Была близка твоя любовь, но мне лишь тень ее досталась.
Ты горя не желаешь мне, и счастья не даешь…
Бредет понуро за тобой моя душа, как конь усталый,
Ни правдой не спугнешь ее и ложью не спасешь.
Все еще пребывая в замешательстве, девушка ступила через край портала на твердую дорожку по ту сторону. Рейацу пустых волнами долетающих до нее тут же оборвались и рассеялись. Вместе с ними пропало и чувство что они в Лас Ночес. Нутро портала ничем не отличалось от нутра гарганты: это пустое и темное измерение, где витают крошечные обрывки рейацу. За исключением дорожки под ногами. Она была узкая и плиточная, с нее невозможно свернуть. Унылый коридор Лас Ночес в неясном кругу двери портала поплыл и растворился. Теперь вокруг узкой дорожки и ее путников не было ничего кроме пустоты. Растревоженное волнением за арранкара сердце Орихиме погнало ее сквозь этот коридор сломя голову. Она даже не помнила, как пересекла его и вышла вслед за Улькиоррой на пески Хуэко Мундо. С одного края высокие дюны тянулись до самого неба и бросали длинные густые тени, на противоположной стороне простирался бескрайний солончак и упирался в размытый горизонт. Посреди пустыни возвышались скалы, чем-то своей непривычностью напоминая оазис в этом мертвом море, или скелет доисторического динозавра, умершего от засухи. Скалы уже тронул процесс деформации и местами они серьезно порушились. Это место выглядело одиноко и заброшено. У подножия этой скалистой местности и открылся портал. Вблизи не чувствовалось какое-либо присутствие. Ни на уровне интуиции, ни на уровне рейацу. Здесь никого нет. Арранкар тяжело оперся правой рукой о шершавую поверхность отвесной скалы, переводя дух. На его запястье сверкнуло в свете задумчивой луны серебряное кольцо браслета. Поток духовной силы стража вновь изменился. Он походил на эпицентр рванных нитей нестабильной рейацу, которая то усиливалась, выбрасывая большой сгусток духовной энергии в призрачное пространство, то конвульсивно истощалась, и по силе не превосходила силы котенка. Припадочное, как у сердечника. Орихиме, запинаясь на ходу, подбежала к нему. Ее руки вскинулись к заколкам. Так очевидно, что она собирается сделать… – Не вмешивайся, – он строго глянул на нее из-за плеча. Белоснежные платья всколыхнулись, когда она остановилась под действием прожигающего взгляда. Судорожное дыхание оборвалось на миг, когда до нее долетела волна неприязни к ее приближению. Она упрямо двинулась к нему. Немыслимая дерзость… Улькиорра обомлел демонстративному неподчинению земной женщины арранкару. – Ты оглохла? Я велел тебе не вмешиваться. Орихиме чуть подкосилась от давления темной волны рейацу. Как же тяжело находиться в поле этих двух браслетов. В таком состоянии он практически не может контролировать поток своих сил. Двигаться и находиться рядом с раненным арранкаром становилось невозможно. Сердце больно застучало в груди, в горле Орихиме встал ком горечи от собственной беспомощности, которую неуступчивый арранкар пытается ей доказать. Но очень скоро давление спало и вновь превратилось в помирающие нити духовной энергии. Это, как если у человека останавливается сердце. –Позвольте мне все исправить! – ее болезненный взгляд столкнулся с беспощадностью в глазах арранкара. Опустился на окровавленный обрубок левой руки Куатро, покрытый потеками рукав и подол белоснежных одежд Эспады. – У меня душа разрывается… … …Снова? Как… как это понимать? Этот молящий взгляд, изогнутые брови и растрепавшиеся рыжие локоны. В свете луны искрились ее большие влажные глаза. Она плачет? Разве она ранена? Так почему она плачет? Взгляд Улькиорры омрачился. Она сказала, что у нее душа разрывается. Улькиорра с трудом оттолкнулся от стены и выпрямился. Его рейацу всколыхнулась в последний раз и сровнялась. – Вот значит как, – сорвалось с его губ грозно, почти агрессивно. Девушка вздрогнула. Страж сделал шаг, другой, третий. Его размеренная поступь таила в себе нечто злое, а глаза сверкают так, что любой смелый посмотревший в них уже не смелый. Он шел на нее устрашающе быстро. Девушка растерянно попятилась. – Это все, о чем ты можешь думать сейчас?.. Больше ничего в твоей голове нет? – как гром прогремел в ушах его упрек.– Всех этих ненужных последствий можно было избежать. Тебе нужно было только следовать указаниям. Но ты поступила по-своему. Довольна ли ты?.. Орихиме уперлась лопатками в отвесную скалу. Он совсем забыл о своей руке, взгляд иступлен, дыхание сперто. Кажется, за этот миг он растерял все свое убийственное спокойствие и хладнокровие, как животное, которого ткнули раскаленным железом.Он не останавливается, когда достигает метровой дистанции и нависает над ней в каких-то двадцати сантиметрах. – Мне надоело слышать это каждый раз, когда вы, люди, стремитесь прикрыть себя чем-либо, найти оправдание своему безрассудству. – Это неправда! Прекратите… – Ты говоришь, у тебя «душа разрывается». Что есть «душа»? Вы ненавидите, потому что у вас есть душа. Вы воруете, потому что у вас есть душа. Вы злитесь, потому что у вас есть душа. Вы презираете других, потому что у вас есть душа. Вы впадаете в ярость, потому что у вас есть душа, – голос Улькиорры понизился.– Так не лучше ли, чтобы эта «душа» разорвалась? Орихиме смотрела в изумруд глаз бессердечного арранкара и не верила своим ушам. Последние надежды вскипали в душе, но их крик был заглушен, подавлен и отравлен, едва ее растерянный взгляд упал на черную дыру в его груди. А потом горькое осознание опустилось на нее, как саван: все это время Улькиорра ненавидел ее, потому что у него нет души. Длинные, окропленные кровью пальцы коснулись лица Орихиме. Приподняли его за подбородок, заставив оторвать взгляд от дыры. У Иноуэ тут же онемели конечности. Кровь прильнула к вискам, в ушах поднялся шум. Ее ошеломленный взгляд столкнулся с холодным безразличием арранкара. – Ты жива только благодаря Айзену-сама, а не благодаря какой-то душе. Не забывай об этом. Сердце больно отозвалось на подтверждение самых страшных опасений девушки. Он бы не поверил в ее душу, даже если бы увидел ее. То, что заставляет ее жить вовсе не Айзен… Крупная бусина покатилась по щеке земной женщины. Она попала на палец Улькиорры. Чистейшая слеза сиротливо пробежала по бледной коже и скатилась по тыльной стороне ладони. Улькиорра с удивлением перевел взгляд на странное явление, ощутив легкое теплое прикосновение на своей коже. На его руке остался влажный трепетный след. – Там… где поклонение… пониманию нет места… – сбивчиво прошептала девушка слова Айзена. «Вы такой жестокий…» Страж медленно отнял ладонь от ее лица, сжимая и разжимая кулак от непривычного ощущения соприкосновения с чувствами земной женщины. Впервые он не мог ничего ответить. Сказать, что она не права, значит сказать, что владыка не прав. Улькиорра отстранился от нее и неторопливо стал отходить. Трепетное сердце Орихиме доверху набитое драгоценными надеждами и сокровенными грезами о благополучии скатилось в пятки, там гулко ударилось о коварный и настигающий рок и рассыпало все ее сокровища под ноги беспощадному арранкару. Она потянулась следом, но страж остановил ее одним коротким взглядом. – Я не повторяю дважды, – подстерегло тихое замечание стража. Иноуэ вздрогнула. Безнадега подарила ей поцелуй покойника в лоб. *** Пустыни Хуэко Мундо молчали. По песчаникам и дюнам изредка прокатывался легкий ветер. У одиноких скал посреди пустоши на камнях замерла маленькая человеческая фигурка со смиренно понурой головой. В молочной белизне тускло искрилась ее рыжая макушка. Мыслями она утопала в болоте собственного горя, и ничто не могло облегчить ее страдания. Ей казалось, она израсходовала себя и растратила любовь к жизни. Так быстро кончилось тепло, что согревало ее. Арранкар стоял в стороне от нее, и его рейацу понемногу росла. Его внимание было целиком сосредоточено на регенерирующей руке. Точенная фигура ее стража печалила отвергнутую Орихиме. Улькиорра запретил ей подходить. И теперь девушка, уверенная в своей бесполезности, тихо вздрагивала плечами, тщетно размазывая слезы по лицу. В поле двух браслетов не доносилось никаких отголосков духовной энергии, кроме пятна мрака, со временем сгустившегося над несчастной страдалицей, в то время, как поле вокруг Улькиорры постепенно успокаивалось, выравнивалось, приобретая привычный нейтральный оттенок. Он перестал кипятиться и чувствовал себя гораздо лучше. Однако со слезами пленницы Улькиорра, увы, поделать ничего не мог. Он приказывал ей прекратить это и видел, что она старается, закрывая рот своими пальчиками, делая подряд глубокие вздохи, растирая насухо глаза… но стоило спустя некоторое время ей опустить взгляд на обрубок культи вместо левой руки Куатро, как приступ снова завладевал ею. Всхлипы за спиной досаждали молодому стражу, в основном потому, что он понимал, что в этом только его вина. Он хотел, чтобы она поняла, как сильно ошиблась, как опасно было принимать вызов Айзена, что если бы не случай, она была бы мертва, но переборщил с доводами. А возможно сказал все не теми словами… Неприятное чувство.Оно портило кровь, бередило Улькиорру изнутри, раз за разом заставляло вспомнить дрожащую слезу, ползущую по его руке. Что-то живое, что ему не должно предназначаться. В конце концов, Улькиорре это надоело. – Почему ты плачешь? – он обернулся к ней. Орихиме вскинула зареванное лицо, немного удивленная, что Улькиорра нарушил тягостную тишину своим вопросом. Она думала, он больше никогда с ней не заговорит. – На тебе нет ни единой царапины, так почему ты плачешь? – Разве раны могут быть только телесными?.. Улькиорра резко отвернулся к руке. Он не хотел ничего слышать о том, чего не существует. – Все становится только хуже, что бы я ни делала, – донесся позади дрожащий тихий голос девушки. – Вчера погибло двое адьюкасов, сегодня вы лишились руки, а завтра… завтра всех казнят! Я не достойна таких жертв… – Так вот оно что, какие глупые переживания, – Улькиорра чуть повернулся к ней из-за плеча. – Никого не казнят. Сказал и сам удивился себе. Почему он так спокойно реагирует на концерт этой женщины? Более того, у него возникло чувство, что произнося это, он стремился не сколько прояснить ситуацию для нее, сколько успокоить. Это его так удивило, что он на некоторое время завис. Орихиме неуверенно поглядела на него. Улькиорра остался непреклонным: – Ты выиграла спор, никого не казнят. Или ты уже забыла, в чем заключался твой вызов? – Я… должна была помириться с Барагганом-сама… – Айзен-сама сказал, отправляйся к Бараггану и поговори с ним. О примирении и речи не было, – рациональность возвращалась к нему в обычной его манере говорить. – Скажу так, чтобы ты поняла, с Барагганом изначально нельзя было договориться, единственное, что можно было сделать, это передать вызов владыки в мои руки. Но ты не стала это делать. Орихиме почувствовала себя гадко. Так вот в чем был подвох, теперь она поняла. Айзен просто веселился. Дважды обманута. Она была раздосадована и глубоко огорчена. И Улькиорра сообщает ей об этом совершенно спокойно, будто он на этом споре потерял не руку, а ноготь. – Теперь неважно кто умер, кого собирались казнить и чего лишились те, кто причастен к конфликту. Как только разговор был закончен, все обвинения, что были, и что появились в процессе исполнения вызова, были сняты. Для Орихиме это был удар. Значит, Барагган не будет держать ответ перед владыкой за то, что лишил его вернейшего подчиненного руки? Прямо на его глазах, если учитывать его слова относительно слежки за прохождением испытания через камеры в залах. В ясных глазах измученной пленницы зрела простая истина, Айзен не просто воплощение зла, он изверг, не щадящий ни чужих, ни своих. И все они лишь пыль под его ногами… Улькиорра поднес к свету обрубок руки. Рука медленно, но зримо регенерировала, нарастали новые ткани и мышцы, правда кость формировалась почти в два раза медленнее. Удовольствие малое, так и подымает все расчесать. Страж удрученно припустил веки. Если бы он был в ресурекшионе, процесс регенерации занял бы у него несколько секунд. Ничего не поделаешь, придется набраться терпения. Страж решил было оставить это муторное дело с отращиванием руки до возвращения в свои покои, сейчас нужно вернуть женщину в ее комнату. Условное время прошло, шестерки короля Бараггана, вероятно, закончили шерстить Лас Ночес, можно возвращаться. К тому же он полагал, что разъяснение непростой ситуации, связанной с ее вызовом, поможет ей успокоиться, и она перестанет плакать. Иными словами причины ее слез исчерпаются. Но он ошибся. – Хорошо. Улькиорра насторожился, услышав в голосе пленницы благодарность. –Я прожила хорошую жизнь. Я встретила товарищей. Тацуки, Куросаки-куна, Садо-куна, Исиду-куна. Мы спасали Рукию-сан. Брат показал мне путь. И… Я была спасена вами, – Орихиме улыбнулась сквозь слезы. – Я не чувствую боли. Я не чувствую печали. Не чувствую сожаления. Мои мысли чисты. Спасибо. Спасибо вам. … Опять это странное чувство… – Перестань плакать. Она подняла взгляд на арранкара и прошептала дрожащими губами: – Пожалуйста, избавьте меня от мучений встречать новый день в заточении… Я не хочу встречаться с Айзеном-сама никогда. Улькиорра выпрямился, убирая культю, и обернулся к пленнице. Орихиме прилежно оставалась на камнях, но что за вид у нее. Опущенные плечи, безжизненное лицо, в глазах смертельная усталь. Так выглядят растоптанные цветы на асфальте. Еще одна грань человеческой слабости. Неужели одной двухдневной разрухи с Барагганом хватило, чтобы она настолько истощила себя? Где же таится норма в этом человеческом теле, полного таких противоречивых чувств и порывов? – Ты подошла к краю. Остановись, сделай шаг назад, – предупредил ее Улькиорра, как можно мягче. После недавнего скандала, что навечно сохранит это тайное место, арранкар не хотел давить на нее. Орихиме его не слышала. Она судорожно вобрала в легкие воздух и, роняя слезы, громко выпалила: – Я хочу использовать свое желание! Внешне арранкар остался непринуждённым, но внутри у него все онемело при мысли, о чем Иноуэ его просит. – Невозможно. – Просто… позвольте мне скинуться со скалы,– сказала она намного тише. – Это вам под силу. Закрыть глаза на несколько секунд… Слезы катились по ее щекам. Раньше его ни сколько не задевали терзания земной женщины. Людям свойственно поддаваться своей слабости. Прежде он отчужденно стоял и ждал, рано или поздно слезы высыхали, а женщина успокаивалась. Но не теперь. В голову закралась мучительная дума. Мог ли он довести ее до мыслей о кончине?.. Почему он не уверен, что все однозначно, как привык считать?.. – Ты опять желаешь невозможного, – печально повторил арранкар. Слезы не высыхали: – Я хочу использовать свое желание… К чему говорить то, что и так понятно. Что желание подобного рода для этой женщины непозволительно. Оно перечит самой сути ее пребывания здесь, и его нельзя исполнить только потому, что у нее есть такое право. Сгорбленная фигурка Орихиме совершенно не шевелилась. Сейчас она плачет без остановки и сама остановиться не может. Что в двойне его обескураживает это то, что его собственное отношение к этой женщине стало меняться. И началось это в тот момент, когда ситуация в первый раз вышла из-под контроля – когда Орихиме упала в коридоры Лас Ночес… А теперь она просит его о смерти. Когда неволей проводишь много времени подле настолько эмоциональной женщины, несложно понять, когда ей плохо, особенно, когда ей плохо из-за тебя. «Это я заставляю ее себя так чувствовать». Страж украдкой взглянул на деву Хуэко Мундо. Она рыдает, усердно прикрыв ручками рот. Лишь бы он не слышал. Улькиорра перевел задумчивый взгляд на четверть зажившую руку. «Все это лишено смысла», – грустно пронеслось в его голове и он, словно отрывая от себя, произнес: – Ты нужна здесь больше, чем где бы то ни было. Голова Орихиме немного дернулась, она подняла непонимающий взгляд. Это труднее, чем кажется с виду, но не об этом ли говорил ему владыка? Не это ли причина, по которой Иноуэ Орихиме плачет без остановки и теперь молит о смерти? Слова давались ему с трудом, но он заставил себя сказать это. – Если я позволю тебе вылечить меня, ты перестанешь плакать? – спросил Улькиорра. Иноуэ проглотила комок в горле. В глазах плещется недоверие. Наверное, она удивлена его предложением, настолько, что не сразу находится с ответом. Что ж, не для нее одной эта неловкость необычна. Улькиорра видел, она пытается разглядеть в его лице обман, ведь это все так на него не похоже… В конечном счете, она судорожно кивнула. Забавно, ей уже не хочется умирать… Так легко сломать и так легко оживить. Что за немыслимые противоречия… – Иди сюда. Улькиорра сдержанно ждал, пока взволнованная девушка подскочит к нему. Она подняла трепетные ладошки напротив его культи и материализовала двухгранный щит. Улькиорра перехватил взгляд Орихиме. Она внимательно смотрела на него. – Ничего не говори, – велел он, и девушка с выражением нежной терпимости робко улыбнулась. «Возможно, я единственный из всех арранкар, который не нуждается в ее способности, и никогда не будет нуждаться в ней… Но, когда дать ей осознать свою значимость – слезы высыхают быстрее», – думал Улькиорра, наблюдая, как теплый свет от щита искрится в благодарных глазах безропотной Орихиме. – Глупая женщина…