More chemical than canon

      Тёмная комната разделена на части, перегородки образуют окна, а окна выходят на помещение, тускло освещеное лампами. На равном расстоянии друг от друга, расположены мишени. Серые силуэты фигур, с начерченными окружностями. Он видел эти фигуры и это помещение каждый день. Он ненавидел это. Но он был должен.       Выстрел. Один второй третий, запах пороха, падающие гильзы. И ещё, еще, стиснув зубы, пока картонная мишень не повисает напротив него в лохмотьях. В голову. В плечо, в сердце… прямой удар в сердце. Руки почти не дрожат, он научился управлять своими эмоциями и глубоко дышит, закрывая глаза, как учил мозгоправ. Это потом он вернётся в кабинет и закрыв дверь и задернув жалюзи напьется в хлам, и заснёт беспокойным сном, под сменяющиеся кадры видео, на проекторе.       Их история начиналась как в популярном сериале, про писателя и детектива, и возможно закончилась бы хэппи эндом, если бы не желание этой женщины доказать, что она способна на многое. Если бы не ее жажда мести и справедливости. Генри Миллс за свои тридцать с хвостиком лет видел многое, даже был женат, и исправно платил алименты. У него было много женщин, он любил играть в покер с напарниками, любил свою дочь Люси от второго брака, и в общем — то забил на личную жизнь. Хватило непутёвой Эллы и истеричной Валери. До встречи с Айви… Молодая, красивая и целеустремлённая, она вошла в участок тут же приковав все внимание к своей персоне. Журналистка, обладательница нескольких премий, она искала героя для статьи, а может быть и спутника жизни, но уж точно не развлечение на одну ночь. Стоило им только посмотреть друг на друга, все стало понятно. Это чёртово красное платье, эти глаза, ради которых можно убить. Тот день, ее первый день, Генри запомнил навсегда, как и последующие дни, недели и месяцы. Айви могла по щелчку пальца изменить настроение в участке, помогала раскрывать самые запутанные дела и каждый вечер ее руки снимали напряжение, дарили покой. Генри обещал ей тоже самое, уже тогда он точно знал, что судьба даёт ему шанс, третий раз должен был быть счастливым. Люси и мама Эмма приняли Айви Белфри, как родную, команда обожала ее истории из разных стран и городов. О романе детектива Миллса и журналистки знали почти все.

***

Главным условием в их отношениях всегда было доверие, никаких секретов и тайн.       На первом же свидании Айви выложила ему всю правду, и о том почему именно журналистика, почему хочет справедливости. Ее мать Викторию убили, когда Айви было всего пятнадцать, отец не смог пережить потерю, и девочке -подростку пришлось одной воспитывать младшую сестру, и как-то выживать. Но с того самого дня юная Белфри пообещала своей сестре, и поклялась сама себе, что найдет убийцу. Это стало ее идеей фикс, стало смыслом жизни. Остановить эту бурю смог только Генри. Она хотела быть копом, но не прошла, дико расстроилась пока подруги не затащили на факультет журналистики.       Генри рассказывать было особо нечего, копом стал просто потому, что захотел. В детстве нравилось защищать маленьких детей, хотел стать супергероем, отец был вором и мошенником, мать родила его в тюрьме. Позже он сам нашел ее и вроде как все наладилось, не без приключений конечно, но жил нормальным пацаном. Баловался писательством и травкой, с отчимом практически свалил в кругосветку. Опомнился и вот…оказался в полиции, навсегда. Даже книгу написал, будучи сержантом.

***

      Однажды ночью на сотовый Миллса пришло странное сообщение, номер был не знаком, текст тревожным: «Хочешь докопаться до правды Миллс? Найди ее.» Кого он должен был найти, какую правду? Потерев переносицу пальцами и зажмурив глаза Генри посмотрел на часы. Полтретьего утра, через несколько часов Айви обещала ему свидание. Суббота. Пройдя на кухню Миллс заварил самый крепкий кофе, в окне между высоток мелькала розовеющая полоска рассвета. День обещал быть солнечным. Снова перечитав смс, Генри с трудом подавил желание позвонить другу и пробить номер. Выходных выпадало мало, так что он решил повременить, пусть в участке хотя бы выспятся. Тревожность нарастала ближе к полудню, Белфри не отвечала, ни на сообщения ни на звонки, а их Генри сделал как минимум пять — семь. Номер пробили, но результатов это не дало, мобильник был одноразовым. Слишком поздно, слишком остро кольнуло в районе груди, и Генри Миллс сложил два и два рванул в сторону дома Белфри. Туда же был направлен патруль, самые лучшие ребята. Выстрел. Еще выстрел.звон разбитого стекла и крик. У Миллса перед глазами заплясало красное пламя, он не помнил, как ворвался в светлую прихожую дома Белфри, не помнил как обнял рыдающую Анастасию… Но он навсегда запомнит, как подполз к раненой девушке в белой в горошек блузке и красной юбке, Айви улыбалась, часто хрипло дыша. Айви плакала тянув к нему руку в крови, на запястье сверкал браслет, камни отливали красным от крови. Генри стало жутко. Он навсегда запомнит часы по дороге в реанимацию, и тишину звенящую коридора больницы, запомнил тонкую фигурку Анастасии жавшуюся к нему. И он никогда не забудет, вынесенный приговор, равнодушно сказанные врачом слова, руки которого, казалось, были по локоть в крови: «Большая потеря крови, задеты жизненно вожные органы. Спасти не удалось…» «Спасти не удалось. " Не удалось спасти…ее. Не спасти». Его шатало, мутило и словно оглушило. И тут же красная бегущая строка в новостной ленте: по венам, по мозгам, по сердцу: «Суббота, два тридцать дня, вооруженный преступник скрылся с места преступления ранив журналистку Айви Белфри. Белый мужчина ростом примерно метр семьдесят, в черной куртке с капюшоном. Полиция Бостона бросила все силы, чтобы поймать этого человека» Позже его напарник рассказывал, что Генри чуть не убил врача, напугал персонал и его вывели из клиники. Отвезли домой. Капитан полиции грозил отстранением. Миллс настоял расследовать это дело, не смотря на срывы и кошмары, несмотря на протест команды, долгие месяцы переживая похороны, переживая судебные расследования и поимку этого ублюдка Генри не жил, а существовал. Айви не вернуть, он понимал это, он ненавидел вселенную за отобранный шанс. Тёмная комната разделена на части, перегородки образуют окна, а окна выходят на помещение, тускло освещеное лампами. На равном расстоянии друг от друга, расположены мишени. Серые силуэты фигур, с начерченными окружностями. Он видел эти фигуры и это помещение каждый день. Он ненавидел это. Но он был должен. Психолог говорил, что он выплывет. Что надо найти силы. Но выстрелы по мишеням были лучшим психологом. Звуки гильз и запах… Он поймает эту сволочь, поймает и лично расстреляет, отнимет у него жизнь, как ее отняли у него.