F.U.N

Чонхан думает, что счастлив. Он хочет, чтобы ему перестало это казаться и стало так на самом деле, но ничего поделать не может – он так привык. Сынчоль замечательный, отличный, правда-правда лучше всех. И он понимает, на самом деле понимает, не настаивает и не лезет. Сынчоль сильный, его не страшно аккуратно обнимать за руку – Сынчоль так-то и в лицо обидчику дать может. Поэтому Чонхан (больше) не боится. У Сынчоля нет репутации, которой может навредить наличие парня. Это, наверное, и тормозило многое в их отношениях с Мингю. Чонхан любил его – так, как мог, – но не переставал ни на миг помнить, что Мингю – лучший студент, капитан, надежда всех вообще. Глупо было думать, что это не имеет значения. Наверное, Чонхан был не идеальным парнем, но просить за это прощения ему не хочется. Просто хотя бы потому, что чтобы это сделать, нужно найти Мингю, попросить его поговорить и снова испытать на себе силу чужой обиды и ощущение собственного предательства. Чонхан не хочет этого. Он вообще с Мингю старается не пересекаться. Вычеркивает его отовсюду и даже виду не подает, что тяжело. Сынчоль как будто бы и это понимает и принимает. Повезло с ним. Вону для Сынчоля – важный. Чонхан побаивается его, если честно, потому что знает, какой тот проблемный. Но еще он хочет его поблагодарить, потому что только благодаря ему у них с Сынчолем есть свободная комната почти всегда. Это Чонхана, кстати, немного напрягает флэшбэками. Куда Вону пропадает? У него есть, где спать? Или он просто жертвует ради друга настолько? С Мингю они свет не зажигали. Чонхан приходил поздно, уходил рано. Глупо это было, наверное, но у Мингю же такое волшебное будущее. Возможно (да нет, абсолютно точно), Чонхан тут был не прав, ведь Мингю сотню раз говорил, что всё хорошо, расслабься. Почему-то выходить утром из комнаты Сынчоля получается куда проще, чем просачиваться бесшумно ночами из комнаты Мингю. Возможно, Мингю тут был прав. Возможно, любовь к нему Чонхана была неполноценная. Это немного странно, но Чонхан не может не смотреть. Он привычно дергается, когда видит спину Мингю впереди себя, но секундами позже понимает, что этой спине, как и самому Мингю, было бы всё равно, пройди Чонхан мимо даже на голове. Потому что рядом с ним Вону, и это… немного странно. Они встречаются у расписания, даже не замечая Чонхана и кого-либо в принципе. Вону очень близко, он что-то говорит Мингю, а тот расплывается в улыбке и – Чонхан глазам не верит, – просовывает свою руку под пиджак Вону. Это могло бы выглядеть как короткое объятие, но в нём столько личного, что Чонхану становится неловко. Он идёт за ними на безопасном расстоянии до столовой, садится за три стола до, понимая, что им правда безразлично окружающее пространство – у них оно своё собственное. И это так мило – периодически в это пространство кто-нибудь вклинивается, но максимум для того, чтобы поздороваться или потрепать Вону по голове. Чонхан не понимает. Это же Мингю, м и н г ю, капитан универа со звездными лучами во все стороны. Они что, встречаются? Или дружат? Как вообще друг Сынчоля мог сойтись с бывшим парнем нынешнего парня Сынчоля? Это всё пахнет какой-то истеричной мелодрамой, и Чонхан старается дышать ровно, потому что, если честно, хочется подойти, сесть напротив и противным голосом спросить «ну, как дела?» Потому что дела у Мингю прекрасны. Между ними с Вону нет промежутков – они будто плечами срослись. Едят, разговаривают о чем-то – и это настолько естественно и комфортно, что Чонхан не понимает. Почему не с ним? Почему у него было столько запретов, а Вону как будто всё равно? Почему Чонхан думал о будущем Мингю, а Вону плевать на это всё? Мингю встает первый, что-то говорит, на что Вону кивает и тянет за полу его пиджака. Мингю улыбается, берет свой рюкзак и уходит, едва заметно проведя пальцами по шее Вону. Лицо у того – совершенно дурацкое. Чонхан растерян. Он никогда не позволял ничего подобного, расставил загородки везде, где только мог, чтобы никто даже не подумал. Максимум, который он себе позволял – это приходить на тренировки Мингю. И Вону. Который позволяет куда больше. Который не заслуживает натянутых улыбок Мингю, а вот тёплых прикосновений пальцев к открытой шее – вполне. Сынчоль не может не знать. Сынчоль покрывает их обоих, какая прелесть. Сунён о своем возвращении в комнату пишет с утра, и Джун грустно выдыхает. Это был неожиданный подарок от лучшего друга. И, кажется, один из самых лучших. За пару дней Джун привык, что Минхао рядом настолько, насколько только возможно. Что Минхао просыпается под его рукой, сонно тянется и тепло прижимается, прежде чем встать и уйти в ванну. Что Минхао сдерживает стоны и дурно смеётся, когда Джун говорит, что они перебудят весь этаж. Паника Джуна как будто проходит. Он всё еще считает, что все барьеры – в его голове, но Минхао самое настоящее чудо, которое непонятно, как получилось таким, но получилось – и понимает, ждет, гладит по голове, говорит правильные вещи. – Если хочешь, мы можем уехать вместе на каникулы, – улыбается Минхао, ероша волосы Джуна. – А мы можем уехать вместе сейчас? – тот бодает его ладонь и улыбается. – Нет, сейчас нужно учиться, – Минхао тихо смеется и садится рядом. – Я уверен, что Сунён не последний раз так сваливает. Джун кивает, хотя сейчас ему хочется грустить и всячески ныть. Когда приходит Сунён, эта грусть и нытьё достается и ему. Минхао уже нет, потому что кто-то из них двоих должен быть разумным и пойти к себе. – Уф, эта комната пахнет развратом, – фыркает Сунён. – Ты оставил нас на два дня – чего еще ты ждал? – Джун откидывается на кровать и смотрит в потолок. – Примерно этого и ждал, – улыбается Сунён. – Я всё еще болею за вас, вы же милашки. Джуна немного напрягает это. Где-то там, на подкорке паникующего мозга, ему хочется найти причину для страданий – но ее не существует. Как-то всё гладко. – У тебя бывало так когда-нибудь, – Джун перекатывается на бок, смотрит на Сунёна, – что всё идёт как надо? Что ты не страдаешь от неразделенной любви, что не гадаешь, как там дальше, что не ревнуешь и вообще нет ни одного повода копаться в себе? Сунён замирает на миг, а потом улыбается. Садится рядом. – Никогда, – качает он головой. – Поэтому я немного вам завидую. Вы как герои из сказки, хорошей такой, которую читаешь и веришь, что у тебя так же будет. – В сказках нет ничего реального, – криво улыбается Джун. – В твоей вот есть, – Сунён щелкает его по лбу. – Не порти ее такими мыслями. На это даже можно честно согласиться. Потому что Минхао слишком хрупкий. Тоненький и словно придуманный. Может быть и Джуном, но спасает то, что другие тоже его видят. Сказка для Джуна действительно аккуратно, но становится реальностью. Если есть в этом бесконечно меняющемся мире что-то постоянное, то это Вону, курящий в кустах. Сунён, если честно, не верит, что застанет его там, но вот он, будто ничего и не происходило все эти недели, будто всё осталось там же, где и было. – Что с лицом? – спрашивает Вону, стряхивая пепел в траву. – Подумал, что как-то многовато у всех перемен, – усмехается Сунён. Вону смотрит, не моргая, а потом тоже хмыкает. – И правда, – отвечает он. – Но перемены переменами, а ты опять меня зачем-то искал. – Потому что тебя теперь надо именно искать, – Сунён качает головой. – Совсем в своем Мингю скоро потеряешься. Вону непривычно вздрагивает, но усмехается. Так, по-странному. Сунён ждет привычных отпираний, сомнений и «давай не сейчас», но изо рта Вону выпадает совсем неожиданное: – Да, наверное. И теряется уже Сунён. Садится рядом, смотрит на свои руки и возвращает все те мысли о том, что кому угодно проще принять такие вещи, но не Вону. – Как тебя вообще угораздило, всё-таки? Этот вопрос уже звучал, Вону отмахался тогда. А сейчас у него такое лицо, что вряд ли попробует снова. – Без понятия, – честно отвечает тот. – Как будто вариантов не было больше. Сунён чувствует себя особенным, потому что вряд ли Вону кому-то еще говорил об этом. Может быть Сынчолю, но тот не считается, у того свои привилегии соседа и чуть ли не брата. – И как оно? Вону смеется. Тушит сигарету, скидывает окурок в жестяную банку и обнимает Сунёна. Это странно, но неплохо. – Знаешь, почему я уверен, что вы все меня любите? – говорит Вону, не разжимая рук. – Вы так трепетно ко мне относитесь, даже несмотря на мои плохие шутки на эту же тему. Спасибо. – Чего на дураков обижаться, – улыбается Сунён. – Так вот, оно – странно, – вздыхает Вону. – Хочется и бегать кругами, голося об этом, и закрыться в комнате и не выпускать его никуда. Сунён и тут немного завидует. Все его друзья счастливы, один он какой-то дурацкий. И рад он за Вону, потому что тот заслуживает всего самого хорошего, но разве Сунён не заслуживает тоже? Любовь разлита в воздухе, куда ни глянь. Только Сунёна она как будто обходит. А ему тоже хочется забивать на учёбу по таким причинам, а не просто потому, что лень. – А чего там с Чаном, всё? Вону смотрит внимательно, он как будто ловит настроение Сунёна, хотя почему бы и не ловить – это ведь все еще тот же проницательный Вону, ничего от него не скрыть. – Бессмысленно это, – кивает Сунён. Ему грустно, но хотя бы хватило сообразительности вовремя включить мозги. – Давно тебе говорил, – Вону гладит его по плечу. – Так даже лучше. Сунён снова кивает. Ему правда не по себе, потому что завидовать собственным друзьям – последнее, чего он хотел в жизни. Но не получается не. Как будто всё указывает ему на это, тычет в лицо тем, что у других-то лучше, а ты – ну такой неудачник. – А Чжухон… Вону как будто пытается найти причины, по которым Сунёну нужно взбодриться. – Он мой друг, – отвечает тот и встает. – Это как влюбиться в тебя или Джуна. Вону молчит. Смотрит он, конечно, весьма красноречиво, но такое Сунён вполне сможет проигнорировать. У Сынчоля странный голос по телефону, но Вону не видит причины отказать. Он идет до своей комнаты, думая, почему Сынчоль позвонил, а не написал, что за срочность и что, ну серьезно, у него с голосом. Как будто умер кто. На стуле у окна сидит Чонхан, и это, кажется, первый раз, когда они вот так встречаются. Вону не уверен, что они в принципе пересекались хоть раз за то время, когда вся эта ерунда с Сынчолем и его страданиями началась. Именно поэтому он тормозит у порога. – Привет, – Чонхан улыбается. Если Вону сейчас предложат присесть, он свалит. Потому что тут явно что-то не то. – Я подумал, что неправильно так, – продолжает Чонхан, – я встречаюсь с твоим другом, а с тобой толком не общался даже. У Сынчоля странный вид, примерно такой же, как и голос по телефону. Вону дискомфортно. Словно его зажали в угол, но угла никакого ведь нет, да и уйти он может в любую секунду. – И правда, – отвечает он, выжимая улыбку. – Неправильно. Чонхан кивает, Сынчоль трёт лоб. Такое лицо у Сынчоля только тогда, когда он виноват. И молчит он тоже так, будто накосячил знатно, а теперь Вону должен его прикрыть. Когда успел только, у них же все прекрасно. Даже комната эта теперь их почти. На этой мысли Вону тормозит и понимает, что, кажется, вот оно. – Я еще думал, что должен извиниться перед тобой, – Чонхан вздыхает. – Ты так любезно уступил нам комнату, даже представить не могу, насколько тебе неудобно. А вот теперь уже смешно. И Вону честно не может контролировать рот, расползающийся в улыбке, потому что если смотреть на Чонхана с Сынчолем, то всё хорошо. Но если смотреть на Чонхана отдельно – это всё еще тот, кто причинил Мингю боль, кто изменил ему, как бы там они оба это ни называли, кто влил в этого совершенного парня такую неуверенность, что Вону только и может, что биться о нее временами. – Да всё нормально, – противно отвечает он. – У меня есть, где спать. Вону затылком чувствует, как Сынчоль заводит глаза, именно поэтому добавляет: – И с кем. Чонхан хмыкает и кивает. – Может вы о музыке там пообщаетесь, я не знаю, – устало вздыхает Сынчоль. – Зачем? – Вону улыбается. – Чонхану интересно узнать про Мингю, не вижу смысла говорить на другие темы. – То есть это правда, – Чонхан качает головой. – Не понимаю, почему тебя должно это волновать сейчас, – Вону не собирается оставаться здесь, вытаскивает из шкафа свои футболки, потому что пора их переселить, а еще потому что показуха. – Ты сделал выбор в пользу того, чтобы обниматься с другим, находясь в отношениях, уж прости, Сынчоль. Сейчас тебя тоже всё устраивает. В чем проблема? – Ты его правда любишь? Вону останавливается и насмешливо смотрит на Чонхана. – Не думаю, что ты – первый, кто должен об этом узнавать. В комнате повисает тишина, Вону не может понять, чем Сынчоль-то виноват. – И не приплетай к этому своего парня, – говорит он. – Сынчоль через многое прошел, чтобы дождаться тебя. Если ты и ему больно сделаешь, не думай, что это сойдет тебе с рук, я не Мингю. Чонхан хмурится, верно слыша то, что Вону имеет в виду. И ему больно. Сойдет с рук. Не Мингю. Через многое прошел. Когда за Вону закрывается дверь, Чонхану хочется залезть под кровать и просидеть там до конца учебного года. Потому что он, видимо, и правда везде неправ. – Вону иногда не следит за языком, – вздыхает Сынчоль, аккуратно трогая Чонхана за плечо. Тот криво улыбается, потому что Вону нигде не ошибся. И, наверное, никто бы не сказал такого Чонхану. Вону же не за чем его беречь. Он думал, что они подружатся. Да, Вону странный и резкий, но Сынчоль же его любит – значит, и Чонхан сможет. А сейчас это не представляется возможным. Только не со всей этой историей, в которой Чонхан, как ни странно, именно тот, кто натворил дел. Он слушает, как Сынчоль извиняется – за Вону, за себя, за весь мир целиком. Понимает, как Сынчоль боится потерять его. Наверное, Чонхан не знает многого, что у Сынчоля внутри и что точно знает Вону. У него есть только догадки. И эта с ног сбивающая нежность, которую этот отличный парень зачем-то к нему испытывает. Вону бесится. Он агрессивно курит в своих кустах, смотря на висящие на руке футболки. Что это за сцена. На что Чонхан рассчитывал. На признание неизвестной вины? На стыд? На неловкость? С какой из сторон Вону вообще должен подойти хоть к чему-то из этого? – Так и знал, – Мингю в этих кустах явно лишний, но очень своевременный. – Думал, ты бросил это место, но нет, ты снова прячешься. Вону заталкивает недокуренную сигарету в банку и прижимается лбом к животу стоящего рядом Мингю. Выдыхает. – Ты решил-таки переехать? – тот ласково путает свои пальцы в волосах Вону. – Целых три футболки, невелик багаж у тебя. – С чего-то надо начинать, – глухо усмехается Вону. Мингю уютный. Вот так утыкаться ему лбом в живот Вону может сколько угодно. Как можно было причинить ему боль, Вону не понимает. Как можно было стыдиться его, Вону не понимает еще больше. Он гордится им, гордится каждым его движением, и если мог бы, то кричал об этом на каждом углу, и плевать, что там кто подумает. – Что-то случилось? – Мингю целует его в макушку. – Я виделся с Чонханом, который почему-то решил, что мне нужно перед ним за что-то оправдаться. Мингю замирает. Вону не знает, насколько глубоко забралось это чувство в свое время и сколько его еще осталось, но это вопрос времени. – Пойдем, разместим твои футболки, – улыбается Мингю. – Расскажешь подробности? Они идут рядом в нарастающем вечере. Вону все еще зол на всю эту ситуацию, поэтому хватает Мингю за руку и не собирается отпускать. Тот смотрит удивленно, но улыбается и обхватывает его ладонь. Уже в комнате Вону просто сжимает Мингю в объятиях. – Ты же не ударил его? – тихо смеется Мингю. – Неа, – крутит головой Вону. – Даже не подумал об этом. Сынчоль любит его – лучшая гарантия безопасности. – Я думал, вы будете дружить, – вздыхает Мингю. – Он же встречается с твоим лучшим другом. – Думаю, что Сынчоль тут перебьётся. Ты с ним дружить тоже не особо хочешь. – Не сейчас точно, – хмыкает Мингю, аккуратно отстраняясь и смотря на Вону. – Но я не хочу, чтобы ты ссорился с ним. – Разберемся, – кивает Вону. Он переодевается, наблюдает за тем, как Мингю готовит ужин, закрывает глаза, представляет их в маленькой квартирке в доме где-нибудь подальше от центра, с круглосуточными магазинами и не самым популярным баром. В которую они будут возвращаться после работы. В которой они всё ещё будут вместе. – Знаешь, что, – говорит Вону, дожидается, пока Мингю вопросительно посмотрит на него. – Я доволен каждой минутой, которая привела меня сюда. Вот с тех минут на стадионе. С каждой из них. – Звучит как признание, – усмехается Мингю. – Может быть, – хитро улыбается Вону, пожимая плечами. – Может быть.