*~*~*~*
Чем ближе подъезжает такси к смутно знакомой пятиэтажке, тем быстрее у Арсения бьётся сердце и тревожнее становится его взгляд. Арс даже не помнит, как останавливается машина, как он расплачивается с таксистом и стоит с пакетами на улице, глубоко вдыхая осенний воздух. От утреннего солнца не осталось и следа. Вместо него дует холодный ветер, обжигая лицо, а небо уже затянуто серыми тучами. Именно таким Арс и помнит Омск, уезжая из него в возрасте девятнадцати лет вместе с Алёной. С тех пор мало что изменилось. Всё тот же подъезд, та же облупленная лавка, даже надписи на стенах так никто и не закрасил. «А+А= » — гласит одна из них. Арсений помнит, как старательно выводил её, пока Алёна стояла на шухере. Но конечное слово Арс дописать так и не успел, потому что из подъезда вышла сворливая бабулька, и влюблённым подросткам пришлось с громким смехом уносить ноги. Арсений морщится, вспоминая это. Обычно у людей подобные воспоминания вызывают улыбку, а у него разве что приступ снобизма. Придав своему лицу нечитаемое выражение, Арсений подходит к домофону (нет, кое-что здесь всё же изменилось) и внезапно застывает на месте, понимая, что не помнит номера квартиры. «Ну и что теперь делать?» Только Арс успевает об этом подумать, как железная дверь со скрипом открывается, выпуская из подъезда какую-то полную женщину в возрасте. Арсений придерживает дверь рукой, чтобы та не закрылась, пока незнакомка с интересом разглядывает его, слегка прищурившись. — Вы к кому? — спрашивает она строго, но Арсений в ответ и бровью не ведёт, быстро проскальзывая внутрь. В подьёзде пахнет сыростью и стухшей капустой, отчего Арс морщится, пытаясь не делать вдохи так часто. Но когда он бесшумно поднимается на третий этаж и останавливается около знакомой двери, сил на то, чтобы дышать у него просто не остаётся. Арсений мысленно считает до десяти, пытаясь унять своё учащённое сердцебиение, и дрожащими пальцами жмёт на звонок. Дороги назад уже нет. Через несколько минут входная дверь резко распахивается, представляя взору Арсу худую, высокую девушку с каштановыми волосами. В её карих глазах отчётливо читается удивление. — Что тебе нужно? — в красивом голосе слышится лёгкая дрожь. — Я приехал к Кьяре на День Рождения, — видя Алёну в живую, Арс отчего-то чувствует облегчение. Она всё та же, почти совсем не изменилась. Только похудела немного, и в глазах пропал блеск. Или ему просто так кажется… — А с чего ты взял, что тебя кто-то ждёт? Арсений делает сдавленный вздох и смотрит на бывшую жену глазами, полными решимости. — Может быть, ты всё же впустишь меня в квартиру? — А с какой это стати я должна впускать в свою квартиру чужого человека? Вместо ответа Арсений резко хватает её за плечи и отталкивает, проходя внутрь. — Какого чёрта, Попов? — А вот сейчас можно поговорить, — Арс высовывается на лестничную клетку, чтобы взять пакеты, а затем шумно хлопает входной дверью. Кладя пакеты на пол, он поворачивается лицом к Алёне, которая недовольно смотрит на него, неосознанно сложив руки на груди в защитном жесте. — Хочешь поговорить? Хорошо. Только начну я, а ты слушай и не перебивай. Если ты думаешь, что можешь как ни в чём не бывало явиться после стольких лет отсутствия, то глубоко заблуждаешься. Очень глубоко. Где ты был эти два года? Ты хоть раз за всё это время навестил свою дочь, спросил, как у неё дела? Нет! Ты наслаждался своей новой жизнью, полной разврата и развлечений. Да ты даже, когда мы разводились, припёрся на суд в дрызг пьяным или обкуренным, я не поняла точно… тебе было плевать и на меня, и на свою дочь. И что теперь? Ты вдруг опомнился? Здравствуйте, блудный отец вернулся. Только слишком поздно, понимаешь? Раньше нужно было думать, когда шлялся по клубам и трахался с кем попало. Арсений больше не смотрит Алёне в глаза. Он не станет показывать ей, насколько сейчас чувствует себя уязвимым и слабым. У него просто нет ответных слов, они безнадёжно застряли где-то в горле. Ну что ж, как говориться, лучшее средство защиты — это нападение. — Нет, не поздно. Потому что я — биологический отец Кьяры и каждый месяц плачу нехилые алименты, так что имею право видеться с ней, когда захочу. — Да она тебя даже не помнит, Попов! — в застывших глазах Алёны блестят слёзы, а голос вот-вот сорвётся на плач. — А вот это мы сейчас и проверим, — Арсений решительным шагом переступает порог гостиной и идёт в следующую комнату, игнорируя Алёну, которая отчаянно тянет его за локоть в противоположную сторону. Арс уверен, что Кьяра помнит его. Ведь это он менял ей подгузники, учил кататься на трёхколёсном велосипеде, читал сказки на ночь. Это он засыпал с ней в обнимку и учил её ходить. И она, смеясь, называла его «папой». Разве она могла его забыть? Конечно, нет. Алёна специально вешает ему лапшу на уши, хочет, чтобы он ушёл. Зайдя в небольшую, светлую комнату, Арс видит свою дочь и чувствует, как сердце резко замирает в груди. На белом ковре, играя в куклы, сидит милая девочка с каштановыми волосами и светло-голубыми глазами, которые смотрят на него с испугом. Арсений улыбается, а Кьяра растерянно поджимает губы. — Привет, — лицо Арса мгновенно преображается: оно светлеет, в нём больше не читается привычной насмешливости и высокомерия. «Она такая красивая». Арсений присаживается на корточки напротив Кьяры и с улыбкой протягивает ей свою руку, с тревогой замечая, как она переводит робкий взгляд на свою маму. — Эй, ты чего? Не узнала меня? Кьяра в ответ отрицательно мотает головой и, хватая с пола белобрысую куклу в пышном платье, прячется за спиной матери. — Ну что? — не без сарказма спрашивает Алёна, смотря на то, как Арс растерянно поднимается с пола. — Теперь ты доволен? Арсению хочется кричать. Громко, с надрывом, так, чтобы слышал весь город. Но вместо этого он лишь до боли сжимает кулаки, чувствуя в сердце какую-то странную, беспочвенную злость. Только злится он сам на себя. Действительно, зачем он сюда приехал? На что расчитывал? Глупец. «Меня не узнала родная дочь. Как я, блять, до такого докатился?» — Это ты её против меня настроила? — Арсений не понимает, что несёт. Его лицо горит, а в ушах стоит непонятный гул. Такого унижения он не испытывал уже очень давно. — Наговорила ей про меня всяких гадостей, и теперь она боится меня до смерти! — Да как ты можешь так говорить? — Алёна сама не замечает, как по её худым щекам начинают течь слёзы. — Я же… я… Алёна всхлипывает, закрывая лицо ладонями. Её тело содрагается от слёз. — Мамочка, не плачь, — Кьяра крепко обнимает её, бросив куклу на пол. — Пожалуйста, не плачь, прошу! Арсений смотрит на эту картину и чувствует, как сердце болезненно сжимается. А потом его взгляд случайно натыкается на фотографию в красивой рамке, которая висит на стене. И вместо него на ней улыбается какой-то другой мужчина, обнимая Алёну за плечи. Лицо Кьяры тоже украшает ангельская улыбка, и она выглядит вполне счастливой. «Мне не нужно было приезжать. Я здесь действительно лишний». — Уходи, — Алёна бросает на Арса молящий взгляд, полный слёз. — Неужели ты не понимаешь, что здесь ты никому не нужен? И Арсений уходит. Перешагивает через куклу на полу и, окинув Кьяру виноватым взглядом, выходит из квартиры. Арсений ещё несколько минут стоит в подъезде, прислонившись спиной к двери и думает о том, какой же он грёбаный придурок. Он всё проебал. Голубые глаза застилает прозрачная пелена слёз, и Арсений часто моргает, пытаясь их подавить. Никто не должен видеть, как ему больно. Никто. Нет, он не любит Алёну, и, наверное, никогда не любил её по-настоящему. Но он совершенно точно любит свою дочь. Только вот она его даже не помнит. Слишком поздно одумался. И получил за это по заслугам. Всё правильно. Всё так и должно было случиться. Арсений не имеет право винить в этом никого, кроме самого себя.ГЛАВА 4
10 января 2018 г. в 23:45
Октябрьское утро радует людей редкими лучами солнца, от которого Антон беспомощно жмурит глаза и выглядит сейчас, как слепой котёнок, сонно плетясь следом за своей подругой. Ира же, в отличие от него, бодра и полна сил, ведь на этот день у неё есть грандиозные планы, которые не особо нравятся Шастуну. Он планировал нормально выспаться в единственный выходной день, но звонок домофона нагло вырвал его из царства сна.
Ира — птица ранняя, а Антон просто не хотел обидеть лучшую подругу, поэтому, страдальчески вздыхая, принялся натягивать на себя одежду, практически вырубаясь на ходу. Кузнецова в это время гремела посудой на кухне, готовя ему кофе и при этом бубня себе что-то под нос. Привычка у неё такая, причём сама Ира этого даже не замечает.
Вместе с Ирой под одеялом недовольно бубнил Позов. Видите ли ему мешают спать, и не могли бы они съебаться отсюда поскорее.
«Вы мне тоже с Матвиенко сегодня ночью спать мешали, когда «беспалевно» трахались» — зевая, думал про себя Антон, напяливая толстовку на голое тело.
Парочка наивно полагала, что «ребёнок» уже крепко спит и не слышит их возни под одеялом и сдавленных стонов. Ага, конечно. Краснея до кончиков ушей, Антон даже дышать то боялся, чтобы ненароком не выдать себя. Вот они, минусы однокомнатной
квартиры: ни потрахаться нормально, ни поспать спокойно по этой же причине. Эта ночь для Шастуна оказалась сущим адом: мало того, что эти влюблённые голубки шумно дышали пол ночи, сдерживая стоны, как могли, так потом ещё и свет включили, отчего Антону пришлось зарыться в одеяло с головой. Затем он ещё пятнадцать минут слушал, как Матвиенко спешно куда-то собирается, а Дима громким шёпотом просит его остаться. Очень громким.
Но несмотря на все уговоры Позова, входная дверь всё же тихо хлопнула, и через несколько минут свет опять выключился. Только долгожданный сон к Антону всё равно не приходил, и теперь уже по другой причине: Шастун прекрасно понимал, к кому именно Серёжа мог сорваться среди ночи, и чувствовал в своей душе уколы ревности вперемешку с завистью. Хотелось вскочить и побежать за Матвиенко, но Антону оставалось лишь с досадой сжимать пальцами простынь, тяжко вздыхая и пытаясь провалиться в спасительный сон.
Удалось это Антону ближе к утру, но тут запищал домофон и в его квартиру ввалилась бодрая, шумная Ира, которая никогда не отличалась особой тактичностью.
«И зачем я только дал ей свой новый адрес?» — на секунду пронеслось в тяжёлой голове Антона, когда он умывал лицо холодной водой.
Но потом Шастун вспомнил, что сам обещал ей вчера утреннюю прогулку по городу и страдальчески вздохнул, смотря на своё помятое отражение в зеркале.
И сейчас Антон послушно гуляет с подругой по знакомым улицам, бросая короткие взгляды на прохожих, которые смотрят на ребят, как на влюблённую парочку. Со стороны они действительно выглядят так, ведь их ладони нежно сплетены, а на губах Иры играет счастливая улыбка. Антон тоже улыбается, ведь слушая забавные рассказы Кузнецовой, просто невозможно оставаться хмурым.
— О, торговый центр, — Ира останавливается около высокого, красивого здания. — Давай зайдём? Я хочу себе пальто какое-нибудь присмотреть. А потом в кафе сходим.
Шастун в ответ неопределённо пожимает плечами, но Ира уже настойчиво ведёт его внутрь.
Помещение встречает их разноцветными вывесками, приглушённой музыкой и шумными покупателями, которых, несмотря на раннее время, больше, чем предостаточно. Антон отчётливо улавливает приторно-сладкий запах, исходящий от незнакомки, которая проходит мимо, и непроизвольно морщит нос, пока его подруга внимательно бегает глазами по вывескам, ища нужный магазин.
— Так, это на втором этаже, — она тянет Антона за руку, и тот со вздохом идёт за ней, но внезапно натыкается взглядом на Арсения, который спускается по эскалатору вместе с Матвиенко.
Ноги сразу же отказываются идти, а в горле мгновенно пересыхает. Это… неожиданно? Антон не видел Арса с прошлой среды, и сейчас он чувствует странную радость в душе. Такую, которая переплетается с, бросающим в жар, волнением.
— Ты чего встал, как вкопанный? — Ира смотрит на Шастуна с недоумением, машинально переведя взгляд туда, на кого сейчас неотрывно пялится его друг, чуть ли не давясь собственной слюной.
— Это Арс, — с придыханием отвечает Антон, быстро облизнув пересохшие губы. — Я его так давно не видел.
«И уже думал, что больше никогда не увижу».
Шастуну стыдно вспоминать тот случай, когда он напился и начал ломиться к Арсу в квартиру. Но и забыть произошедшее он тоже не может, каждый вечер прокручивая в памяти нежные объятья, которые Арсений подарил ему, скорее всего, просто из жалости. Для того, чтобы утешить глупого, влюблённого мальчика. А он и уши развесил, но быстро был спущен с небес на землю.
— Опа, — мгновенно оживляется Ира, и её глаза загораются неподдельным интересом, — а ты ещё идти сюда не хотел, пропустили бы всё самое интересное.
— Я тебе больше скажу: теперь мне хочется свалить отсюда ещё сильнее. Давай уйдём, пока они нас не заметили?
Антон говорит это, а сам не в силах отвести взволнованного взгляда от Арсения, который его совсем не замечает, разговаривая о чём-то с Серёжей. К тому же, собственные ноги совершенно не хотят ему подчиняться, становясь ватными.
— Нет уж, лучше познакомь меня с ним. Обещаю, что буду вести себя, как паинька.
— Ир, не… — Шастун останавливается на полуслове, ловя на себе пристальный взгляд Арса и, кажется, забывает, как дышать. — Ну всё. Нас заметили.
Арсений что-то шепчет на ухо Серёже, и в ответ он утвердительно кивает, взглянув на Антона. Теперь бежать некуда. Теперь Арсений и Серёжа идут прямо им навстречу.
— Веди себя естественно, — замечая нервозность Шастуна, Ира легонько толкает его локтём в бок, отчего тот вздрагивает и переводит на неё недовольный взгляд.
— Я нормально себя веду, — теперь уже Антон тянет Иру за руку, а та и рада до смерти.
— Привет, — Шастун сдержанно улыбается Арсению, чувствуя, как сердце гулко бьётся в груди.
«Я скучал. Но не думаю, что это взаимно».
— Привет, — сухо бросает Арс, но и этого Антону вполне достаточно.
Поздоровался — уже хорошо. Обычно ведь просто посылает.
Безразличный взгляд Арсения натыкается на Иру, которая скромно стоит рядом с Антоном и пытается улыбаться, хотя это трудно, когда на тебя смотрят так, будто ты какой-то экспонат в музее. Экспонат Арсу явно не приходится по вкусу и, окинув беглым взглядом её стройные ноги, он снова смотрит на застывшего Антона.
— Кто она? — голубые глаза Арсения холодные, словно лёд.
Шастун чувствует, как его тело пронзает лёгкая дрожь. Ему так холодно и жарко одновременно.
— Это Ира, моя…
Договорить ему не даёт внезапная вибрация айфона, который Арсений держит в руке. На экране высвечивается неизвестный номер, и Арс спешит принять вызов.
— Да, я слушаю, — напоследок окинув Антона коротким, властным взглядом, Арсений отходит в сторону.
Шастун как-то грустно опускает глаза в пол и еле слышно вздыхает. Конечно, ему неприятна такая реакция Арса на их случайную встречу, но, в принципе, она абсолютно ожидаема. Арсений не изменяет своим традициям.
— Ого, сколько игрушек, — замечает Ира, тем самым разрушая неловкую, немного затянувшуюся паузу, и Антон бросает взгляд на два до отказа забитых пакета, которые держит в руке Серёжа. Из праздничного пакета действительно выглядывает белобрысая макушка куклы. — Это всё кому?
— Дочке Арса. Ей сегодня исполняется пять лет, — отвечает Матвиенко, но обращается в большей степени не к Ире, а к Антону, переводя на него серьёзный взгляд.
Шастун всё понимает. Сердце болезненно ёкает в груди.
— Ты там так и будешь стоять? — слышит Антон недовольный голос и вздрагивает, поворачивая голову на звук. Арсений смотрит не на него, а на своего друга и в его взгляде отчётливо можно прочитать: «Какого чёрта ты треплешься с ними о моей дочери?» — У меня через два часа самолёт.
Серёжа уходит, оставляя за собой какую-то недосказанность. Когда два силуэта скрываются в раздвижных дверях, Ира, наконец, даёт волю своим эмоциям.
— Скажи, КАК? Вот как тебе угораздило влюбиться в этого мудака? — её глаза полны неподдельного ужаса. — У него же на лице написано, что он эгоист, каких только поискать можно! А этот взгляд… ты видел, как он на меня смотрел? Так небрежно, брезгливо, словно я не человек, а какая-то вещь на рынке!
Антон в ответ лишь с досадой пожимает плечами. При всей своей любви к подруге, он не может поддержать её чувств. Даже понимая, что во многом она и права.
Ведь влюблённый человек, в какой-то мере, слеп. И живёт не разумом, а сердцем.
*~*~*~*
— Ты думаешь, Алёна тебя простит? — Серёжа с грустью смотрит на то, как Арсений делает глубокую затяжку, слегка прикрывая глаза.
«Он стал слишком много курить» — Матвиенко невольно морщится от резкого запаха дыма, отгоняя прозрачное облако рукой.
— Да плевать мне на неё. Главное — увидется с Кьярой, — Серёжа переводит взгляд на правую руку друга, которая нервно подрагивает и невесело усмехается.
У Арсения грёбаная трясучка, и он прекрасно видит это. Прекрасно видит, как его друг строит из себя чёртову непоколебимость, а сам до усрачки боится. Только вот чего? Отказа, осуждающих глаз или собственного чувства вины, скользким червём пожирающего его внутренности?
Арс — это загадка. Но только не для Матвиенко, который словно видит его насквозь. Поэтому и не бросает, любит его, чёрт возьми, всем сердцем.
И Арсений его любит. Он в этом не сомневается.
— Думаешь, загладить свою вину кучей ненужных подарков?
— А если и так, то что? Что мне ещё прикажешь сделать? — в голосе Арса сквозит отчаяние.
Арсений судорожно тушит окурок о капот своей машины, сам того не замечая. Тело Арса бьёт мелкая дрожь, и он крепко стискивает зубы.
— Попробуй для начала просто извиниться, — Серёжа ловит на себе хмурый взгляд Арсения. — Только без напора и своих любимых, насмешливых ухмылок. Лично у меня они вызывают огромное желание врезать тебе по морде, уж извини.
— Извиняю, — по-доброму усмехается Арсений. — Но мне уже пора.
Мужчины по-дружески приобнимают друг друга. Арс первым отстраняется от Серёжи и, положа ему ладони на плечи, смотрит прямо в глаза.
У Арсения глаза большие и бездонные. Но насколько они бездонные, настолько и усталые.
«Настоящие. Отражение души, а не её оболочки».
— Поцарапаешь мою тачку — убью, — улыбается другу Арс и идёт на посадку, пряча замёрзшие руки в карманы пальто.
Санкт-Петербург — Омск.
Примечания: