Юнги режет запястья вдоль, а не поперек, глотает тридцать одну таблетку, запивая дешевым виски и выкуривает три пачки за день, слушая биты какой-то новой песни. Квартира прокурена, полностью задымлена, но парень лежит и думает о другом: о смерти, что подбирается все ближе и ближе, хватается за плечи и тянет за собой, туда, где еще никто не был. Из живых. Юнги не сопротивляется, идет следом, будто у него более нет шансов, но его резко будит Намджун, появившийся хуй знает откуда, ведь дверь заперта изнутри, ключ вставлен в замочную скважину, а все окна закрыты, да и младший бы не залез в него, седьмой этаж, он же не придурок. Мин смотрит растерянно, испуганно и непонимающе в следующую секунду, а затем глядит на часы: он спал ровно семь часов и семнадцать минут. Нам охуевает с реакции Юнги, когда тот резко и слишком неожиданно начинает реветь взахлеб, видимо, забыв о том, что рядом вообще стоит его одногруппник, хорошо взламывающий замки. Ему всего лишь нужно было забрать у Юнги флешку с песней, что он когда-то сочинил для Чонгука и дал оценить старшему, но они внезапно перестали общаться, оборвали все связи, а забрать свое парень так и не смог, потому воспользовался проверенным методом — незаконным проникновением. Нет, Джун догадывался, что хозяин квартиры дома, ведь запах черничных сигарет не спутать ни с чем, а обувь, стоящая у входной двери, дает убедиться в своих догадках. Нет, Джун не стал бы сбегать, он знает, что Мин Юнги похуист, лишь отдаст то, что младшему нужно и скажет проваливать, глаза не мозолить, на что тот лишь кивнет и быстро съебется. Когда Намджун переступил порог комнаты, в поле зрения сразу бросились пустые пачки из-под таблеток, лезвия, бутылка дешевого, но такого любимого виски и несколько пачек сигарет, что валялись где-то у ножек стола. Парень понял все сразу — Юнги решился, но Намджун никогда не говорил, что согласен с его решением. Потому младший хлопает ладонями по пухлым щекам и недовольно фырчит, когда тот с трудом разлепляет веки. Наконец-то, спустя двадцать-тридцать минут, сука, очнулся. Сказать, что Ким был немного напуган тем, что его, когда-то лучший, друг вот так просто умрет — ничего не сказать. Намджун, несмотря на их конец, все еще верит, что Юнги спасется и найдет себя, а затем все же позволит своему другу вновь сблизиться с ним, но все надежды вмиг рушатся при виде полумертвого Мина. Еще чуть-чуть, и его бы не стало, осталось бы лишь бездыханное тело и биты, играющие на полной громкости.
Юнги ведет по сухим губам кончиком языка, смачивая их, а взглядом пытается уловить хоть что-то, ведь сфокусироваться в таком состоянии слишком сложно даже для него. Спустя пару минут молчания и угнетающей тишины, Намджун все же садится рядом и хлопает старшего по плечу, отчего тот недовольно морщится и закатывает глаза, спрашивая "нахуй спас?". Темноволосый лишь удивляется, что его хен не блюет, а просто сидит и втягивает в легкие черничный табак, протягивая ему новую пачку с сигаретами: "покури со мной, не ломайся, как телка". Намджун курит, медленно, лениво, выдыхая из себя не только дым, но и волнение, которое по вискам бьет головной болью. Мин еще минут десять молчит, как и Ким, в принципе, ведь знает, что молчать — лучшее, что он может сейчас сделать. Внутри отчего-то все с ног на голову переворачивается и сердце бьется в быстром темпе, не давая трезво соображать. Юнги сейчас чуть не умер, а Джун, блять, ебаный спаситель, у которого руки трясутся, из-за чего пепел падает прямо на новые джинсы. Старший смотрит на него и вдруг заливается смехом, пихая кулаком в плечо, да головой мотая. Ему просто смешно, что Намджун оказался в этой квартире именно сегодня, когда блондин решился на такой важный поступок, хоть и глупый, сам понимает. Смешно до жути, что его план вновь провалился, что он не смог закончить свое бессмысленное, как он считает, существование, а все из-за джуновской любви к проникновениям в чужие квартиры, незаконно, конечно же.
— Ну, чего смеешься хоть? Ты только что почти дохлый валялся, а сейчас ржешь без остановки уже минут пять, — Джун закуривает еще одну и тяжело выдыхает, откидываясь на спинку дивана. — Че, таблетки действуют?
— Блять, нет, долбаеб, — все также смеясь, Юнги качает головой, отрицая, — Это все из-за тебя. Видел бы ты свою рожу испуганную. Пиздец, мы не общались года два нормально, так че ты приперся-то? Неужели, из-за той песни? Так я ее Хосоку отдал, просил, чтобы он тебе передал, сам-то с тобой говорить, знаешь ведь, не хотел.
— Хах, ну, тогда я благодарен Хо, что он такой долбоеб, который вечно все забывает или проебывает, — Мон жмет плечами и тушит сигарету в пепельнице. — Я про вещи, конечно же, а не про жизнь там. Выше не беру.
— А глубже возьмешь?
— Чего? — Юнги вдруг смотрит серьезно, губы облизывает и льнет ближе к младшему; ладонью ведет по его бедру и чуть сжимает у паха, в глаза заглядывая, а Намджун лишь смотрит и охуевает: Юнги — ебаный шедевр. — С ума сошел? Ты прекрасно знаешь, что я встречаюсь с Чонгуком.
Юнги хмыкает, когда его ладонь убирают, да еще и отодвигаются чуть, сторонясь.
— Ты, сволочь, — хрипло произносит Юнги и откидывает голову назад, рукава кофты закатывая и показывая глубокие порезы, — знаешь, что я люблю Чонгука, но продолжаешь твердить, что встречаешься с ним. Ты ведь понял, что я хочу сдохнуть из-за безответных чувств, но издеваешься дальше. Также ты спас меня, хотя мог оставить здесь и я бы спокойно подох, а ты бы и дальше был с ним, спокойно и без моих вмешательств, драк, ревности. Так нахуй спас?
— Не могу я так, Юнги, — шепчет младший и, встав с места, со всей силы ударяет кулаком в стену, разбивая костяшки, — не могу. Знаю, что ты любишь его, но я так же сильно люблю тебя. Ты мой, хоть и двинутый, но друг, понимаешь? Я не могу оставить тебя подыхать, если могу спасти! Да и ты тоже можешь, просто возьми себя в руки!
— Джун, ты не знаешь того, что знаю я, — на крики блондин отвечает лишь полушепотом, опустив голову и закрыв глаза, ведь больше держать в себе не может. — Чонгук — ублюдок, он играться со мной и дальше будет, пока ты весело попиваешь кофеек со своими друзьями. Думаешь, все так просто? Нет, нихуя не просто.
— Что он сделал тебе? — Намджун скрипит зубами, желание въебать своему парню растет с каждой секундой все больше и больше, пока Мин медлит, молчит и нервно сглатывает. — Ну, блять! Что он сделал тебе?! — младший подходит к Юнги и хватает его за ворот кофты, встряхивая и со злостью смотря в глаза. — Что?!
Юнги лишь пусто смотрит в ответ, а по его щекам бегут хрустальные капли, падающие на одежду и разбивающиеся вместе с надеждой блондина, которую он так бережно хранил. Но Чонгук разрушил в нем все, вплоть до его души и сердца. Юнги Чона до беспамятства, до дрожи в теле, до умопомрачения, но последний не любит никого, даже Намджуна, который смотрит с надеждой, будто молит, чтобы старший не сказал, будто Гук сделал что-то, из-за чего им придется расстаться. Убрав от себя чужие руки, Мин пару секунд не отпускает, ловит каплю тепла и убирает свои руки в карманы толстовки, тяжелым взглядом смотря в строну и не зная, что вообще должен сказать сейчас. Ким догадывается, о чем молчит Мин, знает, что для него же хуже будет, если узнает, но требует вновь, рычит, стиснув зубы, а блондин лишь пальцы в волосы запускает и челку назад зачесывает, будто боясь реакции младшего.
— Он..
— Отдался тебе. Ты его трахнул, — заканчивает за старшего Намджун и нервно выдыхает, открывая окно, дабы глотнуть свежего воздуха в легкие, на которых, как кажется, груз, весом в сто тонн.
— Нет, Мон, он выебал меня в уборной универа, — Юнги опускает взгляд в пол, а Ким поворачивается и хлопает ресницами, застывая с немым вопросом "что?".
— Погоди.. он тебя, блять, трахнул в задницу своим хуем?
— Нет, блять, ершиком, — Мин выплевывает смешок и шипит, злобно хмурясь, да в глаза темные смотрит. — Конечно, хуем в жопу, чем еще можно выебать, сука, в туалете?
— Да лучше бы ершиком, блять, — парень повышает голос и в сотый раз тяжело выдыхает, на край дивана усаживаясь, рядом с Юнги. — Это пиздец.
— Это фиаско, приятель, — хмыкает Мин и берет в руки бутылку с виски, делая несколько глотков, что приятно обжигают горло, но Мон не дает насладиться еще, выхватывает и фыркает.
— Хуяско! Пить хватит, придурок! Ты только что чуть не сдох, наглотавшись таблетками, которые, сука, в тебе до сих пор и, возможно, просто не подействовали еще. Я бы вызвал скорую, но ты сбежишь, ну, или же тебя упекут в дурку. Блевать ты, конечно же, не пойдешь, а делать с тобой больше нехуй, — со злости Намджун кидает бутылку в стену, та с противным звуком разбивается и осколки летят на пол, как и сам виски, пятна от которого остаются на обоях. — Сука, как он мог?! Я же люблю его, дебила!
— Не думаю, что это взаимно, — спокойно выдает Мин, за что и получает кулаком в скулу несколько раз.
— Любит он, — рычит вновь, — любит. Просто ему нужно мозги вправить, как и тебе, сучонок.
— Да что ты, — усмехается Юнги и облизывается, к себе Намджуна притягивая и горячо в губы выдыхая. — Может, отомстим, мм?
— Отвали ты, а, — шатен сразу же отстраняется, не давая губам Мина коснуться своих и идет к входной двери. — Еще одна попытка и, клянусь, я отмудохаю тебя так, что родная мамка не узнает. Усек?
— Да пошел ты.
— Пошел, да, Чонгуку личико разукрашивать.
***
Спустя час Юнги все же поднимается с дивана и идет в ванную, включая теплую воду и раздеваясь. Бледная кожа вся исполосована, руки, ноги и живот в синяках, шея и плечи в засосах, под глазами мешки, а капилляры лопнули, отчего Юнги становится похож на мертвеца, нежели на живого. Но ему на это, в общем-то, насрать, ведь он еще час назад сдохнуть пытался, а наглый Намджун, как и всегда, спас его, не дав сделать задуманное. Юнги ему благодарен, в какой-то степени, но и ненавидит за его появление и вмешательство, ведь эта жизнь блондина доебала до конца, как и доебал Чонгук в туалете университета. Несмотря на свое состояние, Юнги вмиг возбуждается, вспоминая, как Чонгук трахал его, вгрызаясь зубами в шею и не давая издать ни одного стона, закрывая рот рукой. Парень вспоминает, как младший трахал его пальцами, сука, этими пиздатыми пальцами, которые Мин готов посасывать, пока младший не кончит, а затем входил уже членом, толкаясь головкой до простаты и давая наконец-таки выдать протяжный и довольно громкий стон, который, Юн уверен, был слышен за пределами уборной. Каждый толчок — словно другая реальность, преподносящая удовольствие на подносе и не дающая выбор: взять себе или же отдать обратно. Чонгук шептал то, какая Юнги шлюха, рычал в поцелуй, а тот лишь соглашался, молил не прекращать, кончил дважды растаяв в крепких руках и получив новые поцелуи. Чон не заморачивался, кончил прямо в Юнги, забил хуй, что потом его сперма скользила по бедрам и попадала на одежду. Вообще-то, младшего не ебал и тот факт, что о их сексе узнал Чимин, главный сплетник, ведь он делает то, что захочет и не важно, трахнул Юнги или какую-то шлюху в клубе. Он сказал старшему быть хорошим мальчиком и вспоминать этот секс каждый раз, когда тот будет оставаться один, чтобы дрочил, получал оргазм и дрожал, вспоминая его, а потом ушел, оставив на бледном теле множество гематом. И Мин, как подобает хорошему и послушному мальчику, входит в себя двумя пальцами сразу, пока второй рукой водит по всей длине члена в быстром темпе. Он стонет, не сдерживаясь, вспоминает каждое чоновское касание, каждое слово, которое он прошептал тому в кожу, на ухо и в губы, каждый поцелуй вспоминает и каждое "люблю", хоть и врал, — сейчас похуй. Мину ни капли не стыдно, что он занимается этим, думая о младшем, что занимается грязным делом и достигает оргазма с его именем на губах. Ему похуй, он мертв для всех, вне зоне действия. Он лишь для себя теперь, а Чонгук — лишь плод воображения, его не существует. Лучше уж думать так, чем умирать день за днем и пытаться что-то в себе исправить, ведь Юнги просто устал.
***
Поздней ночью Юнги переодевается во все черное: джинсы, рубашка и футболка, и выходит на улицу, вдыхая свежий воздух полной грудью. Сейчас ему не страшно и не больно, ему
никак. Он бредет по, хоть и ночным, но оживленным улицам города и задумывается о том, что лучше бы он никогда Чонгука не встречал вовсе, лучше бы никогда не влюблялся, никогда не отдавал себя, не отдавал свое сердце и душу. И Намджуна, блять, тоже, лучше бы никогда не встречал. Лучше бы они с Чонгуком жили счастливо и дальше.
Лучше бы Чонгук полюбил Юнги в ответ и не ломал его, не разбивал о скалы безразличия.
Но каждое "лучше", так и останется лишь мыслями о том, чего нет и не будет, ведь
У Юнги по Чонгуку ломка, а у младшего камень вместо сердца и "любовь" к Намджуну.
