Почему мы видим друг друга?

Tell me would you kill to save a life Tell me would you kill to prove you’re right Thirty Seconds To Mars — Hurricane

      Юный Бен Соло рос очень замкнутым. Сила рано пробудилась в нем, но она обернулась обузой, тяжкой ношей. Смутные вопросы и желания, пугающие и прекрасные сны, настойчивый призыв чего-то, чему Бен и названия-то дать не мог. Его впечатлительный детский разум быстро стал по-настоящему тревожным. И эта тревога плотным занавесом отделила мальчика от родителей — ведь и Хан, и Лея были людьми решительными. Если сомнения порой все же настигали их, то совсем не так болезненно, как сына.       Родители у Бена были выдающимися. Мать — политик, отец — один из лучших пилотов галактики, да и дядя Люк, который очень часто заходил в гости, был джедаем, который — ни много ни мало — уничтожил могущественного Дарта Вейдера. Сам Дарт Вейдер приходился Бену дедом, и во всей веренице героических предков его фигура впечатляла мальчика особенно сильно, заставляя трепетать при одном упоминании этого имени. Все-таки живые легенды — Люк, Лея и Хан — были отлично знакомы Бену.       Лея, задушившая цепью Джаббу Хатта, отчитывала мальчика за нечастые проделки. Бен видел при этом, что она не сердится по-настоящему — не так, как на отца. Хан, в прошлом знаменитый контрабандист, на их планете появлялся редко. Когда Тысячелетний Сокол занимал свое место в космическом порту, Бен замечал напряженное молчание или колкие фразы, которые проскальзывали между родителями. Хан намного чаще выяснял отношения с женой, чем пытался узнать получше своего слишком чувствительного, но в целом не доставляющего проблем сына. Тогда Бен считал, что отцу просто не интересно — и сейчас, спустя много лет, своего мнения не переменил.       Близкую душу он нашел в Люке. Во многих отношениях задумчивый и тихий дядя был ему ближе харизматичного отца, который жил риском и полетами. Когда оказалось, что их объединяет чувствительность к Силе, Бен возликовал от непривычной ему уверенности. Он нашел свой путь — Люк научит его. Страх неожиданно быстро уступил место честолюбивым планам. Бен наконец-то увидел нечто, в чем может сравниться с остальными членами своей семьи. Сравниться и даже превзойти.       И только тогда понял, что всегда этого хотел.       Бен слишком рано почувствовал, что мать его опасается. Всего лишь день он бродил по дому с возбужденным блеском в глазах, когда встретил тревожный взгляд Леи. Ему так хотелось сохранить безмятежную радость, впервые за долгое время наполнявшую сердце. Но темные глаза Леи — лицом юноша пошел скорее в мать, чем в отца — стали вдруг слишком выразительными во время беседы с Люком.       Тогда Бен еще не умел сдерживаться. Он проживал каждую эмоцию так остро, что мог устать от их выматывающего круговорота и разрыдаться — даже когда ему уже миновало пятнадцать. От этой постыдной слабости из своего прошлого Кайло Рен избавился легко, хотя учиться сдержанности все же не захотел. Но в тот момент, когда Бен пришел к матери и спросил, боится ли она его, он еще не представлял своего будущего. Не представлял, что однажды он захочет чужого страха.       — Я боюсь за тебя, — ответила Лея, твердо глядя на сына. Бен чувствовал, что мать не врет. И в то же время — что она не говорит ему всей правды. Было внутри него что-то, что все они считали неправильным и чего неосознанно сторонились. Странная раздвоенность, скрытый разлом души, похожий на ущелье в каменной скале. Это ущелье было выстлано густым туманом, и никто не знал, насколько глубоким оно могло оказаться. Лея боялась не сына, а загадочного разлома. И не понимала, возможно, не хотела понимать, что бояться какой-то одной части невозможно. Страх перед человеком или есть, или нет — и чувствительный подросток, в глубине души очень привязанный к матери, не мог поверить в эту полуправду, в которую сама Лея верить по крайней мере старалась.       Она первая увидела в нем это. Но прошел всего год обучения — и Люк постепенно начал отводить глаза. Так, словно за Бена уже заранее все было решено. Словно он уже перешел на сторону тьмы. А ведь тогда юноша совершенно точно знал, что Светлая сторона притягивает его куда сильнее.       Люка пугала не тьма внутри племянника, а то, что Бен совсем не пытался ее уничтожить — наоборот, бережно хранил. И Сила в нем все росла…       Юноша вообще не хотел бы выбирать — но его учитель считал, что тьма непременно должна уйти. Это задевало Бена, потому что в словах Люка чувствовалось недоверие. Джедай не верил, что Бен справится. Он считал Бена слабым и требовал отказаться от части его души, отвергая ее с равнодушием светового меча, рассекающего камень.       Почему учителю недостаточно того, что Бен хочет быть джедаем?       К тому же, Бен потерял бы весомую часть своей Силы, отказавшись от Темной стороны. По крайней мере, ему так казалось, и Люк ни разу не опроверг это предположение. Сейчас Бен был лучшим. Другие ученики тянулись к нему, хотя прежде отношения со сверстниками у гордого и застенчивого подростка складывались не слишком хорошо. Стать слабее и отказаться от Силы? Снова быть одним из многих? Снова быть только лишь сыном, племянником и внуком великих людей?       Однажды в его голове появился Сноук и пообещал свободу — свободу быть собой. Сноук не боялся его, в то время как Люк вечно смотрел со всезнающей джедайской печалью в глазах. При том, что тогда Бен еще не сделал ничего дурного.       Бен колебался. Позже, рассказывая эту историю Рей, он дал ей понять, что именно предательство Люка обратило его ко тьме. Но на самом деле это просто стало последней каплей на чаше весов, которая и без того неумолимо двигалась вниз. Люк начал наполнять эту чашу намного раньше — недоверием, излишней строгостью, бесконечными ограничениями. Но в ту ночь Люк сам дал ему разрешение забыть о каждом запрете. Учитель первым предал ученика, когда захотел его убить и поднял меч над спящим.       В ту ночь Бен действительно умер, хотя и родители, и эта девчонка Рей продолжали звать его так. Пыль от рухнувшего храма джедаев еще плыла в холодном воздухе, когда тот, кто прежде был Беном, покинул это место с несколькими другими учениками.       Так Кайло сменил имя, учителя и сторону Силы.       Но главное разочарование еще только ждало его впереди. Кайло вскоре понял, что рыцарю Рен, как и падавану джедая, запрещены колебания. Только теперь избавляться следовало от света, а не от тьмы. Когда Кайло впервые был наказан Сноуком за то, что его душа не стала черной пустыней сразу после посвящения, в кипящем бешенстве он разгромил мечом всю свою комнату.       И вот это Сноук, кажется, одобрил.       Иллюзия выбора снова растворилась. Никто не верил, что его выбор чего-то стоит. Каждый наставник хотел преданности, продиктованной самой сущностью ученика, не желая полагаться только на его намерения. Все хотели решать за него — и решать так, как это выгодно им, а вовсе не ему.       Ведь ему самому всегда нужна была только Сила.       Именно тогда Кайло Рен стал мечтать о бесконечном могуществе. Он уже узнал о Дарте Вейдере достаточно, чтобы увидеть в нем свой идеал. Идеал Силы, конечно, ведь Кайло, как и Бену, различия между сторонами казались иллюзорными. Дарт Вейдер был самым могущественным ситхом, но до этого он был — или, по крайней мере, мог стать — самым могущественным джедаем. Сила гораздо важнее цвета. Когда у тебя есть Сила, никто не сможет заставить тебя выбирать цвет и бесконечно убивать, убивать, убивать себя, пока жалкое дрожащее подобие прежней личности не прильнет в своей слабости к свету или тьме, отдав себя без остатка.       И хотя Сноук не мог не увидеть в душе Кайло этих стремлений, он снова по какой-то причине не вмешался. Счел это идеальным началом темного пути?       Вероятно, так оно и было.       Кайло Рен продолжил служить своему наставнику. Со временем внутренняя борьба приподнесла еще одно открытие — на сей раз, скорее приятное. Да, каждый человек считал, что сможет решить все за него. Но это становилось проблемой только в том случае, когда Кайло не мог этому противиться — то есть только со Сноуком. Зато все остальные верили каждому его слову, считая, что смогут повернуть мятущуюся душу в нужном направлении.       Так было, когда в ночь его побега от Люка Кайло говорил со своими товарищами. Те из них, в ком было больше света, видели в нем свет и горячо пытались переубедить перед смертью от его руки. Те, в ком было больше тьмы, видели его тьму и шли за ним. Среди учеников тогда двое были Бену ближе, чем все остальные. Индо присоединился к нему, узнав, что учитель оказался столь жесток. А вот зеленоглазая Техили со слезами умоляла одуматься и не стала защищаться, когда Бен поднял свой меч. Это не остановило вспышку красного света в его руках, хотя именно о Техили он втайне мечтал с того момента, как взросление властно перевело часть его мыслей с познания Силы на совершенно другую тему.       Было время, он жадно надеялся хотя бы прикоснуться к этой девушке. Но когда ее мертвое тело упало на землю, Бен просто перешагнул через него и пошел вперед, решительный и сосредоточенный. На Темной стороне ему будет позволено все — и это тоже.       В ту ночь оказалось, что всем им достаточно было знать, что он не все еще решил, чтобы верить в то, во что они хотели верить.       Это стало его оружием.       Джедаев учили смирению и преданности. Рыцарей Рен учили покорности и подчинению. Вся разница оказалась только в словах, и даже слова были похожи. Оба учения во многом сводились к одному: нельзя колебаться, ведь любые сомнения могут убить.       Кайло Рен первым увидел, что его умение использовать себе на пользу то, что другие считали слабостью, является преимуществом ничуть не меньшим, чем его Сила.       Так он убил своего отца — испытывая неподдельное страдание, до последнего момента сомневаясь, что сможет это сделать. Но от настоящих слабостей все же стоило избавляться — его раздвоенная душа принадлежит только ему, а вот отец был отдельным человеком, и остатки детской любви могли помешать. Кайло не спешил с этим, но когда Хан сам нашел его, позволил случиться тому, что должно.       Так он позволил Сноуку использовать себя в качестве приманки для Рей. Конечно, идея не принадлежала самому Кайло. Но он порой тоже чувствовал намерения своего наставника — и позволил своей слабости стать сильнее на какое-то время, чтобы та странная связь, которая возникла между ним и девчонкой во время допроса, наполнилась их общими сомнениями и дала Сноуку шанс.       Сначала Кайло открыл свой разум для Рей. И только после этого его бывший учитель, теперь поверженный и мертвый, сумел заставить их видеть друг друга.       Точно так же все произошло и с ней. Кайло Рен не сказал ей ни единого слова лжи. Но он не лгал и отцу, не лгал ни одному из своих учителей. Рей зачем-то была нужна ему — это Кайло понял сразу же, при первой встрече. Рей была сильна — это он почувствовал во время допроса.       Но и он почему-то нужен был Рей, иначе усилия Сноука ни к чему бы не привели. То, как быстро девочка перестала на него орать и протянула дрожащую руку, совсем не удивило Кайло. И почти мучительное тепло, охватившее его сердце, тоже. Все шло правильно.       С ней он узнал кое-что новое. Слушая крики Рей, когда Сноук заставлял все ее тело гореть невидимым огнем — Кайло и самому довелось такое пережить — он почувствовал желание убить Сноука. Тот был слишком занят, чтобы обращать внимание на мысли покорного ученика, слишком уверен, что управляет им. И это не было похоже на все остальные желания, которые Кайло доводилось испытывать. Оно шло сразу с обеих сторон ущелья, на миг соединив их. Он хотел убить Сноука, потому что не мог слышать отчаянные крики Рей. Он хотел убить Сноука, потому что это давало ему свободу и власть.       И он убил. Трюк сработал так легко, что Кайло против воли растерялся в первые секунды. Неужели его наставник за столько лет так и не разобрался, с кем имеет дело?       Чувства вновь совпали, когда они с Рей уничтожали преторианцев. Она должна стать его союзником, потому что не стоит иметь такого врага. Она должна стать его союзником, потому что он хочет быть с ней. В этот момент Кайло Рен решил, что Рей каким-то образом соединяет его душу.       Он ошибся. На такой юной и неопытной девочке обе его особенности работали точно так же, как и на всех остальных. Она была готова рисковать жизнью, увидев свет внутри него. И она, как и все, собиралась сама решить, каким он теперь должен стать.