Parallel lines

— Хён, ты правда маленький. И у тебя сил не хватит отмазывать меня от проблем, ни сейчас, ни вообще. Я должен уметь за себя стоять сам. Я пока не умею. Но ты же понимаешь, что должен учиться, да ведь? Юнги вздыхает. Его уязвляет то, что он не может защитить Чимина от доебывающихся до него бывших, что он хилый и тощий, бес-по-лез-ный. Но он давит это эгоистичное чувствишко, задвигает за кулисы, не дает ему стать частью восприятия реальности. Потому что Чимин прав. Даже если бы Юнги был грёбаным Геракаклом, он не мог быть рядом с ним вечно. Когда-нибудь мальчишку могли подловить, не важно кто, плохих людей полно, и никто не предскажет, в какой момент и где они на тебя свалятся. Он не мог позволить Паку зависеть от него. Это нечестно. Это ущемляло бы его достоинство, лишало бы самодостаточности. Юнги любит Чимина, а с любимыми нельзя поступать так жестоко и некрасиво, оказывать им медвежьи услуги. Говорят, что лучше научить голодного рыбачить, вместо того, чтобы давать ему рыбу. Мин с этим согласен. — Ненавижу людные места, — Чимин на это недоуменно открывает рот, потому что «при чем тут это, мы же сейчас в каком-то изолированном переулке торчим, кстати, почему мы до сих пор это делаем?». — Но ради тебя мы запишемся завтра на какую-нибудь крав-магу или ещё что. Ты сам сказал, что я тебя не защищу. Так я и себя не защищу. Вместе пойдём, умник. Чимин расцветает широкой сияющей улыбкой, на которую только он и способен. Юнги трепет мелкого по волосам и достает влажные салфетки, чтобы вытереть его запястье от несуществующей грязи, оставленной мерзким пьяным ублюдком. Защитить он его не смог, Пак сам вырвался, не успел Шуга и двух шагов сделать. Но поревновать-то можно.