Три желания

      Лас Ночес. Тронный зал. 6:15.       – Приветствую тебя, Улькиорра.       Этот терпкий, почти осязаемый запах тлена и смерти окутывал пространство вокруг, заглушая мысли, поглощая в своем смраде смелость, лишая воли. Мало кто мог застать Айзена в скверном расположении, достаточном, чтобы он перестал прикрываться напускной невинностью и милосердием. Он может светло улыбаться, как земной отец, к которому тянется свет, и одновременно распарывать мечом неугодное дитя. Его двойственность, его опасные игры небожителя и чумного демона, избавителя и карателя, так тесно переплелись в его натуре, что его самая теплая улыбка будит тревогу даже у самых смелых и послушных арранкаров.       Айзен стоял посреди огромного зала и бесстрастно наблюдал за недвижимой фигурой, стоящей перед ним в почтительном поклоне. В его взгляде сквозил едва заметный холод и недовольство, которое он испытывает, глядя на приближенного арранкара.       – Тебе, наверное, уже известно, зачем я тебя вызвал?       Отрешенное бледное лицо обращено в тусклые плиты под ногами владыки. Айзен ждал его появления целую вечность, и только Гин, стоящий в стороне с ухмылкой на слащавом лице, знал цену его спокойствия в этот момент.       – Да, Айзен-сама.       – Очень хорошо, что ты это понимаешь, Улькиорра. Но все же, я несколько разочарован твоим отношением к этому. Я ждал твоего появления еще вчера, – Айзен понизил голос. – Не потрудишься ли ты объяснить, куда вы исчезли…       Улькиорра, наконец, поднял на владыку взгляд.       – Слушаюсь, Айзен-сама. Как и ожидалось, Барагган оскорбился нашим появлением в его резиденции и попытался убить.       Голова Айзена чуть дернулась в сторону. Зачем ему слушать то, что он итак знает?       – Силы, которые он бросил на нашу поимку, исключали возможность прямого возвращения в башню пленницы, – продолжал арранкар, ровным бесцветным голосом. – И тогда я сделал попытку скрыться от преследования на нижних секциях замка.       – Очень разумное решение, Улькиорра, – сорвался одобрительный возглас Ичимару, привлекая к себе внимание. – В лабиринтах Лас Ночес тысяча входов и выходов, но еще больше в подвалах под Лас Ночес. Не знаю, насколько тактически это было правильно, в конце концов, сонидо никто не отменял.       Улькиорра проигнорировал его выпад, хотя бы потому что он не обязан отчитываться перед всеми синигами Хуэко Мундо, на верность он присягнул лишь одному из них.       – Мы опустились на самое дно, в тоннели, о которых не помнит ни один из пустых.       – Трудно представить лучшее место, чтобы скрыться… ото всех глаз, – согласился Ичимару.       Арранкар бросил на него взгляд.       Ичимару загадочно замолк, отведя лукавую улыбку в сторону.       В воздухе повисли его недосказанные мысли и полунамеки. Но кто мог с уверенностью сказать, что он имел ввиду?       – Хотите сказать, моими действиями руководствовала иная причина, отличная от установленного приказа? – Улькиорра спросил напрямую.       Гин знал, о чем он говорит. Приказ, о котором известно только им троим. Айзен-тайчо знает толк в сложных играх, правила которого не просто соблюдать. Еще до того как Иноуэ Орихиме привели в тронный зал испытать ее прочность тремя вопросами, Улькиорра был вынужден принять вызов от Айзена. Он сказал: «Если сегодня Орихиме хоть раз выберет вызов, то ты, Улькиорра, будешь обязан принять вызов тоже. Я запрещаю тебе убивать за пределами резиденции короля Пустых. Ты можешь убивать только на его территории». Учитывая насколько высокомерен король Луизенбарн и безжалостен в своем правлении, появление в его владениях предателя Куатро и земной ошибки природы, с оскорбительной просьбой перемирия и намерением убивать в его доме, должно было всколыхнуть пыль в самых отдаленных уголках замка Лас Ночес. Мудрый владыка в этой веренице событий не при делах, он лишь заботливо приготовил порох, пустил марионеток в логово чудовища и, глядя на камеры, предвкушал взрыв посильнее взрыва вселенной.       Гин спрятал ладони под полями рукавов и оценивающе посмотрел на арранкара. Ухмылка на его лице стала только шире: забавно наблюдать за рациональным и пресным Шиффером, который настолько лишен умения притворяться, как другие члены Эспады, что его прямота становится излишним доказательством его ограниченности.       Провокация и придирки, как один из безобидных способов капитана-отступника повеселиться, в данной ситуации становились все равно что обвинением. Хотя, если смотреть по существу, лукавый Гин мог вполне поверить, что Иноуэ Орихиме не могла бежать быстрее, а применение сонидо на дальние расстояния ее человеческое тело просто бы не выдержало, поэтому они ушли в нижние лабиринты.       Однако, двоедушный Гин также допускал, что Улькиорра мог нарушить прямой приказ Айзена и уничтожить фракций за пределами владений короля и спокойно доставить пленницу в ее башню. Пренебрежение подобного рода, казалось Гину вполне оправданным и незначительным, по сравнению с утомительными прятками в неизведанных, лишенных камер территорий в кромешной черни. Но по какой-то причине он решил не оглашать своих предположений.       – Я ничего не хочу сказать, – поспешно умыл руки Гин.       Хотел ли он добиться какого-то конкретного результата, пытаясь помутить спокойствие арранкара и вызвать подозрения владыки в отношении его подчиненного вопросами верности, осталось загадкой. Гораздо предположительнее в отношении этого неоднозначного синигами, что он просто играется. Простой логики и доводов мало, чтобы понять, когда Гин говорит серьезно, а когда он забавляется. Для Улькиорры до сих пор непонятна причина, по которой владыка держит подле себя малопонятного Ичимару Гина.       – Так значит, вы все это время были в подвалах? – Айзен смотрел с холодностью человека, который делает одолжение.       – Да, Айзен-сама. Я пустил фракций по ложному следу, а небольшой маскировки рейацу хватило, чтобы укрыться в безопасном месте, – отрапортовал страж. – Что касается Иноуэ Орихиме, то ее жизнь и техники сохранены.       По каменному лицу владыки пробежала тень ухмылки.       – Я рад, что из всех, кому я мог поручить ее, я выбрал на эту роль именно тебя. Но ты не о том опять говоришь, Улькиорра. Скажи, она боялась, когда вы шли на прием к Бараггану? Она умоляла тебя отпустить ее в свой мир, когда вы остались наедине?       Улькиорра некоторое время молчал, прежде чем дать ответ:       – Да, владыка. Она плакала и умоляла отпустить ее.       Да, именно это он и хотел услышать. Когда он узнает вести подобно этой, его лицо преображается. Оно становится дружелюбным и приятным, совсем таким, каким его привыкли видеть на пантеоне в те далекие времена, когда он был благодушным и безобидным капитаном пятого отряда Готей-13. Довольство присущее невидимому, но всемогущему, коварному властелину, в чьих руках власть над чувствами, разумом и жизнями всех порабощённых рабов.       – Иноуэ Орихиме должна бояться всего, что выпадает на ее долю в мире Пустых, – произнес он, задумчиво рассматривая свою ладонь. – Если моя пленница не страдает в заточении от своих господ, какой смысл в ее наличии? Ничего не должно пройти мимо, не оставив негативного следа. Очень хорошо. То, что надо.       Улькиорра смиренно склонил голову в почтении, а у самого перед глазами встала Иноуэ Орихиме. Там у отвесной скалы под бесчувственным и ровным сиянием луны, она, растрепанная и плачущая, пытается обхватить себя дрожащими руками за плечи и молит его о смерти... То, что надо.       Улькиорра опечалился от осознания, что неспособен ни на что повлиять.       Айзен – бесспорный властитель этого темного мира, неторопливо двинулся в сторону столика. Его шаг был легким, а мысли витали где-то далеко от серых стен этого замка.       – Разведка с грунта сообщает, что Куросаки Ичиго уже собрал команду и усиленно тренируется, готовясь опуститься в наш мир. Очень скоро он будет здесь.       Арранкар буквально ощутил, как внутри него что-то оборвалось, и он поднял на владыку взгляд.       Айзен остался доволен его реакцией:       – Я думаю, не пройдет много времени, прежде чем наш дорогой гость прибудет в наше скромное обиталище. Я хочу, чтобы ты лично позаботился о том, чтобы его встретили со всеми почестями.       Улькиорра сомкнул брови, в некотором недоумении.       – Встретили Куросаки Ичиго?..       – Да. Я хочу, чтобы ты задействовал всех гиллианов на пути к Лас Ночес. Отправь Приварон Эспаду на периметр под купол, подними Нумерос, если они будут выказывать несогласие.       – Я могу самолично его встретить и уничтожить, не прибегая к помощи низших пустых, – предложил арранкар, вспоминая рыжего синигами прикрывшего собой Иноуэ Орихиме от кулака Ямми в первый день на земле.       – Нет, – Айзен остановился и повернулся к подданному. – Если этот мальчик не способен пройти через первую воду, ему нечего лезть в океан. Все в свое время, он дойдет до арранкар в свое время…       Когда речь заходит об этом странном синигами из числа смертных людей, Айзен приободряется, в его глазах появляется азарт, какого Улькиорра не видел раньше, и он начинает говорить так, словно спит и видит, как однажды этот сосунок, уничтожив всех пустых на своем пути, разбив его «дорогую Эспаду», предстанет перед ним, как перед последним испытанием в жизни.       – Ты понимаешь, почему моя пленница должна умирать каждый день по чуть-чуть? – спросил Айзен и его глаза холодно сверкнули. – В глазах Куросаки Ичиго ее несчастное и едва живое существо станет беспощадным предметом мести, и он сделает все, чтобы спасти ее.       Улькиорра вновь поймал себя на мысли, что владыка хочет поражения Эспады.       – Если этот смертный мальчишка хоть вполовину хорош, так как мне думается, он еще сможет нас удивить, – знающе произнес Гин. – В Сейрейтее его появление было смехотворной глупостью, однако он поставил на место Готей-13 и сдержал карающее пламя Соукиоку. Разве мог кто-нибудь действительно верить, что ему удастся помешать смертной казни? Остается только позавидовать такой преданности друзьям, ради которых он не пожалел своего живота. Я очень надеюсь, что с землянкой Орихиме-чан у него контакт крепче, чем был с Кучики и он проявит еще большее рвение спасти свою принцессу, которая в отличии от Кучики, ничуть не является бойцом.       Улькиорра слушал хвалебные речи Ичимару и, с каждым его произнесенным словом, личность Куросаки Ичиго для него пропитывалась терпким ядом неприязни личного характера. Помимо существующей готовности уничтожить этот недостойный мусор, как только прикажет Айзен-сама, в Улькиорре появилось презрение к жалкому смертному, который по человеческим меркам еще даже жить не начал, и самоуверенно мнит себе, что спасет эту женщину в царствии Пустых. Немыслимо.       – О чем ты думаешь, Улькиорра? – вдруг спросил Айзен.       Он внимательно смотрел на своего подданного, и, создавалось впечатление, он смотрит на него уже продолжительное время.       – Глупцы, которые имеют наглость совать свой нос, куда не следует, будут раздавлены еще на подходах к Лас Ночес. Если Приварон Эспады окажется мало – Ямми их уничтожит, – произнес Улькиорра, не дрогнув и мускулом.       Гин с интересом оглянулся на Улькиорру и застыл, как змея, перед броском. На лице Айзена медленно расползлась ухмылка.       – Именно то, что я хотел услышать. Ты, может, мало представляешь, но твое участие для меня неоценимо и твою работу никто не сделает лучше, чем ты. Без твоей помощи, твоему владыке пришлось бы тяжелее.       Арранкар поклонился:       – Благодарю, Айзен-сама.       – Я рассчитываю на тебя, Улькиорра. А теперь ступай.       Улькиорра еще раз поклонился и, бросив взгляд на выжидающего Гина, покинул тронный зал.       Айзен миролюбиво подошел к столику и налил стакан воды, так же безмятежно поднес его ко рту и отпил глоток. Гин смотрел со стороны с нескрываемым ехидством, но продолжал сохранять тишину.       – Все возможно, Гин. Я убеждаюсь в этом каждый раз. Все возможно, – ответил Айзен на молчание.       – Ах, Айзен-сама, я не знаю, что я видел. Может оно даже ни о чем не говорит. Может нужно больше времени, чтобы оно проявилось хоть как-то явственнее.       – Оно более или чем достаточно, Гин.       Ичимару не удовлетворил пространственный ответ владыки.       – Боюсь, такими темпами, нам понадобится вечность, чтобы добиться нужного эффекта. Айзен-сама, вам не кажется, что с учетом нашей конечной цели кандидатура Улькиорры малость провальная?       – Ты уже спрашивал об этом, Гин.       – Да, спрашивал, – Гин досадливо уронил руки и побрел в сторону. – Но я уверен, Гриммджо или Нойторра справились бы с этим лучше.       Айзен снисходительно улыбнулся, вспоминая заносчивых и непокорных арранкар. Они, несомненно, обладают порывистостью и под властью эмоций могут свернуть горы, стоит им только увлечься чем-нибудь по-настоящему. Он убежден, что план с Орихиме дал бы результаты еще задолго до того, как временный синигами появился в Хуэко Мундо, но совсем бы растворился, когда Куросаки оказался на пороге замка. На их взрывном фоне невосприимчивый к чувствам и эмоциям Улькиорра кажется Гину ущербным, безумно уступающим в этих качествах любому из Эспады, соответственно и время которое Айзен тратит на него проходит в пустую.       – Гриммджо настоящий зверь и свое он никогда не уступит, – продолжал приводить доводы Ичимару. – А Нойторра…       – Ты знаешь, что при любом из этих раскладов все закончится физическим или сексуальным насилием Орихиме, а это не то, что мне нужно, – осадил его Айзен.       Гин остановился, задумавшись над вероятностью такого события и последствий, которые оно притянет, когда ее спасатели узнают об этом. На его взгляд, и то и другое только сыграло бы им на руку.       – Хорошо, если вам они не нравятся, почему бы не Старрк? Он не жесток, как Гриммджо или Нойторра и не слишком высокомерен, как Улькиорра. И с восприятием мира у него порядок, не говоря уже о том, что он самый сильный в Эспаде.       – Улькиорра тоже в числе Пустых, кто перешел ступень арранкара без помощи Хогёку, если ты об этом. Но ты недооцениваешь моего подданного отнюдь не ввиду занимаемого номера в Эспаде, – легонько пригрозил ему Айзен. – Могу тебя уверить, при всех своих качествах Старрк не подходит на эту роль.       Ичимару почувствовал, что владыка его в грош не ставит. Он прекрасно понимает, что Шиффер изначально был на порядок сильнее Гриммджо или Нойторры. Но силой не заполнишь пустоту безразличия и холодности. Зачем эти лишние сложности, если можно взять самого сильного арранкара не страдающего нигилизмом и способного на чувства? Он решительно двинулся в его сторону.       – Я лишь хочу сказать, что если вы хотите видеть истинный предел сил Куросаки Ичиго, то рядом с его целью стоило расположить сильнейшего арранкара, который его максимально вымотает в бою, но и будет способен сильно привязаться к Орихиме, чтобы биться за нее на пределе своих собственных сил. Старрк идеальный кандидат.       Айзен рассмеялся беззлобным смехом.       – Так вот в чем дело. Гин, меня расстраивает, что ты не понимаешь элементарных вещей и думаешь, что меня заботит такая глупость, как привязанность Пустого к пленнице в битве с Куросаки и Готеем.       Гин несколько растерялся, услышав столь странное на его взгляд признание.       –Если Улькиорре выпадет битва с Куросаки или капитаном Готей, он будет сражаться на пределе своих возможностей и без симпатии Орихиме. Я скажу больше. Если я прикажу ему убить ее, он подчинится не задумываясь. Скажи, способен ли хоть кто-то из перечисленных тобой арранкар выполнить этот приказ, если будет очень сильно привязан к Орихиме?       - Вы правы, владыка, – после минутного молчания признал Гин. – Это могло бы доставить немало хлопот. Бесстрастие Улькиорры лучшее качество для наемника. Не понимаю, тогда зачем вы пытаетесь помутить его спокойствие? Все эти разговоры о душе...       Айзен вспомнил, как арранкар, придя к нему с разведки, впервые поведал о необычной земной женщине с уникальными способностями. До Улькиорры Шиффера ни один Пустой на его памяти не придавал значение смертному человеку. Хотя Пустые постоянно сталкиваются в земном мире с людьми наделенными даром. И он находил все это очень забавным и интересным.       – Он сам захотел измениться. Я лишь наблюдаю.