Спаси меня ото сна

Now it’s time to put this heart out of its misery       I’ve been dying, dying for too long*       Я медленно шагал по пустому коридору, в котором было не так уж и светло. Я будто делаю это на автомате, однако, не помню, когда и откуда я сюда пришёл. Со стен, выстланных, как и пол, и потолок, деревянными досками, местами потрескавшимися, на меня смотрели разные люди: мужчины с выпирающими подбородками и как клюв носами, женщины с раскосыми глазами и беззубой, безумной улыбкой. Рука мастера в портретах видна, но красота позируемого — нет. На потолке, который, при других обстоятельствах, я не отличил бы от пола, висели маленькие лампочки на парочке проводов. Кажется, вот-вот готовы упасть, треснуть, отшвырнуть в тебя, неповинного, множество осколков.       Коридор резко заканчивается. И я снова не успел отследить, как уже зашёл в незнакомую комнату. Единственная дверь. Будто я к ней и шёл. В потёмках я не мог ничего толком разглядеть. Вижу кровать, большую, устланную чуть поблескивающим постельным бельём. Рядом шкаф, мощный, высоченный. Закидываю голову назад и в удивлении раскрываю рот. Потолка нет. Ну или он есть, только явно выше того, что в коридоре. Темнота вверх, и что-то подсказывает не смотреть вниз. Громко сглатываю и, кажется, что этот звук эхом разлетелся по комнате. Услышали бы все, если бы тут кто-то ещё был. Медленно, не опуская головы от зияющей бездны надо мной, делаю шаг, босой ногой пытаясь определить, на чём стою. Кажется, шероховатый, старый потоптанный ковер. Но, в следующую секунду, другой ногой я будто схожу с него — наступаю на каменистую кладку из ровных, круглых и скользких камней. Интерес берет своё, и я опускаю голову, тут же дернувшись, вскрикнув. Звук моего голоса снова эхом разлетается по комнате, гаснет где-то в стороне, отчётливо перерастая в смешок. Я торопливо осматриваюсь, слыша, как теперь и стук моего сердца выходит за пределы тела. И теперь по всей комнате слышится торопливое, сбиваемое с четкого ритма: «Тук-тук, тук-тук, тук-тук».  — Тук-тук, — шёпот над ухом, а я вскрикиваю и дёргаюсь, чувствуя, как ноги сошли с того покрытия, к которому я уже успел привыкнуть. Теперь это глина. Скользкая, противная, хлюпающая от каждого моего движения. Снова осоловело оглядываюсь, но вместо уже привычной обстановки ничего нового не нахожу. Плечи давит, сковывает от непонятного, необоснованного страха. В голове лишь одна мысль — бежать. И прежде, чем я сумел вытащить уже погрязшие ноги в этом киселе и развернуться, я понял, что снова слышался смех. Смех, вырастающий из ожившей вслух мысли «бежать».  — Ха-ха, бежать… — тихо, шёпотом, но чтобы я смог заметить и различить слова. — Бежать? Бежать. Бежать… Бежать… — я стою и слушаю безумный, с высокими нотами голос, который становится с каждым разом, с каждым «бежать» все громче, ближе. Но не могу шевельнуться. Страх повернуть голову, страх сдвинуться с места. Сглатываю, вздрагивая от уже громких слов.  — Бежать… — прям на ухо. И я срываюсь. Ноги с легкостью выскальзывают из глины, наступают на спасательную поверхность ковра. И я начинаю бежать, слыша за собой смех. Кто-то смеётся и, пытаясь справиться со смехом, весело шепчет в след: «беги». Ирония, издёвка, я все это слышу, стараюсь ускориться, видя, как приближаюсь к двери, быстро и шумно дыша. Остановка. Меня дёргают за ноги, из-за чего я валюсь на пол, столкнувшись с каменистым покрытием. Ни боли, ни звука падения. Будто приземлился на холодную, промокшую постель. Стараясь не лежать долго, рывком переворачиваюсь и, отползая назад, смотрю перед собой на платяной шкаф. Снова все утихло. Только «тук-тук» разрывает тишину, не дает снова сорваться с места и нестись, зная, что так и не приближусь к выходу. Тишина. Всё замолкает, замирает. Нет никаких голосов, других звуков и эха. Только я и пустая комната. Окинув мебель взглядом, стараясь не замечать детали, осторожно поднимаюсь и снова осматриваюсь, ожидая в любой момент нападения.  — Где я? — все же решаюсь спросить, но ответ мне — тишина. Сглатываю, решив, что так будет лучше. Осторожно делаю шаг назад, разворачиваюсь на носках и снова иду к двери. Она поддается, движется навстречу, лаская взгляд видом в светлый коридор с деревяшками и страшными картинами. Лучше те беззубые тётки и воинственные мужики, чем тот…кого я не вижу…       Быстро выхожу в коридор и, сразу повернувшись, захлопываю за собой тяжёлую дверь. Она со скрипом защёлкивается, закрывается, оставляет того «кого-то» с другой стороны. Чувствуя облегчение, я развернулся и быстро пошёл вперед, обняв себя за плечи и снова рассматривая картины. Ужас внутри меня от каждого произведения лишь разрастался. Проходя мимо очередного портрета, я лишь сильнее убедился, что мне не кажется. Не кажется, что они… живые? От таких мыслей становится лишь смешно. Или жалко. Себя. Медленно останавливаюсь и перевожу взгляд на портрет с изображением женщины, что держала в руках букет уже завядших цветов. Когда-то, может быть, этот букет и был красивым, но сейчас он был обезображен так же, как и его хозяйка. И почему я не заметил этого раньше? На щеке девушки, которая была, наверное, самой красивой из предоставленного здесь ассортимента, красовалась плешь, проедающая светлую с каким-то зеленым оттенком кожу. Если присмотреться, можно заметить каждый нюанс, что делал с первого вида красивую даму не таковой. Рассматривая каждую трещинку на её бледных губах, каждую морщинку на, казалось бы, молодом лице, я даже не понял, с каких пор в коридоре повис неприятный запах. Запах плесени и какой-то тухлятины. Морщусь и отхожу от картины к стене, уже не с таким интересом рассматривая портрет. Глупо будет сказать «здесь что-то не так». Тут всё не так! На мгновение перевожу взгляд на следующий портрет, оценивая красоту рамы, после обратно. Тут же вздрагиваю. Кажется, даже дышать перестою, вытянувшись в струнку и боясь моргнуть. Прикрытые ранее глаза изуродованной красавицы были открыты и с восторгом смотрели вперёд. Прямо на меня. В мои глаза. Что-то подсказывает, что нужно сейчас же сматываться. И понимаю, что это правильное решение, когда девушка медленно, со скрипом, заставляющим морщиться, произносит «беги». И тот самый смех, что издавало нечто из шкафа.       Дёргаюсь. Срываюсь с места и уже не обращаю внимания на пролетающие мимо картины. Только слышу треск, исходящий от каждой. А в голове лишь мысли, играющие в чехарду, «бежать» и «спастись». «Выжить», если это возможно в таком месте, где я не понимаю, кто я сам. Не могу вспомнить ничего: ни своего имени, ни своей внешности. Кто я такой? Не задумываюсь и бегу вперед, смотря на окно, которое раньше не замечал в конце коридора. И было ли оно вообще там? Пробегаю первую картину, которую смог запомнить из своего «путешествия» и чувствую, как жжет легкие. Кажется, будто пробежал несколько миль, а не метров по коридору. Дыхание срывается, уже плюю на все правила и судорожно хватаю воздух ртом, от чего не становится лучше. Кажется, будто коридор растянули, ведь окно, что по первому впечатлению было в метрах шестидесяти от меня, приближалось слишком медленно. Слишком медленно, но я ничего не могу сделать. Казалось, что я могу уже остановиться — «чудовище» далеко, но я всё так же слышал смех, изредка долетающий до меня эхом, опережающим и растворяющимся где-то впереди. Мчусь со всех ног, стараясь не обращать внимания на отдышку, боль в ногах, руках, груди. Просто бегу. «Спастись». «Выжить».       Думаю лишь об одном и всё же преодолеваю предоставленную передо мной дистанцию. Я уже совсем близко. Вижу окно с вычурной старинной рамой, бордовые шторы, украшенные золотыми лентами, тёмное стекло. Вглядываюсь в зеркальную поверхность, вижу себя, бегущего, будто со стёртым лицом. И несущиеся нечто сзади. Будто чёрная тень с ярко-красными глазами, бликами отражающимися от стекла. Новый прилив ужаса, а я уже готовлюсь прыгнуть вперёд, разбить это стекло, вынести раму, упасть. Плевать, какая там высота, главное — подальше от этого места. Уже готовлюсь оторваться от земли, как тут же «что-то» хватает меня за ногу, которой я пытался оттолкнуться. Неприятные, липкие ладони смыкаются вокруг моей лодыжки, сжимая до немого крика. И дёргают. Толчок сзади, окно уплывает куда-то вверх, а перед глазами появляется подоконник. « Спастись» — думаю прежде, чем наступила тьма. *coldrain — Gone