Зверь

Шаг за порог показался ей шагом в бездонный холодный омут. Ночь дышала в затылок. Единственное, что грело — чашка чая в руке, но та совсем скоро оказалась на поверхности ступени. Звёзды песчаными крупицами сияли на небе. Бездонное, висящее высоко, оно манило своей недоступностью и заставляло почувствовать себя крошечной. Прямо над головой оно было чернее угля, а ближе к горизонту уже переливалось глубоким синим, как драгоценный камень. Не посмотри Мелисса наверх, никогда бы не подумала, что тёмные оттенки могут быть яркими. Но здесь, на крыльце, несовместимые вещи умели сочетаться. Это относилось не только к цветам. — Даже не скажете ничего колкого, — тихо подала голос Лисса. Она бы хотела, чтобы фраза звучала, как твёрдо поставленный вопрос, но голос слушался из рук вон плохо. Усталость давала о себе знать. К хорошему слишком быстро привыкаешь. Она успела привыкнуть к более-менее нормальному режиму сна, а теперь, через несколько дней после последнего визита, снова оказалась здесь. — Не удивлён твоему появлению. — безнадёжно выдохнув, ответил Леви. Это выбило из неё грустную ухмылку. Устав стоять на ногах, она облокотилась боком о перила. — Меня не было дней пять, а вы не удивлены. Откуда-то знали, что именно сегодня приду? Закрывающиеся веки, вялое тело… Она понимала — это всё обман собственного организма. Как только она упадёт носом в подушку, ничего не произойдёт. Сон не накроет тёплым одеялом и дыхание не замедлится. Такое случалось уже сотню раз. Вряд ли на сто первый что-то изменилось бы. — Небось, вы и подпилили ножки моей кровати. Эта сонливость отключила мозги. Поэтому Лисса даже не вспомнила о втором совете Терезы — подбирать слова. Вместо этого она говорила первые приходившие в голову фразы, совсем не осознавая, что общаться таким образом с человеком, которого не знала и недели, как минимум странно. А как максимум — опасно. По крайней мере пришла в себя она быстро. И сразу же от растерянности забегала глазами по пейзажу перед собой, пытаясь найти способ поправить своё положение. — Изви… — Кто-то подпилил ножки? Леви перебил, словно ему не было безразлично, что там случилось у Мелиссы, но сразу стало ясно — это обман, ведь голос оставался равнодушным. Она смутилась, отвернув голову в бок и взглядом следя за каким-то жучком на траве. — Не знаю. Я проснулась от того, что кровать развалилась подо мной. Она и без меня готова была рассыпаться. А может, мыши проели… В любом случае это неважно. Я починю завтра. То есть, уже сегодня. Просто… — Она протяжно зевнула. — Просто я не могу заснуть заново, если уже проснулась. Хочу, но не могу. Так уж устроен организм. Мелисса не заметила, в какой момент Леви взял чашку в руки, но когда всё же заметила, решила сказать: — Это мята. Корня пиона не нашла. Некогда чёткие линии ветвей деревьев, покрытых редкой листвой, начали плыть, но стоило поморгать пару раз, зрение снова прояснялось. Правда, ненадолго. Через мгновение небо уже сочилось цветами и растекалось красками, точно пятно на холсте художника. — Объяснишь, как мне понимать подобные выходки, кроме как очевидное подлизывание? — задумчиво произнёс он, разглядывая чашку. Пар, отходивший от неё, тут же растворялся в холодном октябрьском воздухе. — Могу я сделать это завтра? Ноги не держат… — Хоть в следующей жизни. Со спокойной душой она направилась к себе, намереваясь остаток ночи просидеть или пролежать на сломанной кровати. Когда луна уступила место солнцу, Мелисса вновь надела белый халат и, умывшись, отправилась в общее помещение для врачей. Она пришла чуть раньше, решив, что оставаться у себя дольше не могла. Без людей кабинет казался пустым и в какой-то степени заброшенным, хоть на столах и было чисто. Стопки бумаг аккуратно ютились на полках. Всё лишнее явно лежало в ящиках и ждало своего часа. Неплохо бы навести и у себя порядок. Разбирая вещи в своём шкафчике, Мелисса старалась ни о чём не думать, чтобы в голове не было лишних мыслей. Они ни к чему ей, когда до начала работы около двадцати минут. Пока руки перебирали инструменты, дверь открылась, и в помещении появилась бодрая Тереза. — Утреца! Чего так рано? — шагая к своему рабочему столу, поприветствовала она. Лисса стояла к ней спиной, но по голосу поняла, что главврач улыбалась во все зубы. Когда она повернулась лицом, Тереза чуть отшатнулась. — Ого, выглядишь ужасно. Чем ты занималась? — Спроси лучше, чем я не занималась. Я упала с кровати, поэтому не спала. — ответила доктор, сладко потягиваясь. — Хм, что можно было делать такого на кровати, чтобы свалиться с неё?.. А, ладно, это не имеет значения. Держи, девочка. Чашка кофе — и сонные амёбы эволюционируют в функционирующих врачей Легиона Разведки! От короткой пламенной речи на душе стало немного теплее. Или это кофе согрел ладони? — Спасибо. То, что нужно сейчас, только… разве ты не для себя сделала? — Я переживу, в отличие от тебя. — ухмыльнулась она и села за свой стол. Кофе был сладким. Тереза любила добавлять по три, а иногда и по четыре ложки сахара, отчего напиток становился похожим по вкусу на мёд. Делая глоток, Мелисса немного скривила лицо и продолжила смотреть в никуда. Кабинет быстро начал заполняться «функционирующими врачами Легиона Разведки». Одной из первых вошла та самая Эмбер, доктор Грант. Мелисса успела заметить, как она поправляла воротник халата, будто намереваясь что-то спрятать на шее. Всё было нормально, пока Эмбер не встала напротив Терезы, которая мирно пересчитывала склянки с перекисью водорода. — Хорошо повеселилась, когда делала это? — недовольно спросила доктор Грант, приставив прямо к лицу главврача испачканные чернилами бумаги. Работники на мгновение повернулись в их сторону, но осознав, что ничего сверхъестественного не происходило, отвернулись обратно. — Само собой разумеется. Мне же нечем заняться, кроме как козни тебе строить. — прозвучал ответ. Тереза держалась сдержанно, словно силилась подавить в себе подступающую волну неприязни. Эмбер здорово взбесило, что на неё даже не взглянули, а лишь продолжили считать чёртовы склянки. — Я не собираюсь переписывать всё из-за тебя. Доктор Хилл больше не могла тратить своё время на никчёмные разбирательства. Чтобы показать это, она поднялась со стула и склонилась к Эмбер, упираясь кулаками в стол. — Слушай внимательно, — С места Мелиссы не было видно их глаз, но судя по тону, обе сейчас мечтали прострелить друг другу головы. — Я понятия не имею, кто и зачем испортил твои отчёты. Прояви хоть раз в жизни профессионализм. Переписывать придётся однозначно, так что не строй из себя ещё большую дуру, чем ты есть, и возвращайся к работе. — Нет, спасибо. Я не собираюсь переписывать то, что испорчено не мной. Я себе цену знаю. — Она скрестила руки на груди. — Потому что продаёшься часто. — отрезала Тереза и села на место, показывая, что разговор окончен. — Это мне говорит та, которая продалась за свою должность? Смешно. Тереза сорвалась с места. Стул проехался по полу, издав противный звук. — Не смей говорить так! — озверела она, ударив по деревянной поверхности стола. Ей было легче высыпать себе в глотку ведро песка, нежели слушать это. Коллеги вскочили из-за столов, побросав ручки на документы. Перепалка уже не казалась такой безобидной. Если Тереза яростно повышала голос, значит, происходило что-то поистине серьёзное. Она почти всегда была в приподнятом настроении, и вывести её из себя — задача, посильная не всем. Но если всё же удалось, то обидчику лучше бежать как можно дальше, пока жив ещё. Мелисса догадалась об этом интуитивно, за секунду до того, как поднялись с мест остальные, и успела встать между девушками — один лишь хлипкий стол не составил бы Терезе препятствия. Помятое от недосыпа лицо Лиссы оказалось прямо напротив лица Эмбер. За спиной, словно заведённые куклы, успокаивающе звучали коллеги: — Доктор Хилл, остыньте… — Вам не пять лет, чтобы ругаться из-за пустяков… — Перестаньте реагировать на провокации… Но Тереза и не думала униматься: «Эта баба — настоящая сука, и даже не извиняется за это!» — Доктор Грант, — быстро обратилась Лисса, стараясь заглушить выкрики сзади. — Я перепишу ваши отчёты. «Пусть ещё раз скажет это, и на её лице появится ну просто феноменальная гематома!» — продолжала возникать Тереза. От одной только её угрозы становилось дурно. Всем, кроме Эмбер, которая едва заметно приподняла уголки губ, наслаждаясь триумфом и язвя уже Мелиссе: — А ты что у нас, клерком устроилась? Крысой кабинетной? — Нет, мне просто доставляет удовольствие процесс переписывания. — Она мягко коснулась плеча Эмбер, будто это не ей сделали едкое замечание. — Пойдёмте. Покажете мне, что нужно исправить. Всё нормализовалось, когда доктор Грант покинула комнату, чтобы проводить Мелиссу. Сидя в её личном кабинете, Лисса макала перо в чернила и спокойно выводила буквы. Странно. Многие уже перешли на авторучки. Марая в мрачном цвете бумагу, излучающую холодную белизну, она параллельно размышляла о случившемся. Эмбер, несомненно, была энергетическим вампиром. Когда главврач кричала на неё, та была довольна, как наевшийся сметаны кот, пусть и старалась этого не показывать. Мелисса встречалась и с такими людьми. Отношения со сверстниками не всегда были радужными. На характер во многом повлияло именно детство и люди, с которыми она тогда познакомилась. Лисса перестала злиться на людей в тот момент, когда встретила того парнишку из соседнего дома. Рыжий, солнечный мальчик с россыпью веснушек на лице. Она не помнила, как произошло их знакомство, но помнила, что он ей очень нравился. Мелисса уже в подростковом возрасте заметила, что влюблялась обычно в тех, в кого влюбляться нельзя — хулиганы и сволочи со скотским характером. В этом были свои плюсы: они не нравились практически никому больше, поэтому проблема с соперничеством решалась сама собой. Но и минусы никуда не исчезали. Позже, начав разбираться в самой себе, она поняла: это случалось не потому, что когда её дёргали за косички, папа говорил: «Обижает — значит любит». Просто рядом со сволочами она чувствовала себя комфортно. Сволочью мог быть только сильный, а раз сильный, значит, способный защитить не только себя. Но ещё позже Мелисса набралась смелости без стеснения признаться самой себе — комфорт не был единственной причиной. Более важную роль играло то удовольствие, которое она получала, когда была марионеткой в чужих руках. Это не поддавалось объяснению. Оставалось только подтвердить, что некоторые женщины стремились не к тем, над кем они имели власть, а к тем, кто имел власть над ними. Мальчик с рыжими волосами. Его можно было и любить, и ненавидеть. Мелисса любила. За его голод к свободе. Мальчика не волновало, что о нём говорили другие — он свободен от чужого мнения. Мальчику не было совестно залезть в чужой сад и сорвать для неё яблок — он свободен от страха. Мальчик не колебался, когда видел кошку на дереве, сразу лез за зверьком — он свободен от сомнений. Но Мелисса ненавидела. За его чрезмерную уверенность. Мальчик переставал разговаривать с ней, когда видел, как она гуляла с бедняками — он был уверен в своём превосходстве. Мальчик запросто выкинул в реку её любимую шляпку — он был уверен, что может решать, какие вещи она могла носить. Мальчик обожал ссориться — он был уверен, что никто не догадается о его любви к человеческим эмоциям. С последним он явно ошибся. Хорошо, что Лисса всё рассказывала самому близкому человеку, лучшему для неё психологу — маме. Мама могла и выслушать, и поддержать, и дать совет с высоты своего жизненного опыта. Именно мама сразу поняла — рыжий из тех, кого хлебом не корми, только дай взбесить кого-нибудь. Его вселенское счастье — видеть, как человек напротив изводит себя неприкрытой яростью. Поэтому мама сразу сказала: «Ему нужно перестать давать то, чего он ждёт от окружающих». Мелисса перестала. Не позволяла себе никаких больше реакций, кроме искренней улыбки. Привычка укоренилась и перекочевала в жизненные принципы. Теперь она не вела себя агрессивно ни с кем. Даже с теми, кто и не любил питаться чужими эмоциями. На всякий случай. Но Эмбер любила. Для Лиссы это было видно невооружённым взглядом. Из мыслей вытянул скользнувший через окно ветер. Она даже не успела ухватиться за отправившиеся в полёт отчёты. Он был настолько сильный, что смог вскружить бумаги, а вместе с ними и опрокинуть на новенькие отчёты баночку чернил. Спустя минуту доктор Картер радостно орала на весь лазарет о том, что никто не пачкал отчёты намеренно. Никто, кроме ветра. Мелисса не открывала окно, значит, оно было открыто ещё до неё и, вероятно, за ночь природа сделала своё грязное дело — поссорила двух коллег к утру. Днём пришлось работать в два раза быстрее. Она потеряла много времени впустую, но не жалела, потому что первый шажок для победы в споре с Терезой был сделан — Эмбер теперь знала Мелиссу, как девушку, которая выручила её. Внешность у Эмбер была чуть лучше, чем характер. Не слишком привлекательна, но в то же время интересна. Был какой-то особый шарм в её выражении лица, которое она носила постоянно — будто в любую секунду готова была разразиться истерикой. Несколькими часами позже Мелисса увидела множество родимых пятнышек у Эмбер, которые, наверное, провоцировали у людей вокруг вопросы, потому что на шее они казались следами от поцелуев. Возможно, ей слишком надоели люди, подкалывающие на эту тему, и поэтому она была такой хмурой. Мелисса не знала точно, но поставила себе цель — узнать об этом лично в ближайшее время. — Лисса! — Рядом возникла Тереза. — О чём задумалась? Словно утром ничего и не случилось. Та же улыбка, те же немного лукавые глаза. — Да так. Думала о том, что было сегодня. Я чего-то не знаю о причинах вашей взаимной неприязни с доктором Грант? Главврач устало вздохнула и запрокинула голову, чуть ли не рыча от того, насколько сильно ей не хотелось вспоминать об Эмбер сейчас. — Приходи в столовую после работы. Расскажу тебе всё. — Хорошо. В конце коридора появилась знакомая фигура. Мелиссе пришлось прищуриться, чтобы определить окончательно, тот ли это человек, о котором она подумала. Очки помогали со зрением, но не настолько хорошо. Однако, через несколько секунд она смогла определить личность — да, это точно был темноволосый парнишка. Он так и не зашёл к доктору Картер, наверняка посчитав, что тратить время на мелочи вроде мозоли глупо. Солдат тоже заметил её. Сделав неловкое движение, он торопливой походкой начал путь к отступлению. — Кстати, как день про… Мелисса уже не слышала. Ноги отбивали бешеный ритм в беге. Солдат встрепенулся и тоже ринулся убегать, но через несколько минут всё же покорно сидел в её кабинете — товарищи задержали, позволив Лиссе беспрепятственно схватить его за руку и увести к себе. — Доктор… Э… — запнулся парень, пытаясь вспомнить фамилию девушки, что открывала баночку с каким-то кремом. — Картер. — Доктор Картер, я опаздываю на… — Это не займёт много времени. Давай сюда. По комнате расползался запах целебных трав. Бушующий ветер заносил через открытое окно мёртвые листья. Сквозняк всё никак не уставал напоминать о том, какой на дворе стоял месяц. — Но это правда важно… — Скажи мне, как тебя зовут, и я переговорю, с кем нужно. — …Спасибо вам. За мозоли тоже. Он назвался Бертольдом. Щуплый парень, высокий. Должно быть, старался, как проклятый, раз так натёр клинками руки. Да и все ребята старались, если судить по увиденному Мелиссой. Мозоли были профессиональной болезнью разведчиков, подобно бородавкам у музыкантов или неврозу у медиков. Правда, одним лишь нервозом список у последних не ограничивался. Врачи, как правило, лечили больных, но травили себя. Пара минут, и Бертольд пулей вылетел из кабинета с перевязанными руками. Ей оставалось только молиться, что от её действий будни солдата стали чуть легче. Собственная же рутина, наоборот, стала тяжелее — на выполнение плана ещё меньше времени. Она из кожи вон вылезла, но успела. Не успела, разве что, залезть обратно. Не удивительно, что когда она села напротив Терезы в столовой, та покачала головой и сказала: — Господи, кофе здесь будет бессилен. Мелиссе оставалось лишь грустно улыбнуться. В столовой было от силы пара человек, да и те уже под усталые вздохи двигались к выходу. На столе из еловых досок стояла тарелка с пюре и чай. Откуда-то из глубин кухни доносился шум столовых приборов. Лисса и подумать не могла, что ей хватит столь малого времени, чтобы более-менее привыкнуть ко многим вещам здесь. Раз уж в столовой, где она бывала реже всего, голоса поварих больше не казались чужими, то это о многом говорило. Обстановка вокруг всё больше походила на то, что можно было назвать домом, хоть и не с полной уверенностью. Но больше всего она привыкла к лицу напротив. Неделя пронеслась быстро, как ветра за окном, и за эту неделю с лишним она ближе всего стала именно к Терезе. Всё потому, что большинство событий, которые прошли в Легионе Разведки, Мелисса встретила бок о бок именно с ней. — Проснись, дама. До отбоя ещё много времени. Ну, расскажи, что заставило тебя сегодня бежать так, что аж пятки заблестели? Лиссе понадобилось секунд десять, чтобы понять, о чём говорила собеседница. — А, да это… Я просила его зайти ко мне пару дней назад, а он счёл это лишним. Хотела обработать мозоли от клинков. Осталось выловить остальных… Теперь Терезе понадобилось десять секунд, чтобы вникнуть в смысл слов Лиссы. Переварив информацию, она рассмеялась, стукнув по столу. — Ну ты даёшь! Это, безусловно, здорово, что ты такая… пытливая, но позволь спросить: тебе заняться было нечем? — Она скрестила руки, поставив локти рядом с тарелкой, и уставилась в глаза Мелиссе, которой вся ситуация вдруг показалась унизительной. — Я всего лишь хочу достойно выполнять свою работу… — Для этого не обязательно ходить с лупой! — продолжала смеяться Тереза. — Знаю. Но от одной мысли, что кто-то из солдат не здоров на все сто, мне становится неудобно. Перестань хихикать! Напоминаешь мне о случае, который произошёл, когда я ещё училась на врача… Ребята тогда тоже смеялись надо мной. На меня в тот день повесили отчёты. Помнишь, на сколько страниц его обычно делали? — Хм… Одну-две, не больше. Я по полстранички клепала, и всё было нормально. — А я в первый день написала двенадцать. Тереза вновь засмеялась, качая головой из стороны в сторону. — Ты ошиблась профессией, нужно было идти в писатели! Ты там что, краткую биографию сотрудников вставляла? — И зарисовывала их портреты. Видя Терезу такой, невозможно было по крайней мере не улыбнуться. Её смех заразителен, как простуда в зимние месяцы. — Может, и правда не стоило становиться доктором… Если бы она не пошла по этому пути, не встретилась бы с теми препятствиями. Кто знает, что случилось бы тогда. — Эй, я же просто пошутила. Мелисса, посмотри на меня. Мне нравится, что ты основательно и ответственно подходишь к работе. Поверь, здесь ты на своём месте. На тебе даже халат как вторая кожа, — Она демонстративно коснулась воротника халата. — А вот у Эмбер он вечно путается возле ног. Это называется призвание, Мелисса. — По-моему, ей всего лишь не тот размер достался… — Нет! Дело в призвании. У Мелиссы не было сил спорить, но если бы были — она многое сказала бы. Например, о том, что потеряла веру в такие слова, как «талант» или «призвание». Или о том, что на них ссылаются только ленивые. Но именно сейчас проще согласиться. В следующий раз успеет высказаться. — Ты, кстати, обещала мне рассказать о ней. О вас. — Верно. — Тереза отправила в рот ложку пюре. — Это недолгая история. Думаю, ты заметила, какая я эмоциональная. Эмбер считает, что хороший врач не может себе позволить улыбнуться, иначе он мгновенно становится несерьезным. Она не видит, что когда дело касается медицины, я веду себя серьёзнее, чем когда-либо. Зато она однажды увидела, как я обнимала Эрвина Смита, и сделала вывод — я, якобы, переспала с ним за место под титулом главврача. — Ого. И почему ты с ним обнималась? — Смит меня очень выручил. Там история точно долгая. Не вижу смысла нагружать дополнительно. — Соглашусь. — Знаешь, одна из двух вещей, которые я ненавижу больше всего на свете — предвзятость. — А вторая? — Люди с грустными мордами. О нет, Мелисса… — Что? Что случилось? Рука Терезы с зажатой в ней ложкой застыла в воздухе, а глаза нервно смотрели за спину Лиссы. — Ты перешла дорогу капралу? Потому что он выглядит ещё более злым, чем обычно… Мелисса развернулась и испытала то, что испытывает рыба во время шторма. Тереза немного преувеличила. Он не выглядел злым, совсем напротив. Он был таким же, как и обычно — спокойным и немного уставшим. Просто сейчас исходившая от него аура заставляла переставать дышать. По полу еле заметно передавалась вибрация от его шагов. Когда эта вибрация прекратилась, а за спиной почувствовалось напряжение, Лисса облизнула губы, потёрла глаза и наконец встала. Леви решил не тянуть резину. — Бертольд опоздал на пять минут из-за тебя. Прозвучало, как оскорбление. Если бы она знала, к кому он опаздывал, то отпустила бы, но сейчас уже слишком поздно жалеть. — Он пробыл у меня не больше трёх. Боюсь, Бертольд опоздал бы в любом случае. — попыталась оправдаться она. Снизу раздался тихий хлопок — Тереза ударила себя ладонью по лбу. Благодаря её жесту, Лисса поняла — она самым глупым образом ввязывалась в ещё большие проблемы вместо того, чтобы свести на «нет» неприятный разговор. — Оставшиеся две минуты он провёл в дороге от твоей помойки. — Я посчитала это необходимым и, вероятно, ошиблась. Прошу прощения. — Ты не солдат, и я не могу наказать тебя, но в следующий раз думай головой, а не тем, что у тебя между ног. Слова хлёстко ударили её по щеке. Перед уходом Леви пробежался взглядом от её головы к ногам. В кои-то веки Лиссе не захотелось знать, о чём он подумал. Столовая наполнилась неловкой тишиной, звуком отдаляющихся шагов и отчаянием. Воздух стал таким острым, что даже дышать не хотелось. Мелисса старалась не смотреть на Терезу, и без того зная, как та глядела. — Легко отделалась. — только и сказала подруга. — Ладно, иди уже спать, на тебя без слёз не взглянешь. Кровать-то починила? — Главврач подняла бровь, а заметив плотно сжатые губы Лиссы и то, как жалобно она закрыла глаза, всё поняла. — Ясно. Сиди тут. Можешь вздремнуть пока, я разбужу, когда вернусь. Не кисни только. Оставшись наедине с собой, Мелисса положила голову на сложённые руки и позволила мыслям беспорядочно рождаться. В голове то и дело появлялось лицо Леви в тот момент, когда он окинул её взором. Она и не помнила, когда ей в последний раз было так стыдно. Капрал чтил порядок. И, как и она сама, не терпел неточности. Сказано в такое время — значит, в такое, и ни минутой позже. После этой мысли невольно думается, что его родители — люди принципов. Строгие и сильные духом. Последнее Леви унаследовал и демонстрировал лучшим образом, иначе рядом с ним не хотелось бы вжаться в стену. Что за человек. Мелисса хотела вспомнить какую-нибудь историю, в которой фигурировала похожая на Леви личность, но… Таких историй просто не было. Это шло вразрез с устоявшейся картиной её мира. Кого бы она не встречала, все в той или иной степени были похожи на кого-то из прошлого. Иначе быть не могло. Она перебирала лица в голове, переворачивала воспоминания вверх дном, пытаясь отыскать хоть кого-нибудь, напоминающего Леви, и всё тщетно. Причина оказалась простой, но Лисса не сразу смогла до неё добраться. Можно пробыть с человеком один день и знать его, как отражение в зеркале. А можно прожить с человеком жизнь и знать о нём столько же, сколько о сне поутру. Те крохи общения (и то неудавшегося) не давали полного представления о нём. Снаружи он был грубым, но Мелисса была уверена, что где-то под коркой из раздражительности и отчуждения был совершенно другой человек. Наверное, зря она поставила себе цель убедиться в этом. Пожалеет ещё. С катастрофической нехваткой времени точно пожалеет. Рука скользнула по воздуху и дотронулась до дневника в кармане. Не успеет почитать сегодня, но выспится, и к рассвету уже будет на ногах. Тогда и наверстает упущенное. Тереза говорила, что до отбоя ещё далеко, значит, часов семь вечера, не раньше. Проснулась Мелисса к собственному удивлению уже на своей кровати. Сумерки ещё не рассеялись, только свет луны озарял кусочек тесной комнаты. Выспалась. Она водила стопой по постели, улыбаясь в подушку и наслаждаясь ощущениями. Уверенность в том, что новый день будет лучше предыдущего, придавала бодрости, и вскоре глаза уже перестали закрываться. Однако до предела они раскрылись только утром. Когда чай уже был отнесён капралу, когда Мелисса уже настроилась на работу, когда до неё уже дошла новость. В эту ночь, пока она обнимала одеяло и набиралась сил, дрожащая рука вернула досье Эрена на место.