Ментол и мята

Густой ядовитый дым мерно наполнял собой помещение, грозя добраться до эльфа и вампира и вытянуть из них жизнь, смешав их души с запахом гари. Его густые дымчатые щупальца поглощали все, до чего добирались, пока языки пламени оглаживали пол и кровать и стремительно поднимались по занавескам вверх к потолку. Поняв, что балкон ему не открыть, Фрай метнулся к двери из комнаты, но и та ожидаемо оказалась запертой. — Черт! — взвыл эльф, начиная сухо кашлять, давясь угарным газом. Он вновь переместился к балкону и начал колотить кулаком по стеклу, но то не поддалось. От каждого удара по прозрачной поверхности замысловатыми узорами разбегались ярко-зеленые трещины заклинания, которое не позволяло стеклу разбиться под эльфийским натиском. Но хуже этого оставалось лишь то, что Том так и не пришел в себя, продолжая лежать на полу и мирно посапывать. То ли он уже вдохнул губительную дозу дыма, то ли настолько расслабился после бурной ночи, что теперь его не разбудила бы и пушка. Понадеявшись на второй вариант, Фрай уселся парню на живот и с размаху ударил его по лицу, желая привести Тома в чувства. Послышалось недовольное сонное бормотание, да и только. Эльф без раздумий одарил парня еще парой хлестких ударов, и его действия наконец возымели эффект. Вампир с явной неохотой разлепил правый глаз и сонно уставился на Фрая. — Чего? Который час? — Час уходить! — завопил эльф в панике. — Мы горим! — Я горю каждый раз, когда вижу тебя, — рассмеялся Том, явно все еще не соображая, что происходит. — Идиот! Я серьезно! МЫ, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, ГОРИМ! — ПОЖАР! — раздалось где-то с улицы, словно подтверждая слова эльфа. — ПОЖАР! — послышалось повторное, заставив Томаса вздрогнуть. — Какого черта? Этого нет в сценарии! — возмутился режиссер, на всякий случай утыкаясь взглядом в многочисленные заметки и проверяя верность собственных слов. Действительно, ни о каком стороннем вопле о пожаре речи в сценарии не велось. — ПОЛНАЯ ЭВАКУАЦИЯ! — Это вообще не подходит под общий… — Вы оглохли?! — воскликнул какой-то парнишка, ворвавшись на съемочную площадку. — Немедленно все выходите! Здание горит! Но даже после грозного и призывного ора никто не сдвинулся с места в желании спасти свои драгоценные тела. Мэт и Брайан переглянулись, так до конца и не осознав всю серьезность происходящего, а Каролли, и того хуже, соскочил с нагретого сиденья и принялся яростно рвать сценарий на мелкие, практически крошечные кусочки. — КАК ЖЕ ВЫ МЕНЯ ВСЕ ДОСТАЛИ, — гортанно рычал и злился мужчина, пока помощник не подбежал и, схватив его за локоть, не потащил в сторону выхода из павильона. — ПОШЕВЕЛИВАЙТЕСЬ! — БЫСТРЕЕ! — то и дело раздавались за спиной Каролли крики, но мужчина их попросту не слышал. Сосуды в его глазах лопнули и расписали белок яркими алыми нитями, ресницы вмиг стали влажными. Режиссер одернул руку и, яростно сжав кулаки, побежал вперед. — Что случилось? Откуда огонь? — Мэт нагнал парнишку, чей зов заставил всех встрепенуться и вынырнуть из съемочного процесса. — Не знаю, я вышел в туалет, а там все в дыму. Полагаю, возгорание началось где-то в первых двух секциях, — сосредоточенно кивнул он. — Осторожней, — Ри схватил увлекшегося беседой Дэстера за руку и дернул на себя, — смотри под ноги, — продолжая движение к выходу, кивнул он в сторону двух взгроможденных друг на друга ящиков, в которые актер едва не вписался коленом. Мэт лишь благодарно кивнул. Когда все выбрались, в съемочный павильон уже въехали две машины пожарной службы, а снаружи всю команду ждали три кареты скорой помощи. Ребята в грязно-зеленой форме с касками на головах заливали пеной из шланга полностью сгоревшую вторую и частично охваченную огнем первую и третью — в ней и проходила сегодня съемка — площадки. — Пострадавшие есть? — спросил кто-то. — Только надышавшиеся дымом: трое! — последовал короткий ответ. Все выдохнули и наконец, позабыв о панике, посмотрели по сторонам, встречаясь взглядами друг с другом и тихо посмеиваясь. — Ты только глянь, — немного успокоившийся от того, что обошлось без жертв, Ри толкнул плечом Мэта. — С-а-м-о-е ц-е-н-н-о-е похватали, — на распев продолжил он, наблюдая за рассредоточившимися по парковочной площадке людьми и держащими в руках различные предметы: низенькая пухленькая девушка — гримерщица — успела выволочь с собой огромный чемодан; двое парней — каскадеры — скручивали длинный трос; оператор проверял все ли в порядке со здоровенной камерой, которую он, едва услышав крики, снял со стойки и закинул себе на спину с такой легкостью, будто это был годовалый ребенок; помощник режиссера сжимал любимую термокружку; кто-то вынес кисти для тушевки, кто-то успел скрутить в руках пару костюмов, вытащить сменные линзы для камеры, пульт управления освещением и прочие значительные и незначительные мелочи. — На себя посмотри, — с тоном «кто бы говорил» усмехнулся Дэстер. Ри только сейчас почувствовал непривычную тяжесть в левой руке и глянул вниз — его ценной вещью оказался сложенный с персональной именной табличкой стул. — И когда только успел? — хмыкнул актер. — Это действительно Самая Ценная вещь на съемочной площадке? — не веря, спросил Мэт. — Ну, а что? Он удобный, я его уже… обсидел? Всяко лучше, чем твой, — попытался отбрехаться Ри, разложил стул и опустился в него. — Хочешь присесть? — он похлопал себя по коленям. Но прежде чем Дэстер успел ответить, парень уже утянул его к себе, усаживая поперек, заставляя упереться в один из подлокотников спиной и закинуть на второй ноги. — Дурень, — Мэт сложил руки на груди, но вместо того, чтобы начать вырываться и вскакивать, отвернулся в сторону павильона, над которым возвышался столб густого черного дыма. Позже фото их мирно сидящих тел на фоне пожара появится в сети под заголовками «Суровая романтика». — Зато дальновидный, сколько нам еще пришлось бы стоять? А так… с комфортом… посмотрим, как горит наша жизнь! — Кто теперь знает, когда и каким образом мы вернемся к работе? — с обреченностью в голосе обратился к Тому Генри, но ответ так и не услышал. Режиссер стоял полностью погруженный в свою съедающую изнутри злобу на судьбу. Что он делал не так? Почему на его пути возникло столько сложностей? И почему он был вынужден проходить их без лучшего друга. В одиночку. Да, отснятый материал остался цел. Да, никто не получил серьезных травм и не, чего хуже, умер. Да, страховка покроет потери от пожара. Но время. Кто вернет его? До выхода фильма осталось чуть больше месяца и, не случись сегодняшний инцидент, одновременно с монтажом и съемками последних трех сцен они бы успели в сроки. Но как быть теперь? Ведь только недавно доделанные и установленные на второй съемочной площадке декорации, предназначенные для этих сцен, уничтожены!.. Общее ликование от удачного спасения не разделил не только Томас, но и Линда, стоящая рядом с техниками неподалеку от одной из машин скорой помощи. Ее трясущиеся руки и залитое слезами лицо привлекло внимание монтажника Рона, что не смог остаться равнодушным к состоянию девушки. — Эй, что случилось? Тебе плохо? — не заметив видимых признаков увечий, обеспокоенно поинтересовался он. Девушку от его слов заколотило еще сильнее, ее губы задрожали, а зубы начали постукивать друг о друга. — Мне конец, — глотая слезы, едва слышно, отозвалась она. — Мне конец! — Конец? — удивился Рон. — Да нет же, дуреха, все позади! Никто не пострадал! — добродушно хлопнул он девушку по плечу, за что и поплатился. Линда, скривившись, оттолкнула от себя монтажника, тихо, но отчетливо прошипев: — Вот именно! Никто! Ни единый человек! — Да успокойся, — нервно бросил Рон, не рискуя подходить к девушке повторно. — Ты пережила шок и не понимаешь, что говоришь. — Я не понимаю?! Я?! Ах, как легко все сбрасывать на шок, не так ли?! Все так делают. И всегда. Человек кричит? Наверное, шок. Плачет? Устал немного. Молит о помощи? Ах, у него, наверное, просто плохой день. И никто и пальцем не пошевелит. И ничего не исправит. Потому что всем плевать. Вы такие отзывчивые на виду и абсолютно равнодушные в момент, когда глаза окружающих не хуже камер не устремлены на вас, — девушка говорила и говорила. На губах ее появилась пена. Глаза казались шальными. — Да она под наркотой, — тихо предположил Ри, даже с места не сдвинувшись и предпочитая наблюдать за представлением, удобно разместившись на стуле. — Нет… — Дэстер не мог отвести взгляда от девушки, к своему ужасу, видя в ее повадках то, что пару раз ему пришлось наблюдать в отражении зеркала. Она была в полном и бесконечном отчаянии. — Что-то снова не так с мамой? — попробовала скромно поинтересоваться Роза — уже немолодая костюмерша, которая при желании умела построить всю съемочную площадку, включая режиссера. — Снова? — зашипела Линда, переводя взгляд черных от расширившихся зрачков глаз на костюмершу. — А когда было иначе?! — Если мы можем чем-то помочь… — Можете! Если сдохните прямо здесь и сейчас! — воскликнула она, обращаясь ко всем спасшимся. — Но вы ведь этого не сделаете, не так ли? Вы этого не сделаете… — уже тише проговорила она, внезапно усаживаясь прямо на мокрый после пожарных асфальт. — И они убьют меня за то, что я все сделала не так, как следовало, — пробормотала она, вынимая из маленькой поясной сумочки бутылочку с водой, развинчивая крышку и набирая в рот оставшейся на донышке жидкости. — Эй, погоди! — внезапно всполошился Рон, бывший ближе всех к Линде. — Не надо! Но девушка, не обращая ни на кого внимания, чиркнула вытащенной из той же сумочки спичкой, кинула ее в рот и… вспыхнула. Бутылочка, выпав из ее рук, прокатилась по мокрому асфальту, оставляя после себя радужные бензиновые переливы. В этот день все присутствующие раз и навсегда запомнили, как пахла Линда. Ее запах преследовал членов съемочной группы и актеров еще долгое время… *** Селкет сидела на кухне за барной стойкой на высоком стуле и покачивала ножкой, на кончиках пальцев которой плавно балансировал домашний тапочек с игрушечной мордой бультерьера. Фиолетовая помада на губах блестела под каплями молока, а в глазах плясали шальные искорки. Бодрому настроению журналистки способствовал полученный по электронной почте файл, приплывший к ней прямо в руки по тонким, но очень прочным каналам, именуемым в широких кругах «нужные связи». — Люди так глупы, — довольно улыбалась женщина. — Пытаются спрятаться в грозу в поле под одиноко стоящим деревом, когда в пяти шагах целый лес. К ее небольшому удивлению у видеозаписи, которую еще утром передал ей менеджер Брайана, оказалось всего два владельца, а точнее пользователя, с чьих компьютеров осуществлялся ее просмотр. Индивидуальный заказ на то и был индивидуальным. Уникальные серийные номера и защита, которые мешали распространить видео по сети с целью разоблачения, заработка или любой другой, которая бы обесценила бизнес Ма, сыграла с ее покупателем злую шутку. — А все можно было сделать куда проще, пораскинь кое-кто мозгами, — ухмыльнулась блондинка, с одной стороны понимая, что неосторожность клиента привела к его поимке, но с другой — она бы все сделала совсем иначе. Кто мешал записать, предположим, на камеру своего телефона видео с защищенной флешки и только потом распространять его? Правильно, никто! Именно поэтому первым пользователем, с компьютера которого была зарегистрирована первичная попытка слива материала в сеть, оказалась сама владелица бизнеса Эммануэль. И первое звено в короткой цепочке на всех индивидуальных видео существовало только затем, чтобы непосредственно проверить работу программы и получить на экране предупреждающую надпись «улыбнитесь», после чего на просторы интернета вместо желаемого материала публиковалась фотография человека, который непосредственно сидел у монитора. Конечно, человек ее впопыхах удалял, но невидимый и нестираемый след оставался в сети уже навсегда. По этому следу автоматически (путем подбора частоты встречающихся кадров идентичных оригиналу) находилось и перезаписанное или скопированное через различные программы, умеющие обходить защиту с самого носителя, видео. Да, автоматическому удалению такие копии уже не подлежали, но возможность вычисления уникального номера всегда приводила к его заказчику. Селкет перевела взгляд на семейное древо пользователей ПК, с которого было зафиксировано замыкающее звено цепи. Мистер Джонатан Харви, миссис Роуз Харви и их единственный сын Лео Харви. Не будь снимка перед глазами Селкет, девушка первым делом бы подумала на их сына — именно на его связь с Брайаном и указал однажды ее источник, впрочем, у которого не оказалось никаких доказательств. Как и у многих других до этого. Но на фото отчетливо виднелась крашеная шатенка с короткими уложенными завитыми волосами и застывшим выражением удивления на лице. — Роуз, а ты еще та штучка, оказывается! Что, стало скучно быть домохозяйкой? Селкет выудила из кармана домашних красных штанов в белый горох старенький диктофон, нежно провела пальцами по потертому корпусу, а затем нажала кнопку записи. Старая ленточная кассета тихо зажужжала: — Итак, что мы имеем? Миссис Роуз Харви — жена достопочтимого верховного судьи города. Верная жена, домохозяйка, любительница БДСМ — не доказано, но мое чутье никогда меня не подводило. Еще в первый раз, когда я ее увидела, первое, что не ускользнуло от внимания — запах кожи и вазелина. Странное амбре для женщины в ситцевом платье а-ля Мать Настоятельница. Терпеть таких не могу, но не суть! — девушка на мгновение задумалась и продолжила. — В городе давно творится неразбериха. Люди пропадают из своих квартир, будто бы их и не было, уходят в никуда и не возвращаются. Полиция складирует нераскрытые дела, будто коллекционеры, которым растущие стеллажи, набитые бумажками и уликами, доставляют извращенное удовольствие. Каждый день с телеэкранов нам вещают, что город процветает, что все у нас великолепно. Но все больше детей выходят на панель, все больше безумцев, вырезав семью, стреляют себе в голову, считая, что лучше умереть, чем остаться здесь. В этом мире. В этом городе. Среди этих чертовых людей. И на пьедестале величия, сидя на троне, покрытом сгустками свежей крови, возвышается она — Роуз Харви. Ценитель искусства. Глава череды благотворительных фондов. Дамочка, дорогущими духами пытающаяся перекрыть запах кожи и вазелина. И что же вы, милая моя домохозяйка, с таким усердием пекущая булочки для бомжей в праздники, собираетесь делать с записями двух актеров, наслаждающихся друг другом в своих апартаментах. Являетесь ли вы лишь очередной извращенной ячейкой общества, жаждущей зрелища, или все это сделано для чего-то иного? Часть ли вы той жуткой машины, что без устали перерабатывает все дерьмо этого города в золотые слитки, или дамочка, жаждущая славы? А быть может, вы лишь еще одна никчемная пешка, которой руководят сверху? Те самые семьи, фамилии которых не произносят из страха потерять из-за этого жизнь? Ах да, Селкет, опять ты за свое! Твои теории заговора одна смешнее другой! — рассмеялась девушка, отхлебывая молоко, облизывая губы и продолжая. — По крайней мере, так каждый раз повторяет мой редактор, при этом начиная дрожать как осиновый лист. Я удивлена, почему он все еще меня не уволил. С такими-то хлипкими нервишками. Он чувствует, что я хожу по грани между тем, чем этот город пытается казаться, и тем, чем он является на самом деле. И это будоражит меня посильнее любого наркотика. Боже, как же хочется запустить руки во всю эту гниль, разворошить осиное гнездо и наблюдать, как они в панике пожирают друг друга, — выдохнула Селкет и нажала на кнопку окончания записи. — Я вновь увлекаюсь. Необходимо сосредоточиться на деле, — журналистка отложила записывающее устройство и набрала номер Ри. — Привет, сладкий, что делаешь? — Догадайся, — послышался не совсем трезвый голос Брайана. — Сегодня у меня на глазах молодая девчонка хлебнула бензина и подожгла себя изнутри. Как думаешь, что я буду делать после такого? — Я бы пожарила себе хорошую отбивную на вечер, — усмехнулась Селкет. — Да? Мы с Дэстером решили пойти более простым путем. — То есть бухаете? — То есть бухаем. — В баре у гостиницы? — Не совсем. В паре кварталов от нее. Называется «Кривая с…» — Уже еду, — кивнула Селкет и, не дослушав, бросила трубку. Она дрожала от возбуждения. Вопросов становилось все больше, но в отличие от большинства людей, они ее не пугали и не угнетали. Она знала, что в свое время узнает ответ на каждый. Стоит лишь хорошенько над этим поработать. И остаться в живых. *** Мэт и Брайан сидели прямо за барной стойкой в «Кривой свинье» и без стеснения и опаски быть захваченными в капкан фанатов или своих анти накидывались виски. Название бара оправдывало себя: его посетители обычно приползали в него из разбросанных по кварталу клубов в желании догнаться более дешевой выпивкой, нежели в месте, откуда пришли, или же надирались с таким усердием после пяти минут пребывания в его стенах, что начинало складываться впечатление, будто жить им осталось от силы полчасика. — Селкет скоро приедет, — положив телефон на стол, оповестил Брайан порядком поднабравшегося Мэта, что сидел с выражением лица «сама серьезность» — до его предельной границы оставалось каких-то пара стопок. — Так вот почему ты не сказал ей, — пожал плечами Дэстер и продолжил водить по пустой испачканной в сырном соусе тарелке одним зубчиком вилки, накрененным под углом. Скрежет, перебивающий музыку, проехался по ушам присутствующих за стойкой и ближайших пяти столиков. И прежде чем с просьбой прекратить с последующим выкручиванием пальцев или же помещением вилки меж ребер, заменяющих подставку, подойдет кто-то злачно смердящий потом и перегаром, Брайан выхватил причину этого мерзкого звука из рук актера. — Перестань, хватит уходить в себя, все не так уж и хреново, — вырвалось у брюнета раньше, чем он успел обдумать свои слова. — Ага, не так уж… Что может быть хуже запаха жженых волос, вида обуглившейся кожи, кишок, выпавших на асфальт, будто это разделочный стол мясника, и опустошенных глазниц? — Понял-понял, прекрати, — чудом справляясь с рвотным рефлексом, Ри нагнулся над столешницей. Одно дело — кадры из фильма, когда смотришь и ужасаешься, но головой понимаешь — все это неправда. Другое — самосожжение человека прямо у тебя на глазах. Экран не передает запахов. И крики там не такие душераздирающие. И беспомощность не такая наигранная. Брайан запустил руку в карман фиолетовой дутой спортивной ветровки, нащупывая сложенный вдвое листок и убеждаясь, что тот на своем месте. Они получили новое послание в такой неподходящий (или наоборот, даже очень) момент. Когда то, что осталось от Линды соскребали с асфальта, актер вернулся за своим стулом, о котором вспомнил после того, как уже прыгнул в подъехавшую машину. На черном тканевом сиденье его ждал белый конверт, а внутри него распечатанная статья, содержание которой в красках и с фотографиями повторяло полицейский отчет. В убитом тридцативосьмилетнем Стивенсоне Броди Брайан признал пропавшего чуть больше года назад оператора той самой запрещенной сцены из фильма «Нули, единицы и крот». — Как спать-то сегодня? — не унимался Мэт. Слишком впечатленный, он ни на минуту не желал забывать, а тем более переставать упоминать о случившемся. — Молча, — Ри же, наоборот, хоть и переживал не меньше Дэстера, но снаружи оставался непоколебимо спокойным. Сегодня мужчины, казалось, поменялись привычной манерой поведения. И разрыв шаблона тут же непременно подметила Селкет, едва опустившись на соседний стул через десять минут после своего звонка, успев при этом заказать выпивку, — ром со спрайтом. — Мэтью, у тебя лицо такое, словно ты ее собственноручно поджёг, я и не думала, что ты такой восприимчивый, — улыбнулась девушка, даже не подозревая какие мысли в этот момент копошились в голове Дэстера. — Я давно сожжен изнутри, — проговорил он четко, но при этом неотвратимо пьяно. — Ой, хорош! — отмахнулась Селкет так беспечно, будто бы Мэт скорбел из-за того, что кто-то разрушил его песочный замок, а вовсе не из-за погибшей у него на глазах девушки. Погибшей из-за него. Из-за них всех. Не стоило и сомневаться, подожгла ангар именно она. Но ни у кого бы не повернулся язык обвинять ее в чем-либо. Никто не произнес это вслух, но каждый для себя понял — человек был на грани отчаянья. И причины этого витали в воздухе не неделю и не месяц. Многие знали о проблемах погибшей. О ее больной матери и растущих счетах. О кредиторах, что ломились в ее двери днем и ночью. О том, что никого у нее больше не было. Ни друзей, ни родственников. Только работа и добродушный коллектив, который героически игнорировал ее проблемы. Верно. Проблемы каждого — это только его проблемы. И никто не обязан решать то, что свалилось на твою долю. И все же… — Эй, ты ушел в нирвану или еще с нами? — пощелкал Брайан пальцами перед глазами Мэта, возвращая его из мрачных дум обратно в не менее мрачную реальность. Мужчина уставился на актера так, будто впервые увидел. — Слушай, — выдохнул Дэстер, ловя руку Брайана и сжимая ее сильнее, чем требовалось. — Ты ведь… Ты ведь в любви мне признался. — Да, я в курсе, — немного опешил Ри. — А я ничего не ответил, — продолжал пьяное бормотание Дэстер. — Пожалуй, сейчас не самое лучшее вре… — Нет. Сейчас самое лучшее, — не согласился Мэт, будто не замечая, что за столом они сидят не вдвоем. Селкет, впрочем, явно была совсем не против стать свидетелем интимного разговора. В руке у нее как по волшебству появился планшет, на котором высветилась клавиатура. — Не надо, — рыкнул Ри в сторону девушки. Но та и глазом не моргнула, все свое внимание сконцентрировав на Дэстере. — Когда ты признался мне… Произнес эти три гребаных слова… — будучи пьяным, Мэт явно становился куда болтливее, но слова он все равно выговаривал с явным усилием. Внутренние блоки мужчины даже под алкоголем не позволяли ему расслабиться. — Мэтью, серьезно, давай поговорим, когда придем в номер? — почти взмолился Брайан, с одной стороны ощущая невероятную радость от того, что Дэстер наконец решился ему открыться, но вместе с тем тихо зверея, осознавая, что открываться он собирался не только ему, но и всему бару. — Я испугался, — Мэт будто не понимал, где находится, и не видел никого, кроме Брайана. — Мне столько раз говорили эти слова, что… Они начали звучать для меня как предостережение. Я люблю тебя, и поэтому сделаю тебе больно. Я люблю тебя, и поэтому превращу твою жизнь в ад. Я люблю тебя, пока ты такой, каким я хочу тебя видеть. Я люблю тебя, чтобы… чтобы разлюбить, когда ты начнешь испытывать ко мне что-то большее, чем симпатию. Когда привыкнешь ко мне. Привяжешься. «Я люблю тебя» звучит для меня как «Я убью тебя», только в десятки раз страшнее. — Ого! Вот это залечил! Ты не подумывал писать романы? У тебя бы получилось! — хохотнула Селкет, но встретившись со взглядом Брайана, тут же подавила очередной смешок, но печатать не перестала. — Не беспокойся, — проговорил Ри настолько тихо, насколько мог, но судя по порхающим по сенсорной клавиатуре пальцам журналистки, эта паршивка все расслышала. — Я понимаю. И не хочу давить. Но… Я люблю тебя, и как бы ты это ни воспринимал, это правда. Я не могу гарантировать тебе, что не сделаю тебе больно. Я не идеален. И не лучшая кандидатура в партнеры. Но… Мне бы хотелось, чтобы когда-нибудь и ты сказал мне это самое «Я люблю тебя». Даже если это означает боль. Даже если ты полюбишь то, что сам себе представишь. Даже если потом разлюбишь меня. Я не против того, чтобы ты убил меня, если любовь ты воспринимаешь именно так, и не иначе. — Что ж, это все, конечно, очень мило и трогательно, — бармен подал Селкет коктейль, и девушка тут же приложилась губами к оранжевой трубочке. — Но у меня горит вам… — Пожалуйста, Селкет, — зеленея на глазах, настоял Мэт, кажется, вовсе позабыв о теме своего еще не завершившегося разговора. — Хорошо-хорошо, буду фильтровать базар, — журналистка развернула на планшете фотографию шатенки, которую очевидно застали врасплох. Еще по дороге в бар блондинка точно знала, что долго томить парней и выдерживать интригующую паузу она не сможет — на поздний вечер у нее неожиданно появились другие планы. — Кому-нибудь из вас личико этой особы кажется знакомым? — спрашивая обоих, Селкет лишь мазнула взглядом по Дэстеру и приковала все внимание к Брайану. — Нет, — ответил он. — Не знакомо, — куда более уверенным тоном подхватил Мэт, опуская голову на руки и закрывая глаза. — Эй, не время спать, если напился, так и скажи, и поедем домой, — брюнет осторожно потрепал Дэстера по и без того взъерошенным волосам. — Да не сплю я, просто прилег на секу-у-у-у-ндочку, — протянул тот. — Ребята, а я вам не мешаю? — нисколько не злясь, вклинилась в перетягивание словесного каната Селкет. Из колонок доносился спиритуальный черный блюз и соул, разбавленный электронными вставками. «Кривая свинья» постепенно заполнялась посетителями. Дышащие на ладан кондиционеры практически перестали справляться со своей работой и просто вхолостую гоняли теплый воздух от одного угла помещения к другому. Именно это и стало причиной того, что алкоголь в крови шатена начал циркулировать с утроенной силой — нехватка воздуха заставляла мужчину пьянеть на глазах. — Итак, взгляните еще раз на эту женщину и хорошенько подумайте, где вы могли ее видеть? — с выражением «заботливый педагог» по новой начала журналистка, заставляя обоих актеров собраться. — Хотя… она кажется мне знакомой, — Мэт приблизился к экрану настолько, что едва не впечатался в него носом. — Нет, спутал с женщиной, что пару лет назад, выходя из магазина, наступила мне на ногу и накричала на меня таким тоном, что я загораживаю ей проход, словно влетел в нее именно я. Но у той… той тетки были глаза посажены куда ближе и родинка на подбородке, хотя, пластика сейчас стоит копейки… — Все, остановите эту машину, — закатила глаза девушка, снимая с шеи тонкий оранжевый шарф и забрасывая его в сумку, висящую на спинке стула. — Это жена верховного судьи нашего города миссис Роуз Харви. Вы с ней даже есть на общих снимках, — девушка быстро пролистала фотографии ежегодного благотворительного фестиваля, проводимого послами-знаменитостями разных стран: в начале этого года одним из пары представителей значился Брайан, двух прошедших — Мэтью. Роуз на каждом из фестивалей являлась сопровождающим представительным лицом, возглавляющим ряд различных благотворительных фондов. — И что, знаешь, сколько таких неуемных теток чужие деньги со святым и добродетельным лицом разбазаривают, разве упомнишь всех? — как ни в чем не бывало спросил Ри, уставившись на девушку с таким видом, будто та его в чем-то упрекала, а он не желал с этими упреками мириться. — Точно? И вы… нигде… больше с ней не встречались? — Нет. Но если она по случайности однажды забрела в мужской туалет, то все возможно, — сказал как отрезал Брайан. — Тут пахнет… — Мэт резко метнулся к Брайану и, коснувшись носом его шеи, втянул смесь запаха данного по факту рождения и парфюма, — … тайночками, — закончил он, возвращаясь обратно и смотря теперь уже на Селкет. — Она явно хочет услышать от тебя нечто другое, не правда ли? — Проницательно с твоей стороны, но раз уж Брайан утверждает обратное, так уж и быть, перейду к делу. Эта милая дамочка с замашками БДСМщицы как раз и является тем человеком, который заказал видеонаблюдение двадцать четыре на семь в вашем номере, — тонкий сухожилистый палец с ярким фиолетовым маникюром свайпнул по экрану вправо. — А это вся ее семья. — Нуу-у-у-у, все понятно те-е-е-е-перь, — не желая принимать возражения, протянул Мэт. — Этот мелкий паршивец таки втюхался в тебя по самые… кхм… яйца. А его мамаша или хочет их тебе отрезать, или вправить голову нерадивому сыночку, что ему ничего не обломится. — С чего ты взял? — Да с первого взгляда понятно, — буркнул себе под нос Мэт, осушил бокал с виски до дна и с грохотом вернул на место. Селкет, пропустив замечание Дэстера мимо ушей, продолжила: — Если бы не Подсказка Ри, на вуайеристку я бы выходила очень долго. Теперь же дело за малым, нужно придумать, чем бы ее зацепить, чтобы вытащить наружу. Если сунемся с доказательствами к ней прямо сейчас, она выкрутится, и мы останемся с носом. Да и мотив… Хотелось бы узнать про него. Сомневаюсь, что вся работа была проделана ради того, чтобы попалить как вы друг друга… — И что же за подсказку тебе дал Брайан? — с неожиданно серьезным лицом спросил Мэт. Брайан встрепенулся, а Селкет расплылась в томительной улыбке. — Да так… — Как это подло с твоей стороны, — хмыкнул Дэстер, вмиг став серьезным. — Намеренно хочешь подвести Брайана под монастырь и заставить в чем-то признаться без особого на то желания? Я и так знаю, что он что-то скрывает. Но, если я делаю вид, будто чего-то не замечаю, это не значит, что мне не хватает мозгов или проницательности. Пожалуйста, не делай так больше, — гипнотизирующий, полный трезвого сознания взгляд Мэта заставил девушку напрячься и почувствовать задницей каждую царапинку на деревянном стуле, но стоило мужчине упасть лицом в свою тарелку и беззаботно отключиться, его внушающие чары защитника тут же развеялись, и журналистка выдохнула, сбрасывая напряжение. — Я уже думала, он никогда не замолчит, — вздохнула она с облегчением. — Ну так что, Брайан, ничего больше рассказать мне не хочешь? — Я с ней не спал, — выпалил Ри то, что вертелось у него на языке последние несколько минут. — Уве-е-ерен? — протянула Селкет, сощурившись и наклоняясь к Брайану ближе. — Ты же понимаешь, что скрывать от меня что-либо бесполезно, — промурлыкала она, смотря парню прямо в глаза и не мигая. Будто в глазах его она пыталась увидеть то, чего он мог не договаривать. — Уверен, — кивнул Брайан, выдержав длительный зрительный контакт. — С ее сыном — да, спал. Но не с ней. — С сыном? — встрепенулась Селкет. — Как интересно… — протянула она, начиная рыться в планшете — у нее отлично вышло сыграть удивление. — К этому я еще вернусь, но сперва все же поговорим о самой Роуз. Ты уверен, что не помнишь ее? Абсолютно? Она строит из себя святошу, но подозреваю, что по натуре она Госпожа. Понимаешь меня? Доминантка. А ее такой суровый муж, приговаривающий к смерти через одного, в свободное от работы время любит облизывать ее каблуки, возбуждаясь в момент, когда она называет его ничтожеством и лупит по спине плеткой. — Прошу, прекрати рисовать столь яркие картины. Меня уже подташнивает, — поморщился Ри, рефлекторно отхлебывая из стакана порцию алкоголя. — Я ничего не знаю об этой семейке. Я и о парнишке-то ничего не знал. Встретились. Потрахались. Разбежались. Я даже имени не спрашивал. — Не слишком ты разборчив в партнерах, да? — усмехнулась Селкет. Брайан помрачнел, но ничего не сказал. — Хочешь, поделюсь мыслями? — дабы задобрить его, улыбнулась девушка, пододвигаясь к нему ближе. — Ну? — Ты когда-нибудь слышал о Холбаркейтах и Кентэ? — О Господи, — Ри закатил глаза, откидываясь на спинку стула. — Только не говори, что… — Парень, не стоит смеяться над журналистами. Мы мстительны, — предупредила Селкет, мгновенно став серьезной. — Прости, — стушевался Брайан, стараясь подавить ощущение незначительности разговора. — Но это же… нереально. Теория того, что всем миром управляют две семьи? Тайные общества? Секстоны? Тайные замки, испытания и клятвы? Серьезно? — Серьезнее некуда, — холодно бросила Селкет, внезапно выуживая из кармана куртки мятую пачку с изображением смерти на упаковке, вытягивая из нее помятую сигарету и закуривая. — Хочешь? — предложила она актеру. Ри, обычно равнодушный к никотину, невольно протянул руку за сигаретой. Прикурив, Селкет еще какое-то время отрешенно смотрела в стену перед собой, медленно затягиваясь и выдыхая дым через нос, а затем заговорила так же резко, как до того замолчала: — Ты думаешь, что эти две семьи — лишь детские шуточки. Что придумали это какие-нибудь подростки из сети или шизофреники, зацикленные на теории заговора, Но… — Но? — тихо прошептал Ри, жадно вслушиваясь в каждое слово девушки. — Но как ты посмотришь на ситуацию, если узнаешь, что один журналист, когда-то рывший под эту сказочку, внезапно исчез пару десятков лет назад и до сих пор не найден? Что ты скажешь, узнав, что квартира-кабинет его внезапно сгорел со всеми записями, счета обнулились, а в любой социальной организации отрицали само его существование? — Как это? — А очень просто! Ты приезжаешь в его родной город, и ни одна живая душа не помнит о нем. Нет записей из роддома, где он родился, из школы, где он учился. Ни единого документа в университете за тысячу миль от города, где он получил высшее образование. Его будто стерли. — Но, если это действительно так, где доказательства, что он вообще существовал? — резонно заметил Ри. — Вот, — кивнула Селкет. — Ты мыслишь именно так, как они хотят. Вот именно, таков наш мир, что без документов нас будто и не существует. Но… Доказательство все же есть. — И какое же? — У него была дочь. — И она его помнит? Ты с ней говорила? — Я каждый день вижу ее в зеркале.