Грязь и чистота

Когда Арсений приходит домой после напряжённого рабочего дня, картина, разворачивающаяся перед ним при входе в гостиную, радует его не особо. Арс замирает на месте, обводя придирчивым взглядом развешанную по гостиной мишуру, которая раздражает его глазные рецепторы своей навязчивой пёстростью. А затем Арсений смотрит на Антона, сидящего на диване и сосредоточенно расправляющего ветки на искусственной ёлке. Она выглядит не слишком высокой (примерно Арсу по грудь), но Арсений всё равно смотрит на неё с недовольством во взгляде; точно на нежеланную гостью, которая занимает слишком много места в его гостиной и рушит её пафосную атмосферу.  — Откуда ты притащил всю эту новогоднюю ерунду? — спрашивает Арс, чуть поморщившись, и приземляется на диван рядом с Антоном. — Надеюсь, не с помойки, — усмехается Арсений, ослабляя узел на своём галстуке, а про себя добавляет: «ведь ей там самое место». — Нет, не с помойки, — повернувшись лицом к Арсу, Антон строит забавную рожицу, а уже через секунду его расслабленные губы расплываются в тёплой улыбке. — У Димы. Он всё равно все праздники проведёт у друзей в загородном доме, ему не нужно. — А тебе, значит, охуеть как нужно, да? — Арсений даже не пытается скрыть язвительности в своём голосе, но Антон и бровью не ведёт, уже привыкший к подобным выпадам со стороны Арса. К тому, что ему чужды обычные человеческие радости; такие как предновогодняя суета, например. — Да, — простой ответ с неизменной улыбкой на светящимся юностью лице. Арс смотрит на него, ощущая в груди странную тоску. Его взгляд из холодного и язвительного превращается в задумчивый и, кажется, он вот-вот прожжёт дыру в нежной коже Антона. — Потому что твоему дому явно не хватает праздничной атмосферы, — заявляет Шастун, возвращаясь к явно уже повидавшей виды ёлке. Арсений не может сдержать кривой ухмылки. Он всё также смотрит на Антона с задумчивой грустью во взгляде, пытаясь вспомнить, когда в последний раз встречал Новый год как типичный житель России. С наряженной ёлкой, ломящимся от праздничных блюд столом и торжественной речью президента перед боем курантов. На самом деле, всё это испарилось из жизни Арсения не так уж и давно. Ещё несколько лет назад у него была хоть и состоящая всего лишь из трёх человек, но всё же семья. Ещё несколько лет назад он бегал по супермаркету со списком необходимых продуктов, наряжал ёлку вместе со своей женой и прятал под пышными еловыми ветвями подарки для маленькой Кьяры, упакованные в яркие обёртки. Да, всё это было, но сейчас воспоминания о этих моментах кажутся Арсу слишком далёкими и расплывчатыми. Словно они происходили и не с ним вовсе, а с его двойником, за которым он наблюдал через экран телевизора. В гнетущем одиночестве и с бутылкой крепкого виски в руке. И сейчас, смотря на улыбающегося Антона, Арс думает о том, как же тот ещё невинен и юн. У него впереди целая вечность, и его открытое лицо всё ещё хранит в себе ту самую детскую непосредственность, которая порой встречается и во взрослых людях. Ту, которой нет у Арсения и которой, он уверен, у него больше никогда не будет. Ведь Арс не умеет быть таким, как Антон. Он не умеет радоваться мелочам, не умеет улыбаться так же доверчиво и искренне. На его потрёпанном временем лице уже начинают проступать первые морщины, а в усталых глазах плескается море пережитых дней. Не самых светлых и безгрешных. Не тех, о которых хочется вспоминать в старости, грея озябшие ноги у горящего камина. — А-а-арс, — раздумья Арсения прерывает тягучий, точно потока, голос, и Арс вздрагивает, смаргивая с глаз дымку задумчивости. — Что? — произносит он, непроизвольно проводя ладонью по чуть растрепавшимся волосам. — Я… — Антон с подозрительной задумчивостью во взгляде прикусывает нижнюю губу и, слегка улыбнувшись, забирается Арсу на колени, — хотел спросить насчёт нового года, — каждое слово с приоткрытых губ срывается медленно и боязливо; так, словно за них могут ударить, но Арсений лишь озадаченно хмурит брови, пытаясь понять, что от него хотят. — Как ты планируешь его отмечать? — в нерешительном взгляде, подобно птице, трепыхается плохо скрываемая надежда, а окольцованные пальцы, в ожидании ответа, неосознанно теребят галстук Арса. Впрочем, ответ для Шастуна оказывается не слишком удовлетворительным: — Никак, — Арсений кривит лицо в пренебрежительной гримасе, и Антон не в силах сдержать в себе разочарованного вздоха. Уголки его губ обречённо ползут вниз. — Я не вижу в этом никакого смысла. И Арс действительно не видит. К тому же, тридцать первого декабря в Питере его уже не будет: он улетает с Серёгой на горнолыжный курорт тридцатого числа и менять свои планы ради Антона уж точно не собирается. — Но… — Шастун осторожно обвивает шею Арсения руками и прижимается к нему ещё теснее, щекоча его губы своим тёплым дыханием, — может быть, ты всё же захочешь встретить Новый год со мной? — Антон умоляюще смотрит в глаза Арсу, но тот в ответ лишь отрицательно мотает головой и выдавливает из себя сухое: — Нет. Даже не мечтай об этом. — Но… почему? — юное лицо Антона искажает гримасой разочарования. — Потому что я… — Арсений уже было собирается поведать Шастуну о поездке на курорт, но понимая, что этим разобьёт его сердце, обрывает себя на полуслове и резко меняет тему: — Ты что не можешь встретить Новый год с братом? Или со своей подружкой? Почему именно я? — раздражившись на пустом месте, отвечает он вопросом на вопрос. — Потому что с кем встретишь Новый год, с тем его и проведёшь, — заявляет на это Антон, и у Арса перехватывает дыхание от его слов. И казалось бы, обычная фраза, но Арсений слышит её как: «Я хочу провести с тобой весь следующий год, несмотря ни на что». Слышит: «Я готов и дальше мириться с твоим свинским поведением, потому что ты мне действительно дорог». От этого внутри словно что-то обрывается, делая тебя мягче, слабее. И вроде даже хочется сказать что-нибудь приятное в ответ, но в итоге ты всё равно говоришь не то, что сделает человека рядом хоть чуточку счастливее: — Ты действительно веришь в эту чушь? — бубнит Арсений, пряча от Антона свой растерянный взгляд. Арс чувствует, как в его волосы вплетаются тёплые пальцы, и медленно прикрывает глаза от приятных ощущений в области головы. — Не знаю, — тихий шёпот на ушко, от которого по шее Арсения бегут мурашки и спускаются вниз по позвоночнику. — Хотелось бы верить… После этих в воздухе повисает непродолжительная пауза, и Арс чувствует, как его щеки касаются мягкие губы, оставляя за собой влажный след. Это невинное прикосновение вызывает внизу живота приятную, щекочущую тяжесть; такую, словно внутри него порхают множество малюсеньких бабочек, и Арсений непроизвольно сглатывает, смотря перед собой расфокусированным взглядом. А, тем временем, губы Антона медленно скользят выше, дразняще выцеловывая еле ощутимую дорожку поцелуев на пылающей коже и останавливаясь у самого виска. В этой особо чувствительной области Шастун решает задержаться подольше, зарываясь кончиком носа в тёмные волосы и обнимая Арсения ещё крепче; точно наглый кот, который не хочет отпускать своего хозяина, но сейчас Арс и не собирается никуда уходить, ведь нежные ласки Антона практически превращают его в желе. Он буквально физически ощущает, как растекается по дивану однородной массой, пока Шастун прикусывает кончик его уха, перед этим ненавязчиво на него подув. А потом Арсений слышит сбивчивое: «Арс, я прошу тебя». И замирает. Замирает, потому что прекрасно осознаёт, чего Антон от него так сильно хочет. А ещё Арс понимает, что, как бы Антон ни старался, они всё равно не встретят этот Новый год вместе. Потому что им необходимо друг от друга отдохнуть. Ладно, возможно, это необходимо только Арсению, но у него уже действительно просто не осталось сил. Он так чертовски устал от этих болезненных чувств, ноющих кровоточащей раной где-то в области сердца. И Арс действительно хочет поведать об этом Антону. Он не собирается кормить его пустыми надеждами и всё такое, ведь это нечестно по отношению к нему. И не то чтобы Арсения вообще заботит вопрос честности, просто… он не тот человек, который разбрасывается ложными обещаниями. Он вообще никогда никому ничего не обещает, только… Только вот Антон сейчас смотрит на него такими доверчивыми, широко-распахнутыми глазами, а его взгляд так отчаянно просит о том, чего Арс не может ему дать, что все необходимые слова застревают где-то в глотке. Арсений слабо шевелит губами, но не может выдавить из себя и слова. — Пожалуйста, — голос Шастуна дрожит и, кажется, вот-вот сорвётся на плач. Арсений замечает, как в уголках зелёных глаз скапливается предательская влага и чувствует, как от этого зрелища на сердце становится невыносимо тяжело; так, словно к нему кто-то привязал каменный булыжник, и от этой ноши каждая клеточка его тела изнывает от боли. И Антон, кажется, решает добить Арса окончательно: — Это будет самым лучшим подарком на Новый год, — хнычет он, сбивчиво дыша Арсению в губы и обнимая его так крепко, словно пытаясь задушить. — Мне больше ничего не нужно. Я… — Антон на несколько секунд замолкает, видимо, подбирая в уме правильные слова, — просто каждый мой Новый год всегда проходит одинаково скучно, и я хочу хоть раз почувствовать себя по-настоящему счастливым. Понимаешь? Арсений понимает. И из-за понимания этого ему трудно дышать. Лёгкие словно заполнены чем-то обжигающе горячим, и Арс буквально физически ощущает, как горит изнутри. Ещё и эти умоляющие глаза напротив, от которых хочется сбежать на другую планету. Они словно высасывают из него все соки, и если это и есть настоящая любовь, то она его медленно убивает. Арсений не знает, сколько времени они с Антоном уже молча пялятся друг на друга. Шастун — в ожидании, а он — просто потому что не может отвести взгляд, чувствуя неприятное жжение в радужке глаза. Арс и сам толком не помнит, как опускает ладонь на поясницу Антона и, забравшись прохладными пальцами под чёрную ткань футболки, начинает поглаживать мягкую кожу под ней, замечая, как от его несложный манипуляций Шастун непроизвольно выгибает спину и сверкает ярко-зелёными глазами. Арсений до тошноты в горле не хочет продолжать эту тему с Новым годом. Поэтому, в попытке хоть как-то отвлечь Антона, он проводит кончиком языка по его нижней губе, а уже через секунду глубоко целует, сразу же просовывая свой язык в податливо-приоткрытый рот. Шастун что-то недовольно мычит Арсению в губы, но всё же отвечает на поцелуй, зарываясь пальцами в густые пряди волос и взъерошивая их, тем самым создавая на голове Арса полный беспорядок. Арсений целует Антона с отчаянной страстью. В груди всё ещё отдаётся неприятным покалыванием осадок недавнего разговора, и Арс словно пытается выбить из Шастуна все мысли о нём, сминая послушные губы настойчиво и почти лихорадочно; крепко прижимая Антона к себе и не позволяя ему ни на секунду от себя отстраниться. Когда горячая тяжесть в паху начинает приносить уже не приятные, а скорее болезненные ощущения, Арсений с глухим рыком заваливает Антона спиной на диван. Согнув его худые ноги в коленях и разведя их в стороны, Арс удобно устраивается между ними, потираясь своей твёрдой плотью о задний проход Антона, скрытый такими мешающими сейчас слоями одежды. Первым отрываясь от губ Шастуна с характерным чмокающим звуком, Арсений нависает над горячим и поддатливым, точно пластелин, телом и заглядывает в зелёные глаза напротив. Почерневшие зрачки в них кажутся неестественно большими, практически сжирая радужку глаза, и Арс бемпомощно тонет в этом взгляде, чувствуя, как идёт кругом голова. Оставив короткий поцелуй на виске Антона, Арсений перебирается на его призывно-открытую шею, чувствуя, как ускоренно бьётся пульс под горячей, бархатной кожей. Он чуть прикусывает её зубами, срывая с губ Антона то ли стон, то ли всхлип, а затем заботливо зализывает укус. Арс наивно предполагает, что ему удалось миновать нежелательный разговор и мысленно уже бьёт фанфары в честь гениального себя. Он, конечно, любит ебать людей, но когда эти самые люди взамен ебут ему мозг — просто терпеть не может, и поэтому прямо сейчас ощущает приятную волну облегчения на душе. Однако совсем скоро эта волна превращается в бушующее море, в которое Арс без предупреждения заныривает с головой, не успев задержать дыхание. Потому что, зацепившись пальцами за края футболки Антона и потянув её вверх, он встречает сопротивление в виде пары горячих ладоней, которые опускаются на его плечи и настойчиво отстраняют от себя. — Арс, подожди, — услышав над ухом шумное и учащённое дыхание Шастуна, Арс поднимает на него недоумённый взгляд и замирает, ощущая, как напряжённая спина покрывается испариной под тканью светло-голубой рубашки. В широко-распахнутых глазах Антона всё ещё бурлит желание, но не только сексуальное; и зрачки пожирают радужку тоже не только потому, что он возбуждён. В этот самый момент Арсений понимает, что, несмотря на лихорадочное состояние, тот всё ещё ждёт его ответа. Арсу становится не по себе, а Антон, смотря ему прямо в глаза, вкрадчиво произносит: — Ты сейчас пытаешься избежать разговора? Надо же, какой догадливый. Арсений нервно усмехается и отрицательно мотает головой. — Конечно же, нет, — цедит он сквозь зубы, и Шастун с подозрением хмурит брови, непроизвольно вцепившись пальцами в воротник Арса. — Тогда ответь, — выдаёт он хрипловатым голосом. — Ты согласен встретить Новый год со мной? — Антон смотрит на Арсения так пристально, словно ответ на этот вопрос стоит для него дороже, чем жизнь, и Арс совершенно теряется под этим взглядом. В состоянии лёгкой паники он пытается снова поцеловать Антона в губы, но тот ловко отворачивает лицо, и Арсений, разочарованно фыркнув, принимает прежнее положение. Он смотрит на помрачневшего Шастуна около минуты, а затем задаёт ему абсолютно бессмысленный вопрос: — Если я скажу нет, ты мне не дашь? Антон кривит лицо в оскорблённой гримасе, и, недобро сверкнув глазами, совершает неловкую попытку скинуть с себя крепкое тело Арса и вскочить с дивана, однако хватка Арсения оказывается стальной. — Эй, я пошутил, — быстро находит оправдание своему свинству Арс, держа Шастуна за талию, но тот всё также смотрит на него сердитым волком. — Тогда ответь на вопрос, — ворчит он, нахмурившись. Арсений обречённо вздыхает. Ну вот что он должен ему сказать? Наверное, горькую правду, которая разобьёт Антону сердце. Ведь, по-видимому, он действительно очень сильно хочет встретить этот чёртов праздник вместе с ним, и Арсений, блять, просто не знает, как ему поступить в этой ситуации. Он не может сказать Антону правду прямо сейчас. Просто, чёрт возьми, не может и всё тут. Ведь эта правда всё разрушит, а Арс не хочет ничего усложнять. Между ними и так всё пиздецки сложно. Поэтому, набрав в лёгкие побольше воздуха, Арсений говорит: — Я согласен. — Согласен? — в шоке переспрашивает Шастун, видимо, не веря своему счастью. — Согласен, — вздыхает Арс. — Да? — Да, — Арсений начинает раздражаться, понимая, что в глубине души Антон ждал отрицательного ответа. Он был к нему готов, а Арс в первый раз поступил нечестно по отношению к нему. Не просто как мудак, а как лживый мудак. — Что здесь непонятного? — бубнит он, отводя взгляд. На лице Антона расцветает благодарная улыбка. — Спасибо (за ложь), — произносит он и тянется к Арсению за поцелуем. Но теперь этот поцелуй приносит Арсу не удовольствие, а тошнотворную пустоту в области почерневшего сердца. * * * На следующий день Арсений приходит с работы с твёрдым намерением рассказать Антону о поездке на курорт, ведь Шастун вчера полночи благодарил его за, по сути, наглую ложь, и Арс чувствовал себя так, словно с ног до головы вымазан в дерьме. От этого ощущения ему хотелось блевать, ведь глаза Шастуна смотрели на него слишком благодарно и искренне; так, как Арс абсолютно точно не заслуживает. Впрочем, сегодня мало что изменилось. Заходя на кухню, Арсений видит, что на столе уже накрыт ужин на одну персону, и еда была явно заказана не из ресторана. От осознания того, что Шастун полвечера корячился у плиты, готовя для него не самое лёгкое блюдо, Арс чувствует болезненный укол совести в груди, но пытается не подавать виду, что ему не так уж и приятна забота Антона. Точнее, она его раздражает. Откровенно говоря, Арсений предпочёл бы застать Шастуна в стельку пьяным и трахающимся с другим парнем на его кровати, однако реальность — жестокая сука. — Привет, — с лёгкой улыбкой на губах произносит Шастун, сидя за кухонным столом и что-то неотрывно выводя ручкой на тетрадном листе. — Привет, — как можно более непринуждённо отвечает Арсений, снимая с себя пиджак и вешая его на спинку стула. — Что делаешь? — ох, лучше бы он не задавал этот вопрос. — Да так… — Антон задумчиво чешет затылок обратной стороной ручки и поднимает на Арса тёплый взгляд, — составляю список продуктов к новогоднему столу, — эта фраза словно проводит острым лезвием по сердцу, и Арсений тяжело сглатывает, чувствуя, как узел галстука начинает сдавливать его горло, подобно змее. Арс даже чувствует мерзкий холод, пробирающий до костей. — Ты любишь селёдку под шубой? — голос ничего не подозревающего Шастуна звучит так доверчиво и невинно, что Арсений невольно кривит лицо, словно от удара. — Нет, — отвечает он намного грубее, чем Антон того заслуживает, и буквально отдирает от шеи столь ненавистный сейчас галстук. Но вся беда в том, что Арс снова чувствует на себе этот взгляд. Светящийся, словно миллионы солнечных лучей, и полный искренней любви. Только сейчас он не греет Арсения; он его сжигает, и Арс чувствует, как неприятно липнет ткань рубашки к напряжённой спине. Зато грудную клетку обжигает всё тот же могильный холод. — Чего ты так на меня пялишься? — раздражённо бурчит Арсений, не выдерживая. Швырнув галстук куда-то на диван, он торопливо растёгивает несколько пуговиц на рубашке, оголяя шею. — Ничего, — Антон улыбается, не обратив должного внимания на его агрессивный выпад. Поджимая губы, Арс смотрит на то, как Шастун встаёт со стула и подходит к нему вплотную. Их взгляды встречаются, и сердце в груди Арсения резко замирает. — Просто я ещё никогда в жизни не ждал нового года так сильно, — Антон оставляет короткий поцелуй на губах Арса и, опустив ладони ему на плечи, мягко подталкивает к накрытому столу. — А теперь садись ужинать, иначе всё остынет. Арсений не хочет есть. Его тошнит от запаха еды, а ещё — от собственной слабости. Для него никогда не было проблемой испортить настроение человеку, ведь горькая правда всегда лучше, чем сладкая ложь. И пусть даже сердце этого человека разорвётся вклочья от его слов, значит, такова судьба… только сейчас всё по-другому. Арсений бесшумно вздыхает, смотря на Антона из-под опущенных ресниц. Так не хочется видеть в его счастливых глазах разочарование и грусть… им такое не идёт. «Я расскажу ему… но не сегодня». * И не завтра. И не послезавтра. И не после-после завтра. Стрелки на часах движутся с бешеной скоростью, а Арсений так и не может найти в себе силы сказать Антону правду. Арс только и делает, что днём и ночью проклинает тот момент, когда он, поддавшись мимолётному порыву, сказал Шастуну это злосчастное: «я согласен». И чем больше проходит дней, тем становится сложнее. Ведь Антон так бережно лелеет мысль о том, что этот Новый год они проведут вместе, что Арс уже сам начинает верить в это. Именно так люди и сходят с ума. Однако на работе Серёга то и дело напоминает лучшему другу о поездке на курорт, чем чуть ли не приводит того в бешенство. Арс чувствует себя так, словно два человека схватили его за руки и каждый тянет в свою сторону. Его, чёрт возьми, разрывает на части. Однако, несмотря на это, Арсений даже не задумывается о том, чтобы остаться на Новый год в Питере. Вместе с Антоном. Эта мысль посетила его лишь единожды, когда он традиционно обедал с Серёжей в кафе. Матвиенко с самого утра был не в духе, ведь Позов выложил в инстаграм свежую фотку со своей бывшей девушкой. Ох, сколько же сил Серёжа потратил для того, чтобы отбить его у этой весьма упрямой особы, которая цеплялась за Диму, словно за единственного мужика на всей планете. И теперь они, похоже, снова сошлись. У Матвиенко чуть ли пар из ушей не шёл, когда он обнаружил фотографию, на которой Дима и Катя с тупыми улыбками на лице стояли в обнимку. Арсений на это лишь неопределённо пожал плечами, ведь в отличие от своего лучшего друга, он Позова ни к кому не ревновал. Делать ему будто больше нечего. Но перейдём к обеду. Перейдём к столу у окна, к хмурому Серёже и не менее хмурому Арсу, который задумчиво ковырялся вилкой в макаронах, к которым так и не притронулся. — Слушай, — обратился он тогда к Матвиенко прежде, чем успел подумать, что делать этого явно не стоило, — для тебя действительно так важно, чтобы я поехал на этот чёртов курорт вместе с тобой? — Ты к чему это сейчас клонишь? — с подозрением зыркнув на друга, Серёжа отложил на стол айфон, в который неотрывно пялился до этого. Арс заметил на горящем экране то самое фото Позова и её бывшей (или уже настоящей) девушки и еле сдержал себя от шумного закатывания глаз. Ну сколько уже можно на него пялиться? Так и глаза к чёртовой матери стереть можно. — Ни к чему, — ответил Арсений, делая глоток тёплого кофе из чашки. Он и правда ни к чему не клонил. Просто от скуки озвучил самый тупой вопрос, который ни с того ни с сего пришёл ему в голову. — Просто я не особо фанатею от всех этих гор и всё такое. — Я что-то не пойму, ты хочешь меня кинуть? — во взгляде Матвиенко читалось столько враждебности, сколько Арс своим вопросом явно не заслужил. — Да нет, с чего ты взял? -воскликнул Арсений, недоумённо вскинув брови. — Действительно. С чего это я взял, интересно? — язвительно проговорил Серёжа, сощурившись. А через несколько секунд продолжил реплику, сердито сверкнув глазами: — Если хочешь остаться со своим ненаглядным Антоном, то так и скажи, — фыркнул он и уткнулся взглядом в тарелку с мясом. Лицо Арсения удивлённо вытянулось от его слов; так, что челюсть едва не оказалась на тарелке. Он не понимал, к чему эти намёки про Антона; да какого чёрта он его вообще упомянул? Кровь Арса стремительно закипала от неоправданного раздражения. — Хватит нести херню, — прикрикнул он на друга, еле сдержавшись от того, чтобы не ударить кулаком по столу. Находясь не в духе, Матвиенко бывает просто невыносим. — Я не виноват в том, что Позов так быстро нашёл тебе замену, — рявкнул Арс, не подумав, и тут же наткнулся на взгляд Серёжи, полный не злости, нет… полный какого-то звериного отчаяния. Арсений тут же прикрыл рот, потупив взгляд в тарелку. Если Матвиенко так смотрит, то всё действительно серьёзно. — Заткнись, — лицо Серёжи в тот момент исказилось глубокой усталостью. Он тяжело вздохнул и жестом подозвал к себе официанта. — Бутылку вина принесите, — в грубой форме приказал он молодому человеку в униформе, и Арсений бросил на друга предупреждающий взгляд. — Ты ещё после вчерашнего до конца не просох, — напомнил он ему с напором в голосе, но тот и глазом не моргнул на его замечание. — Да отвали ты, — Серёжа снова перевёл взгляд на злосчастную фотографию. * Арсений тяжело вздыхает, открывая чемодан и швыряя его на кровать. Время паковать вещи. Вылет уже через несколько часов, и тянуть больше просто некуда. * * *  — Так, — Антон внимательно пробегается взглядом по списку, — мне нужна кукруза. Ты видишь её? — обращается Шастун к Ире, которая зависла у полки с шоколадками.  — Да, вон там… в самом последнем ряду, — отвечает Кузнецова, бросив в тележку милку с фундуком. Она уже давно смекнула, что Антон очень плохо ориентируется в супермаркетах. Он может не заметить нужный ему продукт, даже если он будет призывно стоять прямо у него перед носом. Переведя взгляд в направлении, указанном подругой, Шастун слегка щурит глаза и, коротко кивнув, двигает тележку прямиком к полке с кукурузой. Ира со вздохом узязывается за ним.  — Жалко, конечно, что мы не встретим Новый год вместе, — говорит она, наблюдая за тем, как Антон придирчиво выбирает кукурузу. Кузнецова ещё никогда не видела его таким сосредоточенным. Даже на уроках. — Я бы могла отпроситься у родителей, но ты ведь хочешь быть с Арсом, а не со мной, — грустно вздыхает она, бросив на друга жалостливый взгляд, который всё равно остаётся незамеченным.  — Угу, — отречённо бубнит Шастун себе под нос, и Ира недовольно сужает глаза, складывая руки на груди.  — Что «угу»? — спрашивает она, обиженно поджимая губы. — Ты меня вообще слушаешь? — Кузнецова несильно толкает Антона локтём в бок, и тот вынужден повернуться к ней лицом, расплывшись в извиняющейся улыбке.  — Ир, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, но… — в зелёных глазах мелькает искреннее сожаление, и Ира невольно потупляет взгляд.  — Но своего Арса ты любишь гораздо сильнее, — заканчивает она фразу за друга и слышит, как тот тяжело вздыхает, но убедить её в обратном всё же не пытается. «Всё с тобой ясно», — думает Кузнецова. Ей безумно хочется себя пожалеть. Забраться под пуховое одеяло и, обливаясь слезами, уничтожить годовой запас сладостей. Но сейчас она может лишь слабо пожать плечами, чувствуя, как сердце разбивается на миллионы маленьких осколков. Антон смотрит на Иру таким взглядом, словно действительно в чём-то перед ней виноват, и Кузнецова не выдерживает. — Да ладно, не смотри на меня так, — говорит она, выдавливая из себя вялую улыбку. — Я всё понимаю, просто не хочу отмечать Новый год с родственниками, — быстро находит она себе оправдание. — Это сущий ад. Антон тепло улыбается ей в ответ, бросая в тележку выбранную кукурузу.  — Тебе тоже нужно найти себе парня, — даёт он дружеский совет, и на глаза Иры наворачиваются слёзы. Неужели он действительно ничего не замечает? Или просто делает вид? — Чтобы не было так одиноко.  — Наверное, — слава богу, дрожь в голосе Кузнецовой едва заметна. — Главное, чтобы он не был таким же мудаком, как твой Арсений, — у неё не получается сдержать на языке язвительного высказывания в адрес ненавистного ей мужчины, и Антон бросает на неё хоть и беззлобный, но всё же укоризненный взгляд.  — Эй, не называй его так, — в мягкой форме возмущается Шастун. — Он уже на пути к исправлению, — Антон кажется действительно уверенным в своих словах, и на лице Иры отчётливо читается недоумение. Она искренне не понимает, почему Шастун так сильно дорожит этим придурком. Он же только и умеет, что делать Антону больно. Это так дико и несправедливо, боже.  — Ты всегда мне так говоришь, но в итоге он вновь и вновь разбивает тебе сердце, — брови Кузнецовой обречённо складываеются в форме домика. — Мне просто жаль тебя, дурака. На эту реплику Шастун с какой-то детской беспомощностью поджимает губы.  — Давай не будем об этом, ладно? — криво улыбается он, умоляюще смотря на подругу. Кузнецова вздыхает, коротко кивнув ему в ответ, и довольный Антон утыкается взглядом в список продуктов. — Так… — бубнит он себе под, — что у нас там дальше по списку… * * * Пыхтя себе что-то невразумительное под нос, Антон ставит на подъездный пол один из тяжеленных пакетов и чисто по привычке дёргает ручку входной двери. Та, к его удивлению, оказывается незаперта, и это означает, что-либо Шастун забыл запереть дверь сегодня утром, либо Арсений уже вернулся с работы. Обычно он приходит домой намного позднее, но висящее на крючке пальто и включённый свет заставляют Антона крикнуть с порога: — Арс, ты уже дома? Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, Шастун спешить снять с себя верхнюю одежду. Гробовая тишина, повисшая в доме, его напрягает, но, может быть, Арсений просто уснул? Оставив на кухне пакеты с продуктами и погладив Черныша, который сразу же начал тереться возле них, Антон заходит в спальню. С совершенно растерянным лицом он наблюдает за тем, как Арс спешно укладывает в чемодан свою одежду, не обращая на приход Шастуна, ровным счётом, никакого внимания. Так, словно он не живой человек, состоящий из крови и плоти, а какое-нибудь привидение. Антон чувствует, как в груди всё сжимается от плохого предчувствия. Его начинает тошнить, сердце гулко клокочет где-то в горле, а ладони потеют. Шастун чувствует себя так, словно стоит на самом краю пропости, и судорожно сглатывает. — Эм… — произносит он не своим голосом, неловко кашлюнув в кулак, — ты куда-то собираешься? Арс поднимает на Антона холодный взгляд, от которого у Шастуна мурашки бегут по коже, а лицо принимает испуганный вид. — Да, я улетаю на горнолыжный курорт с Серёгой, — будничным тоном отвечает Арсений и возвращается к складыванию вещей, не замечая, как от его слов лицо Антона мгновенно бледнеет. — Когда? — сердце Шастуна начинает биться с бешеной скоростью, и он чувствует себя так, словно вот-вот грохнется в обморок. — Сейчас, — эта фраза больно втыкается Антону ножом в спину. Он чувствует, как начинает задыхаться, смотря на Арсения так, словно видит его первый раз в жизни и не понимает, что вообще здесь, чёрт возьми, делает. — Что? — Антону даже говорить тяжело. Внезапно онемевший язык совершенно отказывается его слушать. — Это шутка такая? Арс устало закатывает глаза. Всё это выглядит так, будто Шастун его настолько достал, что он даже не хочет потрудиться объяснить ему своё поведение. — Нет, это не шутка, — лицо Арсения выглядит серьёзнее некуда, и Антон начинает дышать так тяжело, словно в его лёгкие перестал поступать кислород. — Но… а как же… ты же сказал, что… мы… — лепечет Шастун, словно в бреду, смотря на Арса расширенными от шока глазами. Его тело начинает мелко дрожать, свидетельствую о подступающей истерике. Верхняя губа Арсения чуть кривится в раздражении. Он поднимает на Антона безразличный взгляд, и Шастун не замечает в нём ни капли стыда или хотя бы сожаления. Ни-че-го. Как такое вообще возможно? — Я тебя соврал, — голос Арса кажется таким сухим, что им запросто можно подавиться. — Не хотелось расстраивать тебя раньше времени. Антон всё ещё не понимает, что здесь, чёрт возьми, происходит. Все, что он чувствует сейчас — это боль. И она словно везде. Во всём теле, в каждой клеточке. Продолжать смотреть на Арса становится просто невыносимым, и Шастун, сдавленно выдохнув, уходит в гостиную. Он садится на диван и, подогнув под себя ноги, обнимает их руками. Ничего не выражающий взгляд устремлён куда-то в пустоту. Антон чувствует, что его трясёт, точно в лихорадке. И ему холодно. Он ещё никогда не ощущал себя таким разбитым; всё его тело словно пронзают тысячи острых иголок. В глазах всё резко чернеет, и эта гостиная перестаёт казаться в них реальной. Антон чувствует себя так, будто находится в каком-то вакууме. Ему трудно дышать. Шастун до сих пор не может поверить, что Арс поступил с ним так, что это не шутка и не страшный сон. Этот подлый поступок в тысячу раз хуже, чем даже его многочисленный секс на стороне, ведь Антон о нём хотя бы знал. Знал и пытался с этим смириться, но как смириться с тем, что тебя водили за нос целую неделю? Что тебе сначала дали обещание, а потом как ни в чём не бывало забрали его обратно. И ладно, если бы это обещание было не так ценно, но… для Антона согласие Арса значило слишком много. А сейчас Шастун чувствует себя так, словно его макнули лицом в грязь. Это слишком жестоко. Даже для такого, как Арсений. Он буквально бросил Антону нож в спину и, похоже, даже не сожалеет об этом. Антон не знает, сколько уже неподвижно сидит здесь. Время словно перестало для него существовать. Он даже не слышит тихих шагов за своей спиной и вздрагивает, когда перед его глазами, словно из неоткуда, появляется небольшая коробка с изображённом на ней айфоном. Шастун недоумённо хмурится, поворачивая голову влево. — Что это? — спрашивает он у Арсения, стоящего за его спиной. — Подарок, — произносит Арс так непривычно ласково, но Антону становится только хуже. В уголках глаз начинает болезненно щипать. — Чтобы ты не так сильно расстраивался, — коробка с айфоном опускается на стол перед перекошенным от обиды лицом Антона. — С наступающим, малыш, — Арсений слегка подаётся корпусом вперёд, чтобы поцеловать Шастуна в щёку, но тот отпрыгивает от него на другой конец дивана, точно от ошпаренный. Антон с трудом делает глубокий вдох, видя перед глазами лишь мутную пелену. Он искренне не понимает, как Арсений может быть таким? Почему он ведёт себя так, словно ничего необычного не происходит? Или он просто над ним издевается? — Как ты мог так со мной поступить? — шепчет Шастун на грани слышимости, и его голос дрожит. Жгучие слёзы уже проедают уголки глаз, грозясь в любую секунду вырваться наружу. — Да ладно тебе, — Антон чувствует, как холодные пальцы ерошат волосы на его затылке и беззащитно вжимает голову в плечи, мечтая сдохнуть прямо на этом месте. — Так переживаешь, как будто я навсегда уезжаю. О, оказывается всё так просто. Удивительно. — Знаешь, — произносит Шастун ломаным голосом, чувствуя, как лицо обжигает горячая влага. Антон крепко зажмуривает глаза, пытаясь справиться с болью, которая будто парализовала всё его тело, — я всегда думал, что чего ты уж точно не позволишь себе в наших отношениях — это вранья, — после этой фразы губы Шастуна кривятся в ухмылке психически-нездорового человека. — Но сегодня ты превзошёл сам себя, поздравляю. Сквозь вату в ушах Антон слышит громкий, тяжёлый выдох у себя за спиной. — Если хочешь знать, я, в первую очередь, заботился о твоих чувствах, — выдаёт вдруг Арсений в своё оправдание, и Шастун поражённо думает: «Как у него только хватило совести сказать это вслух?» Опустив голову, Антон стирает непрошеные слёзы с лица. — Да ну? И каким же, интересно, образом? — он чувствует, что Арс стоит уже не за его спиной, а напротив и поднимает на предателя настолько презрительный взгляд, на который только вообще способен. Арсений словно душит его своим присутствием. Почему он, блять, просто не может уйти? Увидев заплаканное лицо Антона, Арс грустно вздыхает. Его сухой взгляд мгновенно смягчается, но Антону плевать. Пусть этот мудак хоть на колени перед ним упадёт (этого, конечно же, никогда не случится). — Эй, ну не плач. Иди обниму, — Арсений хватает Шастуна за запястье и настойчиво тянет на себя, но Антон в ответ резко ударяет его локтём по челюсти. — Не трогай меня, — кричит Шастун, пока Арс практически отлетает назад, сердито потирая ладонью ушибленное место. От пряжней мягкости в его взгляде не остаётся и следа. — Меня от тебя тошнит! Почему ты мне сразу ничего не сказал? Почему ты молча смотрел на то, как я радуюсь тому, чего никогда не будет? Я чувствую себя идиотом! — Антон даже не замечает, как слёзы по покрасневшис щекам начинают течь с удвоенной силой, попадая ему в рот. — Успокойся, — прикрикивает Арсений на Шастуна и снова пытается его обнять. Но не тут то было. — Отвали! Я тебя ненавижу, слышишь? Почему ты вечно всё портишь? Эгоистичный сукин сын! Да чтоб ты сдох! — последняя фраза явно оказывается лишней, но Антон ничуть не жалеет о ней, буравя лицо Арса сердитым взглядом. Арсений застывает на месте, точно громом поражённый. Он судорожно мечется взглядом по застывшему лицу Шастуна, и тяжело сглатывает, схватившись за горло. Так, словно его кто-то душит. — Вот так, значит, — хрипит Арс. — А знаешь что? Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Было бы перед кем, — гордо вздёрнув подбородок, выплёвывает он. А Антону всё так же плевать. Он утыкается мокрым лицом в собственные колени и пытается успокоить рвущееся из груди сердце. Только вот Арсений ещё не закончил: — А если я такой плохой, какого чёрта ты до сих пор здесь? Найдя в себе последние силы, Шастун бросает на Арса бесцветный взгляд, полный презрения.  — Пошёл ты, — шипит он с такой злостью, на которую не способен в принципе.  — Как скажешь, — язвительно усмехается Арсений, отвешивает ему театральный поклон и, подняв с пола чемодан, покидает гостиную. Через несколько минут входная дверь громко хлопает, и Антон крепко зажмуривает глаза, затыкая уши ладонями. Ему хочется кричать. Громко, надрывно, до саднящей боли в горле. Шастун тяжело дышит через рот, сгорая изнутри от тупой, прожигающей ненависти. Он ещё никогда не чувствовал себя так. У него ещё никогда не возникало такого настойчивого желания рушить всё, что попадётся на глаза. А на глаза попадается чёртова ёлка. Пышная, красивая, любовно обвешанная игрушками и блестящая от серебренного «дождя». Зрачки Антона расширяются от злости, ведь он прекрасно помнит, как наряжал её, мечтая о том, что этот Новый год станет для него чем-то особенным. Шастун даже ощущает тепло, которое от неё исходит и ему становится до того обидно, что он издаёт глухой рык и безжалостно опрокидывает её на пол. Ёлка с грохотом падает со стола, чуть не придавив собой Черныша, который в самый последний момент успевает отпрыгнуть в сторону. Антон замечает, что несколько игрушек разбились вдребезги и получает от этого какое-то странное удовлетворение, бросая на испуганного котёнка взгляд, полный горячих слёз.  — Чего уставился? — рычит он на ни в чём неповинного Черныша, который смотрит на него своими огромными голубыми глазами. — Брысь отсюда, тупое животное! Котёнок издаёт в ответ протестующее мяуканье и, недовольно махая хвостом, убегает на кухню. Антон вымученно поднимает глаза к потолку, чувствуя на языке солоноватый привкус. Проклятые слёзы всё текут и текут, обжигая лицо, и Шастун агрессивно трёт его ладонями. У него возникает непреодолимое желание напиться.