…If there is a road made just for you Если и существует дорога, созданная специально для тебя That road is right there in your heart Эта дорога находится в твоем сердце If you can, endure it through Если сможешь — иди по ней Then put all of your soul into trusting it Доверяя ей всей душой…
— А ты? — Чуть позже. Хочу поработать над программами, пока есть возможность. Склоняет голову на бок, улыбается краешками губ и послушно шагает через порог, понимая, что Стефану требуется время только для себя. Тонкая грань между тренером и артистом, учителем и исполнителем, баланс которой не всегда удается соблюдать с сумасшедшим графиком соревнований и разъездов. До «Европы» остаются считанные дни — Денис уже чувствует приближение главных стартов по снизившейся ежедневной нагрузке, а после не пройдет и пары недель, как их захватит волнующий водоворот первых в его жизни Олимпийских Игр. Еще одно «впервые» для них, еще один шаг в неизвестность и общие воспоминания, что навсегда останутся в сердце и памяти, какими бы ни были результаты. Их первый опыт рука об руку на самом значимом для каждого спортсмена турнире. И в этой сезонной суматохе, в непрекращающихся тренировочных буднях и занятиях с разными группами учеников, так важно найти хотя бы час для того, чтобы всецело посвятить его себе. Вкатать номера, что обещают собирать целые арены, отточить хореографию, которая и без того кажется ему совершенной, но перфекционизм — неотъемлемое качество дорогого ему человека, и все, что он может, это просто не мешать. Почти доходит до выхода, как слуха касаются знакомые звуки музыки, под которые всегда проходит разогрев, что-то легкое и ритмичное, задающее тон настроения на ближайшие пару часов. Надо льдом гаснут ослепительно-яркие лампы, погружая пространство в приятный полумрак, а поверхность освещается лишь светом нескольких боковых помещений и видом из большого панорамного окна, за которым темнеют очертания гор, погружающихся в сумеречную негу. Поворачивается и замирает, не в силах уйти — сколько бы не проходило времени, сколько бы не наблюдал подобные метамарфозы — каждое такое мгновение обладает особенной магией, превращая тренировочный каток в волшебную сцену, где царствует искусство и повелевает страсть. И Стефан среди этой сцены не звезда — Луна в соцветии мириадов искрящихся снежинок, поднимаемых вихрем из-под скрипящих лезвий. Расслабленный, изнутри сияющий текучей грацией, что сквозит в филигранном исполнении обычных элементов. Как ему удается выглядеть так? В растянутых Nike и мешковатой худи, растрепанный и небритый. Но невозможно взгляд оторвать от плавных жестов на контрасте резких взмахов рук, от мягких приземлений с прыжков, словно кошачьи лапы касаются зеркальной глади, испещренной когтями-полосами. Завораживающе до оцепенения. До по-детски глупого желания спрятаться за покровом тени вдали, за занавесом музыкальных переливов и полной погруженности в процесс создания программы, из-за которой, как он надеется, его не заметят. Никогда не насытится возможностью ощущать чары, возникающие в минуты единения со льдом, как объяснение в любви делу своей жизни, как колдовство вне Хогвартса, за которое не последует наказания. Учиться, наблюдая. И может быть однажды достигнуть подобных высот, подняться на высшую ступень пьедестала мирового уровня, дотянуться до земного спутника, как в той японской легенде о Луне и Обезьяне. Обезьяна, тянущаяся к луне, видит не более, чем ее отражение в воде. Она пытается поймать ее, но в конце концов тонет в темной воде, потому что сколько бы обезьяна не тянулась к ней, все равно луна не сделает ни шага навстречу. И несмотря на грустный конец старинного предания, рассказанного ему когда-то Коширо, суть всегда неизменна: надо тянуться к тому, что выше, а не спускаться к тому, что ниже. Знает, что сделает все возможное, будет стараться изо всех сил, стремиться только вперед, не опуская руки, чтобы в будущем коснуться своей личной Луны. Чтобы стать равным.…I want to throw my heart to you Я хочу бросить тебе свое сердце So that I can always feel you Чтобы я всегда мог чувствовать тебя If you can, hold on to it just a bit longer Если можешь, подержи его подольше Then try to put all your heart into it Постарайся всем сердцем…
— Упрямый ребенок, — притворно-недовольная усмешка во внезапной паузе между треками. — Что я должен сделать, чтобы ты меня слушался? Вырванный из своих мыслей и застигнутый на месте преступления, Денис едва ли может справиться с накатывающим смущением — румянец предательски окрашивает скулы. Попался. И стыдно должно быть, что прервал, что помешал творческому процессу, когда время «только для себя» в сезонном соревновательном хаосе все меньше доступно. Стыдно? Немножко весело от того, что ему все готовы простить, любые шалости в разумных пределах. — Смириться с неизбежным? Стефан закатывает глаза, качает головой и протягивает ему руку: — Иди ко мне. Здравый смысл требует отказаться, перестать отвлекать и послушно уйти домой, но щекочущее где-то под «солнышком» любопытство, отдающееся колкими иголочками в напряженных пальцах заставляет беспрекословно подчиниться зовущему голосу. Куда угодно с тобой. Через порог борта или на край света. На ходу снимает чехлы, отбрасывая их в сторону небрежно — не до аккуратности, когда предвкушением бьет по натянутым нервам. Лед неровный, с выемками и впадинами после усердных тренировок всей команды, но разве важно это в момент соединения рук, в скольжении сквозь тусклый вечерний полусвет в игре оттенков. На пороге между ночью и днем, отделяя фигурный мир мерцанием из окон соседнего шале, где зажигаются первые послезакатные огни, освещающие узкий переулок. Сначала они просто двигаются по кругу, привыкая к парности движений, синхронному шуршанию лезвий о морозную крошку, ощущению не-одиночества в обычно индивидуальном занятии. На несколько секунд Денис прикрывает глаза, позволяя вести себя, вдыхая родную и до сих пор лишающую рассудка смесь ароматов парфюма, свежести, холода и жара одновременно. Смесь восторга, удовольствия и наслаждения, неизменно сопутствующую их близости. Пауза. Новый трек из вечнорезинового плейлиста, в котором соседствуют самые разные жанры, от любимой тренером попсовой Бритни, Ширана и Стайлза до медитативных японских мелодий и софтовой неоклассики. Успокаивающая нежная композиция — он бы назвал ее колыбельной, наигрываемой кем-то любящим перед сном. В мыслеобразах ласковые пальцы касаются фортепианных клавиш свободно и невесомо, передавая с помощью звуков неосязаемое признание, открывая душу первой весенней влюбленности, рассказывая о своих чувствах. Мягкий этюд, окутывающий спокойствием и теплым очарованием без примеси яркой экспрессии. Слишком нежно, слишком… Не говоря ни слова, Стефан касается прохладными пальцами его горячей раскрасневшейся щеки и гладит осторожно, словно боясь разрушить хрупкость атмосферы вокруг. Даже спустя часы Денис не сможет объяснить, что происходит с ними в те минуты. Не сможет понять, откуда взялась эта магия в чистом виде, когда безликие границы времени смыкаются в круговороте ощущений-касаний-скольжений-шагов, движения слажены в едином механизме, как шестеренки в старинных заводных часах. Хореография сбивчива и обрывочнна, ее в сущности нет — абсолютная импровизация, основанная на чувственной взаимности, на выражении всего, что происходило многие месяцы в их сердцах. Одно дыхание на двоих и к черту полумеры. Синхронный аксель почти без разгона, с идеальной центровкой, сцепление рук, как знак безоговорочной полной поддержки. Вращения — намеренно разные, потому что разные и они. Отточенно-опытные и импульсивно-скоростные, но и те и другие все еще мягкие под стать чарующей музыке. Цветущая юность и зрелость, весна и лето, смешанные и соединенные в флаконе-любви. Разговор без необходимости говорить, танец, где вместо паркета лед. Лучше чем секс в физическом его проявлении, потому что слаще, сильнее, глубже. Больше не тренер и ученик, не старший и младший. Стирая условные рамки, разрывая все ярлыки и шаблоны — два равных партнера на льду. Два артиста, два творческих человека в вихре захвативших эмоций… Впервые вот так, заново открывая друг друга. Когда стихают последние ноты и зал погружается в тишину, он слышит, как бешено стучат в унисон их сердца, и думает, что, вероятно, сошел с ума. Потому что от сильного эмоционального потрясения руки дрожат так, что приходится вцепиться в чужие предплечья, голова кружится и перед глазами туманная дымка, а в висках с шумом крови бьется запальчивое «люблю». Горячее и смелое, до влаги под опущенными ресницами. Больше, намного больше и важнее, чем обычный экспромт, и Стефан, поддевая пальцами его подбородок, видит это. Равные. В ответном проницательном взгляде вспыхивает нечто такое, чему он не может дать названия, еще находясь под впечатлением случившегося, но слишком хорошо знает этот загадочный блеск, обещающий все сокровища мира. — Что?.. — Т-шш-ш… молчи, — прикладывает палец к его губам и аккуратно проводит от уголка к уголку. — Чуть позже узнаешь. Денису ничего не остается, как молча кивнуть и ни о чем не спрашивать, доверчиво утыкаясь щекой в ласкающую теплую ладонь. Все, что хочешь. Что угодно для тебя одного.…Holding you, holding you, it´s in you, river flows in you Поддерживая тебя, поддерживая тебя, она в тебе, река течет в тебе Slowly more slowly Медленно, медленно There is a river flowing inside me Река течет внутри меня… …Holding you, holding you, it´s in you, river flows in you Поддерживая тебя, поддерживая тебя, она в тебе, река течет в тебе Waiting the waiting Ожидая, ожидая Will I be there then? Успею ли я оказаться там?..