Всё ещё болит

Краски малинового заката стекают в чёрно-сливовую гладь мёртвой воды. Она стоит неподвижно, попросту нечему колыхать немые волны. Ветра здесь нет. И запахов нет. И чувств нет. А она… А она разве есть? Становится до одури больно, на месте обыкновенных лёгких распускается сотни тысяч разнообразных бутонов, поглощая весь кислород, который должен в них быть. Бежать бы, только вот складки платья мешаются, да и только-только волосы причесала, а ещё холодно там вообще очень сильно, как же она. В такие моменты ещё много отговорок можно придумать, но все они меркнут перед одной единственной. — Люблю. Едва заметный скрип двери. — Кого любишь? Она могла бы закричать, заплакать, забиться в угол и никому не даваться. Но сейчас, вообще-то, было плевать. Плевать, плевать, плевать. В глазах стекляшки плескаются, апатия разливается по венам, заполняя тело полностью, по диагонали и насквозь. А он прочитать всё может, потому сейчас недовольно качает головой и цокает языком, будто бы кот приближаясь к жертве. Рицка стоит, наблюдая за тем самым чёртовым малиновым закатом. В буквальном смысле, кстати, чёртовым. — Тебя, — хриплый выдох, — Тебя, Джек, — глаза наполняются солоноватой влагой, — Тебя люблю. Дыхание перехватывает у обоих. Вампир, однако, почти сразу же успокаивается, на лице не выражается ничего, кроме привычной ему усмешки. А девчонка её ведь чувствует, даже стоя спиной и абсолютно не замечая ничего, кроме своего отражения в стекле окон. — Вот как, — задумчиво мурлычет он, пряди волос на спину отбрасывая. Прикасаться к ней ещё рано, но хочется так, что до дрожи. — Время ещё не пришло. Уходи, пожалуйста. — младшая Тачибана всё-таки разворачивается к нему лицом, нахмурив по-детски редкие брови. Под скулой красуется небольшой синяк, на нём ещё не высохли соцветия густой крови. Джек прикусывает губу. — Малолетняя искусительница, — ледяные пальцы собирают капли, шершавый язык проходится по ногтевым пластинам, — Не соблазняй меня. Ну вот, Нэста-сама уже не сможет обладать тобой целиком и полностью. Я попробовал тебя раньше. А потом его руки скользят по хрупкому телу, и Рицка понимает, что больше ничего не будет хорошо. Шуршит ткань платья, ладони сжимают плечи, трескается стена, а дальше всё по кругу, на этот раз безвозвратно. Девочке остаётся только хлопать глазами на всё происходящее и безвольно покоиться на крепком локтевом сгибе, чувствуя пульсирующую боль и барабанную дробь маленького сердечка. — Я закрываю глаза и понимаю, что мир покорился мне, — шепчет она, удерживаясь на ногах только благодаря его пальцам, — Я закрываю…