***
Проходит месяц, и с каждым днем Хэ Чен хмурится все сильнее и все реже появляется у клетки. Хэ Тянь решает сам пробраться к вольеру и еще раз посмотреть на диковинного зверя. Оборотень, отъевшийся и отдохнувший, больше не напоминает тот жалкий облезлый мешок мяса и костей, что привез в поместье его брат. Рыжеватая шкура матово поблескивает в неверном свете луны, голова покоится на мощных лапах, и наконец-то больше не чувствуется тот ужасный запах больного умирающего животного. Зверь глубоко и размеренно дышит, Хэ Тянь даже за десять метров слышит, как спокойно и гулко стучит сердце. Рука тянется к замку вольера раньше, чем Тянь успевает сообразить, что он собирается сделать. Ноги сами несут его к опасному зверю. Вампир присаживается перед мордой оборотня и замирает. Пальцы на руке так и зудят от желания прикоснуться к рыжей шерсти, попробовать ее на ощупь, вдохнуть ни на что не похожий запах. В воцарившейся вокруг тишине внезапно становится трудно дышать. Тянь медленно опускает взгляд на морду зверя и вязнет в янтаре желтых глаз. Какие-то доли секунды вампир и оборотень просто смотрят друг на друга, а потом события начинают происходить с умопомрачительной скоростью. Зверь оскаливает крупные клыки, Тянь чувствует мощный толчок, слышит рычание, затем короткий вскрик, и вылетает из вольера. Следом вываливается взъерошенный Хэ Чен, прижимающий ладонь к шее. Оборотень тихо скулит, свернувшись калачиком в дальнем от вампиров углу. — Что ты творишь?! — орет на Тяня брат и, забывшись, отвешивает звонкую пощечину окровавленной рукой. Тянь хватается за горящую щеку, размазывает багровые подсыхающие капли по лицу еще больше, на языке горчит то ли своя, то ли чужая кровь. Чен тащит его в сторону дома, подальше от клетки с полудиким оборотнем, а Тянь никак не может понять, что только что произошло, но одно ему ясно точно — он заставит эту тварь подчиниться. На следующий день Чену не становится лучше. За завтраком он выглядит бледнее обычного, а повязка на шее продолжает намокать от сочащейся крови. Тянь находит его в личных покоях. Брат сидит на низком диванчике, устало откинувшись на подушки, глаза закрыты, на лбу блестит испарина, а рука непроизвольно поглаживает место укуса под бинтами. — Ты потерял много крови, — Тянь нависает над братом. У того сил хватает только на неубедительный взгляд из-под полуприкрытых век, а Тянь уже дергает ворот камзола и оголяет шею, где под тонкой кожей бьется пульс. Чен вздрагивает и чувствует, как рот наполняется слюной, а зубы, повинуясь рефлексу, вытягиваются и зудят от предвкушения. Тянь осторожно присаживается рядом и двигается ближе к брату, предлагая. Чен хмурит густые брови, но пальцы уже касаются бледной кожи, ведут вдоль едва заметной вены на шее. Младший Хэ дрожит, но далеко не от страха. Предвкушение темной волной затапливает сознание. Когда Чен, наконец, склоняется над пульсирующей веной, Тянь задерживает дыхание. Прикосновение клыков выходит почти нежным, если к укусу вообще можно применить это слово, младший тихо-тихо выдыхает. Чен делает пару глотков и отстраняется, едва зализывая место укуса. — Этого мало, — шепчет Тянь. — Достаточно, — шепчет в ответ старший брат и касается тонкой кожи кончиками пальцев. — Не трать силу, — Тянь накрывает ладонь брата своей и мягко отводит руку. — Откуда ты вообще взял это чудовище? Чен снова откидывается на подушки, но выглядит уже чуточку лучше. — Мы наткнулись на их стоянку случайно, когда объезжали рудники. Кто-то из сопровождения услышал шум и крики и решил проверить, в чем дело, и прежде чем мы успели опомниться, нас уже атаковали какие-то люди. Они, видимо, тоже не ожидали встретить нас в той глуши, поэтому сбежали почти без боя, но стоянку оборотней все же сожгли. Мы успели спасти только пару совсем молодых оборотней. Один из них — этот рыжий упрямец у нас в парке, а второго забрал к себе господин Цзянь. И вот уже месяц я бьюсь над тем, чтобы звереныш хотя бы не бросался на окружающих, но он меня не слушает. Так что я в тупике… — Ты делаешь все неправильно. — Хм? — Ты с ним нянчишься. — Что, было бы лучше избить его и заставить подчиняться силой? — Дай мне заняться этим. Чен открывает глаза, разворачивается к Тяню и прищуривается, отчего оба брата становятся похожими как две капли воды. — Ты уверен? Улыбка на лице Тяня больше напоминает оскал, когда он поднимается с диванчика и направляется к двери. Чен смотрит ему вслед и снова проводит пальцами по тугой повязке на шее.***
— Сегодня вечером я войду в клетку. Тянь ловит Чена в одном из пустынных коридоров поместья. С последнего их разговора успел пройти очередной месяц, в течение которого Чен видел младшего всего пару раз, да и то мельком. Старший брат долго изучает Тяня тяжелым взглядом, обводит коридор, в котором за все время их молчаливого диалога не показалось ни одной живой души и протяжно выдыхает. — Только в моем присутствии. Через десять минут они уже стоят перед вольером. Чен уверен, что если бы он не согласился, Тянь притащил бы его силой. Младший нетерпеливо притопывает ногой у самой двери в клетку, а оборотень сидит неподалеку, склонив голову набок, и безотрывно смотрит на Чена. — Что ты ему наплел? — старший Хэ разворачивается к Тяню. — Тебе лучше не знать, — младший лишь загадочно улыбается. Щелкают запоры, реагирующие на прикосновения Чена, и Тянь почти запрыгивает внутрь пространства, огороженного тонкими металлическими прутьями. Оборотень вскакивает на все четыре лапы и пригибается к земле. Желтые глаза лихорадочно мечутся от вампира к вампиру, а Тянь тем временем осторожно подбирается все ближе. Зверь глухо рычит, а младший уже тянет руку в попытке дотронуться до широкого лба, покрытого короткой рыжей шерстью. Чен собирает всю свою волю в кулак, чтобы не сорваться с места и не встать между братом и полудиким оборотнем. — Ну же, — еле слышно шепчет Тянь. Когда пальцы младшего Хэ замирают в сантиметре от лобастой морды, дыхание задерживают все трое. Воздух весеннего вечера звенит от напряжения. Оборотень не выдерживает первым, прикрывает глаза и толкается лбом в раскрытую ладонь в молчаливом согласии. Тянь оборачивается на брата, победно сверкая глазами, и манит Чена к себе. Зверь следит за старшим Хэ из-под полуприкрытых век, пока пальцы Тяня зарываются глубже в густую шерсть на загривке. Чен подходит ближе и аккуратно кладет руку на шею оборотню, осторожно проводит ладонью вдоль бока. Мех приятно скользит под пальцами, но когда Чен хочет погладить зверя еще раз, тот выворачивается и отходит от обоих вампиров.***
Слуги перестают пугаться огромного зверя месяца через три после той сцены в старом вольере для птиц. Тянь был очень убедителен, доказывая брату, что зверя необходимо выпустить из клетки. Чен, помнится, не спал тогда неделю подряд, повсюду следуя за оборотнем, изучавшим новую территорию. Но тот ни разу не попытался укусить ни одного из обитателей особняка, не рвался за пределы поместья и не нарушал границы личных покоев. Тянь, правда, со временем наплевал на последний запрет, силком притащив упиравшегося оборотня в свои комнаты, отчего получил нагоняй от Чена, но на достигнутом не остановился. Поэтому недавно Чен застал парочку у себя в покоях играющими в нарды. Огромный рыжий зверь попытался было забиться под низкую кушетку и прикинуться элементом комнатного убранства, а Тянь лишь небрежно отмахнулся, заявив, что только у Чена есть нарды, пригодные для игры с оборотнем. Старший брат смог лишь покачать головой и удалиться к отцу под стук игральных костей по гладкому лакированному дереву. Осень вступила в свои права, накрыв землю багровым покрывалом. В воздухе разлилась сонная тишина, поместье погрузилось в дрему в ожидании первого снега, а когда на землю опустилась первая резная снежинка, возвещающая о начале зимы, глава клана Хэ скончался. Братья прощались с отцом по отдельности, стараясь не сталкиваться лишний раз со скорбящими домочадцами. Поместье наводнили представители родов из самых дальних уголков немаленькой страны, словно приливная волна набежала на пустынный пляж, а когда с официальным прощанием было покончено, и волна схлынула обратно в морские глубины, Хэ Чен отбыл в столицу на зов господина Цзяня.***
Хэ Тяня будит приглушенный вскрик, а следом глухой стук. Рука инстинктивно нащупывает тонкий стилет на прикроватном столике, а глаза находят в полутьме силуэт оборотня. Рыжеватая тень стоит у самой двери в коридоры поместья. Зверь беззвучно скалится в темноту, но когда Тянь пытается положить ему руку на загривок, недовольно стряхивает ее с себя. В тот же миг дверное полотно в покои с грохотом слетает с петель, и оборотень срывается в черный провал проема. Раздается какая-то возня, следом жалобный скулеж, и на Тяня из темноты наваливается гибкая фигура в темном. — Нашелся, лорденыш, — шипит незнакомец из-под капюшона, а откуда-то из коридора вовсю доносятся звуки ожесточенной драки и звериное рычание. Схватка выходит яростной, но короткой. Незнакомец изворачивается и выбивает тонкое лезвие из руки Хэ Тяня, валит того на пол и нависает сверху. В шею упирается что-то острое, одинокий лучик луны серебрит выбившуюся из-под капюшона прядь. — Ты из рода Ше! — пораженно выдыхает Тянь. — Сдавайся, лорденыш, — острие прижимается к шее сильнее, почти пропарывая кожу. Из коридора доносятся громкий хруст и душераздирающий вопль, незнакомец на мгновение отвлекается на происходящее за бывшей дверью, и этого мгновения оказывается достаточно для отчаянного рывка. Тянь собирает остатки сил в кулак и вскидывается под весом противника, вгрызается в мягкую плоть зубами, целясь куда-то в район шеи. Незнакомец из Ше отчаянно дергается, пытается увернуться, и Тянь окончательно выворачивается из захвата, напоследок пропоров когтями горло захватчика. Звуки драки в коридоре стихают, уступая место слабым стонам. В дверной проем показывается рыжая морда, из пасти стекает слюна вперемешку с кровью, глаза горят желтым огнем. Зверь обводит взглядом поле боя и задерживается на фигуре вампира, неловко поднимающегося с колен. Тянь пытается сделать шаг навстречу рыжему зверю, но запинается за тело, валяющееся в ногах, и валится навзничь. Оборотень в мгновение ока оказывается рядом, шумно обнюхивает, тычется мокрым носом в щеку и, наконец-то, замечает на шее вампира рваную рану. Кровь толчками льется из зияющей чернотой дыры, матовой лужей растекается по ковру, смешиваясь с чужой, и совсем не думает останавливаться. Зверь пару раз судорожно зализывает слабеющий багровый поток, но это не помогает. Жизнь продолжает стремительно вытекать из раны некрасивым мутным пятном. А потом по телу оборотня проходит судорога трансформации, словно невидимый фокусник отточенным жестом срывает с тела покров, поднимая в воздух клочья шерсти, и вот уже рядом со слабеющим вампиром опускается на колени молодой парень. Последнее, что помнит Тянь, это лунные блики на нестерпимо рыжих даже в полумраке покоев волосах, а потом чувствует под губами пульсацию чужой жизни и закрывает глаза.***
Хэ Чен понимает, что случилось нечто страшное, уже на подъезде к воротам поместья, не глядя бросает поводья лошади кому-то из сопровождения, и широкими скачками бежит через двор в сторону непривычно тихого и темного главного дома. Первый труп встречает его прямо на ступенях у входа. Молодой парень, совсем еще мальчишка, полусидит, откинув голову на холодный камень, и, кажется, будто бы спит, но тяжелый металлический запах не оставляет надежды на чудо. В холле находится еще пара слуг, в неурочный час подвернувшихся на пути нападавших. Чен резко сворачивает в коридоры, ведущие вглубь дома. Покои брата находятся в противоположном крыле. Судя по ошметкам нападавших и защищавшихся, на подступах к ним разыгралась самая настоящая бойня. У самых дверей валяется тело, изломанное под таким страшным углом, что Чен невольно передергивает плечами, отгоняя пробежавший по спине мерзкий холодок. Сорванное с петель дверное полотно лежит неподалеку, под сапогами хрустят осколки чего-то цветного, а посреди хаоса и разрушений ярким пятном выделяется бледная фигура. Рыжие волосы странно знакомого оттенка будто бы светятся в полутьме. В руках незнакомый парень сжимает чье-то тело, и Чен чувствует, как холодеет все внутри. Парень вздрагивает, заслышав шаги прямо за спиной, и поднимает на Чена невидящий взгляд желтых глаз. Горло сдавливает невидимая рука, когда старший Хэ видит в объятьях оборотня мертвенно бледное лицо брата и залитый кровью ковер под ним. Он опускается на колени и прикладывает дрожащую ладонь к груди младшенького. Пару мгновений, кажущихся вечностью, не слышно ровным счетом ничего, а потом самые кончики пальцев улавливают слабое биение родного сердца. Рыжий всхлипывает, руку Чена обжигает горячая крупная прозрачная капля. Старший Хэ стягивает с плеч широкий зимний плащ и закутывает обнаженную фигуру парня в складки тяжелой ткани. Оборотень смотрит на него все еще откуда-то издалека, и Чен неловко прижимает дрожащее тело к своему боку. Ему почему-то вспоминается тот день, когда он впервые увидел бледного тощего полумертвого зверя, такого жалкого и отчаянно нуждавшегося в помощи, а сейчас этот мальчишка уже сам спас своего непрошеного защитника. — Все будет хорошо, — шепчет Чен и чувствует, как расслабляются под рукой острые плечи.***
Хэ Чен вот уже которую минуту смотрит на следы зубов на бледной коже. Едва заметные полукружья чуть более светлой кожи то и дело мелькают в вороте светлой рубахи, подмигивая Чену, пока рыжий оборотень увлеченно трясет в руках кости и скалится в лицо младшему из братьев Хэ. Резные кубики подпрыгивают на расписной доске, Шань сосредоточенно скачет фишками по полю. Хэ Чен отворачивается и распечатывает новое письмо от управляющего одним из дальних рудников. За окном завывает ветром ноябрьский вечер. С момента нападения рода Ше прошла уже неделя. Когда улеглась суматоха, вызванная нападавшими, выяснилось, что самый большой урон достался многострадальной двери в покои Тяня да некстати подвернувшимся под руку нападавшим слугам. Давно уже на поместье Хэ не совершали настолько дерзких налетов, поэтому обитатели и расслабились от сытой спокойной жизни. К тому же, вот уже добрые пять сотен лет среди вампирских родов не вспыхивало конфликтов, поэтому ситуация с Ше, вопиющая по своей наглости, требовала жестких мер, и как можно скорее, так что не успел Чен выдохнуть после церемонии вступления в главенство над родом, как дела снова толкали его в поместье Цзяней. А ведь он даже не успел ввести младшего в курс дел. — Малыш Мо, кажется, мой брат мне завидует, — голос, лениво растягивающий слова, выдергивает Чена из тяжелых раздумий. Хэ Тянь улыбается, подперев ладонью лениво склоненную набок голову, пальцы другой руки поглаживают яркий узор на диванной подушке. Оборотень вопросительно вскидывает взгляд на Тяня и тут же хмурится, а потом разворачивается к Чену в надежде получить объяснения хотя бы от него. Чен предпочитает игнорировать слова раздражающего засранца и не собирается отвечать на провокацию. Рыжий хмурится и снова утыкается в доску, пытаясь вернуться к игре. — Эй, Чен, а ты знаешь, какая на вкус кровь оборотня? — Тянь удобнее устраивается в подушках. — Она терпкая, как вино, густая, как мед и горячая, как лава. Мо Гуань Шань медленно краснеет неровными пятнами, отчего следы от вампирских зубов на шее становятся еще заметней. — Тебе ведь тоже хочется ее попробовать? — Тянь продолжает одному ему понятную игру. Хэ Чен не выдерживает. — Ты играешь с огнем, младший, — он аккуратно складывает раскрытое письмо, прячет его в стол и выходит из комнаты. Хэ Тянь ловит горящий взгляд янтарных глаз. — Что? — брови складываются домиком. — Разве ты сам не видишь, как он на тебя смотрит? — Ты проиграл, — буква «р» дается Шаню с трудом, клокочущим звуком бурлит где-то в горле, оборотень мотает головой на столик с нардами. Тянь переводит взгляд на поле. Черт, и вправду проиграл. — А вот и нет, — вампир улыбается и переворачивает доску. Они возятся на полу среди фишек, выплескивая накопившееся раздражение, всю ту неловкость, что висела в воздухе пару минут назад, и, когда Тянь опрокидывает Мо на спину и прижимает к полу всем телом, в глубине янтарных глаз вспыхивает паника. Хэ с садистским удовольствием растягивает эти мгновения, пока оборотень отчаянно пытается выбраться из-под него, а потом, как ни в чем не бывало, отходит к окну. — Смотри-ка, снег пошел. А когда младший Хэ отворачивается от разворачивающихся за окном видов, в комнате уже никого нет.***
Луна в небе стоит в зените. Зверь внутри хочет задрать голову к бездонной чаше небес и пропеть песню об одиночестве. Мо Гуань Шань лишь трясет головой, напоминая себе, что он не дома, и аккуратно ступает по дорожкам старого парка. На тонкой белоснежной пелене свежего снега остаются одинокие следы, неслышно сползают тяжелые пласты мокрого снега с лап раскидистой ели неподалеку, вокруг клубится тишина. Воздух все еще влажный и теплый, но дыхание зимы готово вот-вот опуститься на поместье ледяным саваном. Впрочем, оборотню плевать; стоит только перекинуться в звериную форму, и теплая шкура и бурлящая в жилах кровь не дадут замерзнуть даже в самые лютые морозы. Дорожка приводит к птичьим вольерам, пустым и мрачным. Тонкие прутики кажутся совсем игрушечными, Шань даже на секунду удивляется, как им удавалось удерживать оборотня почти восемь месяцев внутри, а потом вспоминает давящую мощь магии крови старшего из братьев Хэ, оплетавшую тонкий металл. Мо Гуань Шань редко видит Хэ Чена, еще реже с ним разговаривает, но, как ни странно, в его присутствии Шань чувствует себя спокойней чем наедине с Хэ Тянем. Нет, Чен все еще может переломить ему шею, просто щелкнув пальцами, но кроме этого может успешно держать в узде младшего брата. Хоть Хэ Тянь иногда и пробует на зуб спокойствие старшего, но за напускным хамством и самоуверенностью проскальзывает глубоко запрятанное уважение и еще что-то неуловимое, темное, багровыми искрами проскальзывающее в глубине черных глаз. Оба брата дополняют друг друга: Чен излучает спокойствие и уверенность, Тянь кутается в загадки провокаций и словесных завихрений. И по странной прихоти судьбы Шань умудрился вклиниться в этот дуэт. Он вспоминает тот ужас, охвативший его, когда он увидел падающего Тяня, вспоминает прикосновение рук Чена, отчаянные объятья и выдох облегчения, сорвавшийся с губ старшего брата, когда тот понял, что младший жив. И совсем путается в мыслях. Сзади раздаются осторожные шаги, оборотень вздрагивает и подбирается. — Прости, не хотел тебя пугать. Фигура Хэ Чена чернильным пятном выделяется на фоне залитого белым светом ночного светила мира. Он тихо подходит ближе и замирает рядом, тоже глядя на тонкие прутья птичьего вольера. — Наверное, не стоило тебя сажать в эту клетку, — Чен смущенно трет собственную шею. — Но я не был уверен, как ты поведешь себя, когда очнешься. Шань молчит, не зная что ответить. Да и стоит ли? — В тот день, когда мы нашли тебя, тоже шел снег. Ты был таким… ярким. Ослепительно ярким среди серого пепелища, — Чен замолкает, словно позволил себе сболтнуть лишнего. Шань переступает ногами и продолжает рассматривать вольер. — Хочешь уйти? — И куда я пойду? — слова срываются с губ с бессильной злобой. — Разве другие кланы не примут тебя? — Чен разворачивается к Мо всем корпусом. — А зачем я им нужен? — Ты — молодой, сильный… — Я — угроза, соперник, — в горле снова клокочет рычание, когда оборотень перебивает Хэ Чена. — Если я покажусь на территории другого клана — меня просто убьют. Разве у вас не так? Чен молчит и не знает, что сказать — Шань прав, тысячу раз прав. Он и сам планировал сделать его лишь еще одним инструментом, орудием рода, а вон оно как получилось. И он до сих пор не уверен, стоит ли этому радоваться. — Прости, — только и может выдавить он в ответ. — Засунь свою жалость куда поглубже! — рявкает Мо Гуань Шань и чувствует, как кожа начинает зудеть от подкатывающей трансформации. Чен разом подбирается. — Я позволил себе лишнего. Пойдем, прогуляемся, — и, не дождавшись ответа, старший Хэ направляется к воротам поместья. Шань еще ни разу не покидал его пределы, с тех пор, как Чен привез его и посадил в клетку. Всего лишь шаг за границу запечатанной мощными заклятьями крови территории, и он может сбежать, исчезнуть, раствориться среди деревьев и сугробов. Заманчиво, но попахивает самоубийством. Чен молча наблюдает, как Мо снимает с себя вещи, аккуратно складывает и отдает караульному у ворот. Часовой на воротах, повинуясь жесту хозяина, покорно убирает вещи на небольшой сундук и снова застывает статуей напротив узкого окна. Уши оборотня едва заметно краснеют, когда он стягивает нижнее белье и опускается на четвереньки. Миг, и от тонкого рыжего парня остаются только следы на снегу, и те быстро заметает падающими с неба снежинками. Рядом с Ченом теперь возвышается огромный зверь по плечо вампиру в холке. — Готов? — спрашивает старший Хэ скорее у себя, чем у волка. Распахивается створка кованой ограды, и рыжее пламя вылетает за пределы поместья. Шань сразу же срывается в длинный прыжок и несется к елкам неподалеку, Хэ Чен только и успевает кивнуть слуге на воротах и бежит догонять. Ему приходится прибегнуть к собственной магии, чтобы хотя бы попытаться сократить дистанцию. Зверь несется по лесу, петляя между деревьями, раскрывает пасть и ловит языком падающие с неба снежинки с привкусом желанной свободы. Догнать Шаня становится той еще задачей, в какой-то момент Хэ понимает, что упустил его. Он встает посреди поляны и начинает прислушиваться. Вокруг сгущается звенящая тишина, слышно, как шуршит под снегом мышь. Неподалеку трещит ветка. Шань волшебным образом оказывается позади Чена, а с противоположной стороны поляны из темноты деревьев выходит навстречу еще пара оборотней. Где-то сзади Шань пригибается к земле и низко рычит, задирая верхнюю губу. Шкуры пришлых зверей в лунном свете отливают тусклым золотом, глаза светятся сталью. Тот, что покрупнее, выходит вперед, второй начинает обходить поляну по широкой дуге. — Вы находитесь в землях рода Хэ, — голос Чена гремит в ночном воздухе. Ответом становится глухой рык. — Если хоть один из вас нападет, я уничтожу весь ваш клан. Звери замирают, Шань за спиной едва ощутимо сдвигается в сторону. — Мы лишь поговорим, — хриплый женский голос раздается оттуда, где обходил поляну второй оборотень. Чен встречает тяжелый взгляд серых глаз и невольно опускает глаза ниже, разглядывая обнаженное женское тело. — Ты нам не нужен, кровосос. Мы хотим спросить твою ручную шавку, — женщина в упор смотрит на Шаня, тот задирает верхнюю губу еще выше и рычит еще громче. — Где Чженьси? Чен едва успевает удивиться, когда второй оборотень оказывается совсем рядом с ним и угрожающе рычит. Мо пригибается совсем низко к земле, а потом резко кидается на чужака. Звери сцепляются в один рычащий мохнатый ком, не оставляя Чену возможности решить проблему без крови. Хэ в один прыжок оказывается рядом с женщиной и сжимает в когтях тонкую шею. — Кажется твоя ручная шавка тебе совсем не подчиняется. — Halten, — незнакомое слово срывается с полных губ. Звери расцепляются и отскакивают друг от друга. Чен поудобнее перехватывает женщину под челюстью, а второй рукой метает одно из самых беспощадных заклинаний в арсенале вампирской магии в ее напарника. Зверь коротко взвизгивает и утыкается мордой в снег, когда багровое копье входит под ребра. Женщина испепеляет Чена взглядом, но острые когти под челюстью не дают сорваться с места, кинуться на помощь к собрату. Хэ бесстрастно смотрит в серые глаза. — Если хочешь получить ответ на свой вопрос, задай его, как положено. — Ты не сможешь все время прятаться за своими новыми хозяевами, щенок, — рычит женщина в сторону Мо. — Надеюсь, тебе хватит ума сбежать к своим хозяевам и никогда больше не попадаться мне на глаза, — Чен медленно выпускает оборотня из стальной хватки когтей. Тело подергивается волной трансформации, и с земли поднимается уже зверь. Волчица бросается к пегому телу, зарывшемуся мордой в снег, быстро его обнюхивает, но уже слишком поздно. Она задирает голову к звездам и душераздирающе воет, оказывая последние почести мертвому сородичу, а потом скрывается среди елей. Чен разворачивается к Мо Гуань Шаню. Рыжий оборотень обнаруживается на дальнем краю поляны. Хэ делает шаг навстречу, но зверь скалится, рычит и, резко развернувшись, бросается в противоположную сторону под сень широких еловых лап. На поляне остаются лишь вампир да мертвый оборотень.***
Когда Чен, злой и уставший, в одиночку возвращается в поместье в свои покои, на его кровати он обнаруживает брата с непонятной палочкой во рту. — Смотри какая интересная штука, — Тянь выдыхает струю едкого дыма. — Новая людская отрава. Они называют это «сигареты». — Не знаю как на вкус, но пахнет отвратительно, — Чен скидывает промокшие сапоги и тоже забирается в кровать к теплому боку младшего. — Ага, — Тянь делает еще одну затяжку. — Где Малыш Мо? — Понятия не имею, но я отдал распоряжение привратнику пропустить его, как вернется, и доложить об этом одному из нас, — пожимает плечами Чен и перехватывает руку брата с сигаретой. Забирает из тонких пальцев коричневую палочку и тоже затягивается. — И на вкус дрянь. Тянь отбирает сигарету обратно. — Почему от тебя пахнет кровью? — Мы встретили парочку оборотней, но разговор не пошел. Одного я убил, вторую отпустил с посланием. — Стоит ждать неприятностей? — Скорее всего. Тянь выбирается из-под одеяла и второй раз за день подходит к окну в спальне брата. — Плохо. — Почему? — Чен приподнимается на локтях. — Пока не могу тебе сказать, но, как только кое-что прояснится, ты узнаешь об этом первым, — Тянь выуживает из кармана портсигар, достает новую сигарету и снова прикуривает. — Вали курить эту дрянь куда-нибудь на улицу, — Чен запускает в него подушкой. Младший смотрит на него совсем грустно, но слушается.