Нелюбовь

Перед ней сразу же пронеслись те годы, когда она жила со своим бывшим мужем, Вадимом, который часто напивался, приходил домой и вымещал всю свою злость на ней, на несчастной, хрупкой девушке, которая, несмотря на все, что он каждый раз с ней делал, любила его и надеялась, что когда-нибудь тот одумается, извинится перед ней за всю её боль, но нет, это так и не произошло... София вспомнила, как Вадим замахивался на неё, а она судорожно закрывала лицо руками, чтобы не оставалось синяков, которые пришлось бы скрыть тонной тонального крема. Как она с ужасом ждала наступления темноты и мужа, возвращавшегося с водкой, а иногда и с собутыльником, который тоже любил распустить руки. Вспомнила, как однажды он разбил бутылку о её голову, потому что та сказала ему убрать их со стола и пола. Как она потеряла сознание на долгое время и очнулась в луже собственной крови. Как она после этого чудом осталась жива при большой кровопотере. И как она после всех этих происшествий жила дальше с ним, и как думала, что все в последний раз. Она помнила, как боялась его, и именно сейчас София все это пережила заново, хотя ей показалось, что после встречи с Мишей она навсегда выкинула из головы те ужасные дни, месяцы и годы. Но здесь не было Миши, здесь не было Вадима, а здесь был только Павел — такой же пьяный и злой, как и бывший муж. Соня понимала, что нужно делать в таких ситуациях, наученная горьким опытом, она попыталась сразу же забежать в ванную комнату, чтобы хоть как-то успеть спрятаться от разъяренного серба, но он, прочувствовав такой ход действий девушки, сразу же пресёк ее план побега на корню. Он схватил управляющую за руку и крепко сжал свои пальцы у неё на запястье. Буквально пару секунд они оба застыли на месте: Паша смотрел словно прямо ей в душу — немой укор, который пытался высказать только одно:«За что ты так со мной поступила, а? Соф?», — в то время как Соня смотрела на него глазами, полными слез и боли, полными обиды, они говорили то же самое, что так хотел сказать ей и Павел:«За что ты так со мной сейчас поступаешь, а? Паш?». И казалось, будто эти секунды растянулись на вечность, и сейчас все должно было быть хорошо, Павлик бы одумался, а Софа поцеловала бы его прямо в губы, не боясь уколоться недавно появившейся щетиной. Но реальность была совершенно иной, не такой, как хотелось бы обоим. Это мгновение кончилось, парень резко дёрнул на себя тонкую руку беззащитной управляющей, от чего та даже немного вскрикнула, и крепко прижал к себе другой рукой. Именно в этот момент София поняла, что сейчас произойдёт неизбежное, и ей срочно нужно бежать, звать на помощь и делать все возможное, чтобы выпутаться из этой «сербской ловушки». Но страх настолько ее парализовал, что она вмиг оцепенела, и только скупая слеза, пытаясь возвратить девушку к реальности, обожгла нежную кожу ее белоснежной щеки. Павел снова попытался проявить хоть немного нежности и опять захватил в плен алые губы Софии, пытаясь насытиться ею, но, видимо, именно это привело ее в чувства и она, резко раскрыв глаза, оттолкнула пьяного парня от себя, попутно пытаясь всё-таки добежать до одной из дверей — к спасительному выходу, либо к временному убежищу, но всё лучше, чем оставаться один на один с обезумевшим мужчиной. Ей остаётся один шаг, и она почти касается железной дверной ручки выхода из номера, но Павел опередил Соню, схватив ее сзади и поднимая так, чтобы ноги не касались пола. Она пыталась брыкаться, докричаться до кого-то снаружи, дергала ногами и изо всех сил старалась вырваться, но парень, будто назло всему, резко окреп и стал гораздо мощнее, несмотря на то, что был он под действием алкоголя. Паша всё-таки дотащил бедную девушку до кровати, наперекор всем ее усилиям, и навалился сверху, чтобы та не больше не смогла сбежать. Софии оставалось только взмолиться: — Паша, прошу, перестань, мне очень больно и страшно, я знаю, что это не ты, умоляю, остановись, пока не поздно! — сказала управляющая, глотая слезы, — Я любил тебя, любил по-настоящему! А что сделала ты?! Просто попользовалась мои чувствами и бросила, а ведь я так надеялся, что мы с тобой поженимся, будем счастливой парой! А ты просто растоптала меня и оставила гнить на помойке, одного! Но я человек злопамятный, и за это ты будешь расплачиваться всю ночь... — ответил ей Павел, уже готовый ее разорвать в мелкие клочья. Он не стал больше терять ни минуты и потому резко сорвал с неё единственную преграду, которая отделяла тело Сони от его собственного. По её щекам уже вовсю мерцали дорожки от слез, а она сама выла от безысходности, но разве это волновало парня? Паша достал поясок из халата, который только что сам и снял, и привязал руки девушки к изголовью кровати, чтобы та не пыталась больше сопротивляться, и достал из своих штанов кожаный ремень, который явно им предназначался для совершенного другого. Абсолютно не понимая что творит, серб только зажал рот Софии своей рукой и замахнулся на неё другой. Управляющая только успела услышать свист, который произошёл, когда ремень резко рассек воздух, и мгновенно поняла, что произошло. Подавленный рукой Павла, но такой истошный крик разрезал на секунду зависшую тишину. Слезы ещё с большей силой покатились из ее прозрачных глаз, капая на постельное белье и на ладонь того, кто продолжал издеваться над ее телом и израненной душой. Она выгнулась в спине от боли, пытаясь хоть как-то восстановить сбившееся дыхание и перевести дух. Ее мир разрушен, все небесные замки, которые существовали в ее голове, теперь навсегда лежат в пропасти, бездонной яме. София столько всего натерпелась за годы своей жизни, что вряд ли вообще что-то могло остаться от здравого ума, но, тем не менее, она продолжала жить, улыбаться, искать малейшие поводы радоваться жизни. А сейчас ее опять сломали, сломали и надругались над нею, и не сколько над ее телом, сколько над чувствами, которые гораздо хрупче... На неё обрушивались удар за ударом, пока голос Сони совсем не охрип, а в глазах словно закончились все слёзы, что так долго копились и жаждали выйти наружу. Она уже смирилась со своей участью и даже не пыталась больше противостоять, бороться, она снова привыкла чувствовать себя жертвой, снова привыкла к тому, что с ней обращаются, как с вещью, словно это был некий стокгольмский синдром. Но Павла уже ничего не останавливало на пути к желаемому. Он стянул с неё последнюю часть одежды, которая закрывала ему самую важную часть ее тела, попутно расстегивая свои штаны и спуская их до колен. Соня лежала на спине и просто смотрела в потолок, такой белый, такой чистый, в то время как Павел уже пристроился к ней и был готов начать ещё одну из своих диких пыток. Мгновение — и резкий толчок, от которого София смогла только жалобно заскулить, потому что сил на крик совсем не оставалось. Ещё одно мимолетное и такое надрывное «Паша, пожалуйста, мне больно», и Соня была уже не в состоянии больше контролировать происходящее. Сознание окончательно покинуло ее, даруя долгожданную возможность избавиться от боли и перестать ее чувствовать. Больше она уже ничего не слышала, не воспринимала и не видела, да оно же и лучше. В этой пустой темноте казалось, что здесь ей будет лучше всего, что здесь ей не придётся больше мучаться, не придётся больше терпеть всевозможные издевательства над собой. Здесь ей показалось впервые за столько лет, что она наконец почувствовала себя человеком, а не бесполезной вещью. О, как бы ей хотелось подольше находиться в этом месте, но увы, мир снова стал обретать краски, а боль снова стала отдаваться в каждой клеточке ее тела.