Зверь

Мелисса знала, что сегодня в обед из Созидания никто к Леви не выйдет. Она знала это ещё с того момента, когда обвила его шею руками. Ближе, чем тогда, им уже не стать. Потому что напротив неё Чед, и сегодня они в последний раз оказываются лицом к лицу. Раньше они были врагами, но даже так, с долей дружбы. Задевали и смеялись, подкалывали друг друга. Чед научил её правилам выживания в Созидании, рассказал основы. Словно ребёнка, учащегося ходить, держал под руки. Срывал планы, но подсказывал. Заставал её в самые неудачные моменты и отводил внимание, но и это прикрывал заботой. Они привыкли друг к другу. Брат и сестра. С родной Сарой у неё не было таких отношений. — Доктор Картер, вы были первой, кто выразил желание умереть. Стало быть, стреляете тоже первой. — Стреляю… куда? — В себя, конечно. — Сет обошёл стол и встал посередине, чтобы наблюдать и не заслонять обзор остальным. Пусть воочию увидят, как себя нужно и не нужно вести рядом с ним. — Берёте револьвер, наставляете на горло так, чтобы пуля прошла через спинной мозг и нажимаете на спуск. Можете начинать. Оружие плавно покинуло мужскую руку и оказалось на поверхности стола перед ней, излучая печаль и скорбь всех, кому не посчастливилось быть убитым им. Одну руку уже развязали, а Мелисса всё вглядывалась в то, с чем боролась последние месяцы. Искала хоть что-то не безумное в вещи, что натворила те ошибки, исправлять которые она пыталась целыми днями. И пусть не все, но какую-то их часть она всё же исправила. Благодаря ей это будет продолжаться дальше. Её злейший враг пока что мирно лежал перед ней, совсем не опасный, но это только пока. Господин Сет был чертовски прав. Лисса даже не взялась за рукоять, но под кожей уже сводило судорогой ослабшие мышцы. Губы непроизвольно раскрылись, когда она подняла глаза кверху и увидела, откуда бил свет. Из неба. Часть потолка над сценой была прозрачной и чистой. Белое солнце зависло ровно над стёклами и выплёскивало лучи вниз, на взмокшее застывшее лицо. Его белизна выжигала сетчатку, но если это был последний раз, когда она смотрела на ярчайшую звезду, то пусть выжигает до конца. Пусть горячит кровь в сосудах. Пусть забирается под веки, как в детстве, на маковом поле. Не так всё ужасно. Всем однажды суждено прорасти сорной травой. Если мир повелит умереть сейчас — она не посмеет сопротивляться. Тогда ей будет дарована свобода от тела, от своих страхов и, самое главное, от необходимости что-то решать. Точно. Решать. Учёный или подопытный, палач или смертник? Гибель от собственных рук не многим страшнее необходимости выбирать. Опустив голову, Мелисса окаменела. Никакое перед ней не наказание. Это спасение. Быстрая смерть или муки до конца жизни? Хоть где-то ответ очевиден. Размяв затёкшую ладонь, Лисса сжала кулак. В нём сила воли, взрощенная годами учёбы, и уверенность, сосредоточенная работой здесь, в Созидании. Это просто. Нужно лишь обхватить корпус, наставить дуло на шею и нажать на курок. Проще только сделать вдох. Боги, пусть небо поможет. Как же ей не хватало бесстрашия Чеда. Револьвер удобно уложился в руке. Хороший знак. Ребристая рукоять холодила кожу. Мелисса вдохнула до отказа и отключила сознание. Палец надавил на спусковой крючок. Разочарованный выдох. Лисса мучительно закусила губу и уронила револьвер на стол, прокатив его по поверхности. — Так значит, — начала она, — Ты за этим пригласил меня на чай. Чтобы выведать о моих слабостях и рассказать всё начальству. — Не держи на меня зла, Те… — осёкся, — Мелисса. Я выполнял свою работу точно так же, как ты свою. Он поднял оружие на уровень глаз. Поразмышлял над тем, как по-новому бьётся её имя о зубы. Подумал ещё немного и спросил: — Господин Сет, патроны в барабане соседствуют? Тот хищно ухмыляется. Всё-таки его стратегия отказа от эмоций работала. Чед не отдавал силы на то, чтобы питать страх и волнение. Вместо этого он использовал мозг, в котором Сет всё ещё хотел бы найти причину его патологии. Ведь это точно патология. — Соседствуют. Надумали применить знания Созидания, верно? Ваша внимательность похвальна, но я не помню, чтобы давал разрешение крутить барабан. Применить знания Созидания… Лисса догадывалась, о чём речь. Помимо отдела медицины в Созидании работали выдающиеся математики и логисты. Воспользовавшись своим любопытством, Чед обеспечил бы себе спасение, но господин Сет продумал и это. Он быстро взвёл курок и выстрелил в шею щелчком револьвера. — Не расстраивайтесь, доктор Хэмптон. Учение о случайности событий не разрешило бы ваших проблем. Помогло бы, может, на сотую часть, не больше. Всё решит удача. — Я хотел использовать все шансы. Оружие снова оказалось в её ладони. Уверенность в том, что путь к выходу из этого места находится в следующей каморе, была каменной. Щёки жгло от предвкушения. Рукоять скользила в потной ладони. Она то и дело укладывала револьвер поудобнее, перебирала пальцами. Мир безупречен за секунду до взрыва. Который не прозвучит. Более противоречивых чувств она не испытывала никогда. Инстинкт самосохранения торжествовал, но желанный выход исчез. Растворился в предсердиях и желудочках, бешено бьющихся. Дьявол по-прежнему точил секиру в ушах. Боль протаранила горло, фантомная, нереальная, как и её надежды. В тысячах развилках, тысячах версий течения событий наверняка был один, в котором она забрызгала кровью всё вокруг. Но не в этом. В этом она смертельно жива и болезненно здорова. Контролировать тело всё тяжелее. Она уже не могла удержать дрожь, и руки крупно заколотило, как у мертвой туши случайным образом сокращаются мышцы. Точно тот единственный вариант, где она умирает, откликался в этой реальности. Швырнула треклятый револьвер на стол и, борясь с собственным голосом, спросила: — От чего ты спасал меня в тот раз? Чед, не поворачивая головы от стола, посмотрел на разбитую соперницу. И всё же… как так могло выйти?.. Глупо и страшно. — Увидь ты хоть деталь того, чего не должна была видеть, с тобой бы долго не разбирались. Пристрелили бы на месте. Или переломали бы ноги, а потом долго и упорно выбивали, какие цели ты преследуешь. Мысли металлическими когтями выцарапывали череп изнутри. Она была в шаге от прохода в самые недра корпуса тестирования. Безумие. — Ты обещал, — сухой голос сорвался, — Что не обидишь меня. Добрая ухмылка тронула его губы на долю секунды. — Сам не знаю, как у меня это вырвалось. Ты для меня как одна из дворовых кошек у моего дома. Я стараюсь заботиться о них. — Тогда что ты делаешь… Чед приставил револьвер к горлу. Пули соседствуют. Три пустых каморы уже сменили друг друга. В следующей точно не пусто. — Забочусь о тебе. В носу щипало, а по коже устремились мурашки от осознания. Лисса сдерживала плач, тянула воздух через сжатые зубы, но услышав это от Чеда, не смогла терпеть дольше. Зарыдала: — Не надо! Оставь её мне! — Прости, Мелисса. Эта пуля — моя. — Нет, Чед, нет, пожалуйста!!! Ослабшее тело склонилось над столом в бесплодной попытке достучаться до Чеда. Её крик сжимал воздух в зале, отблёскивал разочарованием и болью. Она бы отказалась от своей мнимой правильности, чтобы продать душу дьяволу и остановить его, лишь бы он не забирал её последний шанс, она бы продала любовь и воспоминания, всё самое дорогое, чёрт, только не пулю! — Всё в порядке, — как и прежде, без страха, но с волнением, говорил он. Во взгляде сила, дарованная природой в тот же момент, в который та забрала жизненно важное чувство. Смотрит неотрывно, смиренно. — Я готов. Слова истончаются в тишине и громких всхлипываниях. Слюна вязла во рту. Слёзы мешались с присохшей кровью. Срывая голосовые связки, Мелисса надеялась, что каким-то чудом, каким-то странным образом камора будет пустой. Должно же хоть однажды, хотя бы раз должно ей повезти? У Чеда всё же ломило в костях, когда пальцы дотронулись до спускового крючка. Тело его явно протестовало. Ни вдохнуть, ни сделать движения. Через секунду он понял, что сложно ему от того, что перед глазами у него Лисса, и она готова порвать своими худыми руками толстые верёвки. Поэтому он сомкнул веки и сделал вдох. В горле растекается медовая сладость и отдаёт горечью. Воздух ещё никогда не был таким вкусным. Выстрел. Сладость заменяется металлом крови, которой он захлёбывался. Превращенные в мясо мышцы и позвонки больше не могли держать голову. Последнее, что видит Чед — небо с куском быстро гаснущего солнца. Лисса не понимала, почему больше не слышала своих рыданий, равно как и не понимала, почему больше ничего не разрывало. Кто бы не дёрнул этот рубильник — она благодарна ему. Боль всё ещё была, но заглушённая. Она не чувствовала ни эмоций, ни тела на себе. Глаза смотрели, но не видели. Кончики пальцев лежали на леденящем железе кресла, но она не замечала. Всё исчезло, разъело кислотой разочарования. В коже, которой будто не было, осатанело бились сосуды. Налитые кровью и слезами глаза лицезрели серую пелену отсутствия мира. — Увести в нейрофизиологию, быстро, — приказал господин Сет. — Господин Льюци, даю разрешение покинуть зал. Вы знаете, что делать. Из плотного тумана до неё доносились слова. Окружённый взглядами, со своего места поднялся морщинистый старик. Седая козлиная бородка дёрнулась, когда он криво ухмыльнулся. Шагая мимо своих коллег, он чувствовал их желание подставить ему, мерзкому лысому, подножку. — Вы поэтому… — заскрипела Лисса, — Поэтому сказали стрелять в шею? Возня. Тело перекладывали на носилки. Без плача в зале слишком тихо. Тишина угнетала не хуже криков, угрожающе звенела, и громче всего звенела внутри Мелиссы. — Прошу вас, доктор Картер, не переживайте, — флегматично выдохнув и опустив голову, ответил господин. — Такие, как доктор Хэмптон, дольше двух десятков лет обычно не живут. Ему всего лишь повезло. Страх — чрезвычайно важная эмоция. Благодаря ней наши предки оставались в живых. С ним связано чувство меры и понимание, когда следует остановиться. Не было бы страха, мир бы казался нам всем безопасным местом. У всех, кто жестоко обманывается этим, розовые очки разбиваются стёклами внутрь. Чеду всего лишь повезло? Не могло вот так свезти. Не могло. Слишком мало шансов на такой исход. — Вы самый настоящий лжец, чтоб вас, — на выдохе изрекла она, — Вы знали, что первые три каморы пусты! Знали, и говорили, что «всё решит удача»! — Тише, успокойтесь. Безусловно, я всё знал. Глупо скрывать. Но я не лгал, когда говорил про удачу. Когда я извлёк три пули, я прокрутил барабан и посмотрел, какое положение они заняли. Минутой позже я передал револьвер вам. — Вы не могли… Я всё видела… — Вам в свидетели эти триста человек. Примите правду, какой бы она не была. Лисса больно впивается зубами в нижнюю губу, чтобы не разреветься снова. — А если… — вышло хрипло и дёргано. Прокашлялась, не помогло. — А если работники будут искать его… — Наш доктор Хёуг что-нибудь придумает. Доктор Хёуг, уносивший труп, напоследок кинул: — Скажем, что звери разорвали. С лёгкой руки ассистентов со сцены исчезли стол и пустой стул. Из всех стоявших на ней в начале осталась одна Лисса, и золото солнца оглушающе падало на неё, вознося и нарекая победительницей. Какое несчастье — единственная, кому удалось выжить. — Даже звери на такое не способны. В голос сочилась красная ярость. Сознание начало возвращаться. — Доктор Картер, взгляните на это с другой стороны: вы, как и все сидящие, вынесли из этой ситуации наиценнейший, уникальный опыт. Когда раны заживут, вы станете сильнее и скажете мне спасибо. А пока, скажите мне одну вещь… Господин Сет встал напротив её кресла и, властно смотря сверху, грубо схватил её нижнюю челюсть и поднял на себя. В нос ударил запах лимонов от его рук. Тогда первым, что Лисса увидела вне серо-чёрной массы перед глазами, стало его строгое лицо. — Знаю. Я сказал, что вы выполните всю ту работу, которую должен был выполнить доктор Моннор, но всё же я позволю вам выбрать. Просто в качестве доказательства. Лисса сглотнула, и Сет почувствовал движение под пальцами. — Учёная или подопытная? «Что…» — одними губами спросила она. Брови изогнулись в сожалении. — Исследователь или тот, кого исследуют? Мясо или тот, кто его разделывает? Жду ответа. Лицо мокрое от пота и слёз. Сет умел убивать без оружия и рук так же, как люди в зале умели трогать взглядом. Она отгородилась от переживаний за бетонными стенами, но предложение Сета подрывало и их. Полностью разбитая, она не знала, что делать. В этом месте все знали, что им делать, кроме неё. Особенно Сет. У каждого из его вопросов и действий есть причина. Всё самое настоящее проявляется в момент кульминации. Мысли слишком остры, чтобы думать. Остаётся сердце. В нём только неотвратимое и истинное, врождённое. Нет ничего правдивее сердца, как и его отсутствия. Всё там. Кривое, ошибочное, уродское, но честное и настоящее. А Сет честность уважал. Вены на висках вздулись. Он – тот тип людей, которые меняют реальность. Выкручивают её и выламывают, чтобы собрать снова, на свой лад. Захотел бы – сделал так, что человек даже не догадался бы, отчего в петлю лезет. Но Мелиссу он загонял в петлю вполне прозрачно. Душил, как утопленника душит вода. Две фигуры в центре яркого солнца и сотен глаз. Лиссе мерещился звук колоколов. Лёгких и детских, лукавых и нечестивых. Это от сцены. Она хранила в себе воспоминания того, что на ней происходило. От неё почему-то отдавало и запахом ромашек, и алкоголем. Ангелы излучают то же самое. Если бы они существовали, в них не было бы ничего человеческого и человечного. Никаких нимбов и крыльев. Они были бы столпом света. От неба и до самой земли. Она не знала, почему думала о каких-то ангелах сейчас. Наверное, всё от того, что как бы ни было больно, она понимала — чтобы выжить, нужно отринуть свою святость. Стать бóльшим злом, чем Сет. — Я займу место Кайла. А выжить нужно обязательно, чтобы объятия Леви перед входом на территорию Созидания не стали последними. В памяти до боли свежо ощущение его колких волос на пальцах, крепкой груди и запах мыла. Прости, мне жаль, мне правда, правда очень жаль. Господин Сет согласно прикрыл глаза, слабо кивнул. Доказал, что хотел. — Я же говорил, что мы с вами — отражение друг друга. Вы точно такая же, как все мы. Не сомневайтесь, решение принято верное. Пока что вы — грязь, но я тигель, и я, даю слово, пережму вас в алмаз. Она неотрывно смотрела на его лицо, выслушивая речь. Сейчас Лисса, грязная и побитая, унизительно сидела перед ним, но не пройдёт и года — она точно знает — она сыграет в вышибалы его головой. За воротами, как Мелисса и просила, ровно в обед, её ждал Леви. Сине-белые облака загородили солнце, и тень упала на лицо смотрящего в изящный фасад. Никто не вышел к нему.