Сердце свыкнется, хуй поймет

      Первое, что пришло Мирону в голову, это: «привет». Он честно потел над этим сообщением около трёх минут, постоянно его стирая и впадая в тяжкие раздумья. Писать что-либо ему вообще не хотелось, однако между «хочу» и «надо» Мирон всегда видел ощутимую разницу. Именно поэтому он и размышлял, как бы намекнуть юноше на то, что в этот раз помощь нужна именно Мирону.       Меньше чем через минуту пришёл ответ:       «Добрый»       Раздумывая над тем, что именно имел ввиду юноша, Мирон набирал:       «ты как там?»       «готов?»       «Типа того»       «Ну»       «Нет»       «Только проснулся если честно, а что?»       Адвокат сделал глубокий вздох и замечание самому себе, упрекнув в пустопорожней сыкливости и бабском поведении, прежде чем собрался с духом.       «слушай»       «помощь твоя нужна»       Ответ не заставил себя ждать, юноша отправил сообщение буквально через несколько секунд:       «ЧТО НУЖНО?????»       И тут же добавил:       «МИИИРОООН ЯНОООВИЧ»       «НЕ МОЛЧИТЕ»       Пока Мирон пытался изложить свои мысли максимально кратко и ясно, Слава Машнов закидывал его сообщениями типа «О НЕТ С ВАМИ ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ? ПОЧЕМУ ВЫ МОЛЧИТЕ???»       Мирон же просто пытался подобрать слова и ещё больше сбивался, когда видел очередное взволнованное восклицание своего подзащитного.       «успокойся, просто хотел попросить тебя перенести встречу»       «Почему?»       «я» — Мирон завис, пытаясь придумать оправдание.       «я дома оставил бумажник, доехать до тебя не могу, даже не метро денег нет»       «Я могу за ваии заехать!»       «НУ»       «Если вы хотите»       «у тебя права-то есть?» — адвокат таким образом попытался сменить тему, ибо не мог решить, что было бы лучше: спалить возможным преследователям квартиру Славы или поехать домой в одиночестве. Однако он быстро осознал, что если за ним действительно давно следят, то уже априори попалили подобные контакты, и остановился на том, что предложение Славы — не самый плохой вариант.       «Честно?»       «забей» — в данный момент Мирон точно не хотел знать ответа на заданный ранее вопрос.       «когда сможешь подъехать?»       «Ну»       «Выехать могу прям щас»       «Остальное от дальности зависит»       Недолго думая, адвокат скинул юноше адрес и получил в ответ один из самых стремных смайликов, что он когда-либо видел. За ним ещё два. И лишь потом:       «ЧЕРЕЗ СОРОК ВОСЕМЬ МИНУТ БУДУ У ВАС!»       «жду» — коротко ответил Мирон своему подзащитному, прежде чем сел и начал… ждать. Тупо пялиться в стену напротив, считая секунды. Только на «минуте тридцать одной секунде» мужчина понял, что минуту тридцать одну секунду он занимался какой-то хуйней. Разочарованно вздохнул, поднялся и направился в туалет.       Их конторка была на самом деле совсем не крупная, можно сказать, максимально компактная, но в то же время комфортная. Все в ней было: и туалеты, и собственная столовая (что, к слову, встречалось довольно редко в подобных «офисных» зданиях), и личные кабинеты для большинства юристов. Но все эти комнатки были какими-то непропорциональными да чрезмерно темными. Так, например, у Анны Ивановны, его уже отнюдь не молодой коллеги, кабинет имел форму прямоугольного треугольника. Внутри едва помещались стол и два кресла (ее и клиента), однако женщина не жаловалась: в столовой по средам и пятницам бесплатно разливали кофе и продавали булочки «ЗА 60» по пятнадцать рублей. А ещё недавно в общем коридоре поставили кулер с горячей водой, раздарив списанные чайники тем, кто успел когда-то замолвить словечко. Ваня, кстати, почему-то замолвил. А на непонимающий взгляд Мирона лишь крепче прижал к своей груди новоприобретенный чайник, заявил: «Жидовость заразительна, надо нам пореже контактировать» — и гордо удалился.       Возвращаясь же к началу, можем сделать вывод о том, что Мирону повезло, наверное, больше всех его коллег. Мало того, что его кабинет имел ту форму, которую когда-то придали ему строители этого здания, так ещё и за чайничком не гнался да булочками не баловался. Из-за этого Анна Ивановна лишний раз не гнушалась кинуть в его сторону что-то почти оскорбительное, упрекающее и, может, немного правдивое. Из-за этого ловила она каждый лишний вздох и опрометчивый косяк мужчины. Вот и сейчас стервозная бабулька, только завидев появившегося в коридоре Мирона, выскочила из своей каморки-кабинета и увязалась за ним.       — Здравствуйте, Мирон Янович, — протрещала Анна Ивановна, обхватив его предплечье своими длинными худыми пальцами, наманикюренными явно не мастером. — Я тут недавно спохватилась, где же пропадает звезда нашего офиса? Думала, думала, в итоге завело меня это в кабинет Ивана Матвеевича, прекрасный юноша, должна сказать, рада, что перевёлся к нам…       — Он перевёлся к нам четыре года назад, — весело произнёс Мирон, игнорируя любые выпады в его сторону.       — Не суть, — гаденько улыбнулась женщина сделанными зубами. — Вот что важно, в кабинете Ивана Матвеевича не оказалось, зато там сидел Аркадий Валерьевич, и знаете что? Аркадий Валерьевич сказал, что вы теперь на самого Карелина работаете. Это правда? Неужели вас, наконец, оценили по достоинству?       Последние слова женщина процедила, почти брызгаясь слюной от зависти.       — К сожалению, Анна Ивановна, — Мирон, брезгливо сморщившись, отцепил от своей руки чужие ладошки, — моего таланта ещё не заметили. Но все впереди, спасибо за ваше волнение, признаюсь, приятно. Однако меня ещё и чрезмерно тревожит этот факт, ибо вам волноваться не рекомендуется, возраст все-таки. Будьте аккуратней, хорошего дня.       Женщина, видимо, оскорбившись, нахмурила брови и злобно посмотрела вслед Мирону Яновичу, вальяжно зашагавшему в сторону туалета. Последнее, что успела выдавить из себя Анна Ивановна, мужчина услышал не особо отчетливо, но было в этом восклицании что-то про утро и про то, что она узнает, что скрывает мерзкий обманщик (он же Фёдоров Мирон Янович).       После того, как адвокат справил нужду, он решил сбегать, наконец, к начальнику, показаться, как и планировал.       Пусть посещение офиса во время принятия дела у них считалось свободным, формальность никто не отменял. Плюс ко всему, их начальник любил накидывать одно дело на другое, не спрашивая при этом мнения самих юристов и не всегда их предупреждая об этом. Мирону нужно было удостовериться, что пока он ведёт дело только Машнова.       Не то чтобы он боялся не справиться (добавочные дела начальник выбирал плёвые, по сути, совсем никчемные), просто не хотелось ему после случившегося заниматься ещё чем-либо.       Кстати, несмотря на эти дополнительные нагрузки, никто из персонала не жаловался. Умел мужик выкручиваться и объясняться. Ещё и чуйка у него прекрасная была. Он знал, кому лишний раз стоит «накинуть левого», как у них было принято выражаться, а у кого по неопытности лично накинутого — отобрать. Возможно, именно благодаря такой политике Мирону доставались все лавры конторы и косые взгляды Анны Ивановны. Нагрузка всегда соответствовала его возможностям. Клиенты зачастую соответствовали его способностям. А зарплата неизменно с лихвой покрывала напрасно затраченные силы на «несоответствующих» клиентов.       — Войдите! — услышал Мирон после того, как постучался в чужой кабинет. Секретарей у них, по сути, не было, (бумажной волокитой занимались как раз Евстигнеев и тот самый Аркадий Валерьевич), поэтому кофе приносить было некому и предупреждать о посетителях тоже. Обходились своими силами.       — Василий Михайлович, — кивнул Мирон вместо приветствия, проходя внутрь самого крупного в офисе кабинета. Чудом в него умещалось даже пианино (искренняя страсть Вакуленко), поэтому нередко можно было услышать, как отсюда доносится «Лунная соната» Бетховена или «Этюд № 13» Шопена. Играл он всегда аккуратно приглушенно, чтобы не мешать работникам, но тем не менее его искусную игру слышали все. И никто не жаловался. Просто, как уже говорилось, умел мужик выкручиваться и объясняться. Мало того, что музыка была хороша, так ещё и каждый местный работник понимал, что такое «нереализованная мечта».       — Привет, — широко улыбнулся Вакуленко своему подчинённому. — Я думал ты раньше зайдёшь, Анюта мне весь мозг вынесла, пока о тебе трещала.       — Да? — расслабившись, адвокат устроился в кресле напротив своего начальника. — Что успела насплетничать?       — Говорит, ты утром как чумной влетел в офис. Заперся у себя и не выходишь совсем. Случилось что? — начальник жестом предложил Мирону кофе.       — Ты Ивановну не знаешь, что ли? — усмехнулся Мирон, все больше отходя от утреннего происшествия. Записка и воспоминания о странной девушке остались там, в его кабинете. Здесь же был его начальник, широкоплечий улыбчивый мужчина, наливающий Мирону капучино без сахара.       — Знаю, конечно. Поэтому и ждал тут тебя, — сахар в кабинете Василия Михайловича почти никогда не задерживался. Он его никуда не добавлял, а работники этим пользовались. Нередко под шумок уносили ещё даже не открытые коробочки в курилку, где стояли кофеварка и микроволновка, а Вакуленко не замечал.       — Слушай, Мирон, насчёт Карелина…       — М? — заинтересованно отозвался адвокат.       — Мне не нравится, что Анюта уже где-то об этом услышала. Весь отдел скоро узнает, боюсь, нас потом кинуть могут.       — Карелин?       — Он самый, — кивнул Вакуленко. — Ты не один договор подписывал.       — Серьезно? — удивленно спросил Мирон, растерявшись. — И… дай угадаю, там был пунктик?       — Ага. О неразглашении. Боюсь, как бы Анютка не дошла до СМИ. Мы потом не расплатимся ему нихрена. Темное ж дело, все-таки.       — А ты..?       — Не, — мужчина поднялся со своего кресла и сел возле Мирона на диванчик. — Их люди молчали, Евстигнеева ты надрессировал. Расписывался в доках, как будто в слепую, даже не знаю, на что подписался. Ты хоть скажи, там не криминал?       — Нет, ничего особо противозаконного.       — Особо?       — Особо, — Мирон легко улыбнулся, почувствовал вибрацию в районе кармана и встал. — Что ж, мне пора. Я, наверное, только в понедельник приду.       Мужчины попрощались, и адвокат поспешил к двери, вытаскивая свой смартфон.       «Я УЖЕ ПОЧТИ» — предупредил его Слава.       «это по времени сколько?»       «ДВАДЦАТЬ СЕМЬ МИНУТ»       «отожми капс»       «Ладно :с» — последнее, что отправил ему Машнов перед тем, как Мирон убрал телефон обратно в карман своего пиджака.