Ментол и мята

Уже больше месяца Тэ’Ниэс содрогался от бесконечных скандалов, пикетов и митингов со стороны требовавших справедливости горожан. Люди, впервые соприкоснувшиеся с правдой, не могли подобающе ее переварить, и каждый реагировал на открывшуюся истину по-своему. Волна массовых самоубийств прокатилась среди персонала, работавшего на Роуз Харви и искренне верившего в ее непререкаемую святость. Все благотворительные фонды, созданные с легкой руки женщины, закрылись из-за постоянных нападок со стороны горожан. Каждый второй житель Тэ’Ниэса теперь не выходил на улицу, не спрятав за пазуху нож или пистолет, боясь стать рандомной жертвой монстров, что правили городом все это время. Каждый десятый вел затворнический образ жизни. Полицейский департамент ломился от шквала запросов, связанных с таинственными пропажами и убийствами годовой, а то и десятилетней давности. Родственники жертв, все и каждый, уверяли, что виной всему Омерзительная восьмерка. И некоторые из них были правы. На улицах города то и дело вспыхивали стычки между горожанами, жаждущими защитить себя, и полицейскими, которые, по сути, эту защиту должны были предоставить. Тэ’Ниэс штормило. И это стало главной причиной переноса премьеры «Серебряной крови». Стоило увидеть лицо не спавшей почти неделю Рокси, которая по́том и кровью, но сделала свою работу к сроку. К сроку, который внезапно перенесся на целых сорок дней. Селкет позже, не скрывая торжества, с упоением рассказывала Мэту и Брайану, как убитая новостью девушка бежала за Томасом целый квартал, попутно подхватывая и кидая в него разные предметы. Самым действенным снарядом оказался бродячий кот. Животное, само афигевшее от происходящего, вцепилось Каролли в плечо и «проскакало» на мужчине метров двести, жутко завывая и оставляя на спине и руках Томаса глубокие борозды. Позже их пришлось зашивать. Кот не пострадал. Чего нельзя сказать о самолюбии режиссёра. Томас, в отличие от Рокси, не расстроился, узнав о переносе, так как понимал, что они еще легко отделались. Ведь властям ничего не стоило запретить показ вовсе, ссылаясь на разжигание конфликта и чего похуже. Но какими бы ни были обстоятельства в городе, к показу фильм все равно допустили. И премьеру с трепетом ожидали как люди, давно фанатевшие по работам Каролли, Лихвана, Дэстера и Ри, так и те, кто до того и не представлял, кто все эти люди. Билеты на сеансы раскупили на несколько недель вперед, хотя предпоказ намечался лишь этим вечером. Мэт сидел у окна своей квартиры, взирая на раскинувшийся внизу город, частично утопленный в вечернем тумане. В руках он вертел новое лекарство, которое ему выписали врачи. После всего произошедшего первое, что сделал Брайан, — это активно занялся здоровьем Мэта, не потрудившись даже спросить разрешение больного. В результате Дэстер несколько недель ходил в больницу как на работу под строгим надзором Брайана и непрекращающимся бубнежем со своей стороны. Анализы ничего хорошего не показали, так что через парочку месяцев Мэту грозила серьезная операция. Но до того ему выписали целую аптечку лекарств, как подавлявших симптомы, так и подготавливавших организм к предстоящему хирургическому вмешательству. — Как думаешь, зеленый или красный? — поинтересовался Брайан, прикладывая к ослепительно белой рубашке сперва один галстук, а затем — другой. — Мне нравится красный, — улыбнулся Мэт, все еще не привыкнув к тому факту, что теперь живет не один. Изначально Ри попросился переночевать всего на пару ночей, так как все деньги, что у него были, а также пущенное под залог имущество, он вбухал в «Серебряную кровь». Сейчас актер проблем с финансами не ощущал хотя бы потому, что фильм окупился еще до премьеры. Но уезжать из квартиры Мэта он почему-то не торопился. — Значит, красный, — кивнул актер, завязывая галстук на шее. — К какому часу там лимузин должны подогнать? — К семи, — кинул Дэстер, пряча лекарство во внутренний карман пиджака и отходя от окна. — Но он, возможно, опоздает, так как сперва будут забирать Геральда с Микки и Томаса с Селкет. А если учесть, что вторая парочка накануне вдрызг разосралась… — Опять? — удивился Брайан. — И снова. — Странно, каждый раз, когда я их вижу, они производят впечатление людей, влюбленных друг в друга до беспамятства. — То-то и оно, оба влюбленные, и оба слишком темпераментные. Ничего, думаю, им обоим это даже на пользу, — отмахнулся Мэт, подходя к актеру, отнимая у него концы галстука и завязывая сложный узел. — Мне куда интереснее, как Микки-Викки уговорили Геральда поехать на премьеру. Еще неделю назад он орал с пеной у рта, что ни за что не пойдет на нее, — усмехнулся мужчина. — Это почему же? — А ты, блин, догадайся. Протеза своего стесняется, — не смог сдержать улыбки Мэт. — Говорит, что похож на шарнирную куклу. — Конечно, куда круче было бы ходить с культей. А с крюком — так вообще идеально, — закатил глаза Ри. — Да я, когда увидел сделанную Викки руку, застеснялся своей настоящей, — разоткровенничался Брайан, взирая в зеркало на завязанный Мэтом галстук и оставаясь довольным. — О, легки на помине, — пробормотал Мэт, беря с журнального столика вибрирующий телефон и просматривая сообщения, приходившие одно за другим. — Это Селкет. Спрашивает, где мы. Говорит, что они уже подъехали и ждут нас, бедняги, целых тридцать секунд. — О-о-о, какой кошмар! Тогда поспешим! Но сперва, — Брайан подхватил мужчину за талию и притянул к себе. — Нельзя забывать о традиции. — О нет, только не опять! — попробовал Мэт вырваться из объятий, но у него, как обычно, ничего не вышло. Брайан, не обращая внимание на яростные сопротивления, наклонился к Дэстеру совсем близко и прошептал на ухо: — Люблю тебя. *** Небольшой кинозал на сто посадочных мест по мере прибывания гостей постепенно заполнялся. Закрытая премьера этим вечером проходила сразу в трех кинотеатрах, среди зрителей присутствовали как «авторизованные» кинокритики и журналисты, так и случайные, не имеющие никакого отношения к прессе, рядовые граждане Тэ’Ниэса. В СМИ заранее не освещалось, в какой именно кинотеатр должны были приехать режиссер со своей командой и потому, когда чуть припозднившиеся ключевые лица мероприятия появились в зале, люди, меньше всего ожидавшие их визита, повскакивали со своих мест, разинув рты. Волна аплодисментов, тепло приветствующая входящих, прокатилась по залу. Некоторые гости, случайным образом получившие свой билет и еще утром не знавшие о том, что попадут на закрытую премьеру, едва сдерживали себя от более бурного проявления эмоций. Они стояли, восторженно наблюдая за происходящим, и не верили, что все это с ними происходило взаправду. Селкет, ступая рядом с Томасом, не знала, что сейчас волновало ее больше всего: тот факт, что впервые попала на сеанс фильма не в качестве журналиста (хотя ей ничего не мешало по окончании просмотра вернуться домой и накатать одну-другую разгромную или хвалебную статью), или же тот факт, что с самого начала, как они вошли в зал, Каролли вцепился в ее ладонь и больше не выпускал. — Пусти, — не переставая скромно улыбаться, проскрипела Морт, пытаясь выскользнуть из уверенной хватки мужской чуть влажной из-за переживаемых волнений руки. — Не могу, мне страшно, — даже не потрудившись изобразить хоть какое-то подобие улыбки на своем лице, Томас продолжал в ответ рукоплесканиям приветственно кивать аудитории. Селкет искренне удивилась: — До сих пор? Это же твоя дцатая премьера, неужели мандраж все еще одолевает? Томас посмотрел на девушку таким взглядом, мол, «Ничего ты, дурочка, не понимаешь» и пояснил: — Ты в зеркало смотрелась перед выходом? — чуть склонившись, шепнул он. — Это фиолетовое платье с невероятно глубоким разрезом, подчеркивающим то, что я бы предпочел, чтобы другие не видели, эти пленительные губы, обведенные алым, — и как ты себе представляешь, я должен чувствовать себя на своем месте? — Ладно… заткнись, — Селкет крутанула головой в противоположную сторону, но руку вырывать перестала. Викки с Микки и Селкет заняли свои места. Актеры, режиссер, оператор, звукооператор и гример-художник остались стоять. Томас хотел было начать вступительную речь, но вовремя заметил вошедшую… — Все-таки пришла, — не скрыл радости мужчина, когда принарядившаяся ради такого дела Рокси встала рядом. Девушка скромно пожала плечами: — Куда б я делась? И это… прости за кошку, — с меньшим сожалением на лице, чем хотелось бы Томасу, добавила девушка. — Куда я денусь! — мужчина похлопал ее по плечу и обратился к залу. — Речь к этому дню была готова еще до того момента, как мы начали снимать фильм. Я писал ее вместе со своим другом и сценаристом «Серебряной крови» Рэном, когда мы только тешили себя иллюзиями о создании этого проекта, тогда мы накатали пару листов, упиваясь моралью и посылом, которые хотели вложить в картину. И несколько ночей мне снилось, как мы отрепетированно, строчку за строчкой, выступаем перед вами. Но наши жизни… и жизнь Тэ’Ниэса круто изменились за последние пару месяцев и теперь все, что мне хочется сказать, это: гаснет ли солнце, неизлечимо ли болен организм, стоит ли за нашими спинами тайная организация или же неожиданно падает с неба кирпич — угроза жизни вне зависимости от условий есть всегда. Мы рождаемся с ее тенью и умираем с ней рука об руку. Ценим ли мы нашу жизнь сегодня сильнее, чем ценили ее вчера и будем ли завтра ценить ее больше, чем сегодня? Мы встречаем разных людей, они приходят и уходят, некоторые остаются в наших жизнях навсегда… Благодаря таким встречам восприятие ценности нашей жизни меняется. И я искренне желаю всем нам проводить свою жизнь с такими людьми, которые делают каждый прожитый день важным и настоящим, как это сделали друг для друга герои «Серебряной крови» Том и Фрай. И мы нашей небольшой командой желаем вам приятного просмотра, — после этих слов все заняли свои места, свет погас, а обложку фильма на экране сменили титры. Мэт без какого-либо сожаления бросил взгляд на тускло горящий значок «выход» — куда вдруг подевалось желание бежать из кинозала, скрываясь в кафетерии или туалете до финальных титров, неужели он и вправду останется здесь и будет смотреть фильм с собственным участием? Дэстер посмотрел на мерцающее в голубом свете экрана лицо Ри — кажется, во всем этом был смысл, во всяком случае можно было во время просмотра насладиться игрой Брайана, находясь по ту сторону экрана. *** Фрай открыл глаза и не понял, что происходит. Белая пелена, пронизываемая редкими пучками света, занимала все пространство перед ним. Сначала ему показалось, будто он ослеп, но стоило подушечкам пальцев коснуться чего-то шершавого и одновременно влажного, паника слегка притупилась. Сдвинув слабо затянутую повязку на лоб, эльф, оглядевшись, не признал в четырех стенах комнаты ни одной знакомой черты. На больничную палату она не была похожа, да и на место заключения не смахивала. Неужели они с Томом смогли спастись? Остатки ушедшего дня в памяти воспроизводились с трудом. Серебряноволосый помнил мало. Но даже этих крохотных клочков хватило, чтобы пробудить внутри праведный гнев и жажду отмщения. Устроенная его же собратьями, эльфами, огненная западня не завершилась побегом через окно. Там, на земле, их ждала засада. Том, чудом выдержавший прыжок с высотки с дополнительным грузом, заметил кучку эльфов раньше, чем она смогла приблизиться достаточно, чтобы атаковать, и, продолжая держать Фрая на руках, пустился в бегство по темным узким улицам. Регенерация эльфа из-за циркулирующего по венам яда вампира снизилась, едва ли позволяя организму вырабатывать достаточное количество адреналина, чтобы заглушить боль. Но терпеть он ее мог, а значит и двигаться тоже. «Разделимся», — единственное, что успел сказать Фрай, спрыгнув на бегу и скрываясь за одним из поворотов. Так у них двоих было куда больше шансов. Конечно, не обязательно равных, но эльфа и такой расклад устраивал. Оружия при нем не было, устав петлять и выдохнувшись, Фрай подобрал в одном из переулков кусок десятидюймовой трубы — для обороны годилась, для атаки — едва. Как именно ему удалось в таком состоянии устоять против трех увязавшихся за ним эльфов, для серебряноволосого оставалось загадкой. В какой-то момент он отключился, а очнулся прикрытый грудой сваленного на него мусора. Нападавшие решили, что он испустил дух и не стали добивать, чтобы удостовериться наверняка? Или не так уж и сильно жаждали его смерти? Том наткнулся на него случайно, прочесывая квартал за кварталом, будто знал, что эльф далеко не сможет уйти. И чутье его не подвело… Силы Фрая угасали: кожу на лице все еще жгло, грязные раны на руках ныли, нервы будто парализовало — пальцы почти перестали сгибаться. Им обоим требовалось укрытие, но идти было не к кому. Друзей среди своих ни у Тома, ни у Фрая больше не было. Подвергать же опасности людей не позволила совесть. Фрай не помнил, как долго они брели и как оказались в полуразрушенном и потому заброшенном квартале без единой живой души поблизости, а надежду, что они смогут переждать здесь остаток ночи, а быть может, даже дождаться наступления новой, оборвал тихий шуршащий по бетонной крошке звук колес. Машина, подкравшаяся к ним, будто гепард к жертве, появилась внезапно и… — Неужели, — прошептали сухие губы эльфа. Мужчина вскочил с кровати, едва не теряя равновесие, и, мотыляя из стороны в сторону, добрался до стены, распахнул дверь и выбежал из комнаты. Тот, кого он так спешил увидеть, обнаружился в одной из комнат на первом этаже, Том оказался с ним. Мужчина, стоявший к нему спиной, тихо произнес: — Очнулся. Вампир же посмотрел на него так, будто не поверил своим глазам. — Фрай, — удивленно прошептал тот, но эльф даже не обратил на него внимания. — Эй, — окликнул серебряноволосый, — покажи мне свое лицо. Эльф протянул руку, чтобы, бесцеремонно схватившись за плечо, развернуть того, к кому он обращался. Но этого не потребовалось. Он повернулся сам. Только взглянув, Фрай понял, кто перед ним стоял. *** Маскары — раса, появившаяся в результате кровосмешения между вампирами и эльфами. Страшная байка на сон грядущий, гуляющая из дома в дом в те времена, когда Фрай был ребенком. Приукрашенная и раздутая до таких размеров, чтобы богатое воображение юнца воссоздало самую красочную картину и навеки отбило желание когда-либо проверять на личном опыте правдивость этого явления. Нэлиум — тот, кто в ту ночь спас Тома и Фрая, оказался маскаром. Не таким жутким и не таким внушающим на вид, как гласили эльфийские легенды. Скажем так, во время создания этих полукровок природа совершенно не напрягалась, выбирая примитивный, но не самый плохой способ генного строения: щепотку вампира и щепотку эльфа аккуратно смешать в одном стакане, но не взбалтывать. Никаких тебе саблезубых клыков, вздувшихся вен, заплывших красным зрачком глаз, никакого метрового роста, компенсируемого длиннющими ушами. — Так значит, я был в отключке почти месяц? — не поверил собственным ушам эльф. Нэлиум в очередной раз согласно кивнул, кажется, окончательно смирившись с тем фактом, что мозг Фрая с трудом переваривал поступающую информацию. — И маскары не исчадие ада, ниспосланное в наказание согрешившим расам, а всего лишь байка для отвода глаз и усиления ненависти между ними? Кивок повторился. — Но какой в этом смысл? Том, не сильно жаждая дискутировать на данную тему в первые же часы после того, как эльф закончил пребывать на грани между жизнью и смертью и наконец пришел в себя, коротко поделился своим мнением: — Тяжело осознавать совершенство другого вида, когда это самое совершенство — частичная заслуга твоих генов, но ты никогда не сможешь к нему приблизиться, не то что превзойти. Нэлиум хоть и выглядел по эльфийским, да и не только, канонам молодо, не старше и двухсот лет, глаза все же его выдавали. Маскар за свою жизнь повидал немало. Девять сотен, из которых все девять тот прожил скрываясь, будто не имел по факту рождения права на спокойную и открытую жизнь… Фрай какое-то время молчал, сидя с таким лицом, будто на него разом свалилась вся бренность бытия, а когда заговорил, голос его зазвучал подобно треску льда. — Таких, как ты, много? — Я бы не сказал, — ответил Нэлиум. — Вы когда-нибудь пытались… нет, не так, — Фрай запнулся, не сумев подобрать слова. — Открыто противостоять, ты об этом? Эльф кивнул. — Мое долголетие не заслуга моей храбрости и отваги, — признался Нэлиум. — Тех, кого я знал и кто пытался повлиять на ход событий, давным-давно нет в живых. Как бы маскаров ни боялись, мы все же не неуязвимы. Фрай вскочил с места и уставился в пустоту решительным взглядом: — Я должен рассказать об этом своим! Они обязаны узнать правду. Все заблуждались… Том от этой новости тут же вспылил, и Нэлиум, заметив, решил предотвратить неминуемый разбор полетов. — А какой в этом смысл? — тихо задал он вопрос. — Земля погибает, не думаю, что такой предсмертный подарок она бы желала получить от своих детей… У нас нет времени на очередную войну. — Но… — Я могу взять с тебя слово? Не рассказывай никому о том, что ты узнал, ничего путного из этого не выйдет, доживи остаток дней спокойно. Я бы тоже этого хотел. Том посмотрел на Фрая, одним лишь взглядом принуждая к однозначному ответу, и эльф, тщательно взвесив чужие слова, удовлетворил его желание: — Я даю тебе слово! *** «1 год 3 месяца 11 дней 12 часов 40 минут 01 секунда» — огненные моря кровавого палача на небосводе на глазах превращались в ниточки-речки, температура с каждым днем падала, столбик термометра давно не поднимался выше отметки «-40». Вылазка Тома и Фрая за кровяными запасами завершилась тем, что, выходя из здания больницы, они наткнулись на одного из эльфов. Вампир, схватив серебряноволосого за руку, резко увел его в сторону, спрятавшись за кирпичной стеной. — Смотри, вон там, — указал он на ушастого. Фрай был зол на себя: где витали его мысли? Он не следил за обстановкой, проглядел угрозу, если бы он был один, наверняка бы домой не вернулся. «Дом», — Фрай мысленно усмехнулся. Они жили у Нэлиума уже третий месяц, совершенно не чувствуя неловкости из-за друг друга. Уходить не хотелось… Фигура вдалеке вдруг резко изменила траекторию направления, повернувшись к ним обоим лицом. — Коул? — Фрай подался вперед. Три года он считал своего друга мертвым, услышав историю о последней переделке, в которую он попал с вампирами и, по всем очевидным факторам, живым из нее не вышел. — Эй, ты чего? — Том схватил за руку ринувшегося было навстречу незнакомцу эльфа. — Послушай, это мой друг. Я, — Фрай осторожно высвободился из захвата и посмотрел вампиру прямо в глаза, — он не опасен, он ничего не знает о том… О том, что мы вместе, и даже если узнает, ничего нам не сделает. Прошу, доверься мне и возвращайся домой. Мне нужно с ним встретиться, — эльф снял через плечо сумку, доверху набитую пакетами с кровью, передал ее вампиру, осторожно кивнул и тут же пустился догонять удаляющуюся фигуру. Том хотел было поступить, как ему диктовала совесть, он доверял Фраю, но этого Коула он не знал и видел впервые, потому, след в след ступая за эльфом по просевшему снегу, отправился за ними. *** — Ты видел настоящего маскара? — выпалил Коул, и эхо понеслось отскакивать от стен заброшенного завода. Том не поверил своим ушам — Фрай нарушил данное Нэлиуму слово. В голове не вязалось, как они успели за столь короткий срок, что вампир отстал от них, укрываясь от встретившихся на пути врагов, выйти на этот разговор… Он отстранился от маленького окошка с разбитым стеклом, через которое и вел слежку за эльфами, прислонившись, по стене осторожно поднялся на ноги, вернул обе сумки на спину и поспешил прочь от завода. — Я хочу увидеться с ним. — Исключено! *** «1 год 2 месяца 3 дня 11 часов 30 минут 41 секунда» Нечастые встречи Фрая и Коула на заводе происходили несмотря на все уговоры и предостережения Тома. Вампир не смог держать в секрете от возлюбленного и рассказал о подслушанном разговоре. Никаких обвинений в недоверии со стороны эльфа в адрес Тома не последовало, однако тот не преминул построить из себя обиженную натуру, до глубины души задетую его выходкой. Горячий и пылкий секс стал способом выпустить пар и одновременно с этим оказался венцом перемирия двух сторон. Фрай и Том нечасто покидали дом: когда требовались новые запасы крови, кончалось топливо для обогрева или же эльф желал встретиться со своим другом. После таких недолгих встреч Том встречал Фрая в паре кварталов от завода, и вместе они возвращались домой. — Ты никогда не рассказывал мне о своих друзьях, — эльф крутил в руках новый кинжал, что смастерил для него Коул две недели назад. — Потому что у меня их никогда не было. — Разве такое возможно? — Вполне: когда слишком много приятелей, но никто из них по-настоящему тебе не близок. — Как думаешь, причина в твоем нежелании к себе кого-то подпускать или же… — В том, что я, равно как и встречавшиеся мне на пути люди, неискренен. Нам не нужна была дружба ради дружбы. Я рассказывал: когда только купил байк, несколько лет колесил по миру, прибиваясь то к одной стае на колесах, то к другой, если маршрут с первыми расходился и нам становилось не по пути. — Припоминаю. — Так вот, пожалуй, если бы этих смен не происходило, среди тех людей я бы смог найти настоящего друга. Но я в нем никогда не нуждался. Том притормозил и уставился вдаль на небосвод. — Удивительно, для меня такой расклад критичен, — Фрай оглянулся и увидел, что вампир больше не был вовлечен в разговор. — Эй, ты чего, капуша? — Посмотри, тебе не кажется небо в том участке подозрительно ярким? — уточнил Том. И Фрай пригляделся. — Ну да… Похоже, будто солнце поднимается из-за горизонта, — оба переглянулись, подумав об одном и том же: солнце находилось в другой стороне. — Или, похоже, что-то горит… *** Нэлиума, а точнее то, что от него осталось, похоронили в лесу. Фрай оказался не единственным, кто не сумел сдержать слово, а любопытство друзей Коула оказалось болезненным. Они выследили и узнали, где жил Нэлиум в третью встречу эльфов. Слух быстро распространился по клану и в итоге попал в уши тому, кому не следовало. — Это все моя вина, — Фрай сидел на снегу, пытаясь согреть задубевшие руки. Дрожь колотила тело, сердце с каждым ударом стучало все болезненней. Эльф хотел зарыдать, но слезы из глаз не лились. Том не был настолько безрассуден, чтобы опровергнуть очевидный факт, но и не спешил его упрекать. — Нам нужно как можно быстрее убраться подальше отсюда. Нэлиум не мог быть их единственной целью. Для эльфов ты по-прежнему предатель. Теперь, как бы это эгоистично ни звучало, в данный момент, все, что нам остается — это танцевать танго на обнажившихся костях планеты и доживать последние дни. *** Вампир сидел на обвалившемся мосту и наблюдал за тусклыми огнями, расходовавшего последние остатки энергии города. Несколько дней назад белое табло с черными цифрами, располагавшееся чуть ли не на каждом здании и на обочинах дорог, стало красным, а два оставшихся месяца и семь часов превратились в три дня. Ученые просчитались со сроком, а, быть может, что-то пошло не по прогнозам… Но, впрочем, суть от этого не менялась. Том поднес к губам бутылку и опрокинул дном вверх. Грязная кровь не согревала, не утоляла зверский голод, но находившееся в ней вещество, которое человек незадолго перед своей незапланированной кончиной пустил гулять по своим венам, дарило то, о чем вампир так мечтал с недолгого времени. Безмятежность. Серебряные длинные волосы нитями поплыли по ветру перед лицом Тома. Он довольно ухмыльнулся, отчего чернота в уголках губ стала еще очевидней, а затем наконец посмотрел на сидящего рядом Фрая. Он улыбался ему в ответ так тепло и свободно. Допив остатки крови, вампир запульнул бутылку как можно дальше. Свист полета прервался тупым ударом об лед. — Какое прочное стекло, прям как твоя голова, — тихо засмеялся Фрай. Том посмотрел на него, с трудом сдерживая себя от того, чтобы вцепиться в эти худые плечи, прижать эльфа ближе и уткнуться носом в район шеи или ключиц. Но вместо этого вампир со сдерживающей горечь улыбкой на губах добавил: — Жаль, что твое сердце оказалось не таким же прочным. «4 месяца 9 дней 12 минут 23 секунды» — эту последовательность, пока у вампира оставались силы и время чтобы помнить, Том помнил. День, когда у Фрая забрали самое ценное, что у него было — жизнь, с самого утра казался непривычно спокойным и обнадеживающим. Они отправились бродить по руинам разрушенного метеоритным дождем квартала, уже больше месяца служившего им временным пристанищем, и пополнить запасы провианта для Фрая, что больше полугода единолично играл роль донора для Тома, а потому был вынужден питаться чаще и лучше. Эхо, гуляющее по руинам, донесло до эльфа и вампира молящий крик о помощи, на который оба, не задумываясь, тут же бросились. А там, все как по закону жанра: юная эльфийка в лапах стаи кровососов. Очевидное численное превосходство противника родило в голове Фрая отчаянный план: использовать себя в роли приманки. И не дав Тому подумать и не оставив выбора, уверенно шепнул: «Я беру их на себя, а ты уводи девчонку», — он сорвался с места… Признаться, план серебряноволосого оказался не таким удачным. Приманка сработала, но в другом он просчитался… Чем Фрай думал, отправляя на спасение эльфийки вампира? Юная особа, не успев остаться одна, завидев приближающегося к ней Тома, принялась бежать. И миссия по спасению растянулась на длительный промежуток времени: мужчине пришлось держаться на расстоянии и следить, чтобы она выбралась из руин целая и невредимая. Когда Том вернулся, Фрай лежал на снегу посреди улицы в луже собственной крови, зеленая рукоятка кинжала, подаренного Коулом, торчала из его сердца… — И все-таки мы это сделали, — улыбнулся эльф. — О чем ты? — вампир хотел бы посмеяться над самим собой: неужели он и вправду разговаривает с галлюцинацией, но видением был никто иной как Фрай, и это значило многое. — Встретить последний миг вот так, находясь вдали от всех и танцуя на костях планеты предсмертное танго. — Разве ты слышишь музыку? Фрай удивился: — А ты разве нет? — Рука эльфа легла на его ладонь, и вампир был готов поклясться, что почувствовал ее тепло. Фрай приложил палец к губам, и до ушей вампира стала долетать едва разборчивая мелодия, с каждой секундой становящаяся все отчетливее и громче. — Это уже началось? — догадался Том. И эльф согласно кивнул, предлагая: — Потанцуем? *** Вечеринка в честь премьеры оказалась более людной, чем рассчитывал кто-либо. Обычных прохожих на нее, конечно, не пускали, но вот внезапно нагрянувшим политикам, элите общества и главным умам Тэ’Ниэса, решившим лично пожать руку каждому из главных участников не столько «Серебряной крови», сколько разоблачения Роуз Харви и «Омерзительной восьмерки», хрен откажешь. Потому в небольшом зале, рассчитанном максимум на пятьсот человек, толпилось вполовину больше. Министр вооруженных сил уже минут десять терзал искусственную руку Геральда в крепком рукопожатии, что-то эмоционально вещая и то и дело норовя всучить бедолаге свою визитку. Микки зажали с двух сторон два профессора технологических наук, что, впрочем, парня совсем не смущало: их бурную дискуссию приходилось слушать половине зала. Мэт и Брайан в окружении толпы баснословно богатых фанатов фотографировались и расписывались на ценных вещах. Их лица излучали доброжелательность, но лишь опытный глаз заметил бы, в каком при этом они оба оставались напряжении, явно ожидая удара ножа в спину. Последнее время богачам они не особо доверяли. Селкет же никто не зажимал, зажимала она, то, пользуясь случаем, устраивая импровизированное интервью министру здравоохранения, то заваливая вопросами гендира городского банка, то, не давая нормально полакомиться деликатесами с фуршета, шефа полиции. Томас, заваленный букетами цветов, кое-как пожимал руки всем и каждому, устало улыбаясь и не зная, куда уже спрятаться от такого обилия внимания. Рис стоял поодаль от общего праздника жизни, мерно попивая игристое вино и даже не замечая, как улыбается, наблюдая за компанией. Приятно было видеть их такими спокойными, веселыми и в меру расслабленными. Никто бы в жизни не поверил, если бы Рис рассказал, какими эти люди были чуть больше месяца назад. Небо и земля. Томас все же прорвался сквозь череду рукопожатий и, облегченно вздохнув, ринулся в самую укромную часть зала, но застыл на месте, запоздало заметив там доктора. — В твоем взгляде читается вопрос: «Какого черта ты здесь делаешь?», и поверь, я задаюсь им уже последние сорок минут, — шутливо улыбнулся мужчина. После того неприятного случая с дракой поговорить им так и не удалось, и Рис чувствовал за это свою вину. Томас, поняв по тону, что ссориться вновь с ним никто не собирается, а может, просто решивший выбрать между двух зол меньшее, доковылял до фуршетного стола, кинул на него охапку букетов и вдохнул с облегчением. — Так что ты здесь делаешь? — спросил он скорее для того, чтобы завязать разговор, а не обвиняя Риса в чем-либо. — Селкет позвала, — объяснил доктор и тут же добавил: — Не злись, все не так, как кажется. — Нет? — нахмурился режиссер. — Как бы мне тебе объяснить… — протянул парень, почесав подбородок. — Хм… Селкет рассказывала, почему распался наш брак? — решил он начать издалека. — Честно говоря, у нас не было времени обсуждать ее бывшего, — кинул Каролли с легким раздражением. — И правильно, — кивнул Рис. — На самом деле это расставание не было обоюдным. — Кто бы сомневался… — Я бросил Селкет. Томас воздухом подавился, воззрившись на Риса с таким опешившим видом, что доктор рассмеялся в голос. — Боже, видел бы ты свое лицо! — простонал он, облокачиваясь на стол. — Но… почему? Она же… Невероятная! — выдохнул Томас, даже не пытаясь скрыть своих чувств к девушке. — Согласен, — кивнул Рис. — И я всегда восхищался ей и буду восхищаться. И не буду врать, я люблю ее… Томас вновь напрягся. — … Но иначе, чем ее любишь ты. — Это еще как понимать? — помрачнел режиссер. — Я… Это прозвучит сейчас ужасно, но я не воспринимаю ее, как женщину. Люблю ее скорее, как… — парень задумался. — Как младшую сестренку. Я хочу заботиться о ней и оберегать. Хочу, чтобы она была счастлива. Но чего я от нее совершенно точно не хочу — это секса. — Жуть какая… — Томаса аж передернуло. — Может, ты просто из другой лиги? — Нет, я состою в отношениях с женщиной, и у нас все хорошо, — огорошил Рис Томаса еще одной новостью. — Честно говоря, даже не знаю, что сказать, — признался он оторопело. — Говорить ничего и не надо. Лучше слушай: я хочу извиниться за то, что сунул нос не в свое дело и чуть не порушил ваши отношения, но и ты меня пойми. Когда я узнал о твоем заболевании, я очень за нее испугался. Я не мог не… — Не продолжай. Что было, то прошло, — похлопал Томас парня по плечу, решив умолчать, что именно его опрометчивость стала отличным катализатором к развитию их с журналисткой отношений. — Рад, если ты так считаешь. Но хочу предупредить, я не уйду из жизни Селкет раз и навсегда. Она мне очень дорога. — Это я уже понял. — Значит мир? — протянул Рис руку Томасу. Режиссёр застонал сквозь зубы. У него на ладони совершенно точно уже появилась мозоль от бесконечных касаний. — Мир, — кивнул он, все же сжав ладонь Риса в знак согласия. — Рад, что смог с тобой поговорить. На самом деле, единственная причина, почему я согласился прийти сюда, ради разговора с тобой, — признался доктор. — Что ж… — парень взглянул на часы, мелькнувшие входящим сообщением. — Моя миссия выполнена, а теперь пора и домой. Завтра у меня три операции. До встречи, Томас. — А с Селкет не попрощаешься? — встрепенулся Каролли. — Не-е-ет, не хочу отвлекать ее от интеллектуального изнасилования всех этих важных господ, — отмахнулся Рис. — Передай ей от меня привет, — махнул парень рукой и направился к выходу. Одним камнем на душе меньше. Выйдя на большое крыльцо, доктор вздохнул полной грудью теплый вечерний воздух, чувствуя себя действительно счастливым. Он знал, что это ощущение продлится недолго, потому наслаждался каждой секундой, предоставленной выбросом эндорфинов. Припаркованный впереди лимузин, совершенно не бросавшийся в глаза, так как его собратьев здесь выстроилась целая батарея, мигнул фарами, давая Рису понять, что наслаждаться своим счастьем можно и внутри автомобиля. — Зануда, — беззлобно выдохнул врач, вприпрыжку спускаясь к машине и распахивая пассажирскую дверь. Два предмета, ожидавших его внутри, заставили сердце врача биться чаще. Он забрался в салон, захлопнул за собой дверь и лишь затем позволил себе коснуться холодной чешуйчатой маски. — Кроки! — воскликнул ждущий его скелет девочки, правда голос, пусть и детский, донесся со стороны самого мужчины. — Ненавижу, когда на тебе эта «маска», скорее скрой ее, — потребовала девочка капризно, и Рис безропотно кивнул, мгновенно натянул на себя маску крокодила, являя миру истинную личину. — Я скучал, — тихо выговорил он, осторожно касаясь плеча скелета. — Еще бы! — самодовольно хихикнула кукла. — Надеюсь, у Селкет все хорошо? — Да, наша сестра в полном порядке. — Вот и чудесно! — скелет чуть накренился, и с гладкого черепа сполз парик, но Крокодил тут же его бережно поправил, после чего взял куклу на руки и посадил себе на колени. — Пока тебя не было, мы с Сойером спорили, что лучше: рюшки или складочки?! — заявила кукла. — Я говорю, что рюшки, а вот Сойер… — череп повернулся к мужчине в красной маске доктора, что все это время сидел напротив, скептически наблюдая развернувшийся спектакль. — Я, выходит, за складочки? — протянул он. — Вот опять! Скажи, что он не прав! — потребовала девочка у Крокодила. — Вы не правы, — отчеканил мужчина. — Так и быть, — вздохнул Сойер. Перед ним сидел единственный человек, поддержавший его. Единственный, кто не испугался пойти против тирании «Омерзительной восьмерки». Единственный, кто позволил реализовать план, потому плата в виде смирения с его тараканами в голове не казалась Сойеру высокой. — У них все хорошо? — Да. Вы были на премьере? — Естественно. — И? — Томас не разочаровал. Я знал, что он сможет снять фильм именно так, как мне бы хотелось. — А вы… Вы не покажитесь ему? Им всем? — пропищала девочка тихо. — Думаю, они были бы рады узнать, что Рэн Лихван, по которому они все это время лили слезы, жив и здоров! — Нет, — сказал, как отрезал мужчина в маске. — Рэн Лихван умер в ту ночь. Теперь я — Сойер. Иногда, чтобы достичь определенной цели, приходится жертвовать всем, что у тебя есть, — выдохнул он с толикой тоски. — Кроме того, как думаешь, какова будет их реакция, если они узнают, что в ту ночь нашли тело моего клона, которого я же сам и застрелил? Что они скажут, поняв, что все это время плясали под мою дудку? Поняв, что были тщательно выбранными пешками задолго до того, как узнали друг о друге? — Они разозлятся, — выдохнул Крокодил, — но простят. Ведь все это… — Так же, как Селкет простит тебя за то, что ты нашел ее и женился на ней из чувства долга? Уверенный, что таким образом отплатишь ей за смерть сестры и за ее внутренние органы, продлевающие тебе жизнь? Еще больше она обрадуется, поняв, что именно ты ее пытал. — …Во благо, — продолжил Крокодил, будто и не заметив кинутой Сойером фразы. — И мой ответ все еще «нет». По крайней мере, не сейчас. Да, мы убрали Роуз Харви и разрушили план «Омерзительной восьмерки», но… Этот план не единственный. А в восьмерке, исключая меня и Роуз, осталось еще шесть человек. Шесть членов теневой организации, которых необходимо вывести на чистую воду. — Вы думаете оставить тот же актерский состав? — охнула кукла. — Разве они страдали недостаточно?! — Мы сейчас не говорим об их страданиях. На кону благополучие миллионов. И я не уверен, что можно найти кого-то, кто сможет заменить эту компанию. Они закалились. И изменились все до одного. Я могу им верить. Я могу на них рассчитывать. Дадим им передохнуть пару месяцев и за работу. Один взбунтовался, второй убит. Осталось еще шестеро…