***
Остров Олух, остров, который почти не приспособлен для жизни. Высокие мокрые скалы, холодные моря и длинные зимы с буранами противопоставляла природа людям, будто пытаясь прогнать их с острова. Однако они всё же жили — и живут — на этой земле. Небольшая деревушка на востоке острова, окружённая с одной стороны вековым лесом, а с другой морем и скалами. Жили в этой деревушке викинги, потомки великих Владык Севера, люди носящие в себе дар Богов — магию. Да и вредители им под стать, существа, с которыми сражались из поколение в поколение — драконы. Огнедышащие ящеры, совершающие набеги на деревню и ворующие скот, убивающие жителей и причиняющие разрушения. Но даже драконы смертны — против магии их шкура была не так защищена, как от оружия и поэтому викинги стали вскоре вполне успешно отбивать нападения ящеров. Но к чему всё это. История, которую я вам расскажу, пойдёт о мальчике, сыне вождя — Иккинге Хэддоке. Его отец — Стоик Обширный, вождь острова и один из самых сильных, и почитаемых воинов племени. Он высок, широк в плечах, силён и не обделён умом. Но сын его совершенно другой. Иккинг также высок, но худ и слаб, хоть и отличается просто отменным умом, и энциклопедическими знаниями; среди своих соплеменников, конечно. Правда есть ещё один фактор, который заставил Стоика махнуть на сына рукой — отсутствие магии. Если другие его сверстники в свои пятнадцать лет уже имели этот дар, то Иккинг — нет. И этому не было объяснения, просто в мальчике не было магии и всё тут. Хэддок-младший, правда, решил, что это не столь значительная проблема и её можно компенсировать умом. О, как же он ошибался! Викинги испокон веков ценили лишь одно — силу, и если кто-то этой силой был обделён, то его делали фактически рабом, дешёвой рабочей силой и пушечным мясом, которое не жалко. Иккинг сумел избежать такой участи лишь по двум причинам: он был сыном вождя и его изобретения существенно облегчали оборону деревни от набегов драконов. Из-за этого мальчишку уважали, пусть и старались не показывать — свои же засмеют. Но пришло время, когда даже изобретения Иккинга перестали помогать. Драконы стали хитрее и умнее, они старались избежать столкновения с ловушками и уничтожить тех, кто стоит на вышках, с которых вёлся основной огонь. Чтобы Хеддок-младший не пытался предпринять, все его усилия оказывались напрасны и мальчишка быстро потерял уважение среди взрослых, а уже чуть позже и среди сверстников. Мальчик стал изгоем в собственной деревне. Плевки за спиной, злобный шёпот и косые взгляды отныне всегда преследовали его. Единственным, кто не отвернулся от Иккинга, был старый кузнец и друг его отца — Плевака. Он сразу заметил в Хеддоке талант к кузнечному делу и принялся обучать его, ведь всё же собственных детей у Плеваки не было. И старый кузнец вскоре стал не просто учителем, он заменил Иккингу отца, даря то внимание, которого мальчик не наблюдал со стороны Стоика. Хеддок много времени проводил в кузне, куя мелкие предметы наподобие гвоздей, или затачивая очередной меч или топор. Его досуг вне кузни скрашивали лишь одинокие прогулки по лесу и книги, которые уже были перечитаны по несколько раз и изучены от корки до корки. Также Хеддок-младший всегда с нетерпением ждал странствующего торговца Йохана, который довольно часто заглядывал на Олух, привозя с собой разные безделушки и сплетни с других островов. Но иногда, по заказу Иккинга, торговец специально искал книги, чтобы после обменять их на пару вычурных кинжалов, изготовленных Хеддоком. Но это всё было раньше, или случится позже. А сейчас, в Большом Зале, Стоик собрал всех жителей острова — исключая только детей и подростков не прошедших обучение — и настаивал на новом поиске драконьего гнезда. — Скоро зима и мы не сможем выйти с острова — по словам Готти, лёд будет особенно толстым в этом году. Это наш единственный шанс отправиться на поиски, перед тем, как встанет лёд, — говорил Стоик. — Мы не уйдём все, часть из нас останется, чтобы охранять деревню. Возражений я не принимаю, но смею заверить вас всех, что этот поход не будет слишком долгим или опасным. Все свободны. Люди начали расходиться, кто-то выходил на улицу, чтобы помочь с ремонтом; кто-то оставался в зале, чтобы отдохнуть. Стоик, отдав последние указания по постройке новых домов и подготовке кораблей к будущему отплытию, вернулся в Большой Зал и стал искать своего старого друга. Плевака сидел у самой стены, между двумя колоннами и потягивал эль. — Плевака, я знаю, что ты рвёшься в бой и собираешься отправиться в поход, — начал Стоик. — Но сейчас твоя помощь нужна мне здесь. Ты должен остаться в деревне, чтобы обучать молодняк, потому что мы можем не вернуться и ты это знаешь. — Знаешь, Стоик, слово вождя — закон для любого викинга, и я просто не могу не выполнить твою просьбу. Не только поэтому, но ещё и потому что ты мой друг, и я тебя уважаю, — ответил кузнец, — Но Стоик, всех ли ребят мне обучать? У Иккинга, например, просто отменный талант к кузнечному делу… — Всех, Плевака, — сказал как отрезал вождь. — Я надеюсь, что хотя бы уроки под твоим началом помогут Иккингу развить в себе дар. Я не запрещаю тебе обучать его кузнечному делу, но запрещаю не допускать его к тренировкам по борьбе с драконами. — Хорошо, Стоик, я постараюсь сделать всё в лучшем виде. Два старых друга остались в Большом Зале, распивая эль и вспоминая прошлое. Для Иккинга же этот день не задался с самого вечера. Драконы опять решили нападать ночью, а Хеддоку пришлось в срочном порядке править и затачивать мечи, и топоры. Когда же нападение было отбито и Иккинг мог вздохнуть свободно, то его начал доставать с расспросами двоюродный брат — Сморкала Йоргенсен. Хотя это были даже не расспросы, просто издёвки — а издеваться над Хеддоком было его любимым занятием. Но даже это долго не продлилось. Вскоре, заметив что Иккинг не обращает внимания на все его попытки задеть Хеддока-младшего, Сморкала перешёл к более радикальным действиям. Вообще Сморкала часто переходил границы возможного и переводил оскорбления в более обидную форму, высмеивая братца и причитая «почему его вообще ещё не скормили драконам на арене?». Иккинг не мог ничего ответить, потому что не хотел и был просто слабее, а сильнейший всегда имеет право издеваться над слабейшим; да и Сморкала уже пробудил в себе дар. Его магией было управление огнём. Вот только Йоргенсен не контролировал свой дар и часто мог обычным прикосновением поджечь вещь, или обжечь человека. Поэтому его ограничили в контакте почти с любыми предметами и он отрывался на Иккинге. Односторонние оскорбления тоже прошли быстро, Сморкала даже ни разу не смог достаточно больно задеть Хеддока, и тот вскоре утихомирил распылившуюся обиду и побрёл домой, где планировал отоспаться. Но даже этого ему не дали сделать — уже на подходе к дому Иккинга перехватил Плевака и потащил в кузню. Старый кузнец говорил что-то про изготовление нового оружия для похода и ремонт старого; также там было что-то про тренировки по борьбе с драконами, но Хеддок уже не слушал. Выбраться из кузни удалось только ближе к полудню и то только на короткий перекус, потому что Плевака назначил первую тренировку сразу после обеда. Добраться до арены в одиночку не получилось, на полпути Иккингу встретились близнецы Забияка и Задирака — главные подпевалы Сморкалы; они не били его, зато унизить — это всегда с радостью. И если раньше Хеддок отвечал словом на все обидные прозвища и слова в его сторону, то сейчас он просто молчал, стараясь не обращать внимания. После, уже на арене, ему повстречались остальные сверстники — Астрид и Рыбьеног. Девушка-воительница точила свою секиру, в которой Иккинг узнал свою работу. Да, пожалуй секира Астрид была его лучшим творением на поприще оружия; лезвие, созданное из одного из самых дорогих металлов, которые привозил Йохан, обоюдно острое и всегда идеально заточенное; ручка, выструганная из ветки вековой сосны, украшена резьбой, полирована и в местах хвата перевязана шкурой дракона с другого острова — опять же привезённой торговцем. Иккинг делал эту секиру как подарок не самой Астрид, а её отцу на Йоль; но видимо она перешла по наследству самой деве-воительнице от ушедшего в Асгард родителя. Очевидно было то, что Астрид не знала кто изготовил эту секиру, ведь она не разу не попросила её заточить или подправить; вместо неё приходила мать. Но Хеддок-младший решил, что пусть уж лучше остаётся в неведении, ибо так будет лучше. Вскоре пришёл и сам кузнец, и Иккингу пришлось оторваться от созерцания собственного шедевра. Плевака построил их в шеренгу и провёл сначала перекличку, а после объявил тему занятия: — Сегодня не будет практики, — огорчил почти всех находящихся на арене подростков Плевака. — Но зато сегодня мы с вами узнаем у кого из вас какие стихии. Начнём с тебя, Астрид. — Благодарю, — кивнула воительница и вышла на два шага вперёд. — Моей стихией является вода, я могу управлять небольшими потоками и создавать не больше четырёх ледяных шипов. — Очень хорошо, Астрид, — улыбнулся Плевака, прося ту войти в строй. — Рыбьеног. — Моей стихией является земля, — начал один из самых умных людей на острове. — Я могу поднимать камни до пятнадцати килограммов и воздвигать стену в два метра высотой и два шириной. — Прекрасно, — похвалил Рыбьенога кузнец, тот тут же встал на своё место. — Сморкала. — Моя стихия это огонь, — проговорил Йоргенсен выпятив грудь. — Я могу струёй огня нагреть добела лист стали и под плавить камень, также я могу создать небольшой огненный шар. — Хорошо, — покачал головой Плевака, Сморкала вернулся в строй. — Близнецы. — Наша стихия воздух, — в один голос произнесли брат и сестра. — мы можем подниматься невысоко парить над землёй и создавать сильные потоки воздуха. — Что же, этого вполне хватит, — кивнул старый кузнец, близнецы продолжили прерванный спор. — Иккинг? — На его вопрос Хеддок лишь отрицательно покачал головой. Удивительным стало молчание Сморкалы по этому поводу. Плевака удручёно что-то буркнул, но тут же изменился в лице становясь абсолютно серьёзным: — А теперь я попрошу вас всех внимательно слушать, ибо то, что я сейчас расскажу поможет вам выжить в столкновении с драконом. Все поняли? — Получив утвердительные кивки от всех, кузнец продолжил: — Сейчас я расскажу вам о сильных и слабых сторонах каждой стихии, чтобы вы не думали, что можете в одиночку справиться с толпой драконов. Начнём с самой распространённой на нашем острове стихии — огонь. Викинги обладающие данной стихией вспыльчивы и легко выходят из себя, но это один из их плюсов. Стихия огня питается эмоциями боя: яростью, страхом или желанием выжить. Чем сильнее расходится огневик, тем сложнее его остановить. Такие викинги чистые берсерки — или пан, или пропал. Слабость огня — земля или направленная атака водой, воздух делает огонь сильнее увеличивая площадь атаки и её скорость; слабее других огню противостоит вода. Поэтому огневики, чаще всего, сражаются с драконами водной стихии: кипятильниками, громобоями, двойными шокерами и им подобными. На этом их особенности заканчиваются. Дальше идёт также часто встречающаяся, но уже менее распространённая — земля. Викинги со стихией земли спокойны и уравновешены, их практически невозможно вывести из себя, но в приступе ярости сильный землевик может обрушить даже горы. Стихия земли становится сильнее от покоя и уверенности. Вы, наверное, часто замечали, как сильно носители этой стихии отличаются от других в бою. Слабость земли — воздух, огонь может поджечь некоторые породы камня, тем самым усилив атаку; вода же может покрыть валун льдом или превратить маленький камешек в смертоносный ледяной шип. Такие шипы сильнее, чем созданные чисто изо льда шипы. Викинги со стихией земли никогда не сражаются в одиночку, их роль в команде — это роль тяжёлого удара и прикрытия товарищей. Землевик всегда должен уметь скооперироваться с любым другим стихийником, поэтому их можно отправлять в охоту на любых драконов. Ниже по частоте появления идёт самая разрушительная стихия — вода. Викинги со стихией воды внешне спокойны и рассудительны, но внутри у них бушует шторм; если достаточно сильно разозлить водника, то простым протыканием ледяным шипом конечности не отделаешься — как минимум её отсекут хлыстом. Стихия воды — покровительница самых страшных чувств: страха и ненависти. Вы сейчас могли бы спросить меня: почему ненависть? Был в истории один человек, который так ненавидел своих бывших товарищей, что одной мощной волной смёл всё их селение, убив при этом почти всех, а те, кто выжил, были погребены под завалами настолько сильно, что не могли выбраться сами. Страх также делает водника сильнее. Загнанный в угол, без возможности отступить, викинг со стихией воды становится берсерком и убивает любого, кто будет мешать ему выбраться. Слабость воды — огонь, или крайне мощный поток ветра, при этом воздух с водой — весьма сильная комбинация, а про землю я уже рассказал ранее. Водников часто отправляют охотиться на драконов из класса Когтевиков или Страшил, но никогда не отправляют на Кочегаров или Камнеедов. Водник всегда должен быть в паре или с воздушником, или с землевиком; возможна пара с огневиком, но она используется только в случае, когда надо прикрыть отступление. И наконец, стихия, которой на нашем острове обладает лишь несколько древних родов — воздух. Викинги с воздушной стихией всегда легкомысленны и радостны, огорчить воздушника можно лишь смертью кого-то очень дорого и потрясениями, способными встать в ряд со смертью отца. Стихия воздуха находит отклик в радости и счастье, но также становится сильнее от ярости. Слабость воздуха — вода и огонь, надо быть достаточно сильным, как физически, так и сильным волей, чтобы остановить ревущий огненный поток стихией, которая его усиливает. С водой проблем меньше: её можно просто заморозить, но этого я вам делать не советую — так вы вы даёте преимущество своему противнику. Многие считают, что слабостью воздушной стихии также является земля. Отчасти это правда, но остановить валун, который летит по прямой, и остановить огненный или водяной хлыст — это разные вещи. Поэтому викингов со стихией воздуха часто отправляют в бой с Камнеедами, а при поддержке хотя бы одного стихийника с другой стихией они могут потягаться и с Кочегарами. Это были стихии, но ведь есть ещё и магия — Магия Света. Про неё нельзя сказать что-то конкретное, все источники описывают её носителей, как почти всемогущих людей. Последним викингом с Магией Света был прадед нашего вождя, с тех пор подобной силы не было замечено ни у кого. На этом всё, свободны. — Закончил свою лекцию кузнец. Послышались вздохи облегчения, ведь с момента начала лекции прошло несколько часов и солнце уже начало клониться к закату, хотя до полного захода было ещё далеко. Иккинг зря тогда подумал, что Сморкала не будет над ним насмехаться, он начал это делать стоило им подойти к мосту, ведущему в основную часть деревни. Сморкала проехался по всем темам, которые могли хоть как-то задеть Хэддока; близнецы ему активно поддакивали. Астрид и Рыбьеног просто молчали, но и не пытались остановить издевательство. Иккинг пытался всем своим видом показать, что ему всё равно, но, видимо, получалось у него плохо, потому что Сморкала только больше расходился. Терпение Хеддока не выдержало и он, неожиданно для самого себя, резко развернулся и прописал Сморкале кулаком прямо в челюсть. Йоргенсен, как и сам Иккинг, опешил от такого действа и ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя; Хеддок же оправился быстрее и преодолевая пределы собственного тела рванул в сторону дома. В дом вождя даже Сморкала не рискнёт сунуться, ибо это считается неуважительным; чтобы потревожить вождя в его же доме, нужна действительно крайне серьёзная причина, а таковой у Йоргенсена нет. Иккинг достиг двери дома и не задумываясь влетел в помещение, с хлопком закрыв дверь. Только теперь Хеддок-младший осознал, что сделал и как избежал участи быть побитым. Но вместо радости от совершённого поступка на Иккинга накатил гнев; гнев на самого себя, за то, что не остался там и принял бой, как подобает викингу, а позорно сбежал. Завтра об этом будет знать вся деревня, и количество косых взглядов и ядовитых плевков за спиной только увеличится. Хеддок удручённо опустил голову и поплёлся к себе в комнату. Тело болело неимоверно, спать хотелось ещё больше, а голова просто разрывалась от новых впечатлений. Закрыв дверь, погасив свечу и сбросив ботинки, Иккинг упал на жёсткую кровать и моментально ушёл в мир сновидений.***
Это место… оно было странным. Вокруг было тёмное, почти чёрное небо над головой и удручающе чёрная пропасть за пределами небольшого островка, на котором и находился Иккинг. Он не знал, что это за место, но оно было пугающим и каким-то… приятным? Ему нравилось здесь находиться, здесь, где нет привычного шума, а есть только тишина и приятным полумрак. — И кто же на этот раз пришёл в Бездну, чтобы найти силу? — Раздался тихий меланхоличный голос буквально из ниоткуда. — Изгой собственной деревни, викинг без магии, сын, от которого отвернулся отец и человек, винивший самого себя за несоблюдение мнимых правил жизни. — Кто ты? — Спрашивал Иккинг у голоса. Возможно это будет его первый, после Плеваки, собеседник, который не будет изливать на него литры желчи. — У меня нет имени, но люди зовут меня Чужим, — Чужой замолчал на мгновение и продолжил: — Я знаю, что ты жаждешь силы, способной доказать всем, что ты такой же как они. Я дам тебе эту силу. — А взамен? — Недоверчиво спросил Иккинг. — Взамен? Я не возьму ничего с тебя взамен, — С лёгкой насмешкой проговорил Чужой. — Я посчитал тебя человеком, способным развлечь мою скуку. Если ты хочешь получить эту силу, то следуй тропой, которая восстанет из тьмы. Если нет — просто скажи. Хеддок не ответил. Он подошёл к краю островка и тут же из тёмной пучины поднялась целая вереница огромных валунов, гладких с одной стороны и застывших, как сосульки на крыше, с другой. Иккинг аккуратно поставил ногу на первый из валунов, боясь, что тот провалится, но этого не произошло и Хэддок уверенным шагом двинулся вдоль тропы. Тропа разрушалась за спиной, громко раскалывая валуны и роняя их в пустоту, и восставала под ногами, поднимая всё новые и новые части. Иккинг не знал, сколько уже идёт — казалось, что в этом месте не существовало самого понятия времени. Вся та картина, вид на которую открывала Бездна, была абсолютно нереальной. Мимо Хэддока порой проплывали громадные левиафаны с тёмно-синими спинами и белый брюхом. Некоторые из них были ранены или вовсе лежали недвижимой статуей. Но вот показался громадный остров. На нём, словно лепестки бутона, тянулись полотна тёмной материи. А в центре этого бутона лежало что-то, что влекло Иккинга к себе. Вещь, которая звала его с самого момента вступление на тропу. Вот Иккинг вступил на остров, и последний валун упал за спиной, отрезая путь назад. Глубоко вздохнув, парень сделал сначала один шаг, потом второй, затем ещё несколько и оказался прямо перед каменным постаментом, на котором лежала руна высеченная из кости. Именно эта руна влекла его, она излучала силу и могущество. Вот она, желанная сила! Иккинг протянул руку и взял руну. Неожиданно левую ладонь пронзила острая боль. С трудом поднеся под слезящиеся глаза руку, Хэддок увидел, как на внешней стороне буквально выжигался тот же символ, что был на руне. Боль отступила также неожиданно, как пришла и вновь в ушах раздался тихий меланхоличный голос Чужого: — Ты получил мою Метку и силы, которая она даёт. Хочешь узнать, что это за силы — ищи руны, такие же, как та, что ты держишь в руке. Ступай, в твоём мире уже рассвет. Иккинга буквально вырвало из пространства, и выкинуло в воздух. Парень резко поднялся, с его лица градом катился пот, а руку с меткой неимоверно жгло. Тихо шипя что-то неразборчивое, Иккинг спустился вниз и обмотал руку мокрой тряпкой. Уснуть он уже не уснёт, а значит, можно пойти прогуляться. Накинув на плечи меховую жилетку, Хэддок вышел из дома, направившись в сторону леса. Иккинг передвигался от одной тени к другой, не очень ему хотелось попасться на глаза дежурившим викингам. Все они были сейчас слишком нервны, боясь повторного нападения. На краю деревни Хэддок проскользнул за спиной у одного почти уснувшего викинга и выбрался в лес. Иккинг мерным шагом продвигался в глубь чащи. Солнце ещё не встало и в лесу царил приятный полумрак. Хэддок не боялся нападения диких зверей, их в лесу Олуха было не так много, да что там, их практически не было. Не считать же за опасных зверей зайцев и белок? Это даже не смешно. Была ли какая-то цель у этой прогулки? Нет, её не было. Иккингу просто нравилось бродить по этому лесу, который другие почему-то называли запретным. Хеддок не понимал этого, он с самого детства убегал сюда, прячась от драконов. Позже став достаточно взрослым — по меркам викингов, разумеется — он стал помогать в кузне, но привычка уходить в лес осталась. Иккинг знал: «если ты не вредишь лесу, то лес не вредит тебе; если ты помогаешь лесу — лес помогает тебе». Всё было взаимосвязано, человек не может существовать отдельно от природы, а вот природа без человека вполне. Начинало светать. Это напомнило Хэддоку, что если он сейчас не развернётся, то не успеет вернуться в деревню. Вздохнув, Иккинг поплотнее закутался в меховую жилетку и развернувшись, пошёл в обратную сторону. Он ушёл не так далеко, чтобы кто-то смог заметить его отсутствие, разве что Плевака, но у кузнеца сейчас были дела поважнее, чем следить за Хэддоком — да и не случится с ним ничего. Иккинг перешёл границу леса с деревней и направился в сторону Большого Зала. По пути ему встретилась Астрид, которая предпочла общество Хэддока рассматриванию гравировки на лезвии оружия, а Иккинг не жаловался, он привык. В Большой Зале, взяв скудный завтрак, Хэддок направился за самый неприметный стол, где необычно спокойно позавтракал. Впрочем, причина этому нашлась быстро: вождь объявил о походе в поиск драконьего гнезда. Услышав эту новость, Иккинг только покачал головой — он не понимал, зачем собирать целый поход, вместо того, чтобы собрать отряд из десяти человек и отправить его по всем уже известному маршруту? Ведь из-за таких походов деревня теряет значительную часть боевого потенциала, а значит, увеличивается возможность потерь во время обороны. Хэддок считал подобные походы нерациональными и непрактичными. На выходе Иккинга перехватил Плевака, сообщив, что тренировки не будет. Кивнув кузнецу, Хеддок развернулся в сторону дома и направился туда. Тихо скрипнула открытая дверь, и он лёгкой походкой пройдясь до комнаты и закрыв дверь, погрузился в чтение. Иккинг пытался найти хоть какое-нибудь упоминания о Метке, но нашёл лишь то, что любого, кого находили с этой Меткой, изгоняли с острова. А многие Помеченные называли Метку клеймом. Иккинг судорожно развернул высохшую ткань и всмотрелся в чёрный орнамент метки. Если верить всем найденным записям то… Он не помечен, он — клеймён. И это клеймо перевернёт всю его жизнь с ног на голову.