***
По утрам Антон просто невыносим. Именно такой вывод делает Арсений, совершая тщетные попытки вытащить этого ленивца из тёплой постели. На все его убеждения о том, что пора вставать, что ему нельзя опаздывать на важную контрольную (сам ведь вчера об этом говорил, заводя будильник на шесть тридцать), Антон отвечает сонным мычанием в подушку и невнятным: «ещё пять минуточек, и встаю». В итоге от будильника проснулся один лишь Арс, а Шастун упорно игнорировал навязчивую мелодию, звучащую прямо у него над ухом. А теперь он игнорирует ещё и Арсения, отворачиваясь от него на другой бок и с головой зарываясь в одеяло. Арсений прожигает спину Антона раздражённым взглядом, застёгивая пуговицы на своей белоснежной рубашке и думая: «А какого чёрта я вообще вожусь с ним, как с маленьким ребёнком?» Действительно — ему что больше всех это надо? Не хочет вставать — пусть не встаёт. А то, что из-за своей лени Антон завалит контрольную, и его родителей вызовут в школу — вовсе не его проблемы. Арс действительно так считает, но Шастун вчера ему все уши прожужжал о том, как он не хочет видеть свою мать, а теперь беззаботно спит, свернувшись калачиком. Ну что за человек? — Вставай, — вопреки собственному желанию забить на этого упрямца, Арсений резко сдирает с Антона одеяло, оставляя его полностью голым. Теперь Арсу открывается отличный вид на его голую задницу, и на одной из ягодиц виднеется яркий засос, напоминая о недавней ночи. — Ммм… отдай одеяло, — хнычет Шастун, обнимая себя руками. Его худощавое тело моментально покрывается гусиными мурашками, но Арсению его совсем не жаль. — Обойдёшься, — ухмыляется он и бросает одеяло на стул. Поняв, что просто лишить Антона тепла недостаточно, Арс берёт со стола будильник, заводит его на нужное время и кладёт на пол, после чего с чистой душой уходит на кухню. Там уже дерёт голосок Черныш, дежуря около холодильника. — Ну конечно, — вздыхает Арсений. — Самый голодный в этом доме. Арс наливает котёнку молока и вываливает в миску корм, думая, что Антон вроде как вернулся, а Черныша всё равно почти всегда кормит он. Но несмотря на это, этот гадёныш так и продолжает периодически гадить в его обувь. Никакой благодарности. Ещё и на руки взять нельзя — сразу начинает орать и царапаться, в то время как к Антону лезет сам, мурлыча, словно трактор. Ну и чёрт с ним. Не больно то и надо. Арсений отворачивается от набросившегося на завтрак котёнка и наливает в чашку горячий чёрный кофе, втягивая носом его насыщенный аромат, стремительно расползающийся по всему помещению. Как раз в этот момент в спальне раздаётся оглушающий звон будильника, и Арс расплывается в гаденькой улыбочке, бросая в чашку два кубика сахара. Немного подумав и как-то раздражённо поджав губы, Арсений наливает кофе ещё в одну чашку, а через секунду вспоминает, что Антон пьёт с молоком и тащится к холодильнику, сам не понимая, зачем это делает. Он, блять, не заботливая жена, чтобы готовить проспавшему мужу кофеёк по утрам. Всё это просто отвратительно. Арс думает: «в кого я превращаюсь?», доставая из тостера поджаренный хлеб и выкладывая его на тарелку. И его слишком много для одного человека, но Арсений пытается не заострять на этом внимание, намазывая на тосты ореховую пасту, которую он даже не любит. И вообще, он редко ест дома по утрам, обычно завтракая в кафе, располагающемся прямо в помещении, где он работает. Накрыв на стол скромный завтрак (на большее он просто не способен), Арс садится за стол и, открыв ноутбук, лежащий рядом, принимается за проверку почты. На работе у него сейчас полный завал, и Арсений, протерев ладонями глаза, отхлёбывает кофе из чашки, чтобы окончательно проснуться и влиться в рабочий процесс. Совсем скоро на кухню влетает растрёпанный, но, слава богу, уже полностью одетый Антон. Сейчас он похож на сонного, слепого воробья, которого насильно вытащили из гнезда, заставляя лететь на поиски пищи. Её, к слову, он находит сразу и благодарить ему за это нужно никого иного, как Арсения. Необъяснимо, но факт. — Бля, я пиздец уже как опаздываю, — Шастун плюхается на стул, хватая с тарелки тост и торопливо запихивая его себе в рот почти целиком. Арс, смотря на это, насмешливо выгибает левую бровь. — А я говорил, что нужно побыстрее поднимать свою ленивую задницу, — не удерживается он от язвительного замечания в адрес Антона, но тот даже не поднимает на него взгляда, спешно прожёвывая хлеб и запивая его обильным количеством кофе. — Между прочим, я из-за тебя не выспался, — отвечает, наконец, Шастун, и Арс растягивает губы в самодовольной ухмылке. — Потому что моя, как ты выразился, ленивая задница полночи была у тебя в плену. Арсений издаёт приглушённый смешок от последней фразы и невозмутимым тоном выдаёт, уткнувшись в экран ноутбука: — Что-то она не сильно возмущалась, когда я её насиловал. — Неважно, — Арс готов поспорить, что щёки Антона слегка краснеют. — Ты подвезёшь меня до школы? Арсений даже на несколько секунд замирает, не веря своим ушам. Почему он должен делать это? Он, кажется, не нанимался к нему личным водителем, к тому же Антон спросил это таким будничным тоном, словно уверен на сто процентов, что Арс согласится. И, на первый взгляд, это такая мелочь, но от этой, так называемой, мелочи внутри Арсения всё резко холодеет. — С какой это стати? — отвечает вопросом на вопрос Арс, и его лицо принимает каменное выражение. — Потому что если я опоздаю на контрольную, мне пиздец, — аргументирует Шастун, пихая себе в рот очередной тост и пачкая губы шоколадной пастой. — Что-то ты не больно переживал об этом, когда требовал вернуть тебе одеяло, — упрекает его Арсений, вспоминая недавние события этого утра. — Ну Арс, ну пожалуйста, — на этом аргументы Антона заканчиваются, и он идёт рискованным, но эффективным путём — начинает ныть, капая Арсу на мозги. — Что тебе стоит подвезти меня? Ты ведь даже никуда не торопишься. — Нет, — Арсений всё также остаётся непреклонен, и Шастун надувает губы, смотря на него взглядом обиженного ребёнка. — Почему нет? Арс тяжело вздыхает и, даже не отрываясь от экрана ноутбука, выпаливает на одном дыхании: — Потому что я не твой парень, чтобы подвозить тебя до школы. После этой фразы в помещении наступает звенящая тишина, и Арсений уже мысленно готовится к неизбежному взрыву, напряжённо выпрямляясь, точно струна. Чтобы ему сейчас не ответил Антон — нужно держать лицо, не подавая виду, что он уже жалеет от сказанных с горяча словах. — А, ну ясно, — бормочет Шастун себе под нос, сглатывая противный ком, застрявший в горле. — Значит, как разбудить меня среди ночи, чтобы потрахаться, это легко, а как элементарно помочь, так сразу иди нахуй, да? Арс стискивает челюсть, кривя лицо в какой-то отвратительной гримасе и из-за всех сил сдерживая себя, чтобы не наорать на Антона, ровным счётом, ни за что. Просто сама эта ситуация выводит его из себя, заставляя рубить с плеча, а потом чувствовать себя полным кретином. — Да, Антон, — Арсений выдавливает из себя равнодушную ухмылку и видит, как Шастун, складывая руки на груди, зло сверкает зелёными глазами. — Такой вот я мудак. Ты разве ещё не привык к этому? — а затем смотрит уносящемуся Антону вслед, мгновенно меняясь в лице. Арс вздыхает и возвращается к проверке почты, однако сосредоточиться на ней никак не может. В итоге он раздражённо захлопывает ноутбук и отпивает остывший кофе из чашки, невольно бросая взгляд на недоеденный Антоном тост, сиротливо лежащий на столе. Это может показаться странным, но он навевает на Арсения тоску, назойливо свербящую в груди. Арс бормочет себе что-то неразборчивое под нос и потирает ладонями лицо. А, между тем, уже проходит минута, пять, восемь, а Антон всё ещё не показывает носа из спальни, и Арсений переводит взгляд на наручные часы. Он думает, что Шастун сейчас точно опоздает. Думает, что ему уже пятнадцать минут назад было пора выходить из дома. Делает вывод, что Антон просто невыносим и, бурча себе под нос какие-то ругательства, встаёт из-за стола. Когда Арс заходит в спальню, Шастун лежит на кровати и пялится в потолок. Арсению хочется хорошенько выпороть его ремнём, но вместо этого он спрашивает у него не самым дружелюбным тоном: — Ты чего разлёгся? Антон и бровью не ведёт, продолжая строить из себя обиженного. — Я с кем разговариваю? — на этот раз Арсений отставать от него явно не намерен, сердито скрещивая руки на груди. Шастун фыркает, принимая сидячее положение и буравя Арса хмурым взглядом. — А какой уже толк идти? Всё равно не успею, — заявляет он тоном капризного ребёнка, и Арсений картинно закатывает глаза, уже который раз за утро думая, что этот мальчишка сегодня просто невыносим. — Если поедешь на машине, то успеешь, — ворчит Арс, наступая на горло собственной гордости, и открывает шкаф, чтобы достать оттуда пиджак. И спрятать своё поверженное лицо. — Так бы сразу, — Антон тут же меняется в лице, расплываясь в яркой улыбке и сверкая точно грёбаная новогодняя гирлянда. Арсений постоянно удивляется тому, как быстро Шастун забивает на все обиды, стоит его только немного погладить по, нуждающейся в ласке, шёрстке. А ещё он удивляется самому себе. * * * Уже остановившись около здания школы, но всё же не подъезжая к ней слишком близко, чтобы не обращать на себя внимание тупых подростков, Арс терпеливо ждёт, когда Антон соизволит выйти из машины. Сам Шастун в это время торопливо докуривает сигарету, пуская колечки дыма из приоткрытого окна. — Я, кстати, сегодня у Иры ночую, — озвучивает Антон неожиданную новость, бросая окурок в снег и закрывая окно. — Она просто хочет посмотреть ночью ужастик, а одна боится, — поясняет он, шмыгая носом. — Угу. Только ещё неизвестно, кто из вас двоих будет дрожать сильнее, — не удерживается Арсений от подкола в его адрес, и Шастун шутливо ударяет его кулаком по плечу. — Ну, а ты что будешь делать? — спрашивает он, и лицо Арса принимает задумчивый вид. — Не знаю, — пожимает плечами Арсений. — В клуб, наверное, с Серёгой схожу. Он замечает, как на последней фразе Антон разочарованно опускает взгляд, слегка надув губы, но не собирается интересоваться у него в чём дело. Арс и так понимает в чём, но не может же он совсем отказаться от столь привычных ему развлечений? Он не будет постоянно торчать дома, это не в его стиле. — Ладно, — тихо вздыхает Шастун и поднимает на Арсения погрустневший взгляд. — Поцелуешь меня на удачу? Арс отрицательно мотает головой, поворачивая голову вперёд, чтобы не видеть реакцию Антона на не очень приятные слова, которые он вот-вот произнесёт: — Так делают только влюблённые в друг друга парочки, — морщится Арсений, чувствуя, как к горлу подступает отвращение. — А, ну конечно, — невесело усмехается Шастун и, наспех натянув на голову шапку, достаёт с заднего сидения свой рюкзак и выходит из машины. — Пока, — бубнит он, уже захлопывая за собой дверь. Арсений вздыхает, с отречённым видом откидывая голову на кожаную спинку сиденья. * * * Дима. 22.15 Ты когда заберёшь оставшиеся вещи? Верхняя губа Матвиенко кривится в раздражении. Шумно выдохнув застрявший в лёгких воздух, он швыряет телефон на барную стойку, ощущая ноющую боль в сердце и как трясутся собственные руки от беспомощного негодования. Серёжа расшифровывает вопрос бывшего бойфренда как: «Я действительно хочу, чтобы ты исчез из моей жизни»; как: «Я не желаю, чтобы хоть что-то в моей квартире напоминало мне о тебе». И Матвиенко до сих пор не может поверить, что это — конец. Безнадёжный и бесповоротный. Что больше не будет вторых шансов, что отныне он и Дима — две отдельные друг от друга единицы. И хочется крикнуть: «Что происходит?" Хочется подойти к первому попавшемуся человеку и попросить его себя ущипнуть: а вдруг всё, что сейчас происходит с ним — всего лишь страшный сон? Матвиенко уже плохо стоит на ногах, но всё равно тянется за очередным стаканом с виски, однако человек, стоящий рядом, его опережает, забирая алкоголь прямо у Серёжи из-под носа. — Думаю, тебе уже хватит, — произносит этот самый человек голосом Арсения, и Матвиенко бросает на него сердитый взгляд, сводя густые брови к переносице. — Не тебе решать, хватит мне или нет, — возмущается Серёжа, отнимая у друга стакан. Под пристальным взглядом Арса Матвиенко залпом осушает его содержимое, мечтая просто обо всём забыть. Оказаться в другой реальности, где не существует такого чувства как боль. Где всё легко и расплывчато; где не хочется думать о том, как жить дальше без человека, которым дорожил больше всего на свете. Арсений смотрит на друга как на грёбаный безнадёжный случай, а затем тяжело вздыхает. — Ладно, — выдаёт он. Это «ладно» звучит как: «мне чертовски надоело с тобой возиться», и Серёжа даже мог бы обидеться на Арса, но злости ещё и на это у него просто не хватает. — Делай, что хочешь, а я домой, — Арсений берёт с барной стойки кошелёк, а Матвиенко неверяще смотрит на него, словно на какое-то привидение. — Что, блять? — практически орёт Серёжа, не веря своим ушам. - Ты едешь домой один? И не собираешься подцепить на ночь какого-нибудь красавчика? В его взгляде при желании можно прочитать: «С тобой всё в порядке? Ты чем-то болен?» — Мне никто здесь не нравится, — быстро находит себе оправдание Арс, поморщившись так, будто ему только что нанесли оскорбление. Нервным движением руки он сметает с тёмно-синего пиджака несуществующую пыль, и лицо Матвиенко загорается внезапным озарением; его губы кривятся в издевательской усмешке, и Арсений с подозрением хмурится, замечая это. — А, может быть, дело в другом? — Серёжа смотрит на Арса в упор. Его блестящие, затуманенные алкоголем глаза, словно рентген, видят Арсения насквозь, и тот непроизвольно сглатывает, усилием воли выдавливая из себя непринуждённую улыбку. — Ну и в чём же оно, по-твоему? — спрашивает Арс немного хрипло, отвечая вопросом на вопрос. Он слегка склоняет голову набок, щуря глаза и приготовясь внимательно слушать. Матвиенко думает, что человек, стоящий перед ним, — самый настоящий актёр. Но вот только кого он сейчас пытается одурачить? Лучшего друга или самого себя? — Скорее, ни в чём, а в ком, — с уверенностью в голосе заявляет Серёжа, наблюдая за тем, как с губ Арсения медленно спадает улыбка, а лицо принимает каменное выражение, становясь каким-то скульптурным. — С тех пор как Антон вернулся к тебе, ты изменился. Я тебя просто не узнаю. Арс несколько секунд смотрит на Матвиенко застывшим взглядом, а затем отвечает как можно более спокойнее, стараясь ничем не выдать своих истинных эмоций (однако Матвиенко прекрасно чувствует его замешательство): — Если будешь продолжать бухать в том же духе, не то, что меня — родную мать скоро не узнаешь, — эта фраза должна была прозвучать легко и с иронией, но в итоге резанула уши Серёжи своей откровенной фальшью и тяжёлыми металлическими нотами. Матвиенко слова друга совсем не задевают. Да, он ушёл в запой, и отдаёт себе отчёт в этом, в отличие от Арсения, который так любит отрицать очевидные вещи. Что ж… ему же хуже. Этому заносчивому засранцу, который, строя из себя оскорблённого, уже отвернулся от Серёжи и намеревается покинуть клуб. Сбежать, значит, решил. Не получится. — Что, Арсюх? — Матвиенко криво улыбается. — Этому упрямому пацану всё же удалось растопить твоё сердце? В глубине души он понимает, что говорить этого не стоило; что намеренно давить на больную мозоль Арса как-то не по-дружески, но, с другой стороны, Серёжа чертовски пьян. А ещё — это как-то несправедливо: ведь Арсений отчасти виноват в том, что они с Димой расстались. Арс постоянно влезал в их отношения, подливал масла в огонь, если того требовала ситуация, день ото дня твердил Серёже о том, что вступать с кем-либо в романтические отношения — это то же самое, что рыть самому себе могилу. И что в итоге? Серёжа остался один: несчастный и обозлённый на весь этот чёртов мир, а Арсений, не способный прочувствовать и половины из того, что чувствует он, собирается поехать домой, где его кто-то ждёт, позволяя своему лучшему другу спиться в одиночестве. И нет — Матвиенко вовсе не завидно. Если только совсем чуть-чуть, ведь его не очень то радует перспектива барахтаться в этом болоте одному; без банальной моральной поддержки и в то время, как у Арса всё просто заебись. Не в силах пропустить слова Серёжи мимо ушей, Арсений оборачивается. — Заткнись, — его губы кривятся в притворном отвращении, а в холодном, точно ледяная глыба, взгляде сейчас столько цинизма, что, наверное, хватит на всех людей в этом клубе, причём, с головой. — Я не какой-то там глупец, чтобы позволить себе влюбиться, — шипит Арсений по-змеиному, но на Серёжу эти слова, конечно же, не действуют. — Между нами только секс, — сухо добавляет Арс, но Матвиенко не склонен ему верить. — Тогда зачем ты позвал его обратно? — спрашивает Серёжа и тут же понимает, что своим вопросом попадает в самое «яблочко». Лицо Арсения на несколько секунд загорается замешательством, а напряжённый взгляд уже перестаёт быть таким неоправданно суровым. Нервно вскинув брови, Арс приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же его захлопывает, с беспомощным раздражением сжимая челюсть. — Я не звал, — наконец цедит он сквозь зубы, переводя нервный взгляд на танцпол. — Если хочешь знать, он сам умолял меня об этом, — нагло врёт Арсений, отчаянно защищая себя и свою репутацию. — Я просто его пожалел. Серёжа разочарованно усмехается, еле заметно мотая головой. У Антона на этот счёт совсем иное мнение, и Матвиенко больше верит именно ему, хотя этот пацан тоже любит приврать. Особенно самому себе. В этом они с Арсением чем-то похожи. Два поломанных жизнью, запутавшихся в себе человека. И, кажется, Серёжа совсем скоро к ним присоединится. — В таком случае, — Матвиенко жестом просит освободившегося бармена плеснуть ему в стакан ещё одну порцию виски, — ты ничем перед ним не обязан и можешь заняться сексом с кем-нибудь другим, — с непринуждённым видом пожимает Серёжа плечами, и Арс бросает на него раздражённый взгляд. — Я же сказал, что мне здесь никто не нравится, — отчеканивает Арсений, выделяя практически каждое слово, чтобы до Матвиенко наконец-то дошёл их смысл. Серёжа усмехается. Арс считает себя независимым и неподдающимся на чужие провокации, однако в глазах Матвиенко он выглядит уязвимой марионеткой. Главное знать, за какие нитки дёргать, и вот уже Арсений, пытаясь защититься, сам играет по правилам кукловода. — Разве? — лукаво улыбается Серёжа, беря с барной стойки стакан и делая глоток. — А как тебе вон тот парень? — он показывает пальцем на молодого человека, танцующего неподалёку. — По-моему, он очень горяч. Арс в ответ раздражённо закатывает глаза и переводит взгляд в ту сторону, в которую смотрит Матвиенко. Взгляд голубых глазах изучающе скользит по накачанному телу шатена, по его плавным, вызывающим движениям и пухлым, чуть приоткрытым губам, которые парень то и дело облизывает. В застывших глазах вспыхивает что-то опасное, словно спящие в них дьяволы начинают подавать признаки жизни. — Да, — произносит Арсений одними губами, и Матвиенко усмехается, чувствуя себя немного сволочью. * * * — Ты знаешь, как решать эту задачу? — спрашивает Ира, тыча незаточенным концом простого карандаша в нужный пример. На несколько секунд оторвавшись от поедания мармеладных червячков и залипания в смартфоне, Антон переводит взгляд на открытый учебник по физике и, прочитав задачу, отрицательно мотает головой. — Ты хоть что-то вообще знаешь? — вздыхает Кузнецова, беззлобно шлёпнув толстой тетрадью по бестолковой голове лучшего друга. — Да, — улыбается Антон, шумно всасывая в рот очередного червяка. — Я знаю, как списывать у тебя домашнее задание. — Сказать тебе, кто ты? — Кузнецова пытается придать своему лицу нарочито серьёзный вид, но непослушные губы так и норовят расплыться в предательской улыбке. Словив на себе смешливый взгляд друга, она выдаёт тоном строгой учительницы: — Ты — бездельник, вот кто. Антон издаёт в ответ тихий смешок, а Ира, оставшись вполне довольна своей репликой, возвращается к решению столь ненавистной ей физики. — Если физичка снова поставит мне тройку, то четвёрки за четверть мне точно не видать, — бубнит она себе под нос, грызя простой карандаш и внимательно вчитываясь в задание. — Родаки меня живьём закопают. Шастун не мешает ей «грызть гранит науки». Он лежит на спине на широкой кровати и бездумно пялится в потолок, поедая всё тех же червячков, от которых в желудке уже начинает слипаться, а во рту чувствуется кисловатый привкус. Его, в отличие от Кузнецовой, не заботят ни домашние задания, ни плохие оценки в четверти, ведь у него нет строгих родителей, которые пекутся о его будущем поступлении в университет. Антон не знает, плохо это или хорошо, но сейчас, наблюдая за изрядно заебавшейся подругой, он не хочет жаловаться на судьбу и родителей, которым, откровенно говоря, на него плевать. Ещё Шастун пытается не замечать немного странное поведение Иры. Как она, тянясь к открытому целлофановому пакету с червячками, то и дело как бы случайно задевает своей ладонью — его и смущённо улыбается, когда встречаются их взгляды. Как она с каждой новой минутой приближается к нему всё плотнее; так близко, что Антон чувствует нежно-цветочный запах её кожи и ванильный аромат, собранных в небрежный пучок, каштановых волос. Шастун еле сдерживает себя, чтобы не спросить у Иры, не холодно ли ей, ведь она лежит перед ним на животе в одном лишь свободном топике, который постоянно приоткрывает вид на её пышную, скрытую кружевным бюстгальтером грудь, и коротких джинсовых шортах, открывающих её стройные ноги. Тут два варианта: либо Кузнецовой просто нечего скрывать от своего друга-гея, либо таким образом она просто пытается проверить его на возможную гетеросексуальность. В таком случае, Антон стопроцентный гей, ведь Ира сейчас не вызывает в нём никаких протеворечивых чувств; лишь лёгкую неловкость, от которой кончики его ушей едва заметно краснеют. — Так как у тебя дела с Арсением? — спрашивает Кузнецова после продолжительного молчания, захлопывая книгу вместе с тетрадью и бросая на Антона выпытывающий взгляд. — Ты мне так ничего и не рассказал, хотя и обещал сделать это. Переведя взгляд на подругу, Шастун пожимает плечами и как-то неохотно отвечает: — У нас всё хорошо. — Это не ответ, Антон, — недовольно цокнув языком, заявляет на это Ира и подпирает кулаком подбородок. — Мне нужны подробности, — её карие глаза с любопытством смотрят на друга, и Шастун вздыхает, непроизвольно улыбнувшись. — Ну… — отвечает он, почесав затылок. — Арс стал уделять мне больше внимания… относится ко мне… эм… как-то более трепетно что ли, не знаю, как точно сказать… — подняв задумчивый взгляд к потолку, Антон не замечает, как на этих словах Ира бесшумно вздыхает, нахмурившись. — В общем, он начинает меняться в лучшую сторону и мне… — Шастун пытается говорить как можно более осторожнее, боясь накаркать, — мне кажется, что у нас всё же может что-то получится, только на это нужно немного времени… Вооот, — сцепив руки в замок, Антон бросает на отчего-то погрустневшую Кузнецову выжидающий и немного пугливый взгляд, но она, погрузившись в собственные мысли, похоже не собирается ничего говорить в ответ. Это немного настораживает Шастуна и, в попытке вытянуть из Иры хоть слово, он добавляет: — Что ты думаешь по этому поводу? — Ну не знаю, — тихо говорит Кузнецова, садясь по-турецки, и Антону кажется, что она уже сама не рада тому, что начала выпытывать у него подробности. — Я, конечно, буду рада, если у вас что-то получится и всё такое, но… — Ира поднимает на друга тоскливый взгляд, и у Шастуна от него моментально перехватывает дыхание, — я всё ещё не думаю, что этот мудак достоин такого, как ты, — на этих словах лицо Иры чуть кривится, и, опустив взгляд, она начинает неосознанно вытягивать из шорт белые нитки. Антон в ответ отрицательно мотает головой, как бы показывая этим, что подруга не права. — Нет, Ир, ты не можешь говорить, что Арс не достоин. Ты видела его один раз в жизни и не знаешь, какой он на самом деле, — встаёт он на защиту Арсения. — Да? Ну и какой же он? — Кузнецова усмехается, иронично вскидывая брови, и Антон уже было открывает рот, чтобы что-то ответить, но она не позволяет ему сделать этого: — Судя по его поступкам, эгоист и циник до мозга костей, — говорит Ира, даже не пытаясь скрыть своего отвращения к обсуждаемой персоне, и Шастун непроизвольно прикусывает губу, смотря на подругу исподлобья. — Да ты же даже не можешь рассказать о нём ничего хорошего, потому что ничего хорошего и нет, — после этих слов Кузнецова тяжко вздыхает и, немного сбавив тон, продолжает пытаться спустить с небес на землю Антона: — Ты просто уже начинаешь привыкать к такому отношению, ты начинаешь думать, что это нормально. Но это не нормально, Антон, — Ира смотрит прямо другу в лицо, но тот не поднимает на неё взгляда, вновь отрицательно мотая головой в знак протеста. — Ты не понимаешь, — фыркает Шастун, смотря на подругу с какой-то несвойственной ему враждебностью во взгляде. — Ты не была тогда там, в машине и не видела его лица, — «а я видел и помню всё до самых мелочей», — мысленно добавляет он. — Он сказал, что я дорог ему… он признался, хоть для него это было и непросто. И я знаю, что как раньше уже ничего не будет, — заявляет Антон, агрессивно веря в собственные слова. — Но всё же не сильно обольщайся на его счёт, — не унимается Ира, и в груди Шастуна уже начинает закипать самая настоящая злость. Антон смотрит на Кузнецову и думает: «Почему бы тебе просто не заткнуться?» — Ты можешь с уверенностью сказать, что, пока ты сидишь здесь, он не трахается с кем-нибудь в вашей постели? — явно не слыша мыслей друга, Ира проводит остриём осколка по самому больному и ещё далеко не зажившему. — Нет, не могу, — цедит сквозь зубы Шастун противно-скрежещущим голосом, — но Арс и не обещал, что будет мне верен, так что… — В таком случае, вы не сдвинулись с места, — выносит вердикт Кузнецова, улыбаясь, и эта победная улыбка сейчас явно ни к чему. В конце концов, у неё с Антоном дружеский разговор по душам или публичные дебаты? — Ты утверждаешь, что как раньше уже не будет, но, по факту, всё остаётся как прежде. Он по-прежнему трахает парней, а ты по-прежнему не смеешь вякать насчёт этого. Ну и что же, по-твоему, изменилось? — Ира смотрит на Шастуна взглядом человека, на сто процентов уверенного в собственной правоте, но Антон тоже прекрасно умеет проявлять своё упрямство. — Я же, блять, тебе уже говорил, — он правда не хочется ссориться с подругой, но она начинает серьёзно действовать ему на нервы. Почему нельзя просто пожелать ему счастья, обойдясь без всей этой субъективной херни? — он перестал скрывать то, что испытывает ко мне чувства. — Да, но он по-прежнему их никак не проявляет, — в отличие от Шастуна, Ира спокойна, как удав. Конечно… ей-то чего нервничать? — Ты просто знаешь о них и на этом всё. — Нет, проявляет, — продолжает упрямиться Антон, насупившись, словно маленький ребёнок. — Я тебе говорил, что он начал относится ко мне по-другому. Я это чувствую, ясно? — спрашивает он с напором, смотря на подругу в упор. — И… я даже не сомневался, что ты меня не поймёшь, — фыркает он, показушно отводя взгляд. — Ладно, — Ира на удивление соглашается с ним, не собираясь продолжать этот бесполезный спор. Однако Антон уверен, что своё мнение она так и оставила при себе. Шастун мысленно поднимет глаза к потолку, думая: «Да неужели?», и смотрит на Кузнецову, которая что-то бездумно калякает простым карандашом на обложке тетради. Он вздыхает и практически носом утыкается в смартфон, желая отгородить свои глаза от расстроенного лица подруги. В комнате повисает угнетающая тишина, и Антон просто не в силах это терпеть. Он бросает на Иру жалостливый взгляд и обращается к ней, пытаясь состроить непринуждённый вид: — Мы фильм-то будем сегодня смотреть? Шастун замечает, как на этих словах уголки губ Кузнецовой предательски ползут вверх. Она поднимает на друга беззлобный взгляд и уже было открывает рот, чтобы что-то ответить, но дверь в её комнату резко распахивается, являя взору подростков сердитую мать Иры. — Моя дорогая, потрудись мне, пожалуйста, объяснить, почему мне звонит твоя классная руководительница и говорит о том, что ты скатилась на тройки? — возмущается она с порога, угрожающе хмуря брови и уперев руки в бока. — Эм… — Ира окидывает Антона растерянным взглядом, как бы моля им о дружеской помощи. Однако сам Шастун, похоже, растерян не меньше её. Мать Кузнецовой уже набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы как следует отчитать свою непутёвую дочь. Однако натыкаясь взглядом на Шастуна, всё же немного поумеривает свой пыл и, кашлянув в кулак, строгим тоном произносит, пристально смотря на Иру. — А ну-ка выйди. Тебя ожидает серьёзный разговор, — после этих слов она уходит, прикрыв за собой дверь. — Блять, — выругивается Кузнецова раздражённо и, приняв сидячее положение, вслепую напяливает на ноги тапочки. — Наш ангелочек-классуха всё же нажаловалась на меня. Прекрасно. У меня просто нет слов. Антон сам никак не может поверить в это. Ксения Викторовна обычно даже самых заядлых двоечников и прогульщиков вроде него жалеет до последнего, а Ира, по сравнению с ними, просто чудо, а не ребёнок. Ну, может быть, поэтому и нажаловалась: таких оболтусов, как он, уже не спасти, а у Кузнецовой есть все шансы поступить в ВУЗ на бюджетной основе. Только с каждым днём она, замученная учёбой, желает этого всё меньше и меньше. Шастун думает: «бедняжка» и смотрит на подругу с неподдельной жалостью во взгляде. — Короче, если услышишь истошные вопли моей матери, не пугайся, — пытается пошутить Ира, выдавливая из себя улыбку. — И не звони в полицию. Если только в скорую, — усмехается она и выходит за дверь, прикрыв её за собой поплотнее. Антон вздыхает и разваливается на кровати в позе морской звезды. Он достаёт у себя из-под задницы смартфон и находит в контактах номер Арса. В голове отдалённым эхом звучат недавние слова Иры, отдаваясь покалывающими ощущениями в груди. «Ты можешь с уверенностью сказать, что, пока ты сидишь здесь, он не трахается с кем-нибудь в вашей постели?» «Ты можешь с уверенность сказать…» «Не трахается в вашей постели…» Шастун со страдальческим лицом прикусывает нижнюю губу, прикладывая смартфон к груди. Он смотрит в потолок и грызёт ноготь на большом пальце, мучаясь от неизвестности. «Можешь…» «Сказать…» «Трахается с кем-нибудь…» «Трахается…» Да, Антон в курсе, что у них с Арсом свободные отношения, и он по-прежнему имеет право трахать кого-то помимо него. Но всё же так хочется верить в то, что этого не произойдёт. Что Арс действительно что-то для себя понял, что все эти страдания — не в пустую. Шастун вздыхает и, помявшись с минуту, печатает Арсению сообщение. Арс. 22:04 Чем занимаешься? Нажав «отправить», Антон как-то пугливо, словно только что назначил свидание незнакомцу, блокирует смартфон и, повернувшись на левый бок, кладёт его себе под нос. Он снова начинает грызть ноготь, ожидая ответа. Проходит где-то около трёх минут и, не выдержав, Шастун хватает телефон и проверяет наличие нового сообщения, хотя уведомление о нём ему не приходило. Нет, Арс ему не ответил. Антон не собирается писать что-то ещё, но непослушные пальцы, словно живя отдельной жизнью, набирают на постоянно заедающей клавиатуре: Арс. 22:09 Я жду, пока мать Иры отчитает её за тройки. Бедняга, мне её жаль ( Но в ответ снова абсолютное ни-ху-я. Зелёные глаза Антона до краёв наполняются грустью, и он совершает последнюю попытку привлечь к себе внимание Арса: Арс. 22:14 Скучаю) Шастун думает: «Пожалуйста, ну напиши хоть что-нибудь. Хотя бы одно слово, букву или дурацкий смайлик. Это что так сложно?» Но Антон не дожидается ничего из этого, и его настроение достигает отметки «ноль». Ещё и Ира с кислой миной заходит в комнату, принося с собой «радостную» весть. — Прости, но мама не разрешила, чтобы ты остался на ночь, — говорит она устало, и Шастун вяло, но понимающе улыбается в ответ. — И вообще… она сказала, чтобы ты ушёл прямо сейчас. Она ещё не закончила меня ругать, а при тебе ей неловко. — Ничего страшного, — Антон встаёт с кровати и, подняв с пола свой школьный рюкзак, обнимает Кузнецову на прощанье. — Увидимся в школе тогда. — Пока, — огорчённо вздыхает Ира, вставая на носочки и по-дружески целуя Шастуна в щёку. — Только фильм без меня всё равно не смотри, понял? — Угу. Заходя в прихожую, Шастун думает: «Нужно предупредить Арса, что я еду домой. На всякий случай». Нажимая на вызов, Антон прикладывает смартфон к уху и слышит на том проводе длинные, равномерные гудки. Однако Арс ему так и не отвечает и, уже отчаявшись в ним связаться, Шастун отправляет Арсению очередное сообщение (которое, конечно же, снова проигнорируют). Арс. 22:21 Ночёвка у Иры сорвалась, еду домой. * * * Стаскивая со своей сегодняшний жертвы пуховик, Арсений надавливает парню на грудь, вынуждая того упасть на диван. Арс нависает над ним и агрессивно целует в пухлые губы, терзая их практически до крови. А перед глазами всё ещё стоит чёртов Матвиенко. Его противная улыбка и взгляд, задевающий за живое. Словно читающий его насквозь, пробуждающий в душе утихомирившихся дьяволов. Ещё и этот вопрос, прозвучащий из уст Серёжи как самый настоящий приговор: «Этому пацану всё же удалось растопить твоё сердце?» Арсений со злостью думает: «Нет». Думает: «Нихуя не удалось». Ведь он всё тот же. Он по-прежнему трахает парней, не мучаясь угрызениями несуществующей совести. И так будет продолжаться всегда. Вечно. Никто не смеет говорить ему, что он изменился. Арс чувствует себя грязным. Он чувствует, как едкая ртуть обволакивает его сердце, слышит коварный шёпот чёрной, пропитанной ядом сущности и понимает: в этой игре она одержала над ним верх. Она упивается своей победой, пока Арсений целует лежащее под ним «тело», сгорая от отвращения. К нему. К себе. Но Арс не остановится, ведь сейчас ему просто необходимо это чувство. Ему необходимо утолить голод своих внутренних демонов — они не ели уже очень долго. Расстёгивая рубашку парня, он по неосторожности отрывает от неё пару пуговиц, судьба которых волнует его в самую последнюю очередь. — Эй, можно как-нибудь поаккуратнее? — возмущается «тело», и Арсения раздражённо прикрывает глаза. Если этот парень скажет ещё хоть слово, то он его придушит. Арс обхватывает ладонью смазливое лицо «тела» и мучительно-медленно проводит подушечкой пальца по его верхней губе. Парень приоткрывает рот в немом стоне, смотря на Арсения мутными от желания глазами. — Заткнись, ясно? — шипит Арс, заглядывая в бесстыжие глаза «тела». Они окутаны поверхностной пеленой, но Арсения и не волнует, что за личность скрывается за ними Парень судорожно сглатывает и, отстранившись от него, Арс стаскивает с себя футболку. Именно в этот момент в кармане его джинсов вибрирует айфон, оповещая о входящем сообщении. Антон. 22:04 Чем занимаешься? Арсений думает: «Трахаюсь. Чем же ещё?» Морщится и, швырнув айфон на стол, возвращается к «телу». Целует его шею, оставляя на ней отпечатки своейRadiohead — All I Need «Я — следующий эпизод, Ждущий за кулисами. Я — животное, Пойманное в ловушку в твоей жаркой тачке, Я — все те дни, Которые тебе хочется игнорировать…»
Антон, наконец, находит в себе силы отлепить ладони от лица. Сколько времени он уже неподвижно сидит, видя перед собой лишь кромешную тьму и мечтая раствориться в ней без остатка? В, привыкшие к темноте, глаза ударяет яркий свет, и Шастун беззащитно щурится, точно слепой котёнок, нащупывая в кармане куртки смартфон. Обречённо вздохнув, Антон печатает сообщение Ире. Ира. 23:31 Ты была права ( Всего лишь три слова, и не факт, что до Кузнецовой вообще дойдёт их смысл, но Антону становится немного легче. Он засовывает телефон обратно в карман и достаёт оттуда же зажигалку. Сейчас бы покурить, но последнюю сигарету Антон выкурил, выходя из ириного дома. Тихий щелчок, и перед бледным, как мел, лицом вспыхивает яркое пламя, на которое Шастун смотрит, не мигая. Оно отражается в его потускневших глазах, сказочным образом успокаивая, заставляя сердце биться в такт, приходящему в норму, дыханию. В ушах Антона всё ещё отдалённым эхом звучат стоны. Он смотрит на огонь, но перед глазами стоит обнажённая спина с лёгкой испариной на покрытой родинками коже. Но самое болезненное — это взгляд: внимательный, испытывающий; точно у дьявола, желающего забраться тебе в самую душу. Но нет; только не в этот раз. Странно, но у Антона не возникает желания обижаться на Арса. Внутри ничего не полыхает, не взрывается и не бурлит, как это бывает обычно; лишь размеренный стук сердца отдаётся покалывающей болью в груди, и Шастун смиренно думает: «Пускай». Думает: «Я переживу». Антон выдыхает так медленно, как только может: «Нап-ле-вать». Тогда, в машине, Шастун сам согласился на это. Снова. Он всегда соглашается, но никогда не может держать свои эмоции при себе. Однако теперь всё будет по-другому. Если Арс не может жить, не трахаясь с кем-то на стороне, то пускай делает это. По крайней мере, уже через несколько минут он и не вспомнит имя того счастливчика, а с Антоном он заснёт в одной постели. И наутро будет лицезреть именно его лицо, а Шастун, сонно улыбаясь, будет делать вид, что всё в порядке. Но, на самом деле, не в порядке ничего. Просто Антон хочет быть идеальным для Арсения. Просто Антон больше не собирается парить своему (не)бойфренду мозги. Просто Антон понимает, что больше не испытывает прежней боли от осознания того, что Арс ему не принадлежит. А ту боль, которая всё ещё теплится в его груди, он вполне способен вытерпеть. И гордость свою в очередной раз проглотить — тоже. Если от неё, конечно, вообще ещё хоть что-то осталось. И да — он в курсе, что с каждым днём всё сильнее втаптывает себя в грязь, но от неё уже не хочется поскорее отмыться. Антон принимает это как должное. Он говорит себе: «Это — моя жизнь. И я буду делать с ней всё, что захочу».«Всё, что мне нужно — лишь ты, Я в центре твоей картины, Затаившийся в камышах…»
Шастун будет ломать себя столько, сколько потребуется, ведь по-другому он, кажется, уже просто не может, но… Разве такой должна быть настоящая любовь? Разве Антон должен чувствовать себя не её обладателем, а пленником? Пленником, которого держат в сырой, тёмной пещере, внутрь которой крайне редко просачиваются солнечные лучи. И поначалу всё это кажется диким: поначалу в ней невыносимо; сыро, тело постоянно мёрзнет, а измученная душа всё никак не может найти покой. Однако через некоторое время, привыкая, ты готов вытерпеть и это; лишь бы не лишать себя веры в то, что в подарок за свои страдания ты однажды подставишь к солнечным лучам своё осунувшееся лицо.«Я — мотылёк, Который хочет лететь на твой свет, Я — просто насекомое, Пытающееся улететь из сумрака…»
Шастун всё ещё смотрит на исходящий от зажигалки огонь. Есть в нём что-то опасное, но в то же время притягательное, заставляющее Антона прикрыть его внутренней стороной ладони, как бы защищая (какое?) пламя от несуществующего ветра. Прохладную кожу окутывает теплом и, снова мусоля в воспоминаниях, вбивающегося не в его тело Арса, Шастун тянет ладонь ещё ближе к огню. Теперь уже не просто тепло. Теперь горячо; до болезненных ощущений; но Антону они доставляют странное удовольствие. Поэтому он думает: «Я потерплю», и почему-то снова вспоминает Арсения. Точнее, он о нём и не забывает. Нет, Антон на него не обижен. Антон обижен на самого себя. Такого слабого и постоянно нуждающегося в любви. Наверное, поэтому он чувствует, как в грудной клетке всё сильнее разрастается необъяснимое желание причинить себе боль. Хоть какую; чтобы наказать себя за свои слабости. Например, опалить свою ладонь, оставив на ней ожог, который будет напоминать ему об этом вечере ещё очень долго. Подумать только: Арсений сейчас трахает какого-то парня, а он сидит за дверью и ждёт его, как верный пёс. Разве это — не самое унизительное, что может случиться в жизни? «Когда-нибудь всё изменится», — думает Антон, сам едва в это веря. Оповещение о входящем сообщении заставляет Шастуна вздрогнуть и, оставив свои мрачные мысли, проверить, кто ему написал. Антон думает, что это — Ира. Но ошибается. Арс. 23:50 Ты зачем сбежал? Шастун невольно усмехается глупости этого вопроса. Серьёзно? Зачем сбежал? Может быть, Арс предпочёл бы, чтобы он остался, сел на стульчик в «первый ряд» и, жуя попкорн, начал с интересом наблюдать за этой порно-картиной? Отличная идея (нет). Антон делает медленный, глубочайший вдох, словно пытаясь с помощью него заковать в своей груди все негативные эмоции и придать своему лицу более умиротворённый вид. Ничего не случилось. Всё хорошо. Он больше не станет устраивать Арсению бесполезные сцены ревности. Он научится контролировать свои чувства, как научился это делать Арс. Правда ему едва пошло это на пользу, но раз человек, в которого Антон влюблён, так желает этого, то… ладно. И Шастун пишет в ответ: Арс. 23:53 Не хотел тебе мешать) Антон вздыхает, пытаясь не думать о том, как ущербно себя сейчас чувствует. Свободные отношения — вообще крайне унизительная штука; особенно для тех людей, которые вступили в них не потому что они так хотят, а потому что просто не могут сказать себе: «Нет. Эту больную любовь пора отпустить». Арс. 23:55 Я уже закончил, можешь возвращаться Шастун был бы и рад найти в себе силы ответить что-то вроде: «Я больше не вернусь никогда», но, конечно же, он их не находит. Тем временем, за входной дверью раздаётся отчётливое копошение и, как только Антон поднимается на ноги, она открывается, представляя взору Шастуна того самого парня, которого Арс так самозабвенно трахал несколько минут назад. Не в силах смотреть на него, Антон опускает взгляд, освобождая проход. Шастуну почему-то кажется, что парень над ним насмехается, проходя мимо и случайно (?) задевая его плечом. Антон съёживается, мечтая испариться с этой планеты навсегда.«Это — неправильно, Всё в порядке. Это — неправильно, Всё в порядке…»
* * * Заходя в дом, Антон не произносит ни слова. Он снимает с себя одежду практически в гробовой тишине, а Арс, всё это время находящийся на кухне, уже чует горелый запах приближающейся истерики. Арсений ожидает увидеть абсолютно разбитого мальчишку, с мокрыми от слёз глазами и, застрявшей в горле, обидой. И Арс уже готовится дать ему словесный отпор. Он готовится восстановить в глазах Шастуна прежнего Арсения. Холодного и неприступного. Он готовится произнести: «Эй, я такой же, как и прежде. Тебе не сломать меня, даже не мечтай об этом». Арс так хочет… ему так чертовски необходимо причинить Антону боль. Увидеть, как она сжигает зелень его доверчивых глаз, оставляя за собой пепел. Арсений буквально давится этим желанием, ощущая, как внутри всё леденеет, застывая до каменного состояния. Ведь он не должен быть таким. Он не должен подпускать кого-либо к себе так близко. Он не нуждается в любви. Он нуждается в одном лишь себе. Ему ведь было так хорошо одному, чёрт… зачем этот мальчишка всё портит? Всегда. И даже сейчас. Ведь он заходит на кухню, не выглядя рассерженным или разбитым. В его глазах не стоят слёзы, они спокойны и пусты; даже слишком. Они кажутся какими-то неживыми, точно стеклянными, но Арс всё ещё отчаянно пытается увидеть в них то, что ему сейчас так нужно. Но он не видит. Чёрт возьми, не видит! Арс смотрит на Антона так пристально, что тот удивлённо вскидывает брови, усмехаясь. — Что? — спрашивает Шастун в замешательстве. — Так пялишься на меня, словно перед тобой стою не я, а, как минимум, призрак, — он улыбается, а Арсений, кажется, забывает, как дышать. Он не может понять, почему Антон такой раздражающе спокойный. — Слушай, у нас же ещё осталась пицца? — спрашивает Шастун непринуждённо, словно и не замечая странного поведения Арса. — Жрать хочу, не могу, — с этими словами Антон проверяет наличие пиццы в микроволновке и, удостоверившись, что она там есть, нажимает на кнопку разогрева. Рука Арсения сама собой тянется к полупустой бутылке вина, лежащей на столе. Он наполняет стакан до самых краёв, думая, что это определённо точно попахивает алкоголизмом. Но как же ему на это похуй. Антон бросает на него странный взгляд, но ничего не говорит. — Будешь? — усмехается Арс, протягивая бокал Шастуну. Тот отрицательно мотает головой и достаёт из холодильника упаковку сока, а Арсений в это время прожигает его спину взглядом, думая: «Чёрт возьми, ты можешь перестать быть таким спокойным?» Он не привык к такому Антону. Он хочет увидеть его эмоции, слёзы, злость. Он хочет найти грёбаную причину для того, чтобы его тёмная сторона вырвалась наружу и схватила Антона за горло. Вот только Шастун не даёт ему ничего из этого. Он снова всё портит. — У тебя всё в порядке? — спрашивает Арс, беря в руку бокал и стараясь вести себя непринуждённо. Силой выдавливая из себя расслабленную ухмылку, хотя его тело практически окаменело от напряжения. — Да, — отвечает Антон, наливая в стакан апельсиновый сок. — А что? Я вызываю у тебя какие-то сомнения? — улыбается он, и его ничего не выражающий взгляд случайно цепляется за шею Арса. И замирает на ней на несколько долгих секунд. Шастун неосознанно поджимает губы, и Арсений окидывает его вопросительным взглядом. — У тебя тут… — Антон как-то нервно трёт пальцами правую сторону шеи, — засос. В до этого абсолютно пустых глазах на мгновение проскальзывает что-то неуловимое, но, конечно, Арс не успевает увидеть, что именно, ведь так некстати срабатывает микроволновка, оповещая о том, что пицца разогрелась. Шастун тут же отворачивается, и Арсений, вспомнив про вино, залпом опустошает половину бокала. При этом он не сводит с Антона взгляда, думая о том, что тут что-то определённо не чисто. Ведь это — ненастоящий Шастун; его словно подменили. Настоящему Антону не плевать на то, что Арс трахает других парней. И тут, словно прочитав мысли Арсения, Шастун тихо произносит: — Мне ты никогда не позволял такого. Пару секунд Арс пытается вникнуть в смысл произнесённой им фразы, а когда понимает его, кривит губы в самодовольной улыбке. Кажется, теперь он знает, на что нужно давить, чтобы на лице Антона, наконец, появились хоть какие-то эмоции. — Ну… так он и получше тебя в постели будет, — отвечает Арсений, имея в виду парня, с которым его застукал Шастун. К слову, Арс даже не помнит его имя; знает только то, что он неплохо сосёт. — Поэтому ему можно, — Арсений замечает, как на этих словах Антон слегка горбится, словно пытаясь уменьшиться в размерах. Тарелка с только что выложенной на неё пиццей слегка подрагивает в его руке. — Ну да, — бормочет Шастун, ставя тарелку на стол и садясь напротив Арса. — Куда уж мне до твоих шлюх. — О, мальчик, — издевательским тоном произносит Арсений, с жадностью наблюдая за тем, как Антон весь съёживается от его слов, пытаясь втянуть голову в плечи. — Тебе до них ещё расти и расти, — снисходительно усмехается Арс, и Шастун беззвучно вздыхает, наконец решаясь поднять на него взгляд. — Наверное, — говорит Антон как-то обречённо, и Арсений замирает, ведь в глазах напротив всё ещё не читается обиды, злости или даже обыкновенной боли. Они будто бы шепчут (не говорят, а именно шепчут — это важно): «Я всё ещё в порядке. Если хочешь, можешь ударить побольнее». Шастун улыбается. Хотя это даже нельзя назвать улыбкой. Он просто еле заметно кривит верхнюю губу и утыкается взглядом в тарелку со всё ещё нетронутой пиццей. Арсу почему-то кажется, что Антона от неё воротит. И Арсений, наконец, понимает, в чём дело. Он полностью осушает бокал с вином и, насильно заставляя себя разозлиться, начинает самозабвенно рассказывать Антону о том самом парне, который оставил ему засос на шее (Арс правда не знает, как это произошло). Он говорит, как этот парень охуенен, как отлично сосёт и как сексуально стонет. Он говорит, что Антону до него ещё очень далеко. Он смакует на языке каждую мелочь, каждую деталь, а Шастун всё это молча выслушивает, давясь пиццей. И даже изредка вставляет что-то неопределённое. Арс терпеливо ждёт, когда Антону надоест всё это; когда он крикнет: «довольно!», когда его глаза застелет пелена слёз. Но Шастун оказывается слишком терпелив, и Арсений ловит себя на мысли, что хочет схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, ведь сейчас он похож не на человека, а на какой-то неодушевлённый предмет. — Почему ты ведёшь себя так? — Арс просто не выдерживает; его нервы в последнее время и так похожи на оголённые провода, ещё и Антон решил устроить ему настоящее представление. Только вот актёр из него так себе, откровенно говоря. — Как? — брови Шастуна непонимающе складываются в форме домика, и Арсений раздражённо выдыхает, на секунду прикрывая глаза. — Хватит, Антон, — он устало потирает двумя пальцами переносицу. — Не нужно делать вид, что ты не понимаешь, о чём я говорю, — Арс бросает на Антона серьёзный взгляд, отдающий сталью. Шастун невесело усмехается. — Тебе разве не нравится моё поведение? Я веду себя спокойно, не устраиваю скандалов. Разве ты не этого хотел? Эти слова заводят Арсения в тупик, но вида он, конечно же, не подаёт. Он смотрит на Антона и пытается улыбнуться, однако его скулы сводит от напряжения. Да, конечно. Арс этого и хотел. Подчинить. Сломать. Превратить Шастуна в тупую марионетку, у которой нет чувств и собственного мнения. Научить его смирению. Но всё, чего хочет Арсений сейчас — это выблевать собственное сердце, покрытое толстым слоем грязи. И всё это от осознания того, что он ломает всё, к чему прикасается. Антон готов терпеть. Готов ждать, глотать обиду, надеется на лучшее. Готов терять собственное «я», готов идти ко дну, лишь бы быть рядом с человеком, у которого просто не может быть светлого будущего. Ведь он уже валяется на дне, а теперь утягивает туда и Антона. И отпустить его руку просто не может — слишком сильно хочет ощущать её тепло, взамен отдавая ей свой холод. — Если нет, то… — зелёные глаза непонимающе вглядываются в застывшее, точно камень, лицо, — чего ты вообще от меня хочешь? Арсений непроизвольно сглатывает, чувствуя, как в горле пересохло. Он неотрывно смотрит на Антона таким взглядом, словно пытается понять, что тот ему только что сказал. Смотря ему в глаза, Шастун поджимает губы и издаёт тихий, наполненный мучением, вздох. Осушив стакан с соком, Антон встаёт из-за стола и устало произносит: — Я посплю сегодня на диване, — и идёт в гостиную. Арсений недовольно морщится, смотря на него через плечо, а уже через пару секунд направляется туда же. — Почему не со мной? — Арс с подозрением хмурит брови, со сложенными на груди руками наблюдая за тем, как Шастун пытается разобрать диван. К слову, делать он этого так и не научился. — Потому что ты трахался с левым парнем на нашей кровати, — пыхтя от безрезультатных усилий, отвечает Антон. От этих слов в голубых глазах Арсения загорается какой-то дьявольский огонь. Непроизвольно сжав челюсть, он опускает свои ладони Антону на плечи и мягко разворачивает его лицом к себе. — И что с того? — Арс с вызовом смотрит в глаза напротив. И сейчас они кажутся ему такими блёклыми и замученными, словно из них кто-то высосал всю жизнь. В области сердца начинает болезненно покалывать, но Арсений игнорирует это чувство, холодно усмехаясь. — Тебя это так сильно злит? — он думает про себя: «Ну давай же… не будь терпилой, выскажи всё, что чувствуешь». Выскажи, чтобы Арсений смог сказать тебе, что ты не имеешь на это права. Выскажи, чтобы потом быть загнанным в угол. Выскажи, чтобы Арс увидел в твоих глазах боль и насытил ей своих демонов. Но, похоже, сегодня они так и останутся голодными, ведь Антон выглядит как смирившейся со своей участью пленник. А Арсений — его жестокий палач. — Нет, я просто брезгую, — Шастун пожимает плечами, оставаясь униженным, измученным, но по-прежнему спокойным. — Нужно будет завтра поменять постельное бельё, — говорит он, отвернувшись от Арса. Не увидев, как его лицо перекосилось от досады и грызущего душу раздражения. — Можешь сделать это сегодня, — цедит Арсений сквозь зубы, но Антон мотает головой в знак отрицания. — Сегодня мне лень, — отвечает он, наконец сумев разложить столь ненавистный ему диван. — Неужели… — выдыхает Шастун с облегчением и обращается к Арсу: — Можешь принести мне постельное бельё? Арсений уже было открывает рот, чтобы ляпнуть в ответ что-нибудь обидное, но, столкнувшись с Антоном взглядом, всё-таки затыкается, крепко стискивая зубы. Арс не может смотреть на него сейчас. Такого безвинного, готового терпеть его демонов и делающего вид, что всё в порядке. Или он действительно ничего не чувствует? Если это так, то всё гораздо хуже. — Ладно, — бубнит Арсений себе под нос, смягчаясь. Он идёт в спальню, чувствуя, как внутри него борются два абсолютно разных чувства. И одно из них злобно рычит, выпуская острые клыки, а второе — пытается усмирить зверя, подставляя грудь под его безжалостный гнев. Защищая собой Антона. — Поцелуй меня, — даже не просит, а требует Арс, скидывая на диван принесённое постельное бельё. Замечая на себе побитый взгляд Антона, он зачем-то добавляет с ядовитой ухмылкой: — Или мне для начала стоит помыть губы с мылом? Вздохнув, Шастун отрицательно мотает головой и медленно, словно нехотя приближается к Арсению, при этом сохраняя между телами ощутимую дистанцию. Арс чувствует, что грудь Антона начинается вздыматься чаще и, бесцеремонно схватив того за локоть, дёргает на себя, заставляя напряжённое тело впечататься в своё. Шастун нервно выдыхает, случайно утыкаясь носом в щёку Арсения. Антон кажется деревянным в крепких, настойчивых руках, и в голубых глазах застывает холодная тоска. Слегка опустив подрагивающие ресницы, Шастун как-то неловко припадает губами к горячему, приоткрытому в ожидании рту. Чувствуя желанный вкус на своих губах, Арс обнимает Антона за талию и чуть подаётся вперёд в попытке углубить этот застывший (недо)поцелуй, но Шастун тут же отстраняется, бросая на Арсения молящий взгляд. Только чего же он просит? И как, чёрт возьми, вообще можно охарактеризовать этот холодный, словно тысячи льдин, поцелуй? С горьким привкусом недосказанных слов. — Спокойной ночи, — еле шевеля губами, произносит Антон, и Арс понуро опускает голову. — Спокойной, — бурчит от невнятно и оставляет Шастуна наедине. Наверняка он сейчас хочет именно этого, и Арсений больше не собирается мозолить его глаза своим присутствием. Хватит на сегодня. Арс и так сыт по самое, блять, горло. Больше прожигающего внутренности льда в него просто не влезет. * * * Арс никак не может заснуть. Он каждую секунду поправляет подушку, ворочается из стороны в сторону и уже чуть ли не воет. Ноздри прожигает запах мужского парфюма, исходящий от одеяла, словно пропитавший насквозь всю эту чёртову комнату. От него к горлу подкатывает тошнота, а голова нещадно раскалывается на части. Антон так не пахнет. Он тоже. Это чужой запах, и он просто отвратителен. Арс издаёт вымученный вздох и распахивает глаза, принимая сидячее положение. Он включает светильник, наполняя комнату тусклым светом, и идёт к окну. Открывает его, впуская в помещение декабрьскую стужу. Обнажённая кожа мгновенно покрывается мурашками, и Арсений съёживается, вдыхая полной грудью обжигающий воздух, пытаясь выветрить из себя и из комнаты мешающий спать запах. Оставляя окно открытым, Арс снова пытается уснуть. И снова всё бестолку; рядом кого-то не хватает. Кого-то худого и согревающего. Арсений снова встаёт с кровати, но на этот раз, взбесившись, начинает освобождать её от постельного белья, ведь он всё ещё чувствует этот раздражающий запах. И вспоминает парня, которого трахал. Он не хочет его вспоминать. Арсений относит бельё в стирку и стелет себе новое, чистое и пахнущее стиральным порошком. Уже успев выстудить всю комнату, Арс закрывает окно и забирается под одеяло, практически стуча зубами от холода. Уткнувшись носом в одеяло, он вдыхает его запах и почти моментально проваливается в беспокойный сон.