Рейс в новый мир

Все тот же тропический лес окружал меня со всех сторон. Стволы вековых деревьев закрывали обзор, не позволяя разглядеть хоть что-то вдали. Однако на этот раз я старалась не поддаваться панике. Воспоминания о прошлом визите сюда давали понимание, что происходящее — лишь сон, а ясность сознания подсказывала — я не ошибаюсь и действительно нахожусь в своем внутреннем мире. Нужно было только сосредоточиться, усилием воли заставить это место покориться мне. Вдруг стволы покорно расступились, образуя проход. Я быстро зашагала вперед и вскоре вышла на поляну, пейзажи которой разительно отличались от всего виденного здесь ранее. В глазах сразу зарябило от великого множества сакур, раскинувших свои ветви почти повсюду. Аккуратно выложенная каменная дорожка вела к деревянной беседке, окруженной белыми головками хризантем. Я невольно залюбовалась тем, как их лепестки, причудливо закручиваясь, образуют некое подобие крупных прекрасных шаров, и вдруг заметила сокрытую в тени фигуру. Некто стоял, облокотившись на перила, в противоположной от меня стороне беседки. С того места, где я стояла, можно было разглядеть только затылок и спину, но что-то в гордой осанке незнакомца вызывало смутные воспоминания в самых удаленных уголках подсознания, неприятно сжимало грудь. Еще не до конца сформировавшаяся догадка заставила шагнуть ближе. Словно почувствовав мое приближение, мужчина обернулся, ветер растрепал густые черные волосы, в неровном свете луны блеснул кенсейкан. У меня перехватило дыхание, стоило нашим взглядам встретиться. Добрые голубовато-фиолетовые глаза, навсегда закрывшиеся много лет назад, почти стершиеся из памяти, смотрели все с тем же до боли знакомым выражением потаенной грусти. — Отец! — все мысли сразу вылетели из головы, ноги не слушались, но я в несколько быстрых шагов преодолела разделявшее нас расстояние и бросилась ему на шею. Меня тут же окутал почти забытый запах полевых растений и жасминового чая. Я изо всех сил прижалась к гладковыбритой щеке, руками крепко цепляясь за дорогую ткань кимоно, лихорадочно проводя ими по его плечам и шее, боясь, что он исчезнет, стоит хоть на секунду отстраниться. Теплые руки мягко коснулись моей спины, нежно провели по волосам, а горячие губы оставили легкий поцелуй на макушке. Слезы собрались в уголках глаз, а горло сдавил спазм, стоило услышать тихий, наполненный достоинством голос: — Ты стала настоящей красавицей, моя нежная лилия. — Папочка, — я всхлипнула, слова, которые много лет не находили выхода, сами сорвались с губ, — прости меня. — Глупая малышка, — что-то в его интонации заставило меня чуть отстраниться и поднять глаза, — разве твои извинения вернут меня к жизни? Компенсируют потерю, что понес наш клан? Утешат отца, потерявшего сына, и сына, выросшего без отца? — Я… я всегда хотела тебя спасти! — Но эта задача, видимо, недостаточно часто занимала твои мысли. Фантом отца мягко высвободился из моих объятий и посмотрел на меня со смесью грусти и обреченности. Затем он нежно провел пальцами по моей щеке и вымученно улыбнулся: — Долг отца — обеспечить счастье дочери. Если возиться с Йоруичи было для тебя важнее и приятнее, я могу лишь смириться с этим и освободить тебя от только отвлекающих забот. Я хотела ответить, но тяжесть, внезапно взявшая грудь в плотные тиски, не давала даже открыть рот. Дух тем временем ловко сорвал один из росших вокруг беседки цветов и, взяв мою руку, вложил его в раскрытую ладонь. — Прощай, Сэйери. Больше ничего не сказав, он в последний раз грустно улыбнулся и повернулся ко мне спиной, намереваясь уйти. Я усилием воли вывела себя из охватившего все тело оцепенения и привычным жестом потянулась к рукаву его кимоно, желая остановить, но мои пальцы, пройдя сквозь ткань, схватили воздух. Ноги стали ватными, а язык по-прежнему не хотел слушаться. Я могла лишь беспомощно наблюдать, как силуэт отца, отдаляясь, растворяется в цветущей дымке падающих лепестков сакуры. Когда он ушел, я беспомощно опустила глаза на хризантему, оставшуюся в моей руке. Только теперь мне в голову пришло значение росших вокруг беседки цветов: меня окружали главные спутники похорон. Готовясь погрузиться в бездну вновь ожившей вины, я вдруг боковым зрением уловила какое-то движение. За стволом одной из местных сакур мелькнуло белое кимоно. Эти жестокие шутки начали порядком утомлять, и я метнулась к наблюдателю, желая прекратить его игры и одновременно надеясь заставить дать возможность еще раз поговорить с отцом. Фигура в белом металась от одного дерева к другому, словно дразня меня. В какой-то момент она все же остановилась на краю поляны, словно увидев что-то, и тем самым дала мне возможность получше ее рассмотреть. На ней было белое кимоно с очень широкими рукавами, украшенное множеством вышитых серебристыми нитями бутонов хризантем. Такие же серебряные волосы спускались почти до колен и были перетянуты ярким красным бантом чуть выше талии, а остриженные до плеч пряди у лица, оставшись несобранными, развивались на ветру. По одежде и прическе можно было предположить, что передо мной была женщина. Я уже собиралась окликнуть ее, когда заметила еще одну фигуру. Она быстро метнулась к девице в белом, и в этот момент обе незнакомые личности обернулись ко мне. Первым, что привлекло мое внимание, были две пары слегка изогнутых рожек у них на лбу: совсем короткие посередине и удлиненные по краям. Сначала я подумала, что имею дело с двумя близняшками: так похожи были их лица, но потом осознала, что второй незнакомец — мужчина, пусть и обладающий несколько женственными чертами. Он был одет в черное кимоно, расшитое по краям золотыми нитями и украшенное искусно вышитыми веточками осыпающейся сакуры. Черные волосы безмятежно спадали на плечи. Обе фигуры испытующе пронзали меня взглядами красных глаз, однако выражения их лиц несколько разнились. Вид девушки был слегка капризным, поджав губы и слегка прищурившись, она походила на принцессу, гадавшую, исполнят ли самураи ее очередную блажь. Лицо юноши излучало спокойствие, его можно было сравнить с наставником, ожидавшим, что ученик разгадает его загадку. — Вы духи моего меча? — стараясь звучать властно, спросила я. — Назовитесь! Лица стоявших предо мной ни капли не изменились, словно они и не слышали вопроса. Я шагнула к ним, намереваясь любой ценой заставить их подчиниться, молить о прощении за те видения, которыми меня мучали. Но мне не суждено было осуществить задуманное. Стоило шевельнуться, как картина передо мной стала рассыпаться. Я сосредоточила все свое внимание на глазах незнакомцев, силой воли пытаясь удержаться в своем внутреннем мире, но тщетно. Внезапно налетевший цветочный вихрь ослепил меня, закрывая обзор. Я зажмурилась от попадавших в лицо лепестков, а, когда открыла глаза, обнаружила себя лежащей на своем футоне в поместье Кучики. Нельзя было так просто сдаваться, эти духи и так слишком долго игнорировали мой зов. Я рывком села, потянувшись к асаучи, лежавшему рядом с подушкой, и попыталась вновь погрузиться во внутренний мир при помощи медитации. Внезапно меня отвлекла какая-то возня за стенами покоев. Топот ног, возмущенный детский голос, едва различимые увещевания слуг. В голове пронеслась единственная мысль: «Юичи». После того, как Киске спешно отправился в Сейрейтей с Кайоши на руках, рыжий мальчишка в ультимативной форме заявил, что не оставит друга одного. Понимая, что у этих детей, вероятно, не было ничего, кроме друг друга, я не стала возражать, позволив неугомонному ребенку пойти с нами и переночевать вместе с детьми слуг Кучики в ожидании новостей. И, судя по всему, ждать Юичи уже устал. Не желая, чтобы переполох дошел до ушей дедушки, я поднялась с постели и подошла к сёдзи, ведущим к выходу из покоев, прислушиваясь. — Пустите меня! Я хочу увидеть Кайоши! — Пожалуйста, подожди до утра, — попросил нежный женский голос, принадлежавший Мичи, — госпожа накажет нас, если ты ее разбудишь. Я быстро раздвинула сёдзи и, устало вздохнув, обратилась к ребенку: — Заходи. Мальчишка помедлил, глядя на меня с нескрываемым недоверием, но все же, насупившись, прошел внутрь. Я, жестом отпустив слуг, зашла за ним. — Послушай, сейчас мы ничем не можем помочь твоему другу, но он в надежных руках. С ним лучшие мастера целительных техник в Обществе Душ. Утром я пойду и узнаю, как у него дела. — Сходите сейчас! — Меня все равно не пустят, так что вряд ли мы сможем узнать что-то новое. Не волнуйся так сильно: если бы случилось что-то плохое, мне бы дали об этом знать. — Вы врете! Не пустят, как же! Я видел, как с вами общаются. Таким шишкам везде дорога открыта. — Ты просто не знаешь капитана четвертого отряда, — я слабо хихикнула. — Уверена, при встрече с ней даже у моего дедушки поджилки сводит. — Правда? — Юичи забавно наморщил нос и воззрился на меня с испытующим выражением. — Конечно, правда. Это сейчас она возглавляет самый миролюбивый отряд, а раньше была Кенпачи, сильнейшей синигами. И, если ее разозлить, ее воинственность может проснуться. Мальчишка тяжело сглотнул. Кажется, я нашла прекрасную кандидатуру на роль злой тети, которая наказывает детей за непослушание. — Думаю, ты бы не хотел ее разозлить, верно? Юичи испуганно покачал головой, заставляя меня засмеяться. Готов с палкой наперевес броситься отбивать свой дом от двух синигами, а женщины, с которой даже не знаком, испугался. И это он еще ее знаменитую угрожающую улыбочку не видел. Ичимару со своими кривляньями там и рядом не стоял. Внезапно мальчишка снова нахмурился и вскинул на меня горящий подозрением взгляд: — Но откуда мне знать, что Кайоши правда с этим капитаном? Вдруг вы все подстроили? — Ты умный мальчик, сам подумай. Тут всего два варианта: тебе либо хотят помочь, либо навредить. В последнем случае ты все равно уже в ловушке, так что у меня нет причин тебе лгать. Юичи долго молча смотрел на меня, словно перебирая в голове возможные варианты развития событий. Мне трудно было угадать, какие мысли его терзают. Мальчишка казался настоящим маленьким дикарем в нашу первую встречу, но уже тогда было ясно, что за всей этой бравадой скрывается страх обиженного ребенка. Синигами должны были защищать его, но вместо этого намеренно подвергли опасности жизнь его друга. Он наверняка слабо понимал, что происходит, но, несмотря ни на что, был готов отправиться с нами в столицу. Я вздохнула и положила ему руки на плечи: — Не бойся. Я могу поклясться, что у меня нет дурных намерений. Иди спать. Тебе будут нужны силы, чтобы защищать своего друга, когда он поправится. Мальчишка задумался, потом все же медленно поднялся, но, подойдя к сёдзи, остановился. Неуверенно потоптавшись на входе, он обернулся ко мне: — А можно мне остаться здесь? Я опешила. Честно признаться, чужие дети вызывали у меня не так уж много любви, особенно такие неугомонные. Но ребенку было явно неуютно в совершенно незнакомых условиях. Он остался один в чужом для него мире, снедаемый переживаниями за, возможно, единственного близкого человека в его жизни. — Ладно. Иди сюда, хочешь послушать легенду о Синей Бороде и его женах? Предупреждаю, сказочка мрачновата, но моему брату в твоем возрасте она очень нравилась. Юичи заинтригованно подошел ко мне и сел в небольшом отдалении, подогнув под себя ноги. Я же начала свой рассказ. По мере того, как страсти в истории накалялись, мальчишка все больше придвигался ко мне и, когда повествование достигло кульминации, испуганно обхватил меня тощими ручонками за талию. Так он и сидел, пока его детское воображение наверняка вырисовывало образы Синей Бороды и его огромных страшных догов. Все же Юичи был просто ребенком. Быть может, видевшем больше, чем полагается в его возрасте, но мальчишкой. Я не знала, какое отношение он видел от взрослых на протяжении своей короткой жизни, но по тому, как жалось ко мне это маленькое тельце, можно было предположить, что Юичи еще не совсем разучился доверять. — Как думаешь, какая мораль у этой сказки? — спросила я, когда завершила рассказ. — Что хорошо, когда у девушки есть братья? Я засмеялась, глядя на его слегка восторженное лицо: — С этим, конечно, не поспоришь, могу подтвердить своим примером. Но я хотела обратить твое внимание на другое: зло когда-нибудь обязательно будет наказано, а добро и самоотверженность — вознаграждены. — Ха, — выражение лица мальчишки сразу стало кислым. — Так, может, и пишут в сказках для грамотных богатых шишек. Но это не для нас. Даже в вашей сказке жена Синей Бороды была аристократкой, за которую братья были готовы драться насмерть. Пастушку вот никто бы не спас. Я опустила глаза. Что же это за жизнь, которая заставляет маленьких детей перестать верить в сказки? Возможно, Юичи был прав, а мне не стоило внушать ему пустые надежды, непригодные для мира, в котором он жил: все-таки разбитые мечты порой хуже их отсутствия. Я не знала о нем практически ничего, наверное, с моей стороны было наивно говорить с ним так, будто он был обычным ребенком, выросшим в окружении внимательных и ласковых взрослых. Но неужели жители Руконгая и впрямь так отчаялись найти хоть какое-то подобие справедливости? Обычные души, быть может, и были лишь звеньями в цепочке перерождений, но ведь у них все еще оставались чувства. Разве должны они страдать, лишь бесцельно ожидая, когда придет их черед отправиться дальше? Разве Готей 13 не делает все возможное, чтобы сделать их существование спокойным и счастливым? — Знаешь, я не буду пытаться выдать свои слова за непреложную истину, но мир порой бывает несправедлив даже к богатым шишкам. Мы не всегда можем повлиять на то, что преподнесет нам судьба, но многое остается в нашей власти. Если очень во что-то веришь и быть готовым стоять за это до последнего, сможешь преобразить мир вокруг себя. — И к вам тоже? — Что? — Ну, мир был несправедлив. У меня не сразу нашелся ответ. Я мысленно погрузилась в недавний сон, воспроизводя в памяти нежный голос отца, его теплые руки, добрый взгляд и… потаенную боль в фиолетовых глазах. — Не знаю, — честно призналась я. Может, я и заслужила все шишки, которые набила, своей беспечностью, своей непростительной холодностью, своим высокомерием. — Но он точно был несправедлив к моему отцу. Кучики Соджун был добрым человеком, который любил свою семью и беспокоился о каждом из своих людей, синигами, ставившим на первое место долг перед отрядом. Но судьба отняла у него сначала жену, а потом и жизнь. — Но подарила вас! — Что? — я смотрела в светящиеся искренностью глаза мальчишки и не могла поверить в то, что только что услышала. Знал бы он, какую змею пригрел у себя на груди Соджун Кучики, точно не стал бы так говорить. — Ваш отец наверняка был рад, что у него такая красивая дочь. К тому же синигами, как он. У вас же ценится наследственность. А еще вы сказки умеете рассказывать. В общем, вы не такая уж противная, — заключил Юичи, после чего воинственно прибавил, — хоть и вздорная шишка. — Ладно, не подмазывайся, — я легко потрепала его по волосам. — Если хочешь извиниться за то, что цапнул меня, ложись спать. У нас завтра много дел. Наутро, оставив Юичи, пришедшего в восторг от идеи пойти покормить местных карпов, на попечение слуг, я отправилась в четвертый отряд. У самого входа на станцию медицинской помощи меня встретил какой-то рядовой. Видимо, он сразу понял, кто и с какой целью заявился сюда так рано, потому что, низко поклонившись, без лишних предисловий сообщил, что Киске всего несколько минут назад отправил ко мне гонца с новостями. Сдержанно кивнув, я попросила проводить меня к командиру. Было приятно знать, что благодаря предусмотрительности Киске Юичи скоро сможет узнать о судьбе своего друга, но мне все же требовалось поговорить с наставником лично, особенно после всех недомолвок, оставшихся после спешного возвращения в Сейрейтей. Мой командир сидел у одной из палат в главном корпусе. На красивом лице застыло непривычно напряженное выражение: брови сведены к переносице, губы чуть сжаты. Сердце кольнуло от неприятного предчувствия: неужели Кайоши не удалось спасти? — Киске, — я неуверенно окликнула наставника и замерла в нерешительности. — Сэйери-сан, — мой командир поднялся мне навстречу, неловко улыбнулся и, почесав затылок, озадаченно протянул, — не ждал тебя так рано. — Мы с твоим гонцом разминулись. — Вот как, — он улыбнулся, — даже хорошо, что ты уже здесь. Я хотел поговорить с тобой. — Разумеется, я сделаю все, что ты скажешь, но, пожалуйста, ответь, что с мальчиком. — Не волнуйся, Сэйери-сан, — он с теплотой посмотрел мне в глаза. — Сейчас его жизни ничего не угрожает, но, — его лицо вновь приняло серьезное выражение, — что-то вытягивало из него реяцу. Я думаю, поэтому ты и не смогла ее почувствовать при вашей первой встрече. — Значит, — я осмелилась озвучить давно терзавшие меня догадки, — кто-то похищает духовную силу у местных жителей? А когда их души настолько истощаются, что не могут удержать человеческую форму, то они исчезают, оставляя после себя лишь сконцентрированную реяцу? — Ты удивительно проницательна, Сэйери-сан. Я могу гордиться своей ученицей, — Киске смущенно засмеялся, закинув руку за голову. Затем он вновь озабоченно свел брови к переносице, — прости, но мне придется спросить тебя кое о чем. Я догадывалась, куда клонит мой командир. От этих мыслей снова стало стыдно. Как оправдать свое молчание? Мне следовало доложить ему о подозрительных синигами сразу, а не ждать, когда придется разбираться с последствиями учиненных ими беспорядков. Теперь придется либо выставлять себя дурой, не способной отличить важную информацию от бесполезной, либо и вовсе поставить под сомнение свое доверие к командиру. Киске был одним из последних людей, которому хотелось бы врать, и от этого на душе становилось еще гаже. — Что те дети рассказали тебе? — Не так уж и много, — я отвела взгляд, — сказали, что другие синигами предупредили их о пустых, велели спрятаться, а потом что-то сделали с этим мальчишкой и ушли. Думаю, они могли бы их опознать, если бы увидели, но не представляю, живы ли вообще те дезертиры. Во всяком случае, одного из напавших на Танаку постигла та же участь, что и местных, когда мы его окружили. Я помедлила, собираясь с духом, и подняла глаза на наставника: — Киске, я… прости, что не сказала сразу. Я хотела сначала все выяснить, чтобы не отвлекать тебя домыслами. Знаю, что слишком много на себя взяла и не должна была так поступать, но…это… — Сэйери-сан, — командир не дал мне договорить, нежно касаясь моей руки. — Не извиняйся. Я знаю, что ты действовала из лучших побуждений. Мы обязательно разберемся со всем этим вместе. Я смотрела в эти добрые, наполненные пониманием серые глаза и чувствовала, как в уголках моих собственных собираются слезы. Все-таки мне посчастливилось работать под началом одного из самых замечательных из ныне живущих людей. Киске всегда оставался таким собранным, но одновременно внимательным к окружающим, что не проникнуться к нему восхищением и благодарностью было просто невозможно. Захотелось выразить хотя бы часть тех чувств, что захлестнули меня в эту минуту: — За тобой я бы пошла даже в Уэко Мундо! От подобного заявления мой наставник даже немного покраснел, а потом вдруг немного хитро улыбнулся, сопроводив свои слова задорным смешком: — Надеюсь, мне все-таки не придется тащить свою ученицу в подобное место, Сэйери-сан. Я склонила голову в неглубоком, но уважительном поклоне: — Разрешишь идти? — Да, мне еще нужно обсудить кое-какие вопросы с Уноханой-тайчо. Погрузившись в свои мысли, я вышла на улицу. Отделаться от терзавших меня подозрений теперь было практически невозможно: судя по всему, Айзен уже приступил к воплощению своего плана по созданию Хогьёку. Вряд ли кто-то другой в Обществе Душ был способен на подобные манипуляции с чужой реяцу. Но что мне нужно было делать, чтобы ему помешать? Неосторожные поступки с моей стороны вполне могут только усугубить ситуацию, но бездействие пугало не меньше. Продвигаясь вглубь просыпающейся столицы, я вдруг заметила среди редких прохожих знакомую фигуру в поношенной форме синигами. Ичимару, вальяжно привалившись к какой-то еще закрытой лавке, прятался от восходящего солнца в ее тени. Вечная ухмылка и сегодня не покидала его лицо, однако казалась следствием старой привычки, а не напряженно натянутой маской. — Ичимару, — я быстрым шагом приблизилась к нему, — что ты здесь делаешь? Когда ты вернулся? — О, Кучики-сан, а что, неужели вы скучали по мне? — его улыбка вновь натянулась до ушей. — Это не шутки, Гин. Хаттори заметил твое отсутствие в лагере. Где ты был все это время? — Кучики-сан, — нарочито медленно протянул Ичимару, наклоняясь к моему лицу, — не хочу показаться грубым, но если вы считаете, что теперь стали моей подружкой, то вынужден вас разочаровать. У нас, руконгайцев, все проще, никто не собирается жениться после одного поцелуя. Впрочем, — его усмешка стала издевательской, — если больше некому согреть ваш футон, могу помочь. Меня обдало жаром. Ичимару в очередной раз позволил себе непозволительную дерзость. На душе было мерзко даже от одного предположения, что я в его глазах могу выглядеть отчаянно ищущей внимания девицей, потерявшей всяческое самоуважение. Вряд ли для женщины есть что-то более унизительное, чем ждать большего от мужчины, который ее использовал. Однако в голове вовремя всплыло напоминание о том, кто передо мной. Очевидно, именно таких мыслей и добивался Ичимару. Он по каким-то причинам хочет от меня отделаться, а значит, у него, возможно, было что рассказать. — Думаешь, справишься, Ичимару-сан? — я прищурилась, склонив голову набок и растягивая обращение. — Порой я просто поражаюсь мужскому высокомерию. — Но это же вы подбежали ко мне, Кучики-сан. Столько вопросов. Разве не утомительно? К чему это, если вам так нежеланно мое общество? — Не переживай, я очень скоро оставлю тебя в покое. Всего один вопрос: что ты знаешь о похищении духовной силы в Руконгае? В прищуренных глазах Ичимару опасно мигнул ярко-голубой лед. Он чуть сжал губы и повторил: — Похищении духовной силы? — Да. Меня интересует, видел ли ты других синигами во время нашей вылазки или их точку сбора? Ты ведь неслучайно оказался в том месте, где напали на наших людей, — заметив, как он приоткрыл рот, я предостерегающе добавила, — не пытайся убедить меня в том, что все время своего отсутствия просто где-то отлынивал от работы. Все равно не поверю и, не получив твой ответ, немедленно пойду к Шинджи. Не сомневайся, у тебя будут неприятности, тогда уж точно не сможешь и шагу ступить без конвоя. Я понимала, что веду опасный разговор. Если Ичимару уже работает на Айзена, то, вероятно, расскажет о том, что сегодня произошло, и тогда уже у меня будут неприятности в лице самого скользкого синигами в Обществе Душ. Но этот беловолосый змей был моей последней зацепкой. Если бы удалось проследить за приспешниками Айзена и узнать, где он прячет Хогьёку, можно было попытаться разрушить его план. Это был единственный способ спасти моих друзей от той участи, что им уготовил предатель, и я была не намерена упускать свой шанс. Ичимару угрожающе сощурился и, склонив голову, шепнул: — Вы затеяли крайне неприятную игру, Кучики-сан. Я не люблю, когда мне угрожают. Мне удалось сохранить безучастное выражение. Пустые уловки сейчас ничего не значили, и я выжидающе приподняла правую бровь, взглядом давая понять, что не уйду без ответов. — Зачем вам это, Кучики-сан? Надеетесь заслужить повышение, раскрыв это дело? Уверяю, есть куда менее опасные способы это сделать: похлопайте ресницами перед вашими приятелями, уверен, этого будет достаточно. — Я бы на твоем месте подумала о собственных интересах. — Жаль, что вы всегда так жестоки, Кучики-сан. Я ведь беспокоюсь о вашей прекрасной головке, которой нечего делать в такой грязи, как удаленные районы Руконгая, а вы хотите испортить мне жизнь только за прогулку по родным местам. — По родным местам? — Верно. Я ведь вырос неподалеку от тех мест, где вам недавно не посчастливилось побывать. Меня вдруг осенило. Если Ичимару жил где-то в отдаленных районах северного Руконгая, то именно там впервые и должен был увидеть Айзена. Вероятно, скользкий лейтенант пятого отряда уже давно промышляет в тех местах. Значит, его должен был видеть кто-то еще. Конечно, вряд ли он настолько глуп, чтобы возвращаться туда после такого шума. Возможно, нашествие пустых и вовсе было подстроено, чтобы замести следы. Но избавиться от каждого свидетеля не так-то просто. Наверняка могут существовать такие, как Гин, чье присутствие Айзен упустил. Чтобы проверить это, Ичимару мне не нужен. — То есть ты хочешь сказать, что просто бродил в поисках своего старого дома? — мне стоило больших усилий, чтобы вопрос не прозвучал саркастически. — Можно и так сказать, но не думаю, что мы настолько близки для того, чтобы изливать вам душу. — Да уж, будь добр, избавь меня от этого. Не знаю, что у тебя в голове, но пусть с этим разбирается Хаттори. — О, значит ли это, что вы передумали становиться ябедой, Кучики-сан? — восторженно пропел Ичимару. — Ты оказался скучнее, чем я думала, — я бросила на него безразличный взгляд. — Думаю, у Шинджи найдутся дела поважнее, — я развернулась, собираясь уходить, настроение поднялось, и мне вдруг захотелось подразниться. Моя правая рука взлетела на уровень лица, подражая жесту Ичимару, — бай-бай! Вернувшись в поместье, я первым делом попросила прислать ко мне Мацуи. Мужчина не заставил себя долго ждать и уже через час сидел на коленях в чайном домике, готовый выполнить почти любой приказ. Вежливо кивнув и отложив все остальные церемонии, я прямо посмотрела ему в глаза: — Я хочу, чтобы вы обыскали все районы северного Руконгая с шестидесятого по семидесятый. Узнайте, видел ли кто-то странных синигами, но работайте осторожно. Мне нужна либо их точка сбора, либо личность одного из них, чтобы установить слежку.