F.U.N

Лицо у Сынчоля – ну совершенно дурацкое. Он смотрит в окно, абсолютно не слушая, что говорит преподаватель, и улыбается. – Господи боже, – тихо вздыхает Вону рядом. – Ты его глазами раздеваешь, просто перестань. – Не раздеваю, – Сынчоль отвлекается от окна и пихает Вону локтём. – Обнимаю. Вону бурчит что-то про эти ваши гейские штуки, но не мешает Сынчолю больше обнимать глазами кого вздумается. А думается Сынчолю последние пару месяцев только об одном. Там, во дворе, рядом с зацветающей вишней, сидит Чонхан и внимательно читает учебник. Чонхан классный. В нём всё классное – от кончиков мягких волос до носков черных кед. Он появляется в аудитории – и всё замирает, даже сердце Сынчоля. Чонхан Сынчолю нравится до немеющих кончиков пальцев. Вону говорит, что Чонхан явно знает. Потому что нельзя не заметить сынчолевы слюни, распущенные во все стороны. Вону вообще много говорит. У Чонхана волосы ниже лопаток, и Вону утверждает, что Сынчолю он нравится потому, что девчонок тот боится, а Чонхан – самое ближайшее к девочкам из того, что у Сынчоля есть. У Чонхана каре, и Вону продолжает считать, что даже так он похож больше на томбоя, чем на мужчину, а у Сынчоля явно склонность к таким девушкам, раз первая девушка, которая ему понравилась – это физиологический парень. Чонхан стрижётся коротко, и Вону сдается, потому что сердечки в глазах Сынчоля становятся только сильней. Вону машет рукой и говорит: «ладно, ты гей». Сынчолю на самом деле даже немного стыдно перед ним, но Вону – самый лучший друг на свете. Чонхан закрывает учебник и смотрит в сторону стадиона. – Я ему признаюсь! Вону смотрит на Сынчоля сонными глазами, не понимая, почему тот носится по их комнате в общаге настолько ранним субботним утром, когда из проснувшихся – только уже тренирующаяся футбольная команда. У Вону на голове гнездо, а у Сынчоля – нездоровый блеск в глазах, и тут всё не хорошо, потому что на быстрые реакции Вону сейчас не способен, а удержать этого нездорового очень надо. – Чего, – скрипит Вону. – Ну не ударит же он меня, – сам себе смеется Сынчоль, вытаскивая кофту из клубка одежды на стуле. – А вдруг взаимно! Вону почти уверен, что нет. Во-первых, потому что Чонхан скорее всего натурал. Тот, который метросексуал. Во-вторых, у таких женственных парней иногда водятся скрытые возможности к тэквондо или еще какой опасной ерунде. В-третьих, Сынчоль не то чтобы особо романтичный и нежный, особенно с таким настроем – максимум, на что его сейчас хватит, это вытащить заспанного Чонхана из комнаты, грубо хватая руками, и предложить встречаться. А потом получить в нос. Всё это Вону прокручивает у себя в голове, не в силах открыть спящий рот и вывалить на Сынчоля такие очевидные вещи. Его хватает только на скрипучее «подожди, я с тобой». Чонхан обнаруживается у стадиона. Стоит, весь залитый утренним солнцем, от чего лицо Сынчоля становится еще дурнее. – Если что, я тут, – говорит Вону и тактично сливается за деревья. Сынчолю страшно. Так, что коленок не чувствуется. Он идет на слабо гнущихся ногах к нему, смотрит, как в каштановых прядях путаются солнечные лучи, и понимает, что что бы Чонхан ему ни ответил, Сынчоль не прекратит чувствовать к нему того обвала нежности, который сейчас его, кажется, погребет под собой. – Привет, – удивленно говорит Чонхан. – А я тут… ээээ… ну… ну вот да, – Сынчоль улыбается и почти слышит, как в нескольких метрах от него рука Вону встретилась со лбом. – Пришел посмотреть на тренировку? – подсказывает Чонхан. – Вроде того, – вздыхает Сынчоль. Переводит дыхание и открывает рот: – Знаешь, ты мне нравишься. Давай встречаться? Такой жуткой тишины Сынчоль не представлял ни в одном из мысленных вариантов развития событий. Чонхан замирает, его лицо совершенно нечитаемо, что угодно можно придумать, от ты думаешь, что я гей?! до обоже, наконец-то ты решился. Но потом Чонхан тоже открывает рот и. – Да я вроде как уже… Сынчоль моргает. Хлопает ресницами так, что слышит, как они соприкасаются. А потом реальность совсем уплывает, потому что со стороны футбольного поля к ним подбегает Мингю и тормозит, видя, что Чонхан не один. Чонхан улыбается Сынчолю и кивает. Они сидят потом с Вону на полу в комнате с одинаковыми лицами. Мингю. М. И. Н. Г. Ю. Капитан футбольной команды. Человек, который посещает математические курсы просто потому, что ему нравится. Человек, который может вообще всё, от готовки до постройки дома. Тот, с кем соревноваться бессмысленно, потому что для него смысл именно в самом соревновании, а в них он всегда побеждает. – Он, наверное, томно зовёт Чонхана хёном и видит его голым, – говорит Вону, на что получает злой взгляд Сынчоля. – Повезло тебе. Сынчоль чувствует себя препаршиво. Парень его мечты не перестал нравиться меньше, но теперь он встречается с тем, кто ему подходит куда больше. Потому что ну что Сынчоль. Он хорошо учится, конечно. Если не впадает в стрессовый жор, то даже пару кубиков на прессе может показать. А еще он добрый. Вот, собственно, и всё. И тут Мингю. Красивый, талантливый, отличный во все стороны, да еще и скромный со всем этим набором. – Как так вышло, – продолжает Вону, – что еще вчера у меня был только один знакомый гей, а теперь аж трое? Как-то много геев, не находишь? – Ты огребешь, – обещает Сынчоль. – Да ладно тебе, – Вону улыбается. – Опустишь руки? А что еще делать? Сынчоль не знает, как вообще можно целенаправленно рушить чьи-то отношения. – Знаешь, будь Чонхан девушкой, которая мне нравится, я бы сделал всё, чтобы ее добиться, – Вону падает на пол и раскидывает руки. – Узнал бы, как давно они вместе, и всё ли у них хорошо. Был бы рядом. Всегда. Понимаешь? Сынчоль смотрит на него подозрительно. – А ты понимаешь, что страшный человек? Вону смеется и пинает его пяткой. – Я смирился с тем, что мой друг – влюбленный гей, поэтому сделай мне одолжение – не становись страдающим геем, этого я точно не вынесу. Сынчоль кивает. С Вону как-то просто пережить первую в жизни сердечную рану. – Только не сердись, ладно? – Сунён раскидывает вещи по комнате, искренне считая, что это поможет навести порядок. Джун наблюдает за ним со второго этажа их двухярусной кровати и молчит. – Там что-то в администрации перепутали, я не стал разбираться, – продолжает Сунён, закидывая на Джуна его толстовку. – Он поживет с неделю у нас, всего семь дней, один-два-три-четыре-пять-семь, – он загибает пальцы и улыбается. – Шесть забыл, – усмехается Джун. Сунён смеется и загибает еще один палец. Из его нервных рассказов Джун понял, что какой-то его китайский друг переводится к ним достаточно поздно, чтобы ему с легкостью предоставили комнату в общежитии. И Сунён, кажется, на полном серьезе переживает, что Джун откажется приютить этого парня. – Чудовище я тебе какое, что ли, – качает он головой. Сунён замирает посреди своего уборочного беспорядка, а потом лезет к Джуну на второй ярус и обхватывает его своими руками. – Прилипала, – резюмирует Джун, но улыбается и тоже обнимает Сунёна. За предыдущий учебный год они так влились друг в друга, что Джуну иногда кажется, что Сунён был в его жизни с самого рождения. – Как там его зовут? – кашляет он, когда Сунён сползает вниз. – Минхао. Вообще странно, что вы не знакомы. – Я что, по-твоему, должен всех китайцев в мире знать? – щурится Джун. – Ну не всех, – смеется Сунён. – Но этого мог бы. Минхао хмурый, и сжимает ручку своего чемодана до белых пальцев. Его можно понять, конечно, но Джун стоит истуканом, молчит и чувствует себя неловким, неказистым и неуместным. Его прилипчивый Сунён обнимает Минхао всем собой, и тот расслабляется, выдыхает, роняет чемодан и оставляет этот слишком громкий звук отзываться по всему неуместному Джуну. – Поживешь пока с нами, будет весело, – уверяет Сунён, слишком интимно закапываясь носом в волосы Минхао. Джун не очень понимает, но очень хочет свалить. – Это мой друг, – Сунён цепляет свои пальцы на рукав его рубашки, даже не отлипая от Минхао. – Он лучше всех, серьезно. – Цзюнхуэй, – хмуро сообщает Джун. – Но говорить с тобой на китайском я не буду. Радость на лице Минхао сменяется неловким разочарованием, но руку он все равно протягивает, просто для галочки, видимо, потому что касается руки Джуна едва-едва, на какие-то слишком мелкие секунды. – Постараюсь тебе не мешать, – говорит он, и всё, поворачивается к Сунёну, забывает о неуместном Джуне, который сам молодец, конечно. Он сбегает, оставляет их делиться радостью, не очень понимая, с чего это его так. – Ты потерялся, что ли? Вону отгоняет рукой сигаретный дым и улыбается. Джун вздыхает. В своих непонятных мыслях он даже нашел секретное место Вону, где тот курит, думая, что никто не знает. – У Сунёна там друг приехал, – сходу выкладывает он. – И разлучил вас, голубков? – хмыкает Вону. – Количество выросло до пяти, я был слеп весь прошлый год. – Чего? – Забей, – Вону машет рукой. – Что случилось, мой китайский друг? Нужна помощь? Джун пожимает плечами и плюхается на траву. Вону садится рядом и смотрит очень внимательно. – У него друг перевелся из Китая, будет учиться с нами, да еще и жить в нашей комнате неделю. Один-два-три-четыре-пять-семь, – язвительно копирует он Сунёна, загибая пальцы. – Шесть забыл, – сообщает Вону. – Не думал, что у тебя проблемы со счётом. Джун тоже машет рукой. – Этот друг, он что, вообще не очень? – Да нет, – задумчиво отвечает Джун. – Нормальный. В смысле… мелкий такой и акцент у него – ну просто караул. – Себя забыл уже? – фыркает Вону и получает локтём в бок. По идее, Минхао же ничего не сделал. Просто приехал учиться, просто поживет у них с неделю, просто будет постоянно тусить с Сунёном. – Не будь мудаком, ладно? – Вону вздыхает и гладит Джуна по голове. – Ты же классный, никто не заберет у тебя твоего Сунёна. – Да не в нём дело, – морщится Джун. – В новеньком? – осторожно спрашивает Вону. – Не знаю я, бесит! Джун вскакивает и уносится к стадиону, явно снижать уровень напряжения бегом и всякими такими штуками спортивных людей. Вону смотрит ему вслед и достаёт еще одну сигарету из пачки. – Шесть. Богом клянусь, их уже шесть. Сунён идёт к кампусу, оставив Минхао в комнате приводить себя в порядок. Джун куда-то слился, и вообще не понятно, что с ним такое внезапно случилось. Сунёну скучно ровно до тех пор, пока не показывается очень знакомый пиджак. Чан – брат Минхёка, одного из старшекурсников. И по идее, ему здесь быть нельзя – мелкий школьник же, куда ему на территорию университета, но Минхёк что-то делает в деканате, поэтому у Чана доступ почти везде. – Эй! – Сунён машет рукой. – Эй, мелкий! Чан этого терпеть не может. Он не особо похож на миленького школьника с мягкими щеками и скромностью – у Сунёна щёк и то больше. – Я не к тебе, – огрызается Чан, даже не останавливаясь. – Да брось, как дела? – Сунён догоняет его, приравнивается к шагам, улыбается во все тридцать два. – Не споткнись, – ехидно улыбается Чан. – Глаза потерял. – Очень вежливо, – качает головой Сунён. – К брату пришел? Я провожу, мне все равно надо Чжухона найти. У Чжухона Сунён иногда берет лекции, которые проспал. Чжухон тоже не особо старательный студент, но лекции есть все и он ими делится. Сунён небрежно закидывает руку на плечо Чану и наблюдает за тем, как тот чуть ли не зеленеет. Но не вырывается, хотя может и особо не считает Сунёна старшим. – Как учеба? – спрашивает тот. – Не прогуливаешь? – Нет, – мрачно отвечает Чан. – Хён. Свали, а? Чану дискомфортно, и этот дискомфорт можно руками потрогать. Сунён знает об этом прекрасно, но не может перестать. Может потому, что Чан мелкий и трогательный во всех смыслах. Может потому, что его не поставили на место и по идее разрешают. – Не гони меня, – треугольные глаза Сунёна смотрят жалобно, и Чан вздыхает, позволяет ему идти рядом, с рукой вокруг шеи, с пальцами, которые словно случайно касаются ключиц, открытых воротом рубашки. Минхёк выруливает из-за угла так неожиданно, что Сунён стекает рукой с Чана, одергивает свой пиджак и кашляет. – О! Минхёк весь такой солнечный и классный, отличный хён, разозлить его – надо сильно этого хотеть. Но Сунён старается не наглеть, потому что кто его знает. – Мои любимые пирожочки, – улыбается тот. Чан ехидно скалится, смотря на то, как Минхёк тискает Сунёна за щёки. Отличный хён, конечно, но руки распускает как надо. Относится к Сунёну так, словно тот маленький щенок. – Ты к Чжухону? Он в библиотеке, делает вид, что не спит. Сунён кивает и уносится, пока Минхёк не решил еще его потискать. – Интересненько, – Вону наблюдает за всем из своих курительных кустов. Прицеливается пальцами и прикрывает один глаз, «стреляя» в Чана, мрачно терпящего объятия старшего брата. – Семь, – он чешет в затылке. – Ладно, семь с половиной, – наклоняет голову, наблюдая за тем, как Минхёк жестикулирует, рассказывая что-то. – Хотя, если он натурал, то я придурок. Восемь. Он задумчиво смотрит на пачку, в которой заканчиваются сигареты, и думает, не покурить ли еще, если уж в это утро решило происходить столько всего гейско-интересного. Чису ловит Вону после курсов и предлагает пообедать вместе. Вону понимает, что перекурил, поэтому выпить молочка будет неплохим разнообразием, тем более, что ничего интересного больше не происходило, кроме, разве что, того, как Сунён докапывался до Чжухона. Но это происходит каждый раз, и удивительно, как Чжухон ему еще не вломил. Вону бы прицелился и сказал «девять», но Чжухон пока слишком отличается от предыдущих восьми и ни в чем таком замечен еще не был, поэтому девятка подождет своего законного обладателя. Чису американец. Ему кое-как дается язык, он говорит иногда абсолютную ерунду, и Вону думает, что стоит ради смеха оставить их с Минхао в закрытом помещении. Но Чису классный. По-нормальному классный, а не как Чонхан для Сынчоля. Чису делится с ним булкой и покупает молоко, будто прям весь такой хён, а не всего-то полгода разницы. Но Вону доволен. Субботнее солнце набрало силу, и сидеть сейчас на верхнем ряду сидений стадиона – то, что нужно. Внизу бегают футболисты во главе с Ким Мингю, которым даже получается восхищаться вслух, не думая о том, что его язык явно не раз исследовал рот Чонхана. Там же внизу сидит Чихун, староста их группы, что-то сосредоточенно пишет в своей тетради смерти. Вону знает ее – она хлопала перед его носом десятки раз и никогда это не заканчивалось ничем хорошим. – Тебе не кажется, – нарушает Чису уютное молчание, полное еды и солнца, – что Чихун с этого ракурса похож на милую лису? Вону поворачивает к нему голову медленно, смотрит на него, как на идиота, потому что Чихун реально пугающий. – А тебе не кажется, что с любого ракурса ты похож на гея? – щурится он. – Серьезно, даже я его боюсь, а он ведь такой мелкий! Чису неловко пожимает плечами и замолкает. – Девять, – вздыхает Вону, игнорируя вопросительный взгляд. – Ну и давно он тебе нравится? – Да ладно, – улыбается Чису. – Я думал, ты меня сейчас вниз скинешь. – Не первый раз за сегодня, – Вону смеется и машет рукой – слишком много историй, чтобы объяснить одну фразу. Он позволяет Чису устроить голову у себя на плече и думает, что ориентация не делает человека хуже. Хотя это всё начинает уже напоминать какое-то гейское поселение. Но Чису правда здоровский, и вот было бы классно сказать «десять» на Чихуна, даже несмотря на то, что он такой криповый. – Как прошел день? – интересуется Сынчоль. Они встречаются в комнате только вечером, и Вону, на самом деле, не знает, как ответить на этот вопрос так, чтобы в него не прилетело что-то тяжелое. – Я начал играть в новую игру. «Хомо Гоу» называется, – Вону фыркает и готовится засмеяться в голос, потому что эта шутка кажется ему ну очень смешной. – За сегодня я поймал девять геев. И знаешь, что? Я СОБИРАЮСЬ ПОЙМАТЬ ИХ ВСЕХ! Он ржет в голос, пока Сынчоль кидает в него свою куртку, книги и зарядку от телефона. Больно, но все равно смешно.