Я не люблю её
— Она ж тебя любит? — Нет… она меня не любит, она любит другого… — Кого же интересно? — Другого… У меня была с ней столь и правда очень короткая история… А любит она, совсем другого… Она меня не любит, как я ее люблю…
Знаешь, я сегодня сидел и думал, почему мы с моей начальницей вместе… Мы оба уже давно не молоды, уже не ищем приключений, если не считать, конечно, работы. Эти отношения идут своей чередой, у которой, кажется, нет счастливого конца. Ведь я не люблю ее. В моей жизни было много женщин. Невинных и искушённых, блондинок и брюнеток. Я никому никогда не обещал быть однолюбом, потому что никогда не мог быть точно уверен, какой сюрприз завтра преподнесёт мне моя жизнь. Но мне нравится, когда в бессонную ночь мы с Галей, обнявшись, стоим на балконе и смотрим на шумную Москву. Фары проезжающих машин ослепляют и заставляют защурить от света глаза. Как бы странно это не звучало, но нам обоим нравится некий дискомфорт. А как по-другому можно описать наши взаимоотношения? Окутанные северным ветром, мы долго вспоминаем, как ловили банду мотоциклистов, державших в страхе весь город, вспоминаем о деле с кремом для похудения, про которое я до сих пор не все рассказал… Иногда мне кажется, что она знает, кто на самом деле убил Полозова, но продолжает молчать, имитируя неведение. Я не люблю ее, но мне нравится, как по утрам она провожает меня на работу. В редкий выходной она следит, чтобы мой галстук был завязан ровно, и напоминает, о том, что нужно не забыть купить ее любимый обезжиренный кефир. Давая мне поручения перед выходом, она прекрасно знает, что слушаю я их в пол уха и все равно делаю по-своему. Я не люблю ее, но с удовольствием уминаю яичницу, которую она сделала для меня, а потом целую Галину в щеку, допивая остатки кофе. Галя ругается, что я испорчу ей идеальный макияж, который она почти закончила. А я говорю, что она самая красивая и без него (и я не вру), начальница на мои слова обычно смеется и сама целует меня. Я не люблю ее, но вчера я не вернулся домой после нашей ссоры, а она не сомкнула глаза всю ночь. Переживала. Ждала, варила кофе и каждые пять минут проверяла часы. Я не собирался возвращаться той ночью. Закрылся в своем кабинете, выключил свет и дегустировал коньяк. Знал, что Галя будет волноваться. Ну и пусть, пусть поймет, наконец, что боится меня потерять. После очередного сложного дня, я отогреваю руки Гали чаем и прикосновениями. Галя смущается и пытается вырваться, хотя делает это слабо. Мне это известно, и я лишь держу ее крепче. Но я не люблю ее. Я не люблю ее, но меня манит ее страсть ко мне. Иногда, чтобы получить «больший эффект», дразню ее. Игнорирую ее откровенные взгляды, руки на спине, а после тихое «извини». Она злится, а дома я заглаживаю вину. По-нашему, растягивая удовольствие, как ей нравится. И вот тогда уже издевается Галя. Я не люблю ее, хотя каждый раз звоню, чтобы узнать, как она доехала от отца домой, все ли хорошо и сильно ли она устала за этот бесконечный дождливый день. А она, как всегда, пообещает не заснуть до моего прихода. Но, как только, примет горизонтальное положение — отключится. Я не люблю ее, но есть в ней что-то такое, что не дает оторваться ни на секунду. Все мои свободные мысли заняты лишь ее образом, стоящим перед глазами: идеально уложенная прическа, темно-красный цвет помады под белоснежную рубашку. Все в ней прекрасно. Я не люблю ее, но готов прикончить каждого, кто доставит ей хоть малейшую боль. В определенный период жизни мы расстались. Она заводила другие связи с гражданскими, интересовалась генералами. Но на каждого ее нового мужчину у меня была вся информация, которую я только мог собрать: когда и с кем учился, на ком женился и что из себя представляет. Однажды Галя узнала, что я копаю под ее ухажеров: обнаружила их дела. Кричала, злилась, обвиняла. А я молчал. Она под моим присмотром, значит, я спокоен. Я не люблю ее, но каждый раз, когда ее заказным письмом оповещают об очередной командировке, которая может закончиться плачевно, делаюсь раздражительным и лучше никому не попадаться мне под руку в эти мгновения. Она как будто издевается надо мной, хотя и не подает виду. Ставит в известность почти перед самым отлетом, чтобы я и слова сказать не успел. В такие моменты я готов разгромить весь самолет к черту, только чтобы узнать, куда она летит. Я лезу на стенку спустя несколько часов без оповещения о ее местоположении. И мы оба ничего не можем сделать. И мы оба страдаем, но она хитро улыбается, потому что она заставила меня ревновать, а я хочу убить ее. Я не люблю ее, но ни одна женщина на свете не сможет заменить мне ее. Ее губы, голубые глаза и плечи. Ее плечи, наверное, особенно. Мы сидим дома и смотрим друг на друга. Галя просит меня никогда не врать. Я киваю головой и обнимаю ее за плечи. Все ее мужчины были жалки по сравнению с ней, возможно, именно поэтому теперь их нет на свете. Они давали ей поверить в сказку, которая потом больно обжигала. Теперь этой женщине сложно верить в искренность слов. Ревность делает Галю еще прекраснее. Ярче и глубже становятся глаза, четче проявляются острые скулы. Люблю наблюдать, как она сжимает кулаки от собственной безысходности. И в этот момент, я понимаю, что не хочу ее терять. Я не люблю её?