Сделка

      Робер недовольно поморщился и с трудом пошевелил затекшей рукой. Он толком не помнил, как покинул комнату матери и добрался до облюбованной им залы под самой крышей башни, и уж тем более не мог восстановить в памяти момент, когда лег на кровать и погрузился в тяжелый сон. Сколько теперь времени? Ведь они с Савиньеном проговорили до самого рассвета, и, наверное, солнце уже высоко, но почему тогда за ним до сих пор не прислали? Сдавшись на милость усталости, Робер откинулся на подушку и стал вслушиваться в свист ветра, упорно старавшегося опрокинуть старую башню. Несколько минут прошло в убаюкивающей тишине, и он уже решил, что вполне может проспать еще часок, но вдруг его внимание привлек короткий сухой стук, отчетливо раздавшийся неподалеку. Робер с трудом приоткрыл воспаленные от усталости глаза, повернулся, собираясь встать, и застыл, скованный ужасом и изумлением, едва сдержав рвущийся с губ крик.       У очага стоял небольшой деревянный столик, застеленный тяжелой тканью. Вчера на него поставили несколько посудин с едой, к которой Робер так и не притронулся. Уходя, он оставил посередине стола початую бутылку и кубок с недопитым вином. Теперь все это валялось на полу, опрокинутое вверх дном, а столик заняла старая шахматная доска, хранившаяся в зале еще со времен детских сражений Робера и Савиньена. На доске разыгрывался ожесточенный поединок: фигурки теснили друг друга в беспощадной борьбе, и король оказался оттеснен к краю своих владений вражескими воинами. — Все же не желаешь сдаваться, Бекка? — нарушил молчание тот, кто выигрывал партию.       Робер медленно, с величайшими предосторожностями придвинулся к краю кровати и всмотрелся в лицо говорившего. Тусклый полусвет, лившийся из окна, казался раздражающе ярким, но он не помешал разглядеть до боли знакомые черты. Бриан де Буагильбер собственной персоной сидел за столом, опершись подбородком на руку, и ждал очередного хода почившей накануне Ребекки. Она покачала головой, погрузившись в размышления, и передвинула ладью. — Вы, как всегда, слишком рано празднуете победу, мой дорогой сэр. Он всмотрелся в расположение фигур и досадливо махнул рукой. — Признаю, на этот раз ты меня перехитрила. Так и быть, я согласен на ничью. — Нет уж, эта хитрость вам не удастся. Сражайтесь, наш поединок еще не закончен. Бриан пожал плечами и, задумчиво рассматривая фигурки, проговорил: — Все же надо было продать излишки урожая зерна, как я тебе сказал еще летом. Я свой меч готов прозакладывать, Бекка, что этот дурень сгноит его в амбарах. — О, только не начинайте снова этот разговор. Я в точности выполняла все ваши указания по поводу содержания рыцарей и оруженосцев и обороны, и ни одно из них не могу назвать опрометчивым, но признайте — вы ничего не понимаете в делах торговли, — с улыбкой сказала Ребекка. Буагильбер усмехнулся. — Куда уж мне до тебя, Бекка. Впрочем, я рад — ведь наследство, которое предстоит промотать нашему дорогому Роберу, благодаря твоим хитростям с перепродажей вина увеличилось чуть не вдвое. — Не нужно приписывать мне излишних заслуг, сэр рыцарь, — ответила Ребекка, видимо, польщенная похвалой. — А что касается Робера, то, вы, как всегда, проявляете к нему излишнюю строгость. — А ты, как всегда, его защищаешь. Посмотри, с чего он начал свою деятельность здесь в качестве моего наследника. Давай-ка посчитаем. Нагрубил Йоланду — раз, отколотил твоего любимчика Савиньена — два, разнес вдребезги все в твоих личных покоях — три… — Дайте ему немного времени. Я думаю, он оправдает наши надежды и станет вам достойным преемником, — ответила Ребекка, протягивая ему тонкую руку в перстнях. Бриан бережно накрыл ее ладонью. — Что ж, время покажет. Послушай, рассвет близится. Придется нам отложить нашу партию. — Может, прогуляемся по саду, пока еще есть время? — спросила Ребекка. Бриан кивнул, и две призрачные фигуры растаяли, словно их и не было.       Ошеломленный Робер сел в кровати, хватая ртом холодный воздух, и … проснулся от громкого стука в дверь. Зала была залита ярким светом — солнце уже поднялось довольно высоко. Ветер трепал кисти балдахина, раскачивал старые гобелены, вздувал огонь в очаге, рассыпая мелкий пепел. Робер медленно повернул голову, безуспешно пытаясь совладать с колотящимся сердцем, и грустно улыбнулся — на столике у очага стояла шахматная доска с неоконченной сложной партией.