Brennende Liebe

      Сюзанна, стройная, изящная и необыкновенно привлекательная женщина, приоткрыв дверь спальни ее сына, медленным мерным шагом подошла к огромному окну, закрытому тяжелыми на вид красными занавесками. Юноша, уткнувшийся носом в подушку, не сдвинулся с места, даже не повел кончиком пальца, оповещая о том, что он все-таки заметил присутствие постороннего в своих покоях. Сюзанна, мысленно возмутившись, удалилась, решив прислать служанку, ибо Рихард все равно не встанет с постели раньше обедни.        Дверь жалобно скрипнула, закрываясь. Комната снова опустила в полумрак. Льдисто-голубые глаза слегка приоткрылись, привыкая к обстановке. Юноша, размяв шею, приподнялся, касаясь ногами пола. Холодно. В этот момент раздались удары колокола. Рихард совсем забыл о похоронах, к которым все так тщательно готовились.        Не прошло и десяти минут, как у дверей показалась маленькая рыжая головенка. В покои, держа в руках таз с теплой водой и кувшин, вошла девочка. Кажется, лет 11. Ростом она была невелика, длинные рыжие пряди, собранные в свободный хвост, покоились у нее на плечах. Ее платьице было самовольно укорочено, что Сюзанна, как регент мастера* Рихарда не одобряла.(Мастер — обращение к мальчику из богатой семьи). Зеленые, лучистые глаза пытливо рассматривали полуобнаженное тело графа.        Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение молодого тела, способность переносить все трудности физической работы и, возможно, кочевой жизни. Рихард приподнял свою бледную худую руку с тонкими длинными пальцами, призывно хлопая по своему ложу. На его мальчишеском лице заиграла надменная улыбка. Хотя, все юношеские черты уже сошли с его лица, он продолжал вести себя подобно ребенку, если у него было для этого настроение и желание. Пухлые некогда розовые щечки сменились на острые выточенные скулы. Губы стали бледнее и суше, нет на них той радостной и искренней улыбки, только легкая дежурная ухмылка, которая не выражала абсолютно ничего. Вздернутый нос стал острее, но не утратил своего изящества, наоборот добавлял его лицу особую изюминку. Его кожа имела особую женскую нежность; черные, цвета вороньего крыла, волосы были коротко стрижены, но быстро отрастали и непослушные пряди спадали на его невозмутимое лицо. Благородный лоб, на котором, только при длительном наблюдении можно было заметить небольшие морщинки, пересекавшая одна другую, и, наверное, появляющиеся в моменты гнева и особо сильного волнения. Улыбался граф нечасто, но у него была обворожительная улыбка, ослепительной белизны зубы и, как уже упоминалось, льдисто-голубые глаза. Самое главное – они никогда не смеялись, если сеялся он сам! Это признак – или злого нрава, или всепоглощающей тоски и грусти. - Подойди, дитя… - еле слышно произнес граф. -Да, мой господин… - Прошептала она смущенно. В ее голосе прозвучала нотка нетерпения.       Девочка медленно присела около своего хозяина, укладывая тонике ручки на выточенные острые колени. Она была совсем несуразна внешне: тонкие болезненно-белые ручки, с выпирающими косточками в районе локтей, длинные выточенные ноги, худые до невозможности. Опущенные костлявые плечики, до конца не сформировавшийся стан, отсутствие груди и округлых женских форм делало ее совсем не привлекательной для герра Круспе, но, не упуская ни одного момента, любил заигрывать с ней. - Поможешь мне? М? – промурлыкал юноша ей на ухо, касаясь кончиком носа ее впалой щеки, укладывая одну руку на бедро Хельги, а второй держа перед ее лицом кусок хлопковой ткани. Рихард смеялся внутри, когда заметил, как задрожали ее маленькие ладошки, обвитые будто змеями, полосками вен. – Скажи, Хель, - еле слышно шептал он,- вода еще теплая? – девчушка торопливо кивнула, согнувшись. - Повернитесь спиной, масса Рихард, я, пожалуй, начну. – Граф хмыкнул, уронив свое тело на перину, приподняв уголки губ, он произнес: - Хочу так, приступай! И запомни, чем шире ты раскрываешь свои объятья, тем легче тебя распять, Хель. - Эта мысль испугала ее. Хельга пытливо взглянула на мужа, лежавшего пред ней. Слегка нахмурившись, тот пристально всматривался в отштукатуренный потолок, скользя взглядом по стене. Тонике пальцы выжали тряпицу, опуская ее на разгоряченную кожу, медленно скользя по широкой груди, Хель спустилась ниже, вытирая впалый живот графа. Ноздри Круспе непроизвольно расширялись, захватывая больше воздуха, как можно больше. Ему доставляла особое удовольствие близость этой крестьянки, которую он выкупил по своей прихоти пару-тройку лет назад у покойного графа Ландерса, его завтра хоронят, Круспе должен быть в имении, как представитель своей династии, замещая ныне покойного графа Круспе, своего отца, бывшего хорошим другом герру Ландерсу. - П-повернитесь, масса…- робко сказала служанка, прополаскивая хлопковую ткань. - Хватит, Хель, наклонись ко мне! –       Девочке ничего не оставалось делать, как послушно выполнить приказ своего хозяина. – Ниже, да, вот здесь... – Круспе потрепал ее по рыжей макушке. Картина маслом: юный граф, лежащий на пуховой перине, в комнате, погруженной в полумрак, где горела только свеча, принесенная Хельгой. Между его ног, у самых бедер, наклонившись к ровно вздымающемуся животу, сидела юная особа, прикасаясь губами к чувствительно коже. Рихард, кладет свою руку на ее макушку, резко потянув на себя, служанка, потеряв равновесие, «клюнула» носом грудь хозяина. - Граф, - простонала девушка, - подумайте о своей репутации! Что скажут ваши родственники!? – Хельга, приподнялась на руках, упираясь ими в плечи юноши. - Я с рождения абсолютно уверен, что совершенно замечателен по своей природе и никакая дурная репутация мне не повредит, дорогая! – Не успела Хельга пискнуть, как оказалась под сильным мускулистым телом, вжимающим ее в пуховую перину.       Круспе медленно приподнял подол ее платья, держа его одними пальцами. Хельга молчала, но вот что-то в ней резко оборвалось и она, притянув голову графа к своему лицу, коснулась его губ своими, нежно, почти невесомо. - Как ты смеешь! – по полупустой комнате пронесся звук удара.       Освободившаяся ладонь Рихарда прошлась по ее лицу, он не жалел силы при ударе, сейчас девушка под ним лежала с разбитым носом, пытаясь остановить кровь. Глаза ее наполнились слезами, слизистые стали опухать быстрее и вскоре она глубоко и шумно дышала приоткрытыми пухлыми губами. – ВОН! Вон отсюда, скотина безмозглая! – Круспе соскочил с ложа, стаскивая за тонкую ножку девочку, почти рывком. Снова глухой удал. Теперь затылок. Она приземлилась им на угол дубового трюмо, стоявшего совсем близко к широкой кровати. Около ее маленькой головы появилась небольшая лужица крови, по лицу стекала та же красно-бурая густая жижа, плавно растекаясь и по полупрозрачной коже крестьянки и по дощатому полу опочивальни графа Круспе. « Как бы не подохла здесь, сутулая псина…» - пронеслось в голове юноши. - Придворного врача ко мне в покои! – крикнул Круспе, выходя в один из длинных коридоров своего дома. – Линдеманн!- заревел Рихард. На лестнице послышались торопливые тяжелые шаги. В конце коридора, освещаемый яркими лучами солнца, появился высокий, коренастый мужчина, больше похожий на медведя из-за своих широких, но, тем не менее, очень изящных плеч. Он шел, поправляя свой сюртук и чёрный галстук, повязанный платком на шее, в правой руке он держал небольшой ридикюль из кожи. Черные, смолянисто-синие, волосы небрежно спадали на лоб, покрывшийся легкой испариной. Зелено-голубые глаза не выражали ничего. Лицо его тронул легкий румянец, подарив строгому профилю определенный шарм – сочетание неистового мужества, еле уловимой ребячье красоты и свежести. - Что на этот раз? – Скривив губы, начал было доктор. - Хель. – Ледяным голосом произнес Рихард. Тилльхен поспешно прошел в помещение, запирая двери на ключ, что никогда не делал его хозяин. – - - Сопротивлялась? – Круспе отрицательно покачал головой, наблюдая, как сильные руки скользят по тонкой короткой шее, прощупывая пульсацию сердца. Доктор нагнулся над ней и поцеловал в холодные безжизненные губы. - Прикажи подать лошадей, - грубо и отрывисто бросил Тилль, - она мертва, Круспе. Благо я взял с собой пустой мешок! Как мне все это надоело! Каждый год одно и то же, Рихард! Надевай рубаху и тело понесешь сам, герой-любовник!       Рихард не успел дотронуться до пуговиц своей рубаки, как Хель еще лежал в мешке, «сложенная» пополам. У самого основания холщевая ткань слегка пропиталась кровью, которая еще не успела застыть. Линдеманн с абсолютной невозмутимостью наблюдал, как перекатываются мышцы юного графа под полами свежей рубахи. Лицо ее смягчилось, злость моментально куда-то испарилась, он сделал несколько шагов к Круспе, приобнимая за талию, шепча ему куда-то в плечо: - Вернись ко мне, птенчик, я так больше не могу…прости меня! – Круспе вырвался, направляясь к входной двери, поспешно вскидывая на свою спину увесистый груз. *** Две лошади стояли привязанные к веткам молодой липки. Одна из них была мощной с седлистой мягкой спиной, огромной головой и горбатым носом. Выглядел мышастый жеребец угрожающе, как и его хозяин, копавший глубокую яму для неожиданных похорон. Рядом с мышастым стояла высокая гнедая кобыла, с прямой спиной, неприметная, с белым пятнышком, которое скрывала отросшая рыжеватая челка. Рихард вытряхнул тельце из мешка, ногой толкнув в яму. Мешок полетел туда же. - Засыпай! – Скомандовал Рихард, отходя ближе к лошадям. Линдеманн управился быстро, уложив металлический конец лопаты на свое плечо, он приблизился к юному графу, произнося: - Масса, Вы должными мне по гроб своей жизни за то, что я скрываю ваши темные дела и помогаю от них избавиться. – Тилль мотнул головой в сторону свежей могилы, ехидно скалясь. Рихард кивнул, принимая условия, не услышав их. - Назови … – Круспе повернулся, а затем продолжал, глядя чрез плечо, - Назови свою цену, Линдеманн. - Ты. – Тилль тронул Рихарда за руку, чтобы привлечь его внимание. – Всего лишь пара свиданий или петля. Решать тебе, птенчик. – Линдеманн коротко чмокнул Рихарда в висок, вдыхая родной запах. - Я согласен…