Столкновение миров

      Никто не помнит, как эта пони оказалась в Понивилле. Просто оказалась, и всё. Говорили, что она пришла тёмной дождливой ноябрьской ночью около десяти лет назад. Достоверно было известно лишь то, что эта пони жила замкнуто и отрешённо. Она никогда ни с кем не общалась — только по крайней необходимости — и жила за счёт своего огорода. А её немногие друзья никогда не говорили о ней. Стоило только затронуть жизнь этой пони, как друзья хмурились и уводили разговор в сторону. Из всего этого жители Понивилля делали вывод, что душа у Спринг Винд тёмная и злая. И лишь немногие избранные знали, как глубоко несчастна эта пони. Они носили ей еду и лекарства (Спринг Винд в своё время переболела пневмонией, и лёгкие у неё были слабыми), помогали по дому. Именно им Спринг Винд и решалась открыть душу.              Ещё при знакомстве Спринг Винд сразу предупреждала, что у неё много тайн и не стоит её расспрашивать о прошлом. «Я расскажу, но не более, чем вам стоит знать. Если вам это не нравится — тогда вам лучше не заводить со мной знакомство» — обычно добавляла она. Мало кто соглашался на такие условия. Но согласившиеся узнавали удивительную и грустную историю Спринг Винд.              Спринг Винд была единственной дочерью в небогатой семье. Ей было шестнадцать, когда кобылка узнала, что ей предстоит выйти за сына офицера — это был единственный способ для семьи выбраться из бедности, так что мнением самой Винд никто, разумеется, не интересовался. Да это было и необязательно — Винд и Форест (офицерский сын) тайно встречались к тому времени. Другое дело, что свадьба в их планах не фигурировала. Итого жизнь оказалась не слишком счастливой, ровно до того момента, пока у Спринг не родился сын. Когда у Фореста появился наследник, он стал куда более спокоен и начал куда лучше относиться к кобылке. Правда, беременность не прошла бесследно. Вскоре после появления сына она заболела. Поначалу казалось, что это обычная простуда, но выяснилось, что всё куда хуже: воспаление лёгких.              Пневмония издавна считалась бичом лунных пони. Заболеть ей было проще простого. Но вот лечить её так и не научились. Спринг Винд долгое время сдерживала болезнь, но потом стало ясно — ситуация безнадёжная. Болезнь была слишком запущенна. Тут могли помочь только зебры. Спринг собралась было отправиться к ним, но не позволили обстоятельства.              Больше кобылка ничего никому не рассказывала. Да друзьям было достаточно и этого.              Такое состояние Спринг Винд длилось крайне долго — пока на её пороге не появился солдат. Серо-синяя кобылка, резавшая в тот момент огурцы на салат, подняла на него глаза… и не поверила им.       — Гард?..              Не дожидаясь ответа, Спринг кинулась на шею пришедшему. Она обхватила его копытами, заливаясь слезами счастья. Солдат прижал кобылку к себе.       — Как ты меня нашёл?       — Я отыскал того урода, который тогда командовал отрядом. Ну, когда тебя похитили.       — А-а… Ну хорошо.       — Что, кстати, с тобой сделали?       Спринг Винд отошла к окну.       — Три года меня кидали из тюрьмы в тюрьму. Три года… Биар надеялся, что я сломаюсь.       — Но зачем ему это было нужно?       — Биар явно хотел принести меня в жертву Дарк Мун. А это можно сделать только с согласия жертвы.       — И находятся такие?       — Нет героев, есть плохие палачи. Под пытками рано или поздно сломаются все. Но мне удалось сбежать.       — Как?       — Пришлось согласиться на жертвоприношение. Биар не выставил караул, так что мне удалось улететь… Но потом пришлось маскироваться.       — Маскироваться?       — Да.              Только сейчас я заметил, что у матери нет крыльев, а на обоих боках присутствуют небольшие шрамы.       — Ты…       — Да. Я отрезала себе крылья.       — Но зачем?!       — Я не хотела больше летать, — прошептала Спринг Винд, опустив голову. — Я не хотела быть лунной пони.              Вместо ответа я вздохнул. Куда теперь деваться? Матушка явно сломалась. Оно и понятно — такие испытания, свалившиеся на хрупкие плечи…       — Ты можешь рассказать о себе? Мы не виделись тринадцать лет, — попросила мама.       — Когда мне было пятнадцать, отец отправил меня на службу. Около десяти лет я провёл в военном лагере. Но было кое-что ещё… Я ничего не помнил. Напрочь. И вот меня и нескольких товарищей перевели в гвардию. Догадайся с трёх раз, кого поставили командиром?       — Биара?       — Само собой. Тут-то и всплыло, что я — лунный пони. Капрал отправил меня и двух других гвардейцев в столицу с заданием прикончить маршала.       — И ты отправился?       — Не спеши меня осуждать. До столицы-то мы дошли, а вот маршала трогать не стали. Кроме того, по пути мы встретили сбежавшую из приюта единорожку. Я взял её к себе.       — Она живёт с тобой?       — Да. Я обзавёлся домом, семьёй… Правду сказать, у меня есть кобылка, но с предложением пришлось повременить.       — Из-за чего?       — Ну… Я помогал Руфу скрыться.       — Я слышала о нём… Это тот, кто трон узурпировал?       — Да. Но он вызвал на себя народный гнев, а потом исчез.       — И что с ним было потом?       — Умер.       — Умер?!       — Да. Проблемы с сердцем.       — Ну… Не хочется такое говорить, но без Руфа в Эквестрии станет спокойнее.       — Возможно.       — Ну так теперь ты…       — Да, само собой! — мигом отвлёкся я. — Я собирался к ней зайти.              Но я, само собой, не успел. В дом заглянула ЭйДжей.       — Гард! Вона ты где! А я-то тя по всему городу ищу! — укоризненно сказала она, заходя в дом. — Простите, мисс Спринг, но мне нужен Гард.       — Зачем? — с подозрением спросила матушка.       — У его подруги дочь родилась.       — Что?! — я подскочил. — Когда?!       — Полчаса назад! Пошли уже!       — Я пойду с вами, — решила Спринг.       — Э-э… — кажется, ЭйДжей слегка растерялась.       — Ну, должна же я взглянуть на внучку?..       — Ну… ладно. Гард, пошли уже!              Мы дошли до больницы. Там нас встретила медсестра. С каким-то странным выражением лица она проводила нас в палату. Там Флатти, устало улыбаясь, показала мне крошечную новорождённую пегаску. Цвет шерсти она переняла от матери — светло-жёлтая, грива состояла из двух цветов — розового и синеватого. А вот глаза… я вздрогнул. Красные, с драконьим зрачком, рассеянно бегающие по сторонам. Кобылка улыбнулась и протянула ко мне копытца, чувствуя, видимо, отца. Я машинально взял её на копыто.       — Твою мать, — только и сказала Спринг Винд.       — Не то слово, — отозвался я.              Флатти только снова устало улыбнулась.