Растаявшие звезды

— С чего они взяли, что Рен у нас? – Финн нервно мерил шагами комнату, в то время, как развалившийся в мягком кресле — чуть ли не единственном роскошном предмете мебели в неброском кабинете на очередной скрытой базе Сопротивления — Хакс лучился спокойствием. — Вероятно, с того, что я здесь, а со Старкиллера мы улетали еще вместе, – любезно ответил он. — Бред какой-то! – сдерживать чувства было трудно, хоть Финн и прилагал к этому массу усилий. — Впрочем, как и то, что он до сих пор посылает вам голооткрытки. Вы точно на нашей стороне, Хакс? — Я на своей собственной стороне, Финн. Но генерала Органа это устраивало. — И теперь она у врага! Откуда нам знать, что это не вы… Лицо Хакса окаменело. — Такие обвинения, штурмовик, надо либо не произносить, либо железно доказывать. Финн слегка стушевался. — Мы с Рэй спасем ее из лап Сноука. — У Леи Органа уже есть сын. Невысказанное «и ты никогда не займешь его место» повисло в воздухе. — Меня удивит, если Рен не открутит вам голову. Если, конечно, он еще жив. — Его трудно убить. Вы ведь однажды попробовали. И из того боя Рэй вынесла его на плече, словно мешок. Такие воспоминания вовсе не тешат мужскую гордость. — Я не знаю, где он, — продолжил Хакс. — В отличие от Сноука, Кайло Рен не присылает мне голооткрыток. Однако всегда есть способы на крайний случай. — Даже если вы вдруг отыщете Рена, то как уговорите его сотрудничать? Насколько я понимаю, расстались вы не друзьями. — Но и не врагами. К тому же, я умею быть незаменимым. Вы вряд ли могли этого не заметить. Ну, еще бы. Пять лет назад этот тип был врагом, делающим карьеру в Первом Ордене, а теперь, стоило Лее Органа на пару дней выпустить власть из своих рук, и руководители Сопротивления уже бегут к Хаксу с отчетами. «Завидуешь?» — спросил Финна внутренний голос. «Нет, — решительно ответил он, — просто боюсь, что возвращение Леи Органа будет не на руку «умеющему быть незаменимым» Хаксу». Все люди хотят любви, очень многие к тому же хотят и секса, причем лучше побольше и даром, но есть те, для которых любые простые удовольствия меркнут перед соблазном получить власть над другими. Финн знал, что Хакс, не сомневаясь, убьет ради подъема еще на ступеньку в иерархии. Знал и то, что генерал уже раз менял сторону. «Как и ты», — напомнило подсознание. — И еще, насчет «вас с Рэй». На вашем месте, Финн, я бы держался подальше от Первого Ордена. Вам ведь известно, как Сноук обходится с дезертирами. Нас с Реном он еще, может быть, погодит убивать, а вот вы, милый друг, идеально подходите для долгой, жестокой и весьма показательной казни, транслируемой в ГолоНете. — Хотите меня запугать? — Обращаюсь к здравому разуму. Он уже делал такое. И похуже. — И все же вы собираетесь возвратиться без тени сомнений. Почему? — По той же причине, по которой я стал в Первом Ордене генералом, а вы не смогли там служить даже в качестве штурмовика. Я люблю игры с высокими ставками. Зайдя в освежитель после этой беседы, Финн посмотрел на свое отражение в металле утилизатора и несколько раз ударил по нему кулаком. Металл не дрогнул, а вот костяшки пальцев стало серьезно саднить. Финну казалось, что он сейчас стоит в холле здания, которое внезапно начало проседать и разваливаться на куски, и не знает, куда нужно прятаться. Такое уже случалось в его жизни: пять лет назад, после расправы Рена над жителями Джакку. Тогда он прихватил с собой По и просто бежал, не выбирая направления. И вот его мир снова шатается. У Хакса есть план. У генерала Органы, наверняка, он есть тоже. У Сноука — стопроцентно. Но самое главное… Финн не хотел возвращения Кайло Рена в свой мир. Но знал, что его желания и на сей раз не смогут на что-нибудь повлиять. Привычная жизнь снова трещала по швам, и Финн уже видел себя похороненным под обломками. разделитель Видавшая лучшие времена дверь совершенно бесшумно захлопнулась за спиной. Одновременно в шлеме включился режим тепловидения: без технических средств распознавать силуэты людей и экзотов в сумраке, усугублявшемся дымом от пары десятков изменяющих сознание смесей, было почти невозможно. Особенно после яркого солнца по ту сторону двери. Да, проводить время в такую погоду в подобном притоне могли только три типа существ: отчаявшиеся, опустившиеся, и те, кто готов заработать на первых двух категориях. И, пробираясь к стойке через скопление обкуренных гуманоидов, он задавался вопросом о том, к какой категории следует относить себя. Призрак из общего прошлого, пригласивший его на встречу, сидел именно там, где они и условились, у ярко-сиреневой колонны, призванной изображать шедевр абстрактного искусства, но вместо этого вызывавшей в памяти гибрид хвоста хатта с мультяшным тентаклем. Впрочем, даже если бы его визави вдруг пересел, найти его не составило бы труда. Удивительно, но если речь идет об ощущениях в Силе, то за пять лет почти ничего не меняется. — Рад встрече, — его лицо похудело, утратив последние признаки юношеских округлостей, зато Хакс чуть раздался в плечах. Для человека, не так давно потерявшего суперсекретное оружие Первого Ордена, он выглядел удивительно преуспевающим, и, пожалуй, не стоило даже и спрашивать, как это ему удалось. — Не могу ответить вам тем же. Ответом — тот самый все понимающий взгляд, от которого у него так сжимало виски, а в груди расплавленной лавой вскипало желание убивать. Раньше. Но не теперь. — Вы изменились. — Минуло пять лет. И я до сих пор не понимаю, что побудило вас к поиску новой встречи. Оставалось надеяться на то, что это звучало не слишком обиженно. Да, он все эти пять лет повторял себе истину, что ворнскры не охотятся парами, но воспоминания об их расставании все еще отдавали горьким привкусом желчи. Тогда, пять лет назад, этот мужчина, глядя в его сторону холодными голубыми глазами, сказал, что выживать всегда лучше поодиночке. С учетом вопросов, которые глава Первого Ордена жаждал задать им обоим в своих любимых застенках, это звучало почти как глас разума. Если, конечно, не вспоминать о том, что они только что чудом выжили в планетарном катаклизме и оба знали, куда же отправится Хакс после их расставания. Перебежчиков в генеральских мундирах ценили, но не любили. Однако Лее Органа не нужен был Кайло Рен. М-да. Вспоминать старое имя, пожалуй, тоже не стоило. — Здесь не самое лучшее место для разговора. От стойки к ним прилетело очередное облако сложных составов, заставившее встроенные анализаторы шлема на мгновенье опешить, а потом — вывести на дисплей возле правого глаза впечатляющий список психоделиков и галлюциногенов. — Здесь можно выйти на сцену, встать между двух стриптизерш, прокричав: «Я — Дарт Вейдер», и никто даже не повернется, потому что мой шлем не похож на его. Не думаю, что ваши слова шокируют публику больше, чем это. — Я вас еще раздражаю? — Какое вам дело? Мы не друзья и не парочка. — Разве? — рука Хакса коснулась его правой перчатки, а из его разума пришло явно намеренно посланное воспоминание. Сплетение двух тел на узкой койке корабельного лазарета, запахи пота и спермы, довольные вздохи. Это было как раз перед тем, как Хакс, растирая выступившие на плечах синяки, заявил, что все кончено. В груди поднялась знакомая злость. В юности он всегда предпочитал девушек, но потом, узнав несколько больше о своей семье, о матери, дяде и Хане Соло, понял: куда лучше, когда двое хищников таки одного пола. Не получается таких… казусов Силы, как дети, до которых взрослым нет дела. — Хочешь продолжить с того места, где мы закончили в прошлый раз? — переход на «ты» получился естественным, кто ж называет на «вы» человека, недвусмысленно намекающего на близость? — Хочу побеседовать в тишине. Что до остального… то тоже не буду отказываться. Когда-то давно… в другой жизни и с другим именем, он отправился вместе с отцом на нижние уровни Корусканта. Он был подростком, и Хан Соло решил, что его сыну пора бы увидеть не только дворцы и сенаторов, но и настоящую городскую жизнь. Контрабандистов, воров, проституток… у них на глазах родианец залепил смачную оплеуху ярко раскрашенной тогруте. Помнится, он тогда дернулся на защиту пострадавшей, — мысль о том, что бить женщин нельзя, воспитание затвердило в нем крепко. Но отец успел схватить его за рукав и посоветовал понаблюдать. Через пару минут «невинная» тогрута, вернув родианцу бумажник, уже с энтузиазмом сосала его зеленый в пупырышках хрен в качестве компенсации за воровство. Наверное, Хан хотел показать ему, что не стоит сломя голову лезть не в свои неприятности, совет, который он сам всегда забывал в тех случаях, когда дело касалось Люка и Леи. Он же увидел иное: есть мужчины, женщины и проститутки обоего пола, без сомнений менявшие привязанности и секс на малейшую выгоду. В его восприятии Хакс относился к последним, и каждый раз, когда руки рыжего обманщика расстегивали его ремень, а его губы привычно обхватывали головку, отводя крайнюю плоть, он задавался вопросом, чем же придется платить за этот минет. Хотя трах от этого не становился хуже. разделитель Снова тюремная камера. Снова. Лея мрачно улыбнулась, глядя на силовое поле у двери. Она была политиком, чье имя известно половине галактики, но если вспомнить все узилища, которые она навестила в дни юности, то ее личное дело станет больше похожим на досье преступницы-рецидивистки. Со временем все теряет свою новизну, так что, если Сноук рассчитывал на то, что камера и мелкие неудобства, вроде не отгороженного даже ширмой от коридора и камер гальюна, ее как-то смутят, то он ошибался. Лею нисколько не волновало, что какой-нибудь извращенец в охране может подрочить на ее не слишком-то молодую и уже не очень упругую задницу, а вот возможность полежать и подумать да, была ценной. Кажется, в последние годы она только и делала, что куда-то бежала, а, добежав, организовывала, договаривалась… строила козни, как сказал бы Бен Соло. Когда Лея оставалась одна, ее мысли так или иначе возвращались к сыну и к вопросам о том, когда же их некогда теплые отношения поломались в такой степени. В подростковом периоде? Раньше? Пожалуй, их первая по-настоящему крупная ссора случилась, когда Бен узнал об их с Люком отце не от матери, а из ГолоНета. Был грандиозный скандал, сын кричал, топал ногами, швырялся чем под руку попало. И она, испугавшись этой огромной, ничем не сдерживаемой агрессии, поступила так, как привыкла: надела маску сенатора Леи и подавила его возмущение своей родительской властью, помноженной на опыт политика и утяжеленной авторитетом Люка. Она помнила, что Хан был против, но, видимо, сенатор Органа впечатляла настолько, что протест Соло выразился лишь в молчаливом сборе вещей и пояснении, что он «хочет проветрится до Корелии, потому что здесь стало трудно дышать от политики». Бен тогда напросился с отцом. Лея сначала не хотела его пускать, но решила, что второй грандиозный скандал за один день — это уже перебор. К тому же, Хан и так нечасто виделся с сыном, и Лея надеялась, что за время полета до Корела и обратно они смогут найти общий язык. Но тихого и спокойного отлета не получилось. Поводом к новому витку конфликта послужила просьба мрачного Бена перестать называть его «Беном». Дальнейшее память легко проигрывала по ролям, словно в записи. — Но это твое имя. — Ты назвала меня в честь человека, укравшего вас у отца. — Бен Кеноби спас нас от Вейдера! — Да-да. В том, чтобы вырасти во дворце и стать, — он ухмыльнулся, — демократически избранным сенатором в восемнадцать, есть свои плюсы. Например, святая уверенность в том, что права только ты, и весь мир должен крутиться под музыку, задаваемую Леей Органа. Но знаешь… иногда я думаю, что, если бы вместо альдеранского дворца ты выросла на ферме у Ларсов, то у меня сегодня была бы мать, а не генерал, отдающий приказы. — Жестоко. — Да ладно. Последними словами, смахивающими на моральную поддержку, что я от тебя слышал, было пафосное рассуждение о «генах Вейдера». Так что не протравить ли собственных головных тараканов перед тем, как давать советы другим? И, ради Силы, не говори мне, что желанием во что бы то ни стало настоять на своем, не считаясь ни с чем, ты похожа не на него. Бен вбежал в «Сокол» с такой скоростью, словно за ним по пятам несся отряд тускенских рейдеров, а Лея осталась смотреть ему вслед. А по возвращении из системы Корел Бена уже ждал билет в Академию Люка Скайуокера, из которой он вышел приверженцем Сноука и адептом Темной стороны Силы. Лея перевернулась на другой бок, разминая затекшие мышцы. Когда же она начала думать о собственном сыне исключительно в ключе: «С Беном что-то не так»? Она не могла вспомнить точно, но это определенно было намного раньше того черного дня, когда она получила известие об убийстве учеников Люка рыцарями Рен во главе с… назвать его «Кайло» у Леи все же не поворачивался язык. Наверное, стоило посмотреть правде в глаза и признать, что ее сын психически болен, но все же… он по-прежнему оставался ребенком, которого она когда-то произвела на свет, которого прижимала к груди, чувствуя, как маленькие, но настойчивые губки сжимают сосок. Наверное, тогда ему нужна была помощь, а не ссылка. Но как помочь тому, кто отталкивает тебя с такой яростью? Лея не нашла ответа тогда, и, кажется, не знала его и сейчас. Но вот со Сноуком, растравившем душу ее мальчика, она побеседует с удовольствием. Так что в ее сегодняшнем плене плюсов больше, чем минусов. И один из них — это возможность как следует выспаться. разделитель Кто-то из респектабельных граждан, наверное, назвал бы жизнь в этом месте дном, ниже которого некуда падать. Но тут уж каждому свое: он, например, предпочитал спать в каморке, пропахшей дешевыми дезинсектоидами, с бластером под подушкой, но не говорить каждое утро «привет» унылым и скучным соседям, чьи интересы и начинались, и завершались кредитом на новый лэндспидер. К тому же, мысль о том, что в глазах Леи он теперь был совершенно пропащим, по ночам грела лучше, чем одеяло. Можем ли мы возненавидеть людей, которых, кажется, по-настоящему любим? — Она — твоя мать, — говорил вчера Хакс, а неоновый свет из-под неплотно прикрытого серого плексигласа окна рисовал цветных зайчиков на его бледной коже. — Ты не оставишь ее в беде. Он, конечно, молчал — и лишь с большим энтузиазмом вдавливал Хакса в матрац, глубоко проникая в привычно расслабленное тело, но где-то внутри, в самом сердце или рядом, знал, что Хакс прав. А ночью ему приснился кошмар. Лея шла к нему по зеленой лужайке, неся в руках горсть драгоценных камней, сиявших как звезды. Она выглядела лет на двадцать, не больше. Но, стоило матери подойти ближе, как ее лицо постарело, волосы поседели, а камни в ладонях обернулись серыми кусками талого льда. Зрелище вызвало боль в груди, от которой стало трудно дышать. Потом мир вокруг них загорелся, и он, наконец, испытал облегчение. И проснулся. Много лет назад, глядя в глаза Леи Органа, Бен Соло думал о том, что хотел бы подарить ей целый мир. А потом, став чуть старше и глядя на выстрел базы «Старкиллер» по системе Хосниан в обличье Кайло Рена, он очень жалел, что цель суперлазера — не Альдераан. Сейчас же… а кто он сейчас? В стенном шкафу слева от двери пылилась целая горка фальшивых идентификаторов личности. Пять лет назад он заказал их сразу три десятка, заплатив из денег, накопленных работой на Сноука, и лишь пожав плечами в ответ на вопрос: «Зачем столько». А потом подумал — и для верности прикопал то, что осталось от любопытного барыги, в куче отбросов за строящейся махиной регионального офиса какой-то трансгалактической корпорации, название которой в памяти не задержалось. Если отказываешься от имени и лица, то никаких вопросов не хочется. И целых пять лет, поднимаясь утром с постели, он не знал, что за личность из трех десятков клонов сегодня достанет его рука. Забавно, но дилемма о том, кто же он после всего, совершенно не волновала до тех пор, пока вчера вечером Хакс опять не ворвался в его жизнь и постель. Вопрос о том, почему Хакс еще дышит, становился новой загадкой на миллион. Как и то, почему Хакс нашел его с такой легкостью. Кажется, из этой норы нужно съезжать в любом случае. Только стоит ли после этого идти на поводу у бывшего сослуживца и, по совместительству, любовника? «Он спас тебе жизнь», — самое плохое в мерзких голосах подсознания, это то, что порой они правы. Хакс мог бы не тратить время на то, чтобы найти его там, в ледяном плену агонизирующего планетоида. Поэтому и он в этот раз пойдет навстречу рыжему экс-генералу. Но если этот говнюк возьмет за правило делать из него волшебное средство решения своих проблем, то он с удовольствием намотает его кишки на тощую белую шею с трепещущей голубой жилкой… «Правда? — насмехался внутренний голос. — Больше похоже на то, что ты хочешь трахнуть его прямо сейчас. А потом — от души врезать за то, что отвернулся от тебя пять лет назад, выбрав другую дорогу, поставить на четвереньки и трахнуть с другой стороны…» «Заткнись», — разговоры с самим собой тянули на медицинский диагноз, но в его окружении не осталось дураков, осмелившихся говорить о том, будто с ним что-то не так. Уныло и скучно. Пожалуй, пришло время что-то менять, и похищение Сноуком его матери просто сигнал от мироздания. Утром план Хакса казался ничуть не менее безумным, чем вечером, но его скучной размеренной жизни пора немного ускориться. «Ну что же, Джек Уилсон, — подумал он, наугад вытащив имя из стопки, — пора тебе поискать героических спасителей Леи, о которых Хакс говорил вчера вечером». Имен названо не было, но он не слишком сомневался в том, кого именно послали на эту миссию. Как и в том, что долго уговаривать их не пришлось. разделитель «Тысячелетний Сокол» примостился чуть ли не на самой дальней стоянке местного космопорта, рядом с грузовым кораблем типа «Аврора», вокруг которого крутились несколько зайгеррианцев. Удивительно, как эта древняя рухлядь времен КНС еще как-то летает. Сам «Сокол», впрочем, вызывал тот же вопрос: если судить только по внешности, то ему уже давно пора развалиться прямо в полете. — Я вас знаю? — оказалось, что Рэй забавно морщит лоб, когда сильно задумывается. Как и Хаксу, прошедшие годы пошли ей на пользу, и циничный голос наемника Джека в его голове прокомментировал это как: «Теперь ее вполне можно прижать к стенке и не уколоться о кости». — Навряд ли, — лаконично ответил он. — Но Хакс должен был рассказать обо мне перед отлетом с планеты. Наверняка ей если и не назвали имени, то намекнули о том, кого она ждет. Но пять лет назад он очень ответственно подошел к заданию «перестать быть Кайло Реном», отказавшись не только от черной армированной ткани в одежде, но и от многих привычек главы рыцарей Рен, стал иначе ходить, говорить и жестикулировать. Старина Кайло, к примеру, не стал бы протискиваться к шлюзу мимо новой хозяйки «Тысячелетнего Сокола», он предпочитал делать так, чтобы дорога освобождалась сама. И, кстати, терял при этом приятные бонусы. Девушка оказалась так близко, что, сосредоточившись, он мог ощутить тепло ее тела, а запах мыла, которым Рэй умывалась, долетал до ноздрей и без лишних усилий. Что ж, романтическое влечение к той, кто когда-то чуть его не убила, вполне уложилось бы в рамки того, что все эти люди думали о Кайло Рене. Но ему надоело соответствовать чьим-либо ожиданиям. И он не собирался заигрывать с Рэй, что бы не думало на сей счет его тело. У них есть одно общее дело и ничего общего кроме этого. Ну, разве что гены Скайуокеров. Сидевший в кресле второго пилота Чубакка встретил его взглядом, полным злобы, и обещанием медленно оторвать руки, ноги и голову, если он только чуть глубже, чем надо вдохнет или же кинет на Рэй еще один масляный взгляд. Пришлось напомнить себе, что Джек — не Бен Соло, и не знает языка вуки. И забыть то, что Чуи всегда обижался на то, что его реплики оставляли без ответа. Сейчас он другой человек, и та жизнь не имеет к нему отношения. Игнорировать ворчание вуки оказалось легко, а вот удерживать в узде одновременно и Кайло Рена, и Бена Соло — неожиданно сложно. Их общее тело хорошо помнило, как глубоко проминается под его весом обивка пассажирских сидений и где именно надо стукнуть, чтобы откинуть их уже уже двадцать лет как заедающую спинку. «Тысячелетний Сокол» был не просто переполнен воспоминаниями о тех временах, когда Соло еще были семьей, он сам был одним летающим воспоминанием. Даже если закрыть глаза, чтобы не видеть знакомых с детства предметов, оставались звуки и запахи. Рэй, разумеется, обжилась здесь за пять лет, но имя «Хан Соло» по-прежнему было словно написано на каждом пульте, из-под которого торчала разноцветная гроздь проводов, на полу, на дверях. Он считал, что успел нарастить себе достаточно толстую кожу, но видеть, слышать и чувствовать это — все это — оказалось неожиданно тяжело. Почти как в бою: можно легко отразить один, пусть и потенциально смертельный удар, которого ты ждешь, но тысяча мелких заноз легко впивается в кожу, минуя защиту самого искусного воина. Память подсказывала, что именно так повстанцы на крохотных истребителях когда-то разрушили первую Звезду Смерти. И точно так же трещала его внутренняя стена между Беном и Кайло, возведенная для защиты от прошлого, разбиваемая вдребезги привычными бытовыми мелочами. Ни Джек Уилсон, ни, тем более, Кайло Рен никогда не принадлежали этому месту. «Сокол» был домом лишь Бену Соло, человеку, вспоминать о котором ему хотелось меньше всего. Взлет оказался тем еще приключением. Сначала в Рэй вдруг взыграли семейные гены, и она взяла с места так, что пять «же» весьма нелюбезно вдавили его в кресло. Хорошо хоть предупредила за пару секунд, иначе подобное ускорение вполне могло бы закончится лазаретом. Затем они долго виляли среди орбитального мусора. Рэй ругалась на трех языках, а Джека так и подмывало пошутить на тему мусорщиков. Он удержался, хоть и с трудом: смерть от столкновения на субсветовой скорости с тонной отходов была не самой привлекательной, а значит, отвлекать пилота не стоило. Но все же забавно, как быстро люди ухитряются испортить все, включая среду своего обитания. Выбирая себе новый дом, он просмотрел голозаписи имперских времен. Сорок лет назад здесь был филиал Имперской Академии, по орбите сновали тай-файтеры, а улицы полнились молодыми людьми в серых мундирах с радостным блеском в глазах. Теперь курсантов сменил криминал, и даже орбита из вида для парадной открытки превратилась в одну большую свалку. Это ли не зримое доказательство того, что люди могут вести себя прилично лишь под тяжелой пятой принуждения? Отголосок собственных юношеских фантазий заставил ухмыльнуться. Рэй поджала губы и сердито уставилась на приборную панель. Похоже, она решила, что смеются над ней, но объяснять насчет самоиронии не хотелось. Их грядущее путешествие и без того обещало быть развеселым, если судить по началу.