Колыбельная

— Как-то тихо, — задумчиво тянет Цзянь, озираясь по сторонам. Они добираются до города спустя три дня и теперь шагают по главной улочке среди простеньких деревянных домов. Еще вчера их небольшой отряд изучал мирно раскинувшийся у подножья горы шахтерский городок. Цзянь упражнялся вдвоем с Тянем в составлении плана по их проникновению в человеческое поселение, пока Чен, в тот день отвечавший за ужин, не отвлекся от надоевших зайцев и не выдвинул простое до обидного предложение: — Здесь живут те, кто работает в наших шахтах, почему мы должны скрываться? Тянь тогда лишь развел руками с победной улыбочкой «а я что говорил» и отошел к костру вслед за братом, рассчитывая урвать кусок пожирнее, за что схлопотал по пальцам. В тот вечер, прижавшись к боку Чжаня, вернувшегося с разведки вместе с Мо, который все еще щеголял теплой волчьей шубой, Цзянь думает, что мог бы провести так всю оставшуюся жизнь. Не думать о том, откуда взялись нападавшие на оборотней, откуда взялся труп в кладовой у Хэ (Тянь все же рассказал ему эту странную историю), а просто идти, куда глаза глядят, и быть при этом абсолютно счастливым. Но в какой-то момент сказка обязана закончиться, карета — превратиться в тыкву, а Цзяню придется появиться перед отцом и надеяться, что родительский гнев успел хоть немного утихнуть. А сейчас они впятером посреди бела дня, спешившись, шагают по улицам безымянного рабочего городка недалеко от шахты Хэ, и Цзянь удивляется, что вокруг тихо. — А чего ты ожидал? — пожимает плечами идущий рядом Тянь. — Сейчас разгар дня, все в шахтах. Но Цзяня так легко не успокоить. — Все равно странно, — краем глаза он замечает жмущуюся в стороне у дома псину. — Хорошо хоть зверье на месте. — Доберемся до управляющего, сам у него спросишь, — отворачивается младший Хэ и отходит к шагающим сбоку Чену и Шаню, который еще в ночи вернулся к человеческому облику. — А я ведь предлагал — давайте вываляемся в грязи и под видом попрошаек проскочим в поселок, — бубнит себе под нос Цзянь, глядя, как Тянь обходит Рыжего с другой стороны, вынуждая идти посередине, между братьями. — В какой третьесортной книжонке ты это вычитал? — Цзянь сдавленно крякает от неожиданности на вопрос Чжаня. Что за дурацкая привычка подкрадываться к беззащитным вампирам! — Хей, у главного героя же получилось, — парирует он. — Ты, наверное, себя давно в зеркало не видел, — хмыкает Чженьси. — Что за нищий такой с мордой холеного аристократа получится? Цзянь пожимает плечами и отворачивается. И ничего он не холеный аристократ, Сиси давно бы уже пора понять это. Спустя пару десятков минут, оставив лошадей на привязи перед местным кабаком, они уже стоят на пороге двухэтажного дома, где по словам Чена, работает управляющий. Чен сразу проходит в кабинет, но там оказывается пусто, и паранойя Цзяня опять приподнимает голову. — А я говорил, что что-то тут неладно, — укоризненно смотрит он на Тяня и уходит осматривать оставшиеся помещения, однако в доме не обнаруживается ни души. Тянь с Ченом, успевшие просмотреть документы в столе о чем-то тихо разговаривают с самым задумчивым видом, Шань молча подпирает стену, а Чжань таращится на улицу через окно. — Какие будут варианты? — Цзянь старается звучать преувеличенно бодро, но чувствует, что ситуация как-то не вписывается в рамки нормальной. — Управляющий отбыл в поместье Хэ, — сообщает ему Чен и указывает на бумаги, разложенные на столе. — Причем вызвали его в поместье письмом, скрепленным печатью нашего рода. — Так вот что вытащили из хранилища, — мигом догадывается Цзянь. — Боюсь, что не только это, — вздыхает Чен и отводит глаза в сторону. — Нам необходимо попасть в поместье, но перед этим восстановить силы, и идей у меня пока нет. — Не понимаю, почему мы не можем отправиться к нам, — Цзянь, уставший изображать оптимизм, скрещивает руки на груди. — Ты, видимо, никогда не вникал в хитросплетения политики, — Чен присаживается за стол и начинает перебирать бумаги, видимо, чтобы просто занять руки. — Все равно не понимаю, — хмурится Цзянь. — Вы позволяете себе демонстрировать слабость на Совете оборотней, но не можете появиться перед моим отцом. — Оборотни не знают истинные силы вампиров, — пожимает плечами Чен и косится на навострившего уши Мо. — А вот твой отец прекрасно осведомлен о наших возможностях. Нет, пока мы не вернем поместье, я не появлюсь перед Господином Цзянем. — Какая-то глупая отговорка, — вздыхает И и обращается к Тяню. — Хоть ты ему скажи. — Я сам знаю не больше твоего, — отвечает младший Хэ. — Но одно могу сказать точно — здесь нам больше нечего делать. Они выходят из дома управляющего спустя пару минут, и тут же встречают первых живых в этом поселке. Цзянь натыкается на резко затормозившего Чжаня и переводит взгляд на троих встреченных прохожих. — Хуа Би? — выдыхает Чжань. — Что вы здесь делаете? — Тот же вопрос могу задать тебе, Чжань Чженси, — отвечает встреченный человек, нет, оборотень, догадывается Цзянь, вспоминая, что Хуа звали тех оборотней, которых они видели на совете. — Что тут делают оборотни? — Чен моментально выходит вперед. — Какая странная компания — оборотень, а рядом вампиры, — чуть втягивает носом воздух Хуа Би и повнимательней присматривается к пятерке путников. — Надо же, два оборотня. Чен еще раз переступает, сдвигаясь так, чтоб Хуа не смог рассмотреть, кто еще путешествует с Хэ и Чжань. — Я чую тебя, Мо, — увы, маневр не срабатывает, каким-то образом новости уже успели дойти до Би. — Но мы не намерены ввязываться в драку. Хуа поднимает руки ладонями вперед, демонстрируя мирные намерения, и отступает с пути, давая дорогу Хэ. — Вы не ответили на вопрос — что здесь делают оборотни Хуа? — Чен не спешит уходить и показывать спину. — Мы — разведчики, — просто отвечает Би. — Ищем новое место, где сможем на время остановиться. — Как-то далеко вас занесло от побережья, — не удерживается и хмыкает Цзянь. — На побережье становится неспокойно, — в тон ему отвечает Хуа Би и собирается идти дальше. — Погодите, — опять начинает Чен, останавливая оборотней. Хуа заинтересованно приподнимает бровь. — Давно вы здесь? — Боишься, что мы уже в курсе, что у Хэ отбили поместье? — недобро сверкает глазами Би и скалится. — Значит, в курсе, — цепко улыбается Чен. — Предлагаю сделку — вы рассказываете все, что знаете, а я в свою очередь беспрепятственно позволяю вашему клану пройти через наши земли. — С чего бы мне верить какому-то безземельному вампирчику? — недоверчиво усмехается Хуа Би, но Цзянь видит, что слова Чена успели его чем-то зацепить. — Потому что я намерен вернуть свое поместье, — просто заявляет Чен и выжидающе смотрит в упор на Би. Тот с полминуты раздумывает над предложением и потом кивает: — Хорошо, мы поможем. — А, может, вы знаете, где тут можно переночевать? — не выдерживает Цзянь. — Вот и заключай после этого сделки с вампирами, — смеется Хуа. — Сразу на шею садятся. Идем, есть тут один склад. — Наконец-то долгожданный отдых в тепле! — победно вскидывает руки И и следует за Хуа Би и его разведчиками. До вечера они успевают расположиться на втором ярусе небольшого заброшенного склада. Цзянь смотрит, как мирно переговариваются вчерашние заклятые враги, и не верит собственным глазам. Поразительно, насколько быстро могут объединять нужда и дорога. Он серьезно не ожидал, что оборотни, чья жрица выперла вампиров с Совета, будут через несколько недель спокойно находиться в одном помещении с изгнанниками. Хотя, Хуа Би не было на Совете. — Я благодарен вам за помощь, — тем временем тихо произносит Хэ Чен и едва заметно улыбается. — Видимо, с возрастом становлюсь сентиментальным, — отшучивается Хуа Би и отдает остальным разведчикам указания расположиться на первом этаже. — Никогда не знаешь, куда приведет дорога, — тянет Чен. — Надо же, вампир, рассуждающий как оборотень, — еще раз улыбается Би. — Оборотень, помогающий вампирам, — парирует Чен. Нет, мир явно сошел с ума, думает Цзянь и спешит поделиться этой мыслью с Тянем. — А какой смысл им сейчас нападать на нас? — пожимает плечами в ответ младший Хэ. — Они не будут нарушать равновесие, ввязываясь в потасовку с двумя вампирскими родами. — Я удивляюсь, как твой брат успевает просчитывать такие вещи, — И косится на все еще мило беседующих Чена и Би. — Не хотел бы я с ним связываться. — С чего бы тебе ввязываться с нами в конфликт? — внимательно изучает его Тянь. — Просто, к слову пришлось, — беззаботно отмахивается Цзянь и уходит искать Чжаня. — Погоди, сделай кое-что для меня.

***

Тянь ловит Мо одного почти в ночи у небольшого окна на втором ярусе. Шань изучает улицу снаружи, в чем-то жалея, что теперь он вынужден находиться в человеческой форме. Быть зверем проще. Остальные уже успели разойтись и устроиться на ночлег, снизу доносятся тихие голоса оборотней Хуа, то и дело прерываемые любопытным голосом Цзяня. Тот все полдня докапывался то до одного, то до другого, то до чуть расслабившегося и потерявшего бдительность Чжаня. Рыжий даже в чем-то ему завидует, Цзянь умеет чувствовать себя комфортно даже среди тех, с кем вампиры когда-то давным-давно воевали. — Малыш Мо, давай поговорим, — Хэ Тянь улыбается и даже не делает попыток влезть в личное пространство, но от простого присутствия рядом у Шаня встают дыбом волоски на шее. — Про что? — Рыжий чуть наклоняет голову и смотрит на Хэ исподлобья. — Про Чена, — пожимает плечами Тянь и прикуривает сигарету. Снова где-то умудрился раздобыть эту вонючую гадость. — А что с ним? — огрызается Шань больше на автомате, чувствуя снова то противное желание сбежать и спрятаться от пронзительного взгляда младшего Хэ. — Ничего, — тем временем затягивается Тянь. — Пока ничего. — В смысле? — Ты никогда не думал о том, что все болезни протекают одинаково? — Тянь неопределенно взмахивает рукой, заставляя сигаретный дым змеей свернуться вокруг запястья. — Разве он болен? — удивляется Мо. — Сходи и сам посмотри, — улыбается младший Хэ. — Не буду я на него пялиться, — мигом огрызается Шань. — А я-то думал, что ты любишь спасать вампиров на пороге смерти. Хэ смотрит пристально, так, что у Мо краснеют уши. Рыжий невольно вспоминает ту ночь, нападение и собственный необдуманный поступок. Надо же было так вляпаться, Тянь теперь его постоянно будет этим дразнить. Хэ тем временем переступает с ноги на ногу, устав ждать хоть какого-то вразумительного ответа от Мо. — Ты мне доверяешь? — Нет, — буркает Шань, но с Тянем такие вещи сроду не проходят, поэтому спустя мгновение младший Хэ тащит брыкающееся тело туда, где Чен раскладывает спальный мешок. Старший брат оборачивается на шум и сдавленные ругательства и вопросительно осматривает младшего. — Что? — Ничего, — будто это не Тянь сейчас тащил Мо к Чену через полсклада. Рыжий все еще пытается выдрать руку из захвата. — Да? — Чен прищуривает глаза, будто пытается заглянуть Тяню в голову, чтобы рассмотреть, ради чего младший Хэ сейчас удерживает на месте пытающегося смыться Шаня. — Я просто хотел сказать, что Малыш Мо бывает таким неловким, — Тянь улыбается настолько хитро, что даже Рыжему становиться понятно, что сейчас произойдет то, ради чего все и затевалось. Тянь, тем временем, дергает Шаня еще ближе к себе, выворачивая руку так, что Мо невольно оказывается между ним и Ченом, почти перед самым носом последнего. Пару мгновений ничего не происходит, а потом Рыжий чувствует резкую боль в запястье. Черт, этот полоумный его поцарапал! — Ты совсем охуел?! — Шань с бешеной силой начинает выкручиваться из захвата, но Тянь попросту перехватывает его другой рукой под челюстью, недвусмысленно надавливая на сонную артерию, и шепчет: — Заткнись и стой смирно. Рыжий чувствует, как собственный желудок бухается куда-то в ноги, а сердце наоборот пытается выпрыгнуть через горло, и, кажется, только рука младшего Хэ удерживает его внутри. — Что ты творишь? Мо ловит полубезумный, почти черный, взгляд Чена, и застывает. Так вот к чему были все эти разговоры про жажду, смерть и доверие. Этот Хэ, сука, Тянь решил его использовать, чтоб он сдох! В прошлый раз Тяня держал Чен, а теперь все наоборот, нет никого, кто сможет помешать младшему Хэ поступать так, как ему захочется. Вот влип. Чен тем временем будто выныривает из своих мыслей, смаргивает и прикрывает глаза рукой. — Уходи, — голос старшего звучит сдавленно. — Немедленно. — Нет, — отвечает над самым ухом Рыжего Тянь и даже, скотина, не дергается. — Прекрати играть в свои игры! — Чен отнимает руку от лица и с силой выдавливает изо рта эти слова в лицо младшего брата. Мо на какой-то миг думает, что лучше бы Чен кричал, тогда сюда сбежалась бы вся округа. — Нет, — снова с непрошибаемым спокойствием отвечает Тянь. Рыжий чувствует, как заломленную руку опять обжигает болью, и еще раз пытается вырваться. — Стой смирно, Малыш Мо, если не хочешь, чтобы Чен умер, — обдает жаром дыхания правое ухо Шаня, а руку сдавливает железная хватка. Мо чувствует, как по предплечью начинает стекать собственная кровь. Неужели Тянь говорит серьезно? Рыжий внимательней всматривается в лицо Чена, пытаясь найти ответ. — Блять, — тихо ругается старший Хэ и, видимо, сдается. Тянь медленно ослабляет хватку на заломленной руке, но полностью ее не выпускает, лишь направляет движение, разворачивая расцарапанное запястье Рыжего в сторону старшего брата. — Можно? — спрашивает Чен у Мо и неуверенно тянет свою руку к Шаню. Рыжий нервно сглатывает, силой воли заставляя загнанно бьющееся сердце успокоиться, и прикрывает глаза. Теперь он может только слышать и ощущать, отчего слух моментально обостряется и начинает различать малейшие шорохи, а спина чувствует пульс жизни позади него. Вот рука Чена аккуратно обхватывает оцарапанное запястье вместе с ладонью младшего Хэ и тянет вперед. Вот Тянь наваливается на спину Рыжего и заставляет того шагнуть чуть вперед. Вот Шань чувствует жар, исходящий от старшего Хэ, и зажмуривается сильнее, ожидая прикосновения клыков к руке. Но Чен не кусается, а только лишь прижимается сухими губами к царапине и втягивает кожу в рот. Шань вспоминает, как Тянь кусал его в поместье, и невольно сравнивает. Младший Хэ не церемонился с попавшим к нему в зубы Мо, брал свое властно, а Чен старается не причинять лишнюю боль. Такие разные. Рыжий приоткрывает глаза и сталкивается со взглядом старшего Хэ. Кажется, Чен следит за любым проблеском эмоций на лице Шаня, ищет что-то в глазах напротив, и Мо сдается окончательно. Какая разница — укусит его один Хэ или оба. Чен, видимо, улавливает эту мысль и кусает. Черт, Рыжий уже и забыл, как это больно. Да нихрена они не разные! После второго глотка старший Хэ валится на пол точно так же, как и младший когда-то, а у Мо лишь чуть шумит в голове. Странно, иммунитет у него, что ли, выработался? Однако, сзади него часто дышит младший братец, и Шань уверен, что одним укусом он сегодня не отделается. Тянь разворачивает Рыжего к себе лицом и точно так же, как до этого Чен, подносит запястье Рыжего к губам. — Процент за посредничество, — улыбается младший и прижимается ртом к ране. На Тяня кровь Мо не оказывает того успокоительного эффекта, что на старшего, он отрывается от руки, облизывая губу, заляпанную кровью, неуловимым движением закрывая кровоточащую рану вампирской магией, и хмыкает: — А теперь можно и отдохнуть. Рыжий нервно выдирает руку из захвата и слегка осоловело озирается, пытаясь собрать мысли в кучу и вспомнить, где он сегодня спит. — Куда собрался? — останавливает его вопрос Хэ, как только он делает шаг прочь. — Сегодня ты спишь здесь. Рыжий прикидывает свои силы, прикидывает, хватит ли ему сейчас духу в очередной раз спорить и отбиваться от Тяня, и решает, что сегодня разговоров с младшим Хэ было достаточно. — Хороший мальчик, — привычно ухмыляется Тянь. — Иди и принеси свою постель. И не вздумай куда-нибудь сбежать по дороге. Будь прокляты эти вампиры, особенно избалованные мудаки с королевскими замашками! Спустя полчаса на складе воцаряется тишина.

***

Он лежит на мягкой траве, а над головой плывут облака. Стоит самый разгар лета, когда небо такое синее и густое, будто диковинный мед. Он с наслаждением вдыхает пряную сладость летнего дня и поворачивает голову, устраиваясь поудобней в пышной траве лесной поляны. Неподалеку виднеется расписной бок одного из шатров. — Вставай, волчонок, скоро обед, — окликает его чей-то голос. Он поворачивает голову, стараясь рассмотреть говорившего и застывает в изумлении. — Мама? Невысокая рыжая женщина стоит неподалеку и улыбается, он помнит, как маленькие морщинки разбегаются от глаз к вискам солнечными лучиками. — Но как?.. — Глупенький, — смеется теплым грудным смехом женщина, — ты звал, я пришла. Он наконец-то подскакивает от земли и бежит к матери, все еще не веря своим глазам. Она здесь, рядом, живая, невредимая. На секунду он застывает в нерешительности, боясь дотронуться, словно женщина растает под его пальцами, исчезнет как дым. А она улыбается. Он тянет ладонь, касается такого родного плеча и выдыхает, чувствуя под рукой тепло. Она здесь, она действительно здесь! Он обнимает ее и утыкается лбом в изгиб плеча. — Какой ты странный сегодня, волчонок, — опять смеется женщина, чуть отстраняется, заглядывая в его глаза. — Пойдем, иначе все съедят без нас. Они бок о бок возвращаются на стоянку, где вовсю кипит жизнь. Тетушка плетет корзину из лозы, рядом братишка, высунув язык от стараний, повторяет за ней движения рук, но его корзинка все никак не хочет получаться такой же аккуратной. Мимо проносятся две сестренки, пиная расшитый цветными грубыми нитками мяч. Он дома. Огромный котел пахнет мясом и мамиными приправами. От одной только мысли, что он снова попробует ее стряпню, рот наполняется слюной. Он сглатывает и оглядывается в поисках собственной миски, но мама знает все наперед, и все так же улыбаясь, протягивает ему полную чашку густой похлебки. Он присаживается прямо тут же у котла, глядя, как мать наполняет миски другим сородичам, но густой наваристый бульон отказывается лезть в горло. Убедившись, что никто не остался без еды, мама наливает похлебку себе и присаживается рядом. — Что случилось, волчонок? Суп не вкусный? — Мне приснилось, что ты умерла, — он с трудом проталкивает эти слова в горло. Улыбка матери становится очень грустной и печальной. — А может, тебе приснилось, что я жива? — тихо-тихо спрашивает мама. Он чувствует, как к горлу подкатывает комок. — Но ты же здесь, рядом. — Не надо спрашивать меня об этом, — качает головой мать. — Что мне тогда делать? — он почти плачет. — Идти по дороге, волчонок, — заглядывает ему в глаза мама. — И ни в коем случае не останавливаться. Он мотает головой. — Не хочу. — Ты обещал поиграть с сестрами, — прерывает его мать и указывает рукой в сторону веселящихся девчонок. И вот он уже пинает мяч. Остаток дня пролетает незаметно, день клонится к закату, а он еще столько не успел спросить. — Волчонок, пора спать, — опять окликает его мать и манит в расписной шатер. Он помнит свое покрывало, которое становилось все больше с каждым годом, пока он рос. Он помнит с какой любовью мать подбирала подходящие кусочки тканей, складывая их в узор, и послушно забирается под одеяло. Мама присаживается рядом. — Спи, волчонок, я еще посижу. — Спой мне, пожалуйста. Он помнит, как мама пела ему на ночь. Она мягко усмехается над самой головой и затягивает старую колыбельную, которую пели еще тогда, когда и матери не было на свете: — Крадется ночь на мягких лапах В тени затихших седых гор. Ложиться спать пора волчатам, Соткали звезды свой узор. Увидишь ты во сне Богиню, Что землю с небом создала, Скажи ей тихо свое имя, Когда посмотришь ей в глаза. Дарует нам она надежду, Найти утрату всех племен, И тот найдет ответ, кто прежде Был назван древним из имен. Услышат горы шепот ветра, Что песню сложит перемен, И разнесет он весть по свету — Найдут скитальцы отчий дом Засыпай, волчонок, по какой бы дороге ты ни пошел, я всегда буду рядом, чтобы поправить тебе одеяло. Он уже почти засыпает, в полудреме нащупывая ладонь матери, и сжимает ее в своей.