Хребет думает, что в случае поломки не обидится. Правда.
Сэм валит Дина на кровать и по неаккуратности ударяет его головой о близ стоящую тумбу. Тянет сказать что-то вроде «прости, Дин, я случайно» или «да ладно тебе, Дин, тот вампир вообще твою башку чуть не снёс, но ничего ведь, живой».Да только он не живой. Даже немного.
В голове набатом долбит «ты мне не брат». Думалось тогда, что всё можно исправить, что Дин простит, всегда же прощал. А теперь Сэм блюёт в углу комнаты в паре метров от братова трупа. Во рту до омерзения кисло, желудок скручивает невидимыми железными тисками. Сэма буквально выворачивает, слёзы вместе с соплями ручьём скатываются вниз, по шее, прямо в его собственную рвоту, но ему плевать. Перед глазами стоит Диново лицо, перекошенное нечеловеческой болью, его нефритовые глаза, из которых выкачали всю радость, счастье и даже надежду. Надежду на то, что когда-то всё будет хорошо.Ты мне не брат, Дин.
Мы просто партнёры, Дин.
Дин.
Собственный голос доводит Сэма до исступления, ему хочется разодрать себе лицо, сделать что угодно, но лишь бы не испытывать это напрочь въевшееся в череп чувство вины, лишь бы не видеть окаменелое лицо Дина на расстоянии вытянутой руки. Кроули словно поджидал — как только Сэм думает об этом, Диновых следов будто и не бывало. И только наспех нацарапанное «отпусти меня, Сэмми» на огрызке бумаги заставляет помнить о когда-то существовавшем Дине Винчестере.***
Алкоголь пульсирует в венах, в сухожилиях, нервно долбится в висках, и — вот незадача — от этого не становится легче. Это не спасает ни от мыслей, ни от кошмаров. Девчонка-демон ничего толкового Сэму не сказала, всю эту информацию он знал и сам. В том, что ДинСэм ни за что не перестанет пытаться.
Алкогольное опьянение приходит почти сразу. Сэм без труда может назвать миг, когда невидимая кувалда с размаху бьёт по затылку с такой силой, что в глазах взрывается фейерверк. Телефонная трель заставляет прошипеть сквозь крепко стиснутые челюсти какие-то ругательства, но трубку он все-таки берёт, благо, мобильник лежал под рукой, иначе Сэму, в его полуобморочном состоянии, пришлось бы знатно попотеть, чтобы найти его. — Привет, Лосяра.Сэм на наносекунду забывает, как дышать.
— Кажется, младшенький весь в папочку пошел: такой же беспробудный алкоголик. В этом вы, Винчестеры, — фамилию Кроули произносит почти по слогам, отчеканивая каждую букву, — хороши. Сердце Сэма бешеной птицей бьётся о ребра, норовя вырваться из грудной клетки вместе с лёгкими. Дыхание заходится в истеричном припадке. Ему становится дурно и душно. — Где? — заплетающимся языком вопрошает Сэм, абсолютно не замечая того, насколько сильно он сжимает трубку вспотевшими пальцами. — Где Дин? «Дин» лижет огнём нутро (Сэм только сейчас понимает, какие адские борозды на груди оставляет звук его имени), играет на оголённых нервах, и Сэм вдруг понимает, что он находится на самой грани между реальностью и беспамятством. Собственный сиплый голос неприятно отдается в ушах, и Сэму стоит больших усилий удержаться, чтобы крепко не зажмурить глаза. Из динамика доносится смешок. — Забирай, больше он мне не нужен, — беспечно отвечает Кроули и сбрасывает. Через минуту приходит SMS-ка с адресом. Сэм трезвеет вмиг, как если бы из него выкачали весь выпитый им алкоголь. Откуда-то появляется животная скорость и ловкость, разум проясняется на удивление скоро. Он быстро просматривает маршрут, слепо хватает демонские наручники и бьёт ногой по газу.Навстречу к тому, чья душа давно уже неживая.
***
Сэм не моргает. Руки трясутся, зубы стучат. По скулам ходят желваки. Он не произносит ни слова, ни звука, когда видит Динову спину. — Ты никогда не умел пить. До боли родной голос камнем сбрасывается Сэму на голову, заставляет его судорожно втянуть в себя воздух до предела, перенасытиться кислородом и одновременно перестать дышать. Сэм не может понять — как раньше ему вообще удавалось просыпаться по утрам? Быстрой мыслью Сэм думает, что лучше бы Дин ничего не говорил, лучше бы просто свернул шею и дело с концом. Дин даже не смотрит на брата, только продолжает наигрывать какую-то песню на фортепиано, и Сэму мельком кажется, что вот он, Дин, вот он, родной, любимый и живой, бери — не хочу… Вот только глубинная чернота в когда-то так горячо любимых Сэмом нефритовых глазах заставляет почти умереть на месте. Сэм не реагирует на провокацию ни коим образом, лишь громко сглатывает. Диново ухо дергается от громкого звука, и он наконец-то поворачивается к брату лицом. Сэм пытается, честно пытается не смотреть в чёрные глаза, пытается представить, что все хорошо, что Дин — всё ещё Дин, а не эта сидящая перед ним дрянь, которая улыбается так, словно только что сожрала десятерых младенцев живьём. Получается из рук вон плохо. Он видит родное лицо и думает — оно всё такое же. Те же складочки около глаз, когда Дин улыбается, те же еле заметные веснушки на носу и даже губы остались такими же: чуть пухлыми и обветрившимися. — Дин, — голос не дрожит, и это несказанно радует. — Пойдём домой. Дин лишь дергает краешком рта, не переставая ни на секунду вертеть в руках Клинок. Сэму кажется, что всё это — алкогольный бред, обычная галлюцинация, и когда он отойдет, всё встанет на свои места.Но проходит минута, а чернота из Диновых глаз не исчезает.
— А что такое, Сэмми? — интересуется Дин так заботливо и нежно, что любой другой бы человек поверил этому. — Скучаешь по мне?У Сэма сводит скулы от этого чертового «Сэмми», глаза жмурятся до тех пор, пока несколько капилляров не лопаются от перенапряжения. Сэм готова поклясться Вселенной, что ещё одно такое «Сэмми», и он разрыдается прямо здесь, на полу, вывалит всё, что у него копилось все эти грёбанные месяцы, похожие на десять бесконечностей, скажет, что он соврал тогда, что просто выставил свои иголки дабы защититься.
Защититься от самого себя.
Дин тратит драгоценную минуту на игру слов, вот только всё это — бесполезно. Сэм не первый и даже не второй год имеет дела с демонами, и он прекрасно знает, на что способны их ядовитые языки.Однако Сэм с трудом сдерживает себя, чтобы не ответить «да, Дин, я скучаю».
По щеке, заросшей щетиной, скатывается одинокая слеза. Сэма просто-напросто лихорадит. Он видит Дина, ощущает его каждой клеточкой своего тела, чувствует в воздухе нотки его дешевого парфюма. Он так близко и так далеко. Ему хочется всё объяснить, всё рассказать, да только Сэм не настолько глуп, чтобы не понять — Дин и слушать ничего не желает. Сэм быстро вытирает влажную дорожку, возвращает себе прежнее выражение лица и старается как можно дальше запихнуть свои чувства в прогнившую насквозь душонку. Главная задача — затащить Дина в бункер. А дальше он уже разберётся.Разберётся.
— Мы всё исправим, — очередное пустое обещание. Сколько таких он давал близким ему людям? Чарли? Бобби? И где они сейчас? — Обещаю. У нас же почти получилось тогда с Кро… Дин обрывает этот лепет единственным смешком. Он врезается в Сэмовы уши, заставляет судорожно схватиться за собственную шею. Сэм одергивается, как от огня, и делает шаг назад. — Я же просил тебя отпустить меня, — братова рука теребит в руках Клинок, голова повернута в противоположную сторону от Сэма, однако он видит, как напрягается вена на Диновой шее. У Сэма по спине скользят омерзительно холодные щупальца ужаса осознания: так Дин сдерживается, чтобы не наброситься на него. — Неужели так и не дошло? Я не хочу ничего исправлять. И Сэму почему-то верится: ему действительно не хочется ничего исправлять. Ведь проще погасить в себе свет, чем рассеять тьму. — Это говоришь не ты, перестань, — Сэма словно прорывает, он говорит все, что хранилось в его душе долгие месяцы, на языке вертится «я соврал тебе тогда, Дин», однако сказать это пока не решается. — Это все та тварь, что сидит в тебе, я знаю, это все она, но мы вытащим ее из тебя, Дин, братишка, мы вытащим, Кас поможет, только поехали домой, я прошу тебя, поехали… Грохот бьющегося о дешевую плитку стекла заставляет заткнуться. Сэму думается, что разбитый бокал чем-то напоминает ему брата: он раскололся, а Сэм пытается собрать его по кусочкам.Только вот что-то не выходит. Будто то и дело не хватает одной детали.
— Закройся, Сэм, — почти ласково советует Дин, улыбаясь и щуря глаза, — Закройся и вали отсюда без меня в свой дом. Не успевает Сэм раскрыть рта, как в бар заваливается дымящаяся граната. Опыта хватает на то, чтобы закрыть нос тканью собственной футболки, да только этот пресловутый приём в данном случае не срабатывает: у Сэма подкашиваются ноги, глаза закатываются сами собой, и последнее, что он видит — это перешагивающего через него Дина. Прозрачная дымка застилает взор и разум, и Сэму отводится лишь секунда на то, чтобы понять — он теряет сознание.***
Звуки ударов и крики слышатся будто через толщу воды. Сэм на пробу моргает глазами несколько раз, хрустит затёкшей шеей. Ноги настолько ватные, что встать получается лишь со второго раза, и как только он поднимается, ему кажется, что он находится на какой-то детской карусели, которая все крутится и крутится. Впору сравнивать сейчас голову с кастрюлей, по которой хорошенько ударили половником. На негнущихся ногах Сэм ковыляет к выходу из этого до тошноты задрипанного бара. В лёгкие словно засыпали раскаленный жарким солнцем песок — не продохнуть. Он делает несколько попыток прокашляться, смачивает горло слюной, однако в горле царапает лишь сильнее. Все мысли куда-то сразу улетают, сердце на миг перестаёт биться. Сэм видит Дина, избивающего Коула, и почти сразу вспоминает те времена, когда сам слезал с демонской крови. Как тогда Дин самоуверенно сказал «только через мой труп, Сэм».А Сэм лишь этой фразы, казалось, и ждал.
Перед глазами живо всплывает картинка. С каким рвением, с каким усердием он размазывал Дина по стене, пока Руби стояла в сторонке. И даже совесть не мучила — просто поразительно, насколько человеческая душа может пасть. Сэму кажется, что нынешний Дин — воплощение его самого в тот период, когда он ведрами хлебал демонскую кровь. От этой мысли начинает воротить. Сэм судорожно вздыхает от нового вопля Коула, и, когда Дин поворачивает голову, он быстро прячется за близ стоящую машину. Сэм понимает — стоит ему только вдохнуть чуть громче обычного, Дин услышит. Однако размеренному дыханию он научился еще во времена своих самых первых охот. Сэм помнит ту вылазку… Дин тогда впервые взял его с собой. И отлично помнит, как зашлось его дыхание, как истерично забилось сердце, когда он увидел вендиго. Хотелось тогда провалиться сквозь землю, наплевать на всё и больше никогда, никогда не слышать о монстрах, призраках и прочей чертовщине. Хотелось отгородить себя от этого. Хотелось жить нормальной жизнью.Вот только, взглянув однажды утром в зеркало на тридцатичетырёхлетнего мужика с впалыми щеками и глазами, полными вселенской усталостью, Сэм понял, что нормальной жизни у него не было и никогда не будет.
Сэм считает секунды до момента, когда Дин потеряет бдительность, а теряет он её очень скоро. Сэм знает Дина лучше всякого человека на этой планете. Например, он знает, что если Дин почувствует безнаказанность, то вмиг обнаглеет. И вмиг перестанет быть внимательным.Так и получается.
Сэм досчитывает до нуля, а затем пулей вылетает из своего убежища. Заковать Дина получается на удивление быстро, однако перед этим он успевает задеть Сэма по скуле, и та сразу же набухает, словно созревшее яблоко. Сэм жмурится и шипит сквозь крепко стиснутые челюсти. Гематома тупой болью пульсирует в висках, на секунду парализуя мимические мышцы лица. — Ну и сукин же ты сын, Дин, — хрипит Сэм севшим голосом, запихивая брата на заднее сиденье автомобиля. — Будто ты не сукин, — слышится сзади насмешливый комментарий, будто Сэму хотелось узнать ответ, будто Сэм вообще хотел его слушать. Ему хочется верить, — правда, хочется! — что тот ритуал, проведенный когда-то с Кроули, поможет Дину, вот только Сэм понимает: на заднем сидении сидит сейчас не демон, вселившийся в человека. Это Дин. Целиком, полностью, абсолютно. Сэм чувствует Диново дыхание, блуждающие по спине, чувствует просверливающий взгляд в собственном затылке, и ему почему-то не страшно, вовсе не страшно. Ему теперь вообще никак. Будто сняли с пылесоса насадку и высосали все чувства, эмоции, мысли. — Если бы ты убил Коула, — говорит, нет, сипит Сэм вмиг охрипшим голосом от гложущей изнутри безнадёги, — То я бы подумал, что всё бесполезно. Но ты отпустил его. Динов смех дает Сэму освежающую, но такую обидную пощечину. Ему кажется, что где-то внутри что-то обрывается и падает вниз. Сэм громко сглатывает. Дин уже не смеется, просто молча пожирает Сэма чёрными глазами. Однако через минуту он, гремя цепями демонских наручников, прислоняется к переднему сидению Сэма, и шепчет, шепчет медленно, размеренно, выговаривая каждое слово, слог с такой точностью, что казалось, будто он сидит на приёме у логопеда.Сэму думается, что не существует ничего громче этого шёпота, даже если бы кто-нибудь кричал бы сейчас ему в лицо.
— Я сделал с ним самое ужасное деяние из всех, что существуют, — Сэмово ухо горит под горячим дыханием брата. — У него был шанс отомстить тому, кто убил его отца, однако им он не воспользовался. Это будет ужасно мучить его. Сэм хочет возразить, хочет сказать, что всё это — ложь, что на самом деле Дин просто ещё не совсем монстр, в нём осталась та частичка его Дина, вот только когда он снова приближается к Сэмову уху и почти беззвучно осведомляет «с тобой я поступлю намного хуже», Сэм словно падает с небес на землю. Однако он лишь по ослиному упёрто вжимает ногу в педаль газа и летит в Канзас.***
Шприц входит глубоко под кожу прямо в вену. Сэм почти чувствует, как его собственная кровь блуждает внутри Дина. От этой мысли становится не по себе. На новый вопль Сэм никак реагирует, лишь чуть дольше оставляет глаза закрытыми, через секунду открывая их и возвращая себе беспристрастное выражение лица. Дин смотрит с ненавистью, животной злобой и… страхом.Сэм нервно усмехается.
Дину страшно просто-напросто до одури, это заметит любой простолюдин. Сэм ощущает в воздухе этот запах. Он слишком хорошо его знает. В голове мигом всплывает картинка: Сэма ломает, выворачивает, словно наркомана; он готов на всё, на всё, что угодно, лишь бы хлебнуть ещё, лишь бы ощутить на языке хотя бы капельку…Сэм сглатывает.
До ушей доносятся пропитанные желчью слова, вот только Сэму плевать. Кажется, что-то вроде «я всегда тебя ненавидел», «лучше бы ты и дальше оставался с своём сраном Стэнфорде», «когда освобожусь, Сэмми, я буду срывать с тебя кожу своими зубами, сантиметр за сантиметром, а ты будешь наблюдать за этим». — …знаю, что ты сделал с той девчонкой… Сэм вскидывает голову. Внутри что-то тревожно шевелится. Дин радостно улыбается: удалось наконец-то найти слабое место. — Я знаю, что ты сделал, — беспощадно повторяет Дин, щуря черные глаза. У Сэма стучит в висках. — Убил её, хотя обещал, что отпустишь. Поэтому кончай строить из себя святошу, Сэм, ведь ты ни чем не лучше меня. Сэма кидает в жар. Он подбегает к Дину и орёт ему прямо в лицо, брызжа слюной. Слезы рвутся из глаз будто не по своей воле, будто кто-то тянет их. Сэм понимает слишком поздно — капкан захлопывается прямо у него на горле. Он сам встал на колени. Сам положил голову в ловушку.Сам. Ему и расхлёбывать.
Диновы глаза сверкают, он счастлив до неприличия. Сэма будто придавило к земле пятиэтажным домом: ощущение такое, словно череп раскрошили. — А если вспомнить тебя во времена, когда ты литрами пил демонскую кровь, а? — продолжает наступать Дин, смотря вниз на валяющегося Сэма возле него. Дин мог бы при желании пнуть его ногой в лицо, если бы Сэм не привязал их к ножкам стула.