшебники! Гермиона хотела что-то сказать, но посмотрела на нас и передумала. *** После небольшого Трам-Тара-Рама, который, мы всё же устроили, пусть и не в логове Того-Кого-Нельзя-Называть, а все-го лишь в Хогвардсе, мы ожидали от миссис Уизли, нашей мамы грандиозного скандала. Однако мама была скорее расстроена, чем злилась. -Вы обещали мне окончить школу! В своей спальне год назад! Или уже забыли? – безответно вопрошала она. Но совесть близнецов Уизли кристально чиста, и они молчали как рыбы. Мы добросовестно учились последний год. (Да ещё и деньжат поднакопили). А от результата Ж.А.Б.А. процветание и доход нашего магазина не зависит. Рон уже доложил, что у нас есть магазин. Мама в восторг не пришла. По её мнению нам ещё рано владеть магазином. Хотя на наш вопрос: «Почему?», она с ответом затруднялась. -Мама, мы закончили школу! Мы освоили всё, что преподают в Хогвардсе. У нас по всем предметам хорошие отметки! Просто у нас нет дипломов. Нам не нужны дипломы, подписанные Амбридж и Фаджем! Мы живём по своим законам! Мама села на стул и вдруг заплакала так горько, как не плакала при нас ещё никогда. А потом вытерла слезы и сказала тихим-тихим голосом: -Один из них погибнет, но останется живой. Потому что второй, не отпустит его, – мама всхлипнула. – И ещё она сказала, та ведьма, когда я была беременна вами, что… «они будут жить по своим законам». -Мама, это слова завистливой старой стервы! Как ты можешь верить подобной чепухе, спустя столько лет? – Джордж погладил маму по волосам. -Но ведь часть пророчества уже сбылась! Сбылось всё! Кроме… -Ну и что? Фредди отлично гадает на бобах, и ни разу он не нагадал нам смерти! А его предсказания, ты же сама знаешь, стопроцентный верняк, - продолжал утешать маму Джордж. Я хотел сказать, что бобы никак не могут предсказать смерть, потому что они отвечают только на заданный вопрос: «Да, нет, не знаю, скоро, не скоро». А сам я им вопросов о нашей смерти не задавал… Но Джордж прижал палец к губам… И я молчал. *** Чтобы не видеть скорбных маминых взглядов, мы перебрались жить в квартирку над магазином. Тем более, дело шло к открытию. Товара накопилось достаточно. Тот, что мы изготавливали сами, был перевезён из Норы. Остальное бесперебойно доставляли поставщики. Спасибо, опять - таки Люпину. Поскольку никто не хотел брать оборотня на работу, он имел массу свободного времени. И мы сочли правильным пристроить его к нашему магазину. Он находил поставщиков товара, договаривался с ними. Благодаря врожденной коммуникабельности, он оказался отличным менеджером по поставкам легальных товаров. Нелегальным товаром и ингредиентами занимался Наземникус. В торговле, без таких пройдох, как он, никуда. Мы едва успевали расставлять и раскладывать прибывающий товар. Открытие планировалось через три дня, двадцатого июня. Ко второму часу ночи, мы добрались до спальни и без сил упали на кровать. Но сразу заснуть не получалось. Мы слишком устали. И вопрос, который мучил меня всю неделю, сам собой сорвался с языка. -Значит, мы обречены, Джордж? Если пророчество по большей части сбылось? Один из нас непременно погибнет? Мне так хотелось быть с тобой до старости и умереть в один день. -Может, всё так и будет. Надеюсь, мама точно запомнила слова старой карги: «Один из них погибнет, но останется живой. Потому что второй, не отпустит его». Здесь не говориться впрямую о смерти. -«…Погибнет, но останется живой»? Джордж кивнул. -Что бы это могло значить? – спросил я. -«Второй не отпустит его», - вот ответ на вопрос. -Думаешь, дело в любви? Один погибнет, а второй вернёт его силой своей любви? Может быть, это описание какого-то обряда? -У любви есть только один обряд… -Ты об этом? – я обнял брата, прижался к нему всем телом и поцеловал его в губы. Джордж обнял меня так же крепко и прошептал на ухо: - Мы можем исполнить пророчество, не дожидаясь, пока оно исполниться само. Тогда оно потеряет силу. -Каким образом? Джордж разомкнул объятия и сел на кровати. -Напиток живой смерти. -Напиток живой смерти? Шестой курс? То самое, что описал Шекспир в «Ромео и Джульетте»? -Ещё никому не удавалось обмануть смерть, - эти слова из одной старой книги о пророчествах врезались в моё сознание с двенадцати лет. И я напомнил о них брату. -А мы попробуем… Да, мой Джордж неотразим. Он – самый необыкновенный человек в мире! *** «Три глотка. Четыре часа. Три глотка. Четыре часа». Эти слова бились в моей голове весь следующий день. Снейп давал нам задание изготовить его на уроке. Причем его рецепт значительно отличался от рецепта, приведённого в учебнике. Но, в общем, ничего сложного. Зелье как зелье. На его приготовление уходило чуть меньше часа. Главное, абсолютно точная дозировка. Пришёл Ремус и принялся нам помогать. Я воспользовался моментом и улизнул в лавку за ингредиентами Напитка Живой Смерти. Раз Джордж так решил, значит, это правильно. Мы постараемся оставить Судьбу с носом. Набор ингредиентов на шесть глотков обошлось мне в кругленькую сумму в три галеона. Я начну варить зелье, как только Ремус уйдёт. Ремус ушел в одиннадцатом часу вечера. Через час зелье было готово. Джордж посмотрел флакон на свет. -Цвет идеальный. Ты отличный зельевар. Я первым выпью Живую Смерть, - сказал Джордж. - Из нас двоих ты, Фред – сильнее. Ты – более решительный и смелый. И если что-то пойдёт не так, ты будешь знать, что делать. Но всё будет так, как надо. Это зелье – обыкновенное снотворное. Только очень сильное. Я киваю. Игры с пророчествами, вещь непредсказуемая. Но что бы нас сгубило пророчество уличной попрошайки? -Погибнуть, это значит умереть от внешних причин. Я не могу его выпить сам. Ты должен сыграть роль отравителя. Я переливаю половину содержимого флакона в стакан, и подношу стакан к губам Джорджа. Он делает три глотка. Мы раздеваемся. Движения Джорджа делаются всё более медленными и скованными. Зелье начало своё действие. Я помогаю брату лечь на кровать и ложусь сам. Обхватываю его руками и ногами. Ловлю губами его дыхание. Целую волосы, плечи. Вдохи и выдохи Джорджа становятся все тише и реже. Тепло уходит из его рук. Краски стираются с лица. Я прижимаюсь ухом к его груди, но не слышу стука сердца. Мне становится ясно, что фактически я сжимаю в объятиях мертвого. Я подношу холодные пальцы к губам, целую их, грею во рту. Это непонятным образом заводит меня. Я целую брата в губы. Из них ещё не совсем ушло тепло, но они податливые и безвольные. Я ещё сильнее прижимаю тело Джорджа к себе. Глажу руками его плечи, тонкие руки, безволосую грудь и начинаю задыхаться. Моё сердце колотится, как сумасшедшее. Я целую горло, уши, ладони, всё, всё, что видят мои глаза, и до куда дотягивается мой рот, пока я не размыкаю замок из своих рук. Я сам не понимаю когда перехожу грань, когда теряю над собой контроль. Неподвижность и безвольность мертвого тела, вызывает у меня приступ неудержимого желания. Я пытаюсь игнорировать его, уже не лаская, а кусая тело брата так, что даже на лишенной крови коже остаются следы. Завтра они расцветут тёмно-синими, почти черными синяками. Завтра Джордж будет в шоке от такого проявления моей страсти, но сейчас… я просто не могу остановиться. Запрокинутая голова, разметавшиеся по подушки рыжие волосы, бледная-бледная кожа, с которой пропали даже веснушки, руки, как две узкие, изящные, но мертвые змеи. Напиток живой смерти превратил Джорджа в мраморную статую. Мой брат прекрасен, как мертвый бог. Некоторое время, сдерживая волны подступающей болезненной похоти, я сдерживаюсь. Любуюсь им. Но человеческое во мне быстро кончается, и я набрасываюсь на неподвижное тело, как голодный зверь. Я переворачиваю его на бок, спиной к себе. Густая челка падает ему на лицо. Я отвожу пряди назад и нежно целую брата в щеку. Но это последнее, что я делаю, перед тем, как призвать смазку. В таком состоянии у тела должны быть расслаблены все мышцы. Я сгибаю его ногу в колене, и подтягиваю почти к груди, облегчая себе доступ. Торопливо наношу смазку на свой стоящий колом член, провожу влажной рукой между ягодиц Джорджа. Мой указательный палец ныряет в непривычно мягкое и податливое кольцо мышц. Я делаю несколько быстрых движений, смазывая вход изнутри. И чуть не рыча от нетерпения, проталкиваю свой член между ягодиц брата. Он входит легко и почти полностью. Я делаю ещё одно маленькое движение, и загоняю свой член в тело брата до конца. Но от этого мне не становится легче. Меня колотит крупная дрожь. Я весь сплошное оголённое желание. Я вытаскиваю член из нежного податливого отверстия и снова погружаюсь в него до конца. Потом ещё и ещё. Медленно. Только так приходит облегчение. Я немного успокаиваюсь и начинаю двигаться быстрее. Тело брата содрогается в ритме с моими толчками. Скоро я вбиваюсь в него так, как не делал этого никогда. Дико и яростно. Это приносит мне какое-то невероятное нечеловеческое наслаждение. Я даже не чувствую приближения семяизвержения. Я еле успеваю выдернуть свой член из ануса брата и излиться фонтаном спермы на простыни. Ровно через секунду мне хочется умереть от стыда, за то, что я сотворил с братом такое, когда он беспомощен и полностью в моей власти. А через две секунды я засыпаю. Просыпаюсь я, когда сквозь створки ставен вовсю пробивается солнечный свет. Я бросаю взгляд на наши волшебные часы и леденею. Десятый час! Джордж давным-давно должен был прийти в себя. Но он лежит рядом холодный и неподвижный. Может, это его очередная шутка?! Я разворачиваю его лицом к себе. Его тело такое же безвольное и тяжёлое, каким было ночью. Я приподнимаю веко на его левом глазу. Зрачок маленький, узкий, неподвижный. Я беру брата за руку. И мне кажется, что она не такая уж податливая и вялая. Она немного окоченела! Как будто Джордж действительно умер! Единственное, что меня спасает от паники, так это мысль, что я не чувствую… никакой паники. Внутренний голос говорит мне, что всё в порядке. Всё так, как и должно быть. Остальные «почему» просто не могут прорваться сквозь эту толстую пелену убеждённости. Я снова обвиваю брата руками и ногами, и понимаю, что оно не такое как ночью. Оно действительно немного одеревенело. Но что я могу сделать? Если он умер, я выпью оставшуюся в склянке жидкость и тоже умру. Я чувствую, что абсолютно не боюсь смерти. Я страшусь жизни, в которой не будет Джорджа. И «страшусь», это неправильное слово. Жизни нет. Без Джорджа. Без моего брата-близнеца. Я мог остановить его, но не остановил. Пусть будет, как будет. Мы были абсолютно счастливы всё прошлое лето и следующий за ним год. Наверное, мы вычерпали весь лимит счастья, отпущенного Мойрами близнецам Уизли. Я вспоминал наши первые поцелуи вперемешку с тумаками, и плакал. Наши невинные ночи в Хогвардсе, когда мы неподвижно лежали под пологом моей кровати, тесно прижавшись, и даже не пытались целоваться. Зачем мы дали друг другу слово, что не будем заниматься сексом друг с другом, пока находимся в школе? Столько времени потеряно зря! Слезы лились непрерывно. Но я всё сильнее обнимал брата и звал его: «Джордж! Джордж!» Он должен вернуться! Ведь я люблю его! Я вытер слезы и сосредоточился на своих чувствах. Эти чувства были крепки и нерушимы, как стальная колонна, вокруг которой струилась и обвивалась моя жизнь. Я успокоился. Это какая-то ошибка в расчётах, подумалось мне. Снейп ведь тоже мог ошибаться. Если он испытывал Живую Смерть на себе, то его тело, пропитанное парами ядов и прочих гадостей, могло дать такой результат: «Три глотка – четыре часа». А, может, он, вообще испытывал Живую Смерть на Хагриде. Последняя мысль даже заставила меня хихикнуть. Потом часы пробили двенадцать часов дня. Прошло двенадцать часов с того времени, как Джордж выпил Живую смерть. Я держался изо всех сил. Представлял любовь в виде колонны и свою жизнь в виде цепкого и живучего плюща. А через несколько секунд после боя часов, я услышал тихий вздох. Не веря своему счастью, я быстро сдвинулся вниз, и приложил ухо к груди Джорджа. Его сердце билось уверенно и спокойно. Руки, пусть ещё неподвижные, уже не были холодны, как мрамор. Я чуть не заорал от счастья. Джордж возвращался ко мне. Пусть треклятое пророчество попробует исполниться. Ему придётся обойтись поцарапанным носом или синяком на колене моего брата. Потому что один раз он уже умирал. А пророчества не сбываются дважды. Сомнофилия* - Половое сношение с находящимся без сознания или спящим человеком.