Ментол и мята

— Ты нормальный? — спросил парень, оглядывая внезапного собеседника с таким видом, в котором явно читалось, что он определенно уверен в обратном. — Не понимаю, что Вас смущает, — второй действительно не понимал. — Давай-ка я уточню еще разок, — вздохнул блондин, утирая пот со лба. — Ты писатель? — Именно так. — Писатель, который не пишет? — Нет, не совсем! Я хочу писать! Я готов писать! Но… я не знаю, о чем! — И поэтому ты решил искать вдохновение здесь? — развел парень руками. — Ну… да. — А лучшего места ты не нашел? — А чем же оно плохо? — Мужик… Это кузница! — А что конкретно тебя не устраивает?.. — недоумевал человек, назвавший себя не продавцом стали, не коллекционером редкого оружия, не хозяином пончиковой с соседней улицы, что случайно заглянул в столь необычное место, а писателем. — Место, в которое мы пришли, или этот странный человек, что тенью стоит перед нами и смотрит, будто в саму душу? — покосился он на собеседника, стараясь быть как можно тише — Человек-Тень вызывал в нем противоречивые чувства. Увлеченный дискуссией второй парень, казалось бы, только сейчас обратил внимание на окружающую обстановку, разглядывая того, на кого еще секунду назад указал приятель. — А Вы кто? — не в меру тактично поинтересовался он. Но Человек-Тень ему не ответил, продолжая буравить взглядом двух белых светящихся точек, заменявших ему глаза. — Так, я на такую херню не подписывался, — нахмурился парень, обращаясь к писателю. — Когда ты сказал, что тебе нужен сопровождающий по старым кварталам Первого города, я предполагал провести тебя по паре стандартных заброшек, борделей, театров или что там еще нравится вам якобы творческим личностям. И запросил за это не так уж и много: четыре вороньих черепа и сотку налом. Ты же мало того, что заставил провести себя в самые дебри, так теперь еще и это?! — ткнул он пальцем в Тень. — Признавайся, это заговор?! — Нет никакого заговора, — нахмурился писатель, который так и не признался, как его зовут на самом деле. Везде, где это возможно, он предпочитал использовать свой псевдоним — Мэни Купер. Под этим же именем его знал и сопровождающий. — Тогда кто или что это, черт побери?! — Я бы и сам хотел знать! — смутился писатель. — А вдруг это То Самое Первогородское Проклятье, о котором частенько судачат подростки? — Тьфу, блять, и ты веришь в эти байки, что сочиняют подзаборные шав… — хотел было отмахнуться от Купера проводник, но осекся, не успев закончить фразу. Где-то на подкорке, в самых дальних закромах сознания, которыми Бруни — так звали низкорослого парнишку с челкой на пол-лица — пользовался раз в столетие, возникли обрывки, очень похожие на воспоминания. Когда Бруни еще не был обременен обязательствами своей новой профессии, а во рту к тому времени едва перевесили по количеству коренные зубы, он уже слышал что-то о Первогородском Проклятии. Дед часто рассказывал о забавных и не очень, но тем не менее запоминающихся и ярких посетителях своей таверны: как-то раз к нему заглянул чужеземец без гроша в кармане и предложил заплатить за выпивку информацией, к слову, именно ради нее родственник и держал данное заведеньице. Мужчина рассказал о том, что видел за двадцать лет своих странствий, и в Первогород его подтолкнули заглянуть именно сказания о Тех людях, что в обмен на исполнение своей заветной мечты, отдавали в назначенный срок свое тело и душу, и становились вечными прислужниками Нима. Их глаза переставали видеть этот мир таким, каким его видел обычный человек. «А что и как он начинал видеть после?» — полюбопытничал Бруни у деда. «А этого, мой мальчик, я надеюсь, ты никогда не узнаешь», — сказал тогда дед с таким видом, будто внезапно увидел привидение. Бруни данный ответ раздосадовал, если не разозлил. Байку он посчитал идиотской и благополучно о ней забыл. И вот теперь, спустя десяток лет, разговор с дедом, давно покинувшим этот мир, внезапно всплыл в его голове. По спине пробежали мурашки. Мгновенно захотелось развернуться на сто восемьдесят градусов и сигануть подальше из этой заброшенной кузницы, пары кварталов, да и вовсе за пределы Первого города. И парень не сомневался, что, если он захочет, за ним не угонится ни одно проклятье, пусть оно хоть Первогородское, хоть Третьегородское, хоть Сотнегородское. Чего нельзя было сказать о Купере. Молодой человек, пусть и был выше Бруни на целую голову, выглядел субтильным и слабым. А потому проводник мог поставить весь гонорар на то, что парнишка споткнется о какую-нибудь корягу, не пробежав и сотни ярдов. Конечно же, был и иной вариант: плюнуть на писателя и сконцентрировать внимание на спасении собственной шкуры (благо Бруни всегда брал деньги и черепа вперед, так что о плате можно было не беспокоиться). Вот только… Вот только не мог он этого сделать, хоть убейте. А потому оставался один вариант: действовать напролом. Поэтому Бруни вновь уставился на молчаливую фигуру и грозно прорычал: — Кем бы ты ни был, если не ответишь сейчас же на мой вопрос, я на весь Первый растрезвоню о том, что железки ваши — фуфло полнейшее, а кузнец учился не ковке оружия, а тесто месить и пироги печь! Последний раз повторяю, кто ты и что тебе нужно? — Что мне нужно? Разумный вопрос для того, кто пришёл в мои владения, — совсем не замогильным голосом ответил Тень. «Резонно», — подумал про себя Бруни, а вслух выдал: — Значит, все же выбираете антирекламу. Я так и понял, пойдём отсюда, — хлопнул он по плечу Мэни и дёрнулся в сторону двери, как за спиной раздался голос. — Мое имя Парион служитель Нима, и я могу помочь отыскать то, что найти невозможно. — Например, мое вдохновение? — радостно воскликнул писатель, но тут же убрал с лица улыбку — глаза полыхнули алым. Бездна горела адским пламенем. — Даже его, — согласился Парион. — И как же ты это сделаешь? — Эй, — шепнул ему на ухо подошедший Бруни. — Дело паленым пахнет — давай двинем отсюда, и я покажу тебе место, которое сможет вернуть твоё вдохновение без вмешательства странных личностей! Но Мэни его даже не слушал. — Как же я могу заполучить своё вдохновение, и неужели оно не покинет меня никогда-никогда? — он сглотнул набежавшую слюну. — За скромную плату я поведаю тебе о том, что видел в разных частях света, если опишешь хотя бы одну из рассказанных мной историй — увековечишь своё имя на литературном поприще. Ну и какой бы нормальный писатель отказался бы от подобной перспективы?! Мэни, не обратив внимания на предупреждающее шипение Бруни и вопреки попыткам парня утащить его из заброшенной кузницы силком (и откуда только внезапно появилось столько силы у столь хрупкого создания?), приблизился к Человеку-Тени, не отрывая взгляда от двух красных всполохов. — Говорите, — почти потребовал он. — Говорить? — усмехнулась Тень. — И ты не спросишь меня о плате? — Мне всё равно, — заверил его писатель. — Прямо-таки и всё? — голос Тени будто бы задрожал. Обнажились в оскале желтоватые зубы, Тень застыла в предвкушении — он не в первый раз видел столь отчаянного человека, но, чтобы в омут с головой и без лишних вопросов — такого не случалось ни разу. — Тогда, специально для тебя я выберу самую богатую на события историю, к которой никто не останется равнодушен! — на этих словах дверь за посетителями с гулким стуком закрылась, недвусмысленно намекая, что пути назад нет. — Снято! — послышалось где-то за стеной — декорация отъехала в сторону, являя взору всех троих съемочную команду. — Хуясе вы дверью ебнули, а предупреждать кто будет? Я чуть реплику бранную поверх своей не обронил — такой бы дубль запорол, — гневно возмутился писатель, снял с себя длинный плащ и подставил взмокший лоб гримерше, что тут же подлетела с ватным диском к нему. — Нам нужны были ваши неподдельные эмоции. — Неподдельные? — переспросил писатель, который на самом деле являлся одним из самых популярных актеров третьего тысячелетия Мэтью Дэстером, любимцем мужчин и женщин, детей и стариков, а в особенности тринадцатилетних девочек, переживающих переходный возраст. — Я, мать вашу, актер, а не хуйня какая-то! — прорычал он надменно, бросая взгляд в сторону низкорослого брюнета — молодого актера, который только лишь набирал популярность. — Посмотрите-ка на него. Звезду уязвили, — фыркнул тот тихо в ответ на многозначительный взгляд. Говорить еще что-то он не рискнул, боясь стать инициатором очередной истерики, которыми так славился Мэтью. — Все отработали на пять с плюсом! — тем временем вещал режиссер. — На сегодня, пожалуй, можно закончить! Расходимся по трейлерам и отдыхаем! Съемки продолжатся через… — режиссер отвлекся, всматриваясь в циферблат ручных часов и ожидая, когда пройдет реклама женских прокладок, после которой он смог бы увидеть время. — Через шесть часов и тридцать одну минуту! Услышав это роковое число, вся съемочная группа издала единый замученный вздох. В таком режиме они жили уже который месяц без выходных и возможности даже просто разок хорошенько выспаться. *** Придерживая носком задник ботинка, Мэтью вышел из обуви и, скинув с себя оставшийся реквизит, приземлился на незастеленную кровать (какой смысл наводить порядки в трейлере, когда расписание его визитов сюда столь непостоянное). — Шесть часов? Откуда такая щедрость? — рассуждал вслух актер, вспоминая, что последний самый длинный перерыв на сон у него был три часа сорок восемь гребаных минут. Сняв с блокировки телефон, уменьшив яркость подсветки, чтобы проецируемая в воздухе панель не била по глазам, он начал просматривать ленту запросов с собственным именем. Мэтью хоть и был звездой мировой величины, над своей репутацией трясся еще больше, чем в первые годы успеха (конечно, ведь теперь падение с вершины Олимпа грозило попаданием в саму Преисподнюю). И совсем недавно, бросивший вызов его актерскому мастерству и великолепию режиссер фильма, из которого Мэтью благополучно слили, заменив актером-новичком, выбил Дэстера из зоны комфорта. Потому что наглый и самоуверенный парнишка, стоило фильму выйти на экраны, будто корнями врос и обвился вокруг самого Мэтью в сети. Его имя следовало сразу за именем Дэстера, его статья выходила мгновенно после статьи Мэтью, практически одновременно им делали предложения на одну и ту же роль в картине, с замиранием сердца предвкушая битву между «старым» и «новым». Но Мэтью каждый раз благополучно сливался, оправдываясь тем, что и так занят в самой стоящей работе из всех, что когда-либо подворачивалась. А Брайан Ри — тот самый актер-новичок — брался с превеликим удовольствием за каждую картину (в меру своих возможностей), и тем самым расшатывал мир Мэтью еще больше. Но Дэстер лукавил. Чем популярнее становился Ри, тем меньше предложений поступало Мэтью. И это его беспокоило все больше. Потому, когда его позвали сыграть одну из главных ролей в новом фэнтезийном кино, без намека на возможную борьбу за данное место под солнцем, он согласился не задумываясь, в очередной раз пав жертвой собственного высокомерия. Он-то был уверен, что Брайан Ри больше не мельтешит у него на горизонте, потому что режиссеры наконец-то осознали, чей талант истинный, а кому просто парочку раз повезло. Что ж… Мэтью ждало большое разочарование, так как оказалось, что вторую главную роль в этом фильме должен был сыграть именно Ри. Этот чертов Ри. Этот, мать его, Ри! Этот, гореть ему в Аду синим пламенем, Ри!!! Но контракт уже был подписан. Продолжение выгибания пальцев перед возможными работодателями грозило молодому и такому популярному актеру остаться без работы. И что бы Мэтью тогда делал? Мыл полы в офисном здании или переквалифицировался в официанта? Нет, к такой жизни актер был не готов. К тому же, немного подумав, он пришел к выводу, что это хороший шанс показать себя. Ну и что, что его компаньоном станет ненавистный Брайан. Это даже хорошо! Так люди быстрее осознают, что Мэтью куда лучше! Главное, не падать духом! Вдохновленный собственными мыслями, актер скинул насквозь пропитанную потом рубашку на пол и уже было взялся за штаны, когда раздался тихий стук в трейлерную дверь. Кого там еще принесло на ночь глядя?! — Мэт, открывай быстрей, ливень хлещет, ты хочешь, чтобы я облысел? — послышался голос менеджера за дверью, и, казалось бы, Дэстер только сейчас окончательно вынырнул из омута мыслей и, наконец, воссоединился со своим окружением. — Какого черта? — Он впустил промокшего насквозь мужчину внутрь, предусмотрительно кинув тому в лицо махровое полотенце — прицел работал исправно. — Ты чего по внутренней связи не отвечаешь? Пришлось на своих двоих тащиться. — Наверное, потому что собирался воспользоваться перерывом и вздремнуть? — Не сегодня, — сказал, как отрезал Оливер. — Собирайся, мы должны ехать. — Куда? — На съемочную площадку Серебряной крови. Ри сдвинул график — ничего не поделаешь. При одном только упоминании ненавистного имени зубы Мэтью сомкнулись, с такой силой стукнув друг о друга, что едва не треснули. — С хуя ли? — Вот у него и спросишь. Режиссер угождает ему как может, видите ли, «парень нарасхват», — пожал он плечами. — Я попросил подогнать машину, одевайся и выходи. — Я работал шестнадцать часов! Мне, черт побери, нужна передышка! — воскликнул Мэтью, с ужасом осознавая, что его мнение на данный момент никого не интересует. — Придется попотеть, — расплывчато подбодрил актера менеджер, начиная запихивать в походную сумку все, что попадалось ему на глаза. В основном вещи были абсолютно бесполезные. — Я и так потею, как негр на плантации! — не унимался Мэтью. Пусть многие и считали его достаточно капризным, но дело было не только в характере. Несмотря на молодость и внешнее благополучие, Мэтью около года назад узнал, что у него, ко всем прочим проблемам, еще и серьезные неполадки с сердцем. Врачи тогда ему сказали, что мотор лучше и вовсе сменить. Но стопроцентного успеха операции они не обещали. Максимум сорок девять процентов на то, что Дэстер выживет. Кроме того, после операции следовало длительное восстановление, за которое актеру грозило окончательно выпасть из обоймы. О своей болезни Мэтью никому не сказал: ни родственникам, ни другу и по совместительству менеджеру. Парень с самого детства был уверен, что единственный, кто способен ему помочь в какой-либо проблеме — он сам. Непривыкший полагаться на других, он в одиночку перетерпел в жизни целую тонну дерьма, о которой никто даже не подозревал. Людям было проще считать его капризным и нервным. Никому и в голову бы не пришло, что он срывается потому что… Потому что у него больше нет сил. — Не дури, Мэт, ты же знаешь, какие деньги на кону. Ну не поспишь сутки — другие, не впервой! — еще одно сомнительное приободрение из уст Оливера окончательно вывело звезду из себя. Но мужчина кое-как все же взял себя в руки, понимая, что, если сейчас еще и скандал устроит, он все равно поедет на съемки, но потратит и без того последние силы на бесполезные препирательства. Тупую боль в груди, что пульсировала последние часа полтора, Мэт решил, как обычно, проигнорировать, машинально забрасывая в рот очередную порцию обезболивающего. *** — Да что этот Мэтью Дэстер о себе возомнил? Какое право он имеет менять график и отрывать меня от важных съемок? — тем временем, на другом конце города негодовал Брайан Ри — тот самый молодой актер, восходящая и подающая надежды звезда. Парень искренне не понимал манипуляции с рабочим временем, но раз по телефону сказали: «Нужно ехать» — значит нужно ехать! В отличие от других актеров с подобным ему жизненным триумфом Брайан звездной болезнью не страдал и божественный нимб над головой не прожигал лысину. «Исполнительность превыше всего», — вспомнил он слова своего покойного отца, который, впрочем, никогда не светился на экранах и при жизни занимался исключительно старинной, практически доисторической работой — библиотекарь в единственной во всей стране библиотеке (после того как потерял бизнес). Ри, матеря на чем свет стоит будущего партнера по площадке, сел за руль аэромобиля, поднялся в воздух и мгновенно сорвался с места, оставляя за собой рыжую полосу света. — Черт, даже не пожрал нормально, — бросив взгляд на полупустой стаканчик с кофе, что покоился на подставке, прыснул Брайан. — Одно хорошо — спать совершенно не хочется, видимо, адреналин свое дело делает, — довольно усмехнулся он, вспоминая, как меньше трети часа назад сиганул с тридцатиэтажного здания, отказавшись от дублера. Уступив водительское место парковщику, Ри покинул аэромобиль и последовал к входу в высотку, на одном из этажей которой располагалась студия. Каково же было его удивление, когда в дверях лифта он столкнулся с зачинщиком вечернего хаоса: — Подержите дверь, — крикнул Мэтью, забегая внутрь, и едва стоило их взглядам встретиться, от внимательного и годами натренированного взора Брайана не ускользнула гримаса недовольства при виде компаньона. «Вот сука, мало того, что опаздывает, когда требовал сиюминутного появления, так еще и кривится, словно сушеная хурма», — проглотил ядовитую мысль Ри, но вслух произнес: — Рад знакомству, — и протянул ладонь для рукопожатия. — Я тоже… рад, — кивнул собеседник, вновь слегка скривившись и пожав руку Ри явно с неохотой. Ладонь одного из самых известных актеров мира оказалось холодной и липкой. «Мерзость какая. Каков человек, такова и рука», — подумал Брайан, внешне источая саму любезность. — Прошу прощения за возможно неуместный вопрос, — Брайан знал, что ему стоило промолчать, однако ничего с собой не сумел поделать. — Но не могли бы Вы мне сказать, что за срочность? — В каком смысле? — Мэтью выглядел удивленным. Ну еще бы, каким бы выскочкой он ни являлся, актером он действительно был неплохим. — В прямом, — пожал Ри плечами с деланым равнодушием. — Насколько я знаю, днем у Вас была съемка. И у меня, честно говоря, съемочный день также оказался весьма тяжелым. И тут такая внезапная новость — перенос нашей встречи на столь поздний час. Честно говоря, я был немного не подготовлен, — Брайан специально произнес последнюю фразу, чтобы Мэтью, как и любой другой человек его типа, тут же бы за нее зацепился и не преминул попробовать унизить Ри какой-нибудь невзначай брошенной фразой вроде «Профессионал может работать сутками, если Вас это не устраивает, возможно, Вам стоит сменить профессию?» Да, неприятно, зато после обычно следовал ответ на заданный вопрос. Без подобных уловок со стороны Ри, его вопросы часто игнорировались. Но Дэстер не торопился унижать коллегу. — В смысле? — наконец-то выдавил он из себя, и только теперь Ри начал ощущать неладное. Нет, этот мужчина кривился вовсе не потому, что ему был неприятен актер. И дело было вовсе не во встрече. Холодные руки. Влажная кожа. Испарина на лбу. И ужасающая бледность. «Да нет, глупость какая-то. Опять ты пытаешься всех оправдать и пожалеть!» — мысленно одернул себя Брайан. — Погодите, но это же Вы… — парень внезапно подавился воздухом и на мгновение замер, но затем продолжил, — это же Вы перенесли съемку. Раздался короткий звонок, стеклянные дверцы разъехались в разные стороны, и оба актера ступили на тридцать восьмой этаж. Недоумение читалось на лицах обоих и, если бы не появившийся прямо перед их носом мужчина в очках и натянутой на лоб черной бейсболке, они бы наверняка еще долго проясняли этот момент, так и не докопавшись до правды. Ведь она им обоим была неизвестна. — Брайан, Мэтью, как я рад вас видеть, — широко улыбнулся он, снимая очки. «Слишком довольный», — про себя подметил первый. «Что-то не нравится мне этот лисий оскал», — заключил второй. — Ну что, уже успели мысленно сжечь друг друга на костре или я слишком рано появился? — О чем Вы? — наконец оттаял Дэстер. — Ненависть — двигатель прогресса, забываешь об усталости и хочешь только одного: расшибиться в лепешку, но уделать объект своей антипатии, — пронзительный взгляд мужчины с небесными бездонными глазами заставил обоих еще больше напрячься. — Простите, а Вы кто? — нехотя спросил Ри, желая куда больше услышать ответ на второй свой вопрос. — Это Вы все устроили? — Наглядная демонстрация чувств, которые вы будете испытывать друг к другу на съемочной площадке в первые дни. Кто-нибудь из вас уже ознакомился с моим сценарием? На этих словах оба актера мысленно отвесили себе пощечину — вот так бестактность, не узнать одного из самых известных сценаристов, под началом которого оба мечтали работать еще со становления актерской карьеры. — Вы — Рэн Лихван? — с небольшой долей скептицизма все же спросил Ри, ожидая увидеть на месте мужчины с фамилией на корейский лад типичную для нее внешность. Но голубые глаза, светло-русые волосы и рыжая вьющаяся борода шли в абсолютный разрез с раскосой формой глаз и темной кожей. — Рад знакомству, — согласно кивнул он. — Давайте не будем стоять в дверях и пройдем в переговорную, сегодня необходимо зачитать сценарий и разъяснить все возможные нюансы съемок, чтобы в процессе работы не возникло проблем — подготовка к фильму начнется со дня на день. *** — И это, блять, вы называете «нюансом»? — в сердцах воскликнул Дэстер, спустя час после вычитки сценария. — А что конкретно тебя не устраивает? — уточнил Лихван, наблюдая за тем, как молодой мужчина закипает и едва не начинает пускать пар из носа и ушей. — Что меня не устраивает?! — Мэтью того и гляди готов был изрыгать пламя, словно дракон. — Вот это, например! — выдохнул он, судорожно листая страницы. — Объясните, что это значит: «Фрай медленно подходит к Тому, нежно смахивает слезу с его щеки и целует его». То есть правильно ли я понимаю, что Фрай — то бишь я, должен подойти к Тому — то бишь к нему, — Дестэр ткнул пальцем в Ри, — И… и… И поц… поцел… поцеловать его?! — с большим усилием все же выговорил он. — И еще эта злоебучая слеза. Герою что, мочевой канал пережало, и в такой момент ему захотелось отлить, а другого выхода не нашлось, как реветь на глазах у мужика, будучи мужиком? Что за блядский стереотип: если член голубого шествия, то слезы — спутник жизни? — бесился Дэстер сразу за обоих, не то чтобы Ри не мог заступиться за себя сам, но лезть вдвоем с претензиями на бедного сценариста не хотелось — вдруг еще шея тонкой душевной натуры затеряется меж круга тугой веревки, подвешенной к трубе. — Если бы я сомневался в вашем актерском мастерстве, то собрал бы другой каст. А если бы хотел кроить под вас сценарий — предложил бы выслать по почте свои правки. — Но тогда какой смысл наших сборов, если мы не можем прийти к консенсусу? — вздохнул Ри, потирая уставшие от перенапряжения глаза. — Чтобы каждый из вас показал мне виденье своего героя, и оно сошлось с моим! Если я сказал, что слеза должна катиться по щеке Тома, а Фрай будет ее смахивать — так оно и случится. Если написано, что Фрай подходит к Тому и целует, значит, второго не дано, — видимо, не желая ждать новых пререканий, Лихван пролистал сценарий едва не до самого конца и кинул на стол в раскрытом виде. «Постельная сцена Фрая и Тома» гласило заглавие. — Ловите мои глаза, они уже катятся по столешнице, — осипшим голосом воскликнул Ри. — Эй! А че это я снизу?! — вслед за Брайаном воскликнул и Мэтью. — То есть… я хотел сказать… Да вы, мать вашу, издеваетесь, — прохрипел он, с явной усталостью потирая глаза. — Почему Вы вообще решили собрать нас среди ночи? Я устал и бьюсь об заклад, мой оппонент — тоже. Так может быть, поговорим о том, что нам придется друг с другом делать на камеру, чуть позже? При свете дня?! — Я частенько работаю по ночам, так что привыкайте, — сказал, как отрезал сценарист. — А позвал я вас для того, чтобы удостовериться, что вы сможете сделать то, чего я от вас желаю. — Сможем, — тихо, но уверенно проговорил Ри. «Это работа, — напомнил он себе. — А я профессионал. К тому же… к тому же сверху!» — успокоил он себя окончательно. А вот Мэт успокаиваться не собирался. Впрочем, и не мудрено. Он славился знатными истериками. Поговаривали, что одному костюмеру он даже сломал челюсть за то, что тот нечаянно ударил локтем в грудь. «Тоже мне неженка, — усмехнулся Брайан скорее на автомате, наблюдая за маленькой капелькой пота, бежавшей по виску Дэстера. — А может быть все не так просто, как людям хочется думать?» — Я всё могу сыграть, — уверенно вещал Мэт. — Но, черт возьми, это не кажется вам перебором?! Да, после почти четырех столетий полного неприятия гомосексуализма, лагерей, где подобных индивидов морили голодом и сжигали живьем, после всех экспериментов по предотвращению вырождения человечества, наконец, всех оставили в покое и позволили жить как им хочется… Но… фильм… Про гомосексуалистов? С моим участием?! — Мэтью, — мягко улыбнулся сценарист, — я не собираюсь объяснять тебе своих решений, своих сюжетов, своих мотивов. Я могу объяснить, лишь как тебе играть в случае, если ты согласишься. Так что я сейчас задам тебе вопрос, а ты хорошенько подумай, перед тем как ответить на него, потому что второго такого шанса тебе не представится: ты будешь играть в моем фильме? — Буду… — тихо, но почти мгновенно ответил актер. В карих глазах блеснула уверенность. — В таком случае я хочу посмотреть, как вы целуетесь, — сообщил сценарист, с явным удовольствием наблюдая за тем, как лица обоих актеров вытягиваются. Мэт и Брайан сидели несколько секунд неподвижно, каждый рассуждал, взвешивал, прикидывал, но вскоре оба парня пришли к умозаключению, что добрая слава сценариста без преувеличения слишком масштабна, чтобы не довериться его опыту. Да и в случае отказа Такому Человеку журналюги быстро перемоют кости что одному, что второму, заклеймив трусами и гомофобами с какими-то там неебическими принципами на уме. Чтобы исполнить просьбу Рэна обоим даже вставать не пришлось: сидя на соседнем от Ри стуле, Мэтью придвинулся ближе, желая начать и закончить это все как можно скорее, а после удалиться из этого мира хотя бы на час-полтора. Но потянувшись к Брайану, он упустил из виду руку парня, что легла на его галстук, позволяя сократить расстояние до своих губ куда стремительней, чем хотел Дэстер. Сухие губы Ри накрыли искусанные в недавних переживаниях губы Мэтью — дурная привычка с детства — глубоко целуя. Своим напором, выбивая из головы мысли о том, что они все еще находятся под пристальным взором глаз-камер, заставляя только, прижавшись ближе и обхватив рукой спину, с такой страстью и забвением целовать в ответ. Горьковатый привкус с остатками мяты и кокоса от изжеванной жвачки, смешанный со слюной и едва заметными следами присутствия никотина в жизни Ри часом ранее ничуть не смущал. Неожиданно стало дико от того, что все оказалось так ярко и так по-настоящему. Желанно, потому что на грани, вперемешку с эмоциями, адреналином и слетающей, словно шарф с тонкой шеи на ветру, крышей. Где-то в груди поднывало только от одной мысли «вставляет», и едва не путая их, безусловно, эмоциональный поцелуй с «словно взаправду», Мэтью отстранился и, исподлобья глянув на Рэна, спросил: — Теперь ты доволен? Сценарист сидел с таким видом, будто решал сложную задачку по математике. Он с минуту оценивающе оглядывал обоих актеров, обдумывал и взвешивал каждую мысль, прежде чем, наконец, заговорил: — Неплохо. Но в данном случае Ри целовал тебя, Мэтью. В фильме инициатором должен стать именно ты. Поэтому ты, Брайан, должен изобразить удивление и смущение. Ты же, Мэтью, покажи, насколько хочешь Его, — попросил он с таким видом, будто выбирал между несколькими газировками. — Действуйте, — скомандовал он. «Действовать, значит?! — скрипнул Мэт зубами. — Страсть, значит, нужна. Ну окей, покажу я вам эту блядскую страсть!» С этой мыслью он вновь повернулся к Брайану — ненавистному актеришке, стремившемуся занять место Мэта на его карьерной ступеньке. После первого поцелуя, второй пережить казалось уже не такой уж и сложной задачей, если учесть, что Мэту даже немного, самую малость, понравилось. Поэтому актер, несмотря на свою внешнюю смазливость и почти беззащитность, с неожиданной силой схватил Ри за волосы в районе затылка и притянул парня к себе настолько резко, что Брайану даже не потребовалась играть удивление. Губы мужчин вновь соприкоснулись сперва в сдержанном, но быстро переросшем в весьма развратный, поцелуе. Мэт поймал себя на мысли, что, кажется, за всю свою жизнь никого и никогда не целовал так, как сейчас целует Ри. Язык его требовательно скользнул в рот брюнета, касаясь языка оппонента и будто заталкивая его глубоко в глотку Брайана. Что-то в этом было до боли возбуждающее. С этой стороны, Мэт чувствовал, что снова бесится, и именно поэтому сжимал волосы Брайна с такой силой, что тому наверняка было достаточно больно. Поцелуй тоже оказался болезненный: обкусанные губы ужасно саднило, воздуха катастрофически не хватало, а по всему телу прокатилась волна жара. В этом поцелуе не было ничего, что могло понравиться Мэту или Брайану. Но останавливаться они не торопились. — Другое дело, — утвердительно хлопнул в ладони Рэн, тут же скрещивая руки на груди, наблюдая, как оба актера с едва заметной неохотой, маскируемой за с энтузиазмом выполненное задание, оторвались друг от друга и вернулись на свои места. Мэтью одернул сбившийся пиджак и поправил галстук, а Брайан запустил растопыренную пятерню в черную как смоль шевелюру и погладил ноющий затылок. От аккуратного внешнего вида обоих актеров не осталось и следа. Уложенные до этого волосок к волоску прикрывающие уши каштановые пряди торчали на голове Дэстера в разные стороны, напоминая воронье гнездо; к лицу прилила кровь и разбавила болезненную бледность; выглаженная одежда смялась и уже сидела совсем иначе. Брайан же напоминал человека, который раз двадцать выбежал из душной и теплой комнаты на балкон в двадцатиградусный мороз. Кончик носа, губы, щеки и высокие скулы будто горели. Иней в серо-голубых глазах блестел под искусственным светом. А действие дезодоранта, казалось, стремительно заканчивалось. — Понимаете, не мне вам объяснять, что зритель нынче стал беспристрастный и зажравшийся в некотором роде, чтобы его удивить, чтобы захватить внимание, одного сюжета недостаточно. Если он не будет сыт вашими эмоциями, первым, кого он сожрет по окончании просмотра, будете вы сами. Несмотря на весь душевный раздрай и усталость, оба молча согласились со словами Лихвана. — Но к чему такая спешка? Зачем потребовалось двигать графики и срывать нас со съемок? — Продюсеры и режиссёр хотят приурочить выход фильма ко дню Смирения, мы распланировали весь съемочный процесс, и он, признаться, слишком плотный, поэтому настоятельно рекомендую обсудить со своими менеджерами перестановки в своем расписании. Никто не просит вас свернуть на время свои проекты или пожертвовать ими, но уверяю, работа над фильмом стоит потраченных сил. Используйте оставшееся до начала съемок время с умом. Каждый из присутствующих знал о дне Смирения не понаслышке — чуть меньше полувека назад, когда еще полыхали распри между анти-фанатиками и участниками радужного движения, один из самых известных клубов «Падший», посетителями которого были исключительно геи, подорвали в разгар крупного мероприятия. Мощность вещества, заложенного под заведение, была настолько велика, что рядом стоящие здания не просто задело, а буквально превратило в пыль. Погибших было не сосчитать. Под удар попало слишком огромное количество «непричастных» людей, и замять случившееся одним лишь поиском и наказанием преступников не получилось. Жертв оплакивали неделями, траур по стране отозвался восстанием, после чего до многих «недалеких» наконец дошли последствия узости их разума. От радужных людей отцепились, оставили в покое. Какое-то время о них боялись даже думать, не то что говорить. Каждый опасался поймать себя на гнусной мысли в их отношении. Возможно, о таких людях, даже при их стопроцентном существовании, забыли бы, если бы правительство не узаконило день Смирения. — В этом году юбилей — 50 лет, — добавил Мэт, вмиг став серьезней. — Именно так, — кивнул Рэн. — Так что вы, я думаю, осознаете всю важность проекта. Да, я понимаю, что данную идею можно было бы воплотить без явной близости, — постучал он пальцем по листам, на которых описывалась постельная сцена, — но в таком случае многие могут просто проигнорировать наличие однополой любви в картине. Напридумывают всякой чуши вроде «очень хорошие друзья». Одним словом, сделают все, чтобы стереть неудобоваримую им идею, заменив ее блеклой фикцией. Знаю это хотя бы потому, что с одной моей картиной уже такое произошло. — С одной картиной? — встрепенулся Брайан. — Та, что про сестер? Сценарист в ответ улыбнулся. — А кто вам сказал, что они были сестрами? — Но… — хотел было возразить Брайан, но так и не договорил, задумавшись. — В фильме не говорилось ни слова об их родстве. Это были две девушки, которые жили вместе и вместе переживали невзгоды. Это была моя первая попытка достучаться до людей. Скромная, без лишних откровений. И что же я получил? Верно, фильм про сестер. По крайней мере, всем было удобнее посчитать именно так, — фыркнул мужчина в явном раздражении. — Поэтому я жду от вас не просто игры, на которую вы способны. Я жду игры, на которую вы Не Способны. Страсть. Любовь. Ревность. Поцелуи в тысячу раз проникновенней, чем тот, что был сейчас. И секс. Секс должен быть настолько натурален, насколько это вообще возможно. — Хм… — протянул Мэт с усилием, чувствуя, что сердце в его груди будто бы превратилось в раскаленный камень, что рвался наружу. — Чтобы такое отыграть, необходим материал для изучения. А у нас… у нас и порнухи-то такого типа нет. И литература за пятьдесят лет оставляет желать лучшего… Как же мы?.. — Репетиции? — проговорил Брайан раньше, чем успел осознать, что произнес это вслух. — Чего? — выдохнул Мэтью сипло. — В смысле, репетиции? — нет, он прекрасно знал, что это такое. Но репетиции именно таких сцен… К этому он, кажется, был еще не готов, даже учитывая тот факт, что поцелуй с Брайаном оказался не таким уж и противным. Удивительно непротивным. Если честно, актеру даже понравилось, но он в жизни не признался бы в этом даже себе самому. «Все потому что у меня давно никого не было! — успокаивал он себя. — Слишком давно!!!» Примерно так же, как ни странно, успокаивал себя и Брайан. «Чертова работа! — сокрушался он. — Из-за такого плотного графика у меня никого по-настоящему не было уже больше года. Не удивительно, что я так отреагировал на близость с этим придурком!» — под «Так отреагировал» Брайан имел в виду нарисовавшуюся между ног проблему, которую, к счастью, не было заметно за плотными джинсами и удлиненным свитером. И тем не менее, факт наличия стояка после поцелуя с незнакомцем, которого Брайан по всем правилам жизни должен был ненавидеть всей душой, немного смущал. «Интересно… — всплыла в голове парня совсем неожиданная мысль. — А у него встал?» — окинул он взглядом напряженную фигуру Мэтью, который выглядел все так же болезненно и, кажется, скорее думал о том, какие цветы он хочет в гроб, а не о том, чтобы с кем-то перепихнуться. *** В итоге вся суть встречи свелась к тому, чтобы оба актера дали свое согласие на съемки… Обменявшись формальными любезностями, пожав друг другу руки, вся троица разошлась по своим делам. — Позволь поинтересоваться, когда мой менеджер начал идти у меня на поводу и стал разрешать принимать столь опрометчивые решения без подробного углубления в детали? — не успел Мэтью сесть в машину, рот открылся сам собой. Нет, он не пытался срываться или отыгрываться на других за свои промахи, скорее, подобные нападки можно было списать на защитную реакцию. Когда человек находится в растерянности, когда из-под ног выбивают почву, заставляя потерять равновесие, тащить кого-то за собой кажется единственно правильным выбором. — Мне было достаточно посмотреть на имя режиссера и сценариста, чтобы дать свое согласие на контракт с закрытыми глазами, — уверенно ответил мужчина, заводя аэромобиль. — Знаешь, — продолжил он, смотря в зеркало заднего вида глазами нашкодившей собачонки. — Надеюсь, это не то, о чем я думаю, — внимательно смотря за растущими цифрами спидометра, разочарованно воскликнул Мэт. — Съемки уже начались — тебя ждут на площадке. — Блядство, — устало закрыв глаза, прыснул сквозь зубы мужчина. — Пятнадцать минут. Гребанных пятнадцать минут — мне хватит. Только не вздумай прибавлять скорость, иначе тебе не жить! *** В полдень следующего дня, как и обещал Рэн, менеджерам обоих актеров скинули расписание, с которым Мэтью и Брайана непременно решили ознакомить. До дня Смирения оставалось чуть меньше полугода, и материал для фильма планировали отснять за три месяца. Три безумно насыщенных и плотных месяца. — Может, нам сразу съехаться и купить парный гроб, чтобы по окончании съемок нас в нем со всеми почестями и похоронили?! — в сердцах негодовал Мэтью. — Учитывая то, что персонажей второго плана в сценарии крайне мало, рожа Дэстера мне станет вторым отражением после того, что в зеркале, — не отставал от своего коллеги Ри. — Как же протиснуть сюда параллельную работу? — в голос не менее озадаченно охуевали менеджеры.