Пора валить

— Сучий хуй! — возмущенно заорал стоящий на тротуаре человек, облитый с ног до головы. В руках его находились свежераспечатанные листы с новым сценарием. Точнее, они были свежераспечатанными до того, как их окатило самой свежей и самой холодной водицей из лужи (а в Питере, как известно, самые чистые лужи). Человек, что так чудесно сумел описать всю эту ситуацию, тоже был облит с ног головы, что ему абсолютно не нравилось. Матерясь себе под нос, некто, в лице неподражаемого Данилы Поперечного, поплелся в сторону офиса, из которого так опрометчиво выскочил всего пару минут назад. — Че ты ржешь, недоумок? — раздраженно бросил он стоящему у входа охраннику, который все видел и просто не мог не порадоваться неудаче язвительного стендапера, который постоянно отпускает шутки в его сторону. — Ничего, господин Поперечный, ничего, — мужчина придержал дверь, не прекращая при этом давиться смехом, тем самым еще больше распаляя комика. Ильич, находившийся в том офисе, и видевший то, что произошло снаружи, уже послал работника на поиски полотенца и новых распечаток. Тот немедля вытащил из ближайшего ящика какую-то тряпку, которая была куплена некогда на распродаже в Икее, и была очень важна в офисе, где большую часть времени снимают ролики для канала КликКлак. Данила кивнул в знак благодарности, стараясь не слишком обращать внимания на комментарии Ильича. Не так Поперечный, к 28 годам просекнувший важность семьи в жизни, представлял себе свой день рождения, абсолютно не так. Он хотел провести такой важный день в его жизни в узком кругу любимых сердцу людей. Но теперь, из-за подготовки к очередному туру, он просто безбожно опаздывает домой. Еще и этот кусок человека, что так некстати облил его. Дождавшись распечаток, Данила наскоро выбежал на улицу, махнув рукой на прощание. Его уже ждало такси, в котором находилась его пассия – Регина, милая девушка-бета, которая почему-то совсем не нравилась родителям комика. Они все время поучали его, что нужно уже остепениться и завести детей от какой-нибудь омеги. Каждый раз Данила игнорировал их, принимал таблетки, чтоб раздражающие запахи молоденьких течных омежек не туманили мозг, находил себе очередную бету, ездил по турам, и шутил, шутил, шутил… Регина, конечно, была недовольна. Не взглянув на севшего в машину Поперечного, она, отвернувшись к окну, попросила водителя довезти их в пункт назначения как можно скорее. Данила не стал ей перечить, лишь устроился поудобнее и закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от головной боли, накатившей на него. Таксист оказался очень понимающий, и уже минут через тридцать они прибыли на пригородную дачу родителей именинника. Пока Регина разбиралась с оплатой и претензиями таксиста по поводу мокрого сиденья, Поперечный поспешил удалиться в свою комнату. Из нее он перебрался в душ, о котором он думал с того самого момента встречи с наипрекраснейшей лужей всея Петербурга. Когда он наконец-то выбрался из душевой кабинки, дом уже наполнил запах свежей еды и звуки голосов. Данила улыбнулся, уже почти забыв обо всех своих волнениях, и неспешно побрел в сторону гостиной, откуда доносились голоса. По телу разлилось приятное чувство покоя и умиротворения. Он выглядывал из-за угла, будто мальчишка-сирота, заглядывающий в чужие дома под рождество, чтобы окунуться в эту атмосферу чужого праздника. Сделал глубокий вдох, будто его ждала сцена и толпа фанатиков, а не милая сердцу семья, и зашел в помещение. Его встретили с улыбками на лицах, усадили за стол. Началось самое обычное празднование, как и в тысячах других благополучных семьях. Улыбки, шутки, вкусняшки. Вечер прошел незаметно. — Мне кажется, уже пора вручить подарок, — мило улыбнулась мама, а отец тем временем вышел за сюрпризом. Сердце Дани пропустило удар, а желудок вдруг сжался, будто что-то нехорошее должно было случиться сейчас, но он сбросил это на мандраж. Спустя несколько минут, показавшиеся имениннику часами, мужчина вернулся, ведя за руку хрупкого на вид юношу. Данила потерял дар речи… *Flashback* Тихий писк пульсоксиметра раздавался в чистой, стерильной палате. На единственной кровати лежал тот самый мальчик. Но, в отличии от предыдущей встречи с ним, вид у него был гораздо более здоровый. Мышцы не сводило от холода и напряжения, многочисленные ссадины и порезы обработаны. Вот только волосы его так никто и не удосужился помыть. А жаль, такие хорошие локоны. Темные, шелковистые. Мальчик тихо застонал, а его губы приоткрылись. Через пару минут он распахнул глаза и резко поднялся, из-за чего прибор взбесился. В палату тут же вбежала обеспокоенная медсестра, но почти сразу вновь скрылась за дверью палаты, завидя, что пациент проснулся. Спустя мгновение дверь палаты отворилась и, сверкая белым халатом, на пороге появился доктор. За ним стоял еще один человек. В зеленой солдатской форме и встревоженными глазами. Тот самый солдат, нашедший мальчика. — Здравствуй, малыш, — обратился к пареньку доктор удивительно высоким и мягким голосом. Тот в свою очередь дернулся как от удара и опустил голову вниз, — Ну не надо, не бойся, мы не причиним вреда. Я — твой доктор, хотя я не понимаю, зачем такому крепышу, как ты, доктор, — белозубо улыбнулся мужчина, подходя к койке. — Я надеюсь, ты не будешь против, если я осмотрю тебя? Мальчик махнул головой, все еще не поднимая взгляда и ничего не говоря. Врача устроил такой ответ, и он тоже замолчал, принявшись за осмотр, и напевая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Мужчина-солдат решился, в конце концов, пройти вглубь, и уселся в углу, наблюдая за действиями лекаря. Полный осмотр занял около 20 минут, в течение которых говорил только док. Мальчонка только иногда кивал и исполнял указания. — Здоров, как бык, только немного тощеват, — наконец вынес вердикт лечащий врач, — но это ничего, откормим мы тебя еще. Лена сейчас еды принесет, ты все съешь, хорошо? До последней крошки, — строго сказал мужчина, и, дождавшись утвердительного кивка, вышел из палаты. На несколько минут воцарилась давящая тишина. Мальчик, скорее подросток, что стало видно только сейчас, при свете дня, был слишком напуган, а военный не знал, как ему начать. — Ну, как тебя зовут-то, парень? — наконец осмелился спросить офицер, пододвигаясь ближе. Тот только сильнее вжал голову в плечи, но так ничего и не ответил. Глаза мужчины заволокло пеленой ненависти и отвращения к тем, кто сделал такое с ребенком, но он быстро взял себя в руки. Не хватало, чтобы парень подумал, что все эти эмоции обращены на него. — Прошу, ответь мне, я не обижу тебя. Лишь хочу помочь. Юноша, наконец, оторвал взгляд от своих рук и перевел его на мужчину. По щеке скатилась одинокая слеза, за которой последовала еще одна, и еще. Повидавший многое за годы службы военный вдруг испугался этих слез, как никогда не боялся смертоносных пуль. Он обнял юнца, принялся гладить его по голове, успокаивать, чувствуя, как тело в его руках раз за разом содрогается, и эта дрожь передается ему самому. Ему казалось, что проходят многие часы, хотя на деле часы не успели отсчитать и 10 минут прежде чем паренек успокоился и утих, не спеша покидать объятий. Слишком много он пережил, слишком долго мечтал о простой нежности, чтобы так легко отказаться от нее. — Ру... Руслан. — промолвил он неуверенно, до жути хрипло. — Приятно познакомиться, меня зовут Влад. Это я спас тебя тогда. Мальчик кивнул и выбрался из плена рук, даже слабо улыбнувшись уголками губ. — Где твои родители, Руслан? Тот вздрогнул, но произнес ещё тише, чем минуту назад: — Убиты… *End of flashback*