Похождения великого князя

06.1912 Санкт-Петербург Дмитрий сидел в коляске, запрокинув голову, и смотрел на небо, тронутое начинающимися сумерками. Коляска поскрипывала, мимо проносились поля и редкие усадьбы. Адски хотелось курить, но извозчик, как назло, попался некурящий, а все его папиросы Ольга высыпала в пруд. Вот ведь несносная девчонка! Дмитрий вышел на Невском, не зная, куда податься. Небо уже совсем потемнело, начинали зажигать фонари, и проспект наполнялся праздными горожанами. Дмитрий, понурив голову, брел мимо ярко освещённых витрин. Поездка в Царское нисколько не успокоила его, а наоборот еще больше растревожила и без того расшатанные нервы, оставив после себя неприятную, зияющую пустоту. Сначала Феликс, потом Ольга, словно нарочно льнущая к нему поближе… На душе была тоска, которую он обыкновенно старался заглушить вином и сомнительным обществом. Дмитрий почувствовал запах табачного дыма откуда-то сзади и обернулся: — Простите, вы не… Перед ним стоял матрос Гвардейского экипажа* и протягивал пачку папирос. — Ваше благородие, иногда так курить хочется, хоть помирай, — улыбка сияла на его молодом загорелом лице. — Верно говоришь. Спасибо, — Дмитрий взял папиросу, и матрос поднес ему горящую спичку. Дмитрий с наслаждением затянулся: — Невеста моя, представляешь, выкинула все папиросы. — Эк, какая, с характером вам попалась. Беда, — матрос покачал головой. — А нельзя какую девку попроще-то найти? — Нельзя, — Дмитрий улыбнулся. — Беда. Ну у вас-то жизнь другая, ваше благородие, не то, что наша. Своя. Вам и соответствовать надо, — матрос, улыбаясь, не сводил с Дмитрия внимательных темных глаз. — Как зовут тебя? — Григорий. — Дмитрий. Будем знакомы, — он протянул руку, пытаясь вспомнить, когда последний раз плавал на «Штандарте»*, и мог ли Григорий видеть его где-то еще. Дмитрию хотелось скорее утопить в шампанском все события прошедшего дня, и он решил рискнуть. — Пойдем? — он кивнул на вывеску ближайшей кондитерской. — Угощу тебя пирожными. — Благодарствую. Уже на пороге Дмитрий пожалел о своём решении. Слишком велика вероятность быть узнанным… Две немолодые дамы обернулись, чтобы рассмотреть вошедших. Григорий подошел к витрине со сладостями и принялся разглядывать пирожные. Дмитрий кивнул половому на столик у окна, в стороне от остальных. — Прошу прощения, ваше благородие, но на этот стол резерв. Дмитрий быстро сунул ему в руку купюру и прошептал сквозь зубы: — Это я просил резерв. — А, так… — половой украдкой посмотрел на купюру и заулыбался. — Прощения прошу, что я вас сразу не узнал. Пожалуйте к вашему столику! Дмитрий потянул Григория за рукав. Все уже на них смотрят. Еще бы, такая колоритная пара — матрос и офицер элитной конной гвардии. — Пойдем, нам сейчас принесут меню с картинками и про все пирожные расскажут. Они сели у окна, Дмитрий заказал шампанское. Григорий с помощью полового по меню выбирал пирожные. Дмитрий взял у него еще папиросу и сидел, раскинувшись в кресле и пуская дым в потолок. — Бери все три, — он подмигнул Григорию. Закончив с выбором, Григорий, нисколько не смущаясь, принялся с интересом разглядывать Дмитрия. Половой принес пирожные и разлил шампанское. Дмитрий потянулся к спасительному бокалу. Пузырьки приятно щекотали горло, и его обычная тоска, шевельнувшись в душе черной змеей, ускользала куда-то вглубь. Это было так привычно и так бессмысленно. Еще один вечер, потерянный на дне бокала, испарившийся, словно короткая белая ночь. Иногда Дмитрию казалось, будто что-то непостижимое раз за разом ускользает от него. Дядя Сергей погиб, тетя Элла* ушла в монастырь, матери он не помнил, а отца почти не видел. Он пробовал ходить в церковь, но и от веры его окончательно отвратил этот деревенский мужик, выдающий себя за святого. Половой вновь наполнил бокал Дмитрия, и тот сделал несколько глотков. Григорий с аппетитом ел пирожные, запивая их чаем и игнорируя шампанское. Начинался дождь, и Дмитрий отвернулся к окну, разглядывая Невский и сам не зная, для чего он все это затеял. Пытаясь заглушить свою смертельную скуку, он пробовал все. Вино, автомобили, скаковые лошади, карты, продажные женщины, кокаин, затем жены респектабельных мужей, утонченный Феликс и сладкий грех запретной любви… — Ваше благородие, тут такие пирожные вкусные, а вы все пьете. Неужели даже не попробуете? — Григорий посмотрел на Дмитрия, осушившего очередной бокал, и простодушно протянул ему свою вилку с кусочком пирожного. Дмитрий снисходительно улыбнулся и, проглотив пирожное, пристально посмотрел на Григория: — Очень вкусно. Или осталось в этой жизни что-то, чего он еще не успел попробовать? — Поехали? — Дмитрий поднял брови. — Куда? — с набитым ртом спросил Григорий. — На острова, — обреченно ответил Дмитрий, залпом допивая бокал. Сколько вечеров начиналось с этой фразы, когда-то такой волнующей, а теперь избитой и заезженной, словно старая телега. Они сели на лихача и помчались по Невскому, обгоняя кареты и оставляя за собой веера сверкающих брызг. Дмитрий снова курил. Григорий, несмотря на дождь, высунулся из-под крыши фаэтона, разглядывая Неву, проносившуюся под мостом. Дмитрий придвинулся ближе и поставил локоть ему на плечо. — Что вам, ваше благородие? — Григорий обернулся. Дмитрий развернул его к себе и прижался носом к его теплой щеке с проступающей щетиной. Не тяжелыми восточными духами балерин, не едва уловимым пудровым ароматом Ольги, не манящей свежестью накрахмаленного белья Феликса, но терпким, мужицким запахом пота и табака повеяло на него. Григорий молчал, не двигался, не отстранялся. Чувство вседозволенности возбуждало Дмитрия. Перед ним не женщина и даже не капризный Феликс. А значит, сегодня не нужно никаких глупых прелюдий и лишних слов. Они вышли из фаэтона у ярко освещенного фасада ресторана, и Дмитрий, качнувшись на повороте, потянул своего спутника к неприметному деревянному дому, стоявшему рядом. В коридоре их встретила пожилая женщина, Дмитрий не глядя достал купюру и опустил на стол перед ней. По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж, и Дмитрий затолкал Григория в какую-то темную комнату и прижал спиной к стене. Одной рукой расстегивая свои брюки, Дмитрий кусал его губы, уже чувствуя во рту солоноватый привкус крови. Сквозь окно проникал слабый свет уличных фонарей. Григорий, сбивчиво дыша, торопливо стаскивал с Дмитрия китель. Во внутреннем кармане, ударившись о дощатый пол, звякнул пустой портсигар. Дмитрий повалил Григория на кровать, задрал на нем тельняшку и, коснувшись губами дорожки темных волос на животе, стянул с него брюки. — Поворачивайся, — грубо сказал Дмитрий. Григорий встал на четвереньки, и Дмитрий, не утруждая себя предварительными ласками, резко вошел в него. Григорий тихо, болезненно вздохнул. Пьяный от шампанского и новых ощущений, Дмитрий начал двигаться так, как любил сам, нисколько не заботясь о комфорте партнера. И с удивлением обнаружил, что орган его обмяк и отказался работать. Он с досадой отстранился от Григория и уставился в потолок. — Ну, ваше благородие, выпили вы много сегодня. — Уйди… — Поворачивайтесь, ваше благородие. — Что?! — от такой наглости Дмитрий потерял дар речи. Никто не смел ему, императорскому кузену, такого и предложить. Даже Юсупов. — Ну, а то совсем грустно получается, — Григорий пожал плечами. — Я уж вам постараюсь доставить удовольствие, как умею. Происходящее казалось Дмитрию невероятной наркотической галлюцинацией. И все же… Вдруг это то, чего ему не хватало, то самое лекарство от тоски, которое он искал каждую ночь и не мог найти. Дмитрий медленно, словно раздумывая, перевернулся на живот, взялся руками за спинку кровати и подумал, что, во всяком случае, можно просто лежать и ничего не делать. Роскошь, непозволительная в постели с Юсуповым. — Не бойтесь, я осторожно, — Григорий снял с Дмитрия брюки и принялся целовать его бедра. Дмитрий с трудом удержался от крика, когда Григорий вошел в него. К глазам подступили слезы, и Дмитрий уткнулся лицом в подушку. Ему казалось, будто Григорий заполнил его всего, даже в голове не осталось места ни для одной мысли. Вот и хорошо… Саднящая ноющая боль, от которой он почти уже получал удовольствие, разливалась по телу, он бился на простынях, кричал, стонал, думал о невозможности происходящего, забывал обо всем на свете, забывал, кто он. В глазах у Дмитрия потемнело, Григорий, довольно застонав, лег рядом, и Дмитрий провалился в сон. Когда он открыл глаза, на небе зажглись первые звезды. Ему казалось, что прошло всего лишь несколько минут. Григорий лежал, подперев голову кулаком и задумчиво глядя на него. — А я вспомнил, где вас видел. На параде. Прямо за государем императором шли. Еще бы не вспомнить, такой красавец. Стало быть, вы энтот… Великий князь, Ваше Высочество. Дмитрию почудилось, что сердце его провалилось куда-то вниз, и вдруг стало трудно дышать. Если о его похождениях узнают… Феликс, быть может, влепит ему пощечину, устроит скандал, но потом забудет. А если узнает императрица… Не видать ему больше Ольги. — Тебе показалось, — Дмитрий потянулся к лежащему на полу кителю и достал сторублёвую купюру, немного подумал и достал еще одну. — Вот, возьми, купишь себе еще пирожных. И если кто-нибудь… — Да понял я, понял, не дурак. Обознался, ваше благородие. Они курили, стоя на крыльце в свете тусклого фонаря. В небе холодными огоньками горели звезды. Произошедшее казалось Дмитрию очередной глупой выходкой. От выпитого шампанского раскалывалась голова. К соседнему ресторану подъехала шумная компания. От нее отделилась одинокая фигура и неподвижно застыла у дороги. Феликс Юсупов. Их взгляды встретились. Дмитрий поспешно отвернулся. Сделать вид, что он не заметил Феликса, было уже нельзя. Поэтому Дмитрий сделал вид, что ему просто все равно, и он совершенно поглощен своей папиросой. Послышались торопливые шаги, Феликс бросился к нему на шею: — Дима, прости меня! Прости! Дмитрий, гордо задрав подбородок, поднес папиросу к губам и посмотрел куда-то поверх его головы. Феликс скосил глаза на матроса: — Митенька, ты не заблудился? — Не знаю, — едва слышно прошептал Дмитрий, продолжая смотреть вдаль. Может быть, Феликс прав? И он действительно просто запутался, заблудился… — Дима, к черту эти кабаки, поехали ко мне. Я только хочу держать тебя за руку и смотреть на Мойку из нашего окна. Дмитрий с трудом сдерживал улыбку. Вот сейчас он был счастлив, абсолютно счастлив.