ice flowers

Утро встречает простреливающей болью в пояснице. Чондэ матерится сквозь зубы и недовольно смотрит на умиротворённо спящего Сехуна, перекинувшего через него свою руку. Осторожно выбирается из объятий, замечает на тумбочке рядом таблетки обезболивающего и стакан воды, выпивает сразу две. — Всё равно это тебе не поможет, — мстительно шепчет он, на что Сехун только причмокивает губами и переворачивается на живот. Чондэ с минуту любуется мышцами спины с отпечатками полумесяцев от его ногтей и мотает головой, сбрасывая наваждение. На часах почти двенадцать, когда он входит на кухню, зевая и почёсывая живот. Двигаться неудобно и как-то непривычно. Как будто нечто огромное засунули тебе в задницу. Чондэ морщится. Материться хочется сильнее. Сил ни на что не остаётся, только печенья жутко хочется. На привычном месте его нет, Чондэ проверяет дважды и ругается, потому что смотреть придётся на верхних полках. В таком положении его и застаёт Сехун, лениво прислонившись к косяку и жадно облапывая взглядом задницу в боксёрах. Чондэ переступает с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие, и шарит рукой сначала в одном шкафчике, потом в другом. Вздыхает, дуя губы. Печенья нет и там. Он спускается, отпинывает табуретку, наклоняется, открывая следующие дверцы, и едва не ударяется головой, когда слышит шумный вздох за спиной. — Твою мать, О Сехун! — Чондэ обернуться не успевает, как его прижимают к тумбе, наваливаясь сзади и шумно дыша в затылок. — Доброе утро, — в голосе Сехуна улыбка, но Чондэ его веселья не разделяет. — Сехун-а, отстань, — жалобно просит он и стонет, чувствуя стояк, вжимающийся ему чуть выше поясницы. — Животное! Ты мне всю душу вытрахал, и у тебя ещё стоит! — На такую задницу только у импотента не встанет. — Чтоб у тебя там всё отсохло! — Когда ты так противишься, мне хочется только сильнее, — Сехун целует его шею, и Чондэ в итоге расслабляется, поддаётся любимым рукам, откидывая голову на плечо. — Хороший хён. Мой хён. — Я печенье хотел, — вздыхает Чондэ, но жадные ладони, шарящие у него под боксёрами и сжимающие соски, намекают, что позднего завтрака он не увидит ещё минимум час.