Образ

      На улице уже стемнело. Улицу освещали только фонари и свет от телефонов толпы. Я стою у входа и пытаюсь сдержать эмоции. Впереди целая армия восторженных фанатов, которые еще не знают результатов батла. Каждый из них протягивает руки с кусочком бумаги в надежде заполучить автограф. Замечаю огромные, зеленые глазки какого-то омежки, которые смотрели на меня как на Бога, улавливая каждое мое движение. А я в ответ лишь холодно отвел взгляд в сторону. Мне не до этого.       За мной несется пьяный, наглый, злой альфа с бандой долбоебов со Слова, и единственное, что меня волновало сейчас больше всего — это удачно убежать от толпы, сесть в машину, и уехать домой.       Отчаянно пробиваюсь сквозь людей. Некоторые цепляют меня, выкрикивают мое имя, просят сфоткаться, но я не могу. Не имею права. Проебал батл, а сейчас сбегаю от оппонента в приступе страха.        Я чувствую, что Карелин пьян в дрова, что он не контролирует себя и одному Богу известно, что у него на уме.        — Урод залупоглазый! — слышу уже до ужаса знакомый голос. Сердце уходит в пятки, руки и ноги уже трясёт, воздуха не хватает, но я вырываюсь из рук людей и бегу вперед. Бегу со всех сил, заворачиваю налево и бегу по узенькой дорожке между домами.        — Еще немного и выбегу во двор. Там машина, — успокаиваю себя я, но все тщетно.       — Да, сучка, стой! — с нотками смеха орет Карелин, догоняя меня. Он тяжело дышит, кашляет и задыхается, так же как я. До выхода остается несколько метров, но я послушно останавливаюсь и пытаюсь уловить губами хоть немного воздуха.       — Ты что, блять, ахуел?! — Слава подбегает ко мне и хватает за плечо так, что я взвизгиваю и закрываю глаза. Через мгновение чувствую сильный удар об голову и холодную, кирпичную стену.       — Отпусти, — Слава одним рывком хватает мою шею и еще сильнее прижимает к стене. Я боюсь поднимать взгляд и смотрю строго направо в нижний угол.       — Больно? — Слава схватил меня за челюсть и резко повернул так, чтобы я смотрел ему прямо в глаза.       — Отпусти, блять! — я не могу кричать. Он специально впивается ногтями в мою шею, перекрывая кислород.       — Ты такой мелкий. Лол, — неожиданный смех вводит меня в ступор.       Это правда, он действительно выше меня на голову, даже если не на две. Мне приходится поднимать голову, чтобы держать с ним зрительный контакт.       — Знаешь, а ты похож на школьника, — прохрипел я и смог выдавить что-то похожее на ухмылку.       — Ну, зато я не похож на слабенького, обиженного на весь мир омежку, — впервые я слышу его таким серьезным. Сердце замирает, руки немеют от паники. Нет, это уже не паника, это чистый страх. Только сейчас до меня начало доходить, в каком положении я нахожусь. Меня держит пьяный, не много ебанутый альфа в темном, безлюдном месте, прижатым к стене. Но я ведь такой же ненормальный, я не зову на помощь. Нет. Это слишком унизительно. Я специально сверлю его взглядом и нагло улыбаюсь.       Во мне все кипит, когда я вижу, как его нахальная рожа искривляется: губы сжимаются, с глаз исчезает эта детская игривость, а наоборот зарождаются первые искры настоящей, концентрированной злобы. Я обожал смотреть в такие глаза на батлах, но сейчас я не на батле…       — Хочешь, я расскажу, чем я отличаюсь от тебя? Мне не нужен образ.       — Ты, блять, мальчик с сырочками и игрушечными понтами! — это случайно вырвалось из меня. Злость, ярость, обида переполняют меня, ведь я прекрасно понимаю, к чему он ведет.       — Знаешь лучше быть мальчиком с игрушечными понтами, чем недоальфой и недоомегой! — руки сжимают мою шею. Дышать я больше не могу, а в глазах начало темнеть. Слава дает мне пощечину второй рукой, не отпуская моей шеи. Потом рука быстро опускается вниз, расстёгивая первую пуговицу рубашки, а точнее вырывая ее.       — Что ты делаешь?! — хриплю я. Я прекрасно знаю ответ на этот вопрос, но лучше бы я его не знал. Слышу как пуговицы рубашки со стуком падают на асфальт, слышу почти животное шипение Славы, чувствую как рвется рубашка на части. Слава отпускает мою шею, но сразу же зажимает запястья. Я улавливаю каждое дуновение воздуха обветренными губами и начинаю трястись, когда Гнойный упирается носом в мою шею и немного покашливает.       — Ты даже пахнешь не как омега.       — Нахера тебе я, если я такой убогий? — наверное, это последний мой вопрос. Перед глазами все расплывается. Снова ебаные слезы. Я не надеюсь услышать ответа, я уже не надеюсь уйти сегодня домой.       — Мне просто интересно посмотреть, как ты будешь жить с этим. Как ты будешь жить с мыслью о том, что тебя полностью уничтожили как личность, — на лице Славы зависла почти демоническая улыбка. — Я это делаю не для удовольствия, а чтобы только показать тебе, каким ты должен быть.       Слава разворачивает меня лицом к стене и опускает с меня брюки.       — Лучше убей меня… — Я уже не сдерживаю себя, я реву на взрыв, как тогда в детстве, когда смотрел в зеркало, как тогда в университетском туалете, когда ко мне приставал один альфа, как тогда после батла, когда впервые проебал.       — Зачем? Ты создан наверное не для того чтобы умереть.       Боль. Тихий стон Славы. Толчок. Пошлые звуки. Толчок. Горячие слезы по моим щекам и кровь на закусанной губе — единственное, что я запомню после батла.       — Успехов вам, Мирон Янович, — чувствую, как Слава тихонько опускает меня на пол и целует запястье. — Надеюсь, вы избавитесь от образа и станете счастливым. Он кидает листовку антихайпа рядом со мной и постепенно растворяется в дали.        Ночь подходит к концу.