ice flowers

Чунмёну не нравятся новые костюмы для фотосессии, потому что в широких шортах вероятность быть облапанным практически равняется единице. Не то чтобы узкая одежда останавливала Сехуна. Чунмён до сих пор помнит тот концерт в кожаных штанах, когда всё, что хотелось, это стянуть их и одеть что-то более свободное. Было жарко, неудобно и очень липко, но Сехун всё равно сумел проскользнуть ладонью под пояс и за несколько минут довести до разрядки, чем усугубил положение и выслушал кучу ругательств вперемешку со стонами. И теперь Чунмён стоит в шортах у зеркала, а позади уже маячит довольная морда Сехуна с кошачьей ленивой ухмылкой, которая так и обещает, что просто так из гримёрки Чунмён не уйдёт. Как будто ему мало было Исина, который с коротким «ты хорошо поработал, Чунмён-а» похлопал его по заднице. — Нет, — твёрдо говорит Чунмён, и ему не хватает совсем чуть-чуть до командного лидерского тона, потому что Сехун в секунду оказывается рядом и обхватывает его талию. — Хён, — шёпотом в самое ухо, и Чунмён морщится, пытаясь отодвинуться. Мурашки бегут по шее. Вслух он этого не признает, но в сехуновых объятиях тепло и уютно, и совсем не хочется двигаться, но Сехун уже нагло забирается под резинку боксёров и оглаживает ягодицу. Нагло и бесцеремонно. — Я же сказал нет, — Чунмён прикрывает глаза, откидывая голову на широкое плечо, и тем самым даёт зелёный свет. Движения Сехуна становятся увереннее, он выцеловывает открытую шею и двигает бёдрами. Чунмён кусает губу, потому что это жарко и бесстыдно, и показывать Сехуну, что ему нравится - не хочется. — Хён, — в его голосе улыбка. Всё та же довольная знающая улыбка, и Чунмёна это бесит. — Ну уж нет, — он выпутывается из объятий и толкает опешившего Сехуна к стене, становясь на колени и стягивая брюки до щиколоток. Прижимается к бедру щекой и смотрит снизу-вверх наивно, скользя пальцами по чувствительной коже на внутренней стороне. — Сегодня мы играем по моим правилам, Сехунни.