За пару десятков часов до
Вокруг было шумно. Открыв глаза, Ваня тут же закрыл их обратно — в лицо ему сверху светили лампы. Острая жгучая боль тянулась по костям в левой ноге от щиколотки до бедра и далее — в спину, горела левая рука, башка раскалывалась. Почувствовав легкий укол, Ваня повернулся за ним и увидел на внутренней стороне локтя в своей вене шприц. Понять Светло ничего не успел — он ощутил в голове жжение, глаза закрылись, и его утянуло в глубокий сюрреалистический сон. Ему снились межпространственные горки непривычных оттенков, отсутствие гравитации, баттлящиеся с вейпами сигареты, злые пьяные машины... Потом кадры переменились. Он будто смотрел телевизор без изображения, только со звуком. Главным героем в телевизоре был Евстигнеев со своим бархатным голосом, который почему-то звучал как-то надломленно (вероятно, неполадки с соединением). Но это было неважно, потому что Ваня говорил о любви... Светло был уверен, что в этот момент он по-долбоебски лыбился во сне. Хорошее кино. Доброе. Картинку бы...Наше время
Приходя в себя, Ваня понемногу восстанавливал логические связи этой реальности. Ему было очень больно. Он определенно был в больнице, и это хорошо, значит, он определенно остался жив после встречи с чужим капотом, лобовым стеклом и в последствии асфальтом. Ещё окончательно не разлепив глаза, Светло чувствовал, что его крепко держат за руку, а он в любом состоянии мог лишь по ощущениям определить, что это рука Вани. Улыбнувшись, прежде чем нормально поднимать веки и осматривать палату, Светло попробовал поёрзать, и у него почти ничего не вышло, лишь дернулось правое плечо. Резко открыв глаза, он увидел перед собой Ваню и еще сильнее сжал его ладонь. - Всё хорошо, ты был под наркозом, - сипло произнес Евстигнеев, гладя его руку, - отдыхай. Тут же в палате материализовался Слава. - Очнулся! - воскликнул он. - Эпидуралка? - прохрипел Светло. В кино первыми словами после наркоза обычно бывают признания в любви, юмор или что-то подобное, но Ване было очень важно понять, что происходит. - Что?.. - переспросил Слава, приблизившись. - Наркоз, - Ваня пытался приподняться на подушке, но ему мешало обилие гипса на руке и еще один нюанс, - эпидуралка? На лице Евстигнеева было написано, что он уже понял его, и что Светло в полной заднице. Какая эпидуралка, после наркоза прошло более двадцати часов... Его ответ, даже ещё не произнесённый вслух, моментально высосал всю радость из Ваниных глаз, и они потускнели. Евстигнеев прошептал: - Нет… Слава переглянулся с ним. - Я ног… не чувствую, - выдохнул Светло, переведя взгляд с Вани на Славу. Мозг возвращался к работе, и, действительно, ни на одну его команду тело Вани ниже пояса не реагировало... слава яйцам, их и член он чувствовал. Но паника отложилась сама собой, когда Светло внимательно посмотрел на Ваню и Славу. У Машнова в круги под глазами можно было спрятать целое войско, а у Евстигнеева сами глаза были отвратительно очевидного красного оттенка. И он был в Славином тонком свитере синего цвета с v-образным вырезом, слегка приоткрывающим его самую верхнюю татуировку на груди. - Почему ты... в его одежде? - спросил Ваня, махнув целой рукой от Евстигнеева в сторону Славы. - И почему вообще у вас такой вид? Который час? - Я схожу за доктором, - сказал Машнов. - Ты был в реанимации почти десять часов, - ответил Евстигнеев, когда за Славой закрылась дверь. - И успел побывать в коме около суток. - Бляяять, и вы оба все это время не спали?! Новости про то, что он только что вышел из комы, что он пробыл в этой ебаной коме сутки, что его пытались реанимировать десять часов, Ваню тронули не так сильно, как тот факт, что эти двое бдели над ним и переживали всё это время. - Почти. Слава ездил несколько раз домой и спал пару часов, привёз мне одежду, поскольку рубашка моя отправилась в мусорку, - протараторил Ваня. - И это всё неважно. Как ты себя чувствуешь? - Наполовину, - криво улыбнувшись, пошутил Светло. - Болит спина и локоть. - Оттуда достали дохуя стекла, - Ваня кивнул на его локоть. - Ты всё это время был здесь? - выдохнул Светло, сильнее сжимая чужую руку. - Почти... Договорить ему не дал появившийся врач. Евстигнеев тут же отпустил Ваню и отстранился. - Как самочувствие Ваше? - спросил доктор. - Нормально, только вот ног не чувствую. - Возможно, потому что Вы ещё не отошли от наркоза, и из-за повреждённого позвоночника Вам было вколото много обезболивающих, - сказал врач. - Если в последующие несколько часов чувствительность не вернётся, повезём Вас обследовать. - Подождите, - вмешался Евстигнеев. - После наркоза уже прошло очень много времени. - Да, но при том количестве препаратов, которое было использовано, потеря чувствительности вполне может быть последствием. Светло пытался сложить два и два: - Вы говорите, у меня травма позвоночника? То есть, вполне возможно, что ходить я не смогу? - Я Вам отвечу прямо: вероятность есть, но она крайне мала. Беспокоиться рано. Отдохните. Вам в любом случае еще предстоит ряд обследований. Когда врач вышел, а Слава тактично последовал за ним, Ваня повернулся к Евстигнееву, который выглядел так, будто его били последние сутки, и тепло улыбнулся ему. - Хэээй, - протянул он. - Тебе нужно отдохнуть... - Вообще не чувствуешь? - спросил тот. - Нихуя... Но зато живой, уже заебись! Улыбаясь ему, Евстигнеев не успел отследить полившиеся из глаз слезы. - Я так испугался, - проговорил Ваня, - я так сильно тебя люблю... - Я тоже люблю тебя, - единственной здоровой рукой Светло пытался вытирать его мокрые щеки, но получалось фигово. - Все в порядке, не плачь, плиз, у меня только одна рука работает!.. Поцеловав его руку, Ваня сам вытер слезы. Светло сделал насупленный вид: - Ваще, я должен был быть первый! - М? - Это я должен был первый сказать, как сильно люблю тебя! - выпалил Ваня. Евстигнеев рассмеялся: - Прости, ты не предупредил! Ваня с пониманием кивнул, пожав плечами: - Факты. Немного помолчав, Светло вспомнил аудио-кино из своего сна. - Мне снилось, что ты молился… - с удивлением усмехнувшись, Ваня закрыл глаза. - Рассказывал мне о том, как мы будем путешествовать, - он мечтательно заулыбался, - признавался в любви… - Не снилось, - тихо сказал Евстигнеев. Увидев, какое сложное стало у него лицо, Ваня потянулся к нему здоровой рукой, чтобы переплести пальцы. - Хочу обнять тебя, - произнес Светло. - Давай попробуем, - с улыбкой ответил Ваня и поднялся на ноги. - Только от меня, скорее всего, воняет. Закатив глаза, Светло подумал про себя, что это стопроцентный пиздеж — Евстигнеев всегда охуенно благоухал. Склонившись над Ваней, он уперся левым локтем в подушку, положив ладонь под его голову. И осторожно обхватил правой рукой его плечо над гипсом. Обняв его единственной здоровой рукой, Ваня чувствовал, как Евстигнеев прижимается к нему, но не чувствовал его веса вообще. Мазнув губами ему куда-то за ухом, Ваня прошептал: - Пахнешь собой. Пиздатым. Без парфюмов. Повернувшись к нему, Светло стал тыкать носом в его щеку, выпрашивая поцелуй. Ваня немного приподнялся, и их губы встретились. Целоваться с Евстигнеевым спустя дохуя времени забытья и цветных наркоманских снов было самым настоящим, что Ваня чувствовал за последние часы. Евстигнеев всегда целовался пиздато, но сейчас он целовался со всей ебанной болью и счастьем на губах одновременно. Ваня отвечал ему тем же, но с примесью страха. И, несмотря на это, он чувствовал себя пиздец каким живым и нахуй не готовым терять ноги. Отстранившись, он выдохнул: - А если я не смогу ходить… ты будешь кататься у меня на коленках на инвалидном кресле? Пытался пошутить. Даже не улыбнувшись, Ваня отодвинулся назад и, посмотрев Светло в глаза, серьезно ответил: - Буду носить тебя на руках и игнорировать твои возмущения. - Я и руками одними тебе наваляю! - Вот и договорились. Со стороны двери раздалось фальшиво-неловкое покашливание. - Правильно, наваливать придется руками, потому что ноги сработают как захват, - с умным видом сказал Слава. - Сорян, я только что вошел. Больше ниче не слышал. Отменяй нытье, будешь ходить. - Согласен, - кивнул Евстигнеев, успев сесть обратно в кресло. - Но сначала тебе нужно отдохнуть. - Я отдыхал сутки, вы сами сказали! - завопил Светло. - Я хочу что-то... сделать! - Подрочи, - пожав плечами, похуистически сказал Слава. - необязательно себе... После этих слов он тут же выскользнул за дверь, потому что ему вслед полетели проклятия Ванечки, пока Евстигнеев фейспалмил.§
Шли дни, капали часы, Ване уже успели не раз поменять обезболы, Славе даже удалось (не без помощи Мирона) за шиворот утащить Евстигнеева из больницы — а чувствительность всё не возвращалась. Светло был рад остаться один, он понимал, что Ване нужно отдохнуть. В то время как ему самому нужно было время наедине с собой, чтобы проанализировать всё произошедшее и подумать над тем, что он будет делать, если придется жить без работающих ног. Попытавшись представить себя в коляске, Ваня ощутил настолько мерзкий приступ ужаса, что его чуть не стошнило. Решив, что такого сценария в его жизни не будет, он сосредоточился на реальности. Всё тело, оставшееся ему в распоряжение, ныло. Ваня злился. Подолгу лежать в одном положении было нельзя, чтобы нахрен не отказало вообще всё, и Ваню то сажали, то переворачивали на бочок, и каждое движение отдавало болью. От особо острых эпизодов и собственного бессилия Ваня плакал по ночам, что приводило к новой волне злости. Одной рукой вытирать лицо, сморкаться и умываться — было очень, нахуй, сложно. Что он только ни делал со своими ногами. Поливал водой, щипал, царапал, бил — ни кожа, ни мышцы, ни кости не реагировали на его манипуляции. Ване даже пришла отличная идея полить их кипятком, но вовремя появился Слава и наехал на него, сказав, что эта выходка, конечно, чисто в его стиле, но, каким бы отсталым он ни был, так делать не надо. Ваня даже обидеться на него не смог — он коротко посмеялся и продолжил дальше залипать в своем привычном депрессивном состоянии. От мысли поливать ноги кипятком он отказался. Его таки усадили в больничное инвалидное кресло, чтобы транспортировать, и Ваня, замерев от ужаса, молча наблюдал мир снизу, повторяя про себя, что это просто страшный сон, он закончится, всё обязательно придет в норму. Его обследовали. Вместе с Евстигнеевым, идеально отыгрывающим роль его брата, Ваня внимательно слушал постановления врачей: они понятия не имели, почему у него не работают ноги. У них было много вариантов, но ни один из диагнозов полностью не подтверждался, оставаясь на стадии гипотезы. И, пока врачи собирали целые консилиумы на тему его позвоночника, Ваню направили на физиотерапию. Внезапно, в один из дней, его лечащий врач лично сопроводил Ваню к лифту, сказав, что им нужно попасть на другой этаж. - Зачем? - спросил Ваня. - Чтобы не терять время попусту, - ответил доктор. - Пока у нас нет точного решения возникшей... - Проблемы? - помог Светло. - ...сложности, - с нажимом поправил его врач, - мы направляем Вас к психотерапевту. - Куда?! Двери лифта открылись, и доктор выкатил Ваню в коридор. - К психотерапевту, - повторил он. - Это обязательно. Лучшего специалиста Вам выделили, сейчас будет первый сеанс. Оказавшись в кабинете, лишь отдаленно напоминавшем больницу, Светло чувствовал еще бóльшую злость. Его, как маленького ребенка, просто притащили сюда, воспользовавшись его беспомощностью. "Сраный Слава, - подумал он, - это точно его идея". Ведь Машнов прекрасно знал, что Ваня откажется и будет сопротивляться. Пока он психовал сам с собой, в кабинет вошла молодая женщина со светлыми волосами. Внешне было сложно сказать, сколько ей лет. Все, что смог придумать Ваня — это разгон от от тридцати пяти до пятидесяти. Улыбнувшись ему, она обошла диван и села в стоящее напротив Светло кресло. - Здравствуйте, меня зовут Валентина, - мягко сказала она. - Как я могу обращаться к Вам? - Здравствуйте, Валентина, меня зовут Иван, ко мне можно обращаться как угодно, но Ваши сеансы мне не нужны. - Они обязательны. - Скажите моему врачу, что нет, - Ваня пожал плечами. - Иван, я не стану лгать Вашему врачу, - она говорила с такой приятной интонацией, что Светло стал злиться от того, что она его не злила. - Хорошо, - ответил он, - тогда мы просто будем молчать. Спокойно кивнув, Валентина отклонилась назад, к спинке кресла. - Вы планируете молчать весь час? - уточнила она. - Да. И он сдержал слово.§
Две недели назад
В момент аварии Мирон был дальше всех от дороги. Он обернулся, когда услышал удар и то, как Ваня на бешеной скорости сорвался с места. Мирон видел, что произошло. Его от шока чуть не парализовало, и он дольше всех оставался в статичном положении. Но он мог смотреть только на Славу. Ничего не видящего перед собой Славу, который готов был в прямом смысле задушить этого пьяного мудака, додумавшегося сесть в таком состоянии за руль. Мирон сдвинулся с места только тогда, когда увидел, что меньше минуты отделяют Славу от того, чтобы переступить черту. Он подлетел к нему молниеносно. Когда машина «скорой» уехала, Мирон сразу закурил. Он стоял недалеко от входа в корпус филфака, держа под мышкой пиджак Евстигнеева и лихорадочно думая о том, как успокоиться. И что именно говорить на звонке, если их не пустят в нужную больницу. - Ты как? - раздался слишком знакомый голос. Мирон обернулся. Рядом с ним стоял Дима, у которого было обеспокоенное нахмуренное лицо. Мирон покивал. - Мне рассказали мои, что тут случилось, - проговорил Хинтер, - это твой парнишка? Мирон снова закивал, пытаясь сделать глубокий вдох. - Славин друг? - уточнил Дима. - Да, - подал голос Мирон. - Лучший друг Славы. - Я могу как-то помочь? Посмотрев на Хинтера пару секунд, пока затягивался, Мирон перебрал в голове все его контакты и вместе с дымом выдохнул: - Вообще-то, да. Тот терпеливо ждал продолжения. - Они поехали в академию, - на этих словах Мирона Дима закивал, поджав губы. - Самый сюр в том, что главврач предупрежден об их приезде, но он на операции. - А их могут не пустить, - говорил Хинтер, пока искал в телефонной книге нужный номер. - С вероятностью в девяносто пять процентов. - Да, и если везение не сработает, я готов воспользоваться своим положением… - Чего ты никогда не делаешь. Дима уже держал телефон возле уха, слушая гудки. Мирон закурил вторую. - Здравия желаю, товарищ подполковник, - серьезно проговорил он, когда взяли трубку, - да… Да, Влад, очень нужно. Мы направили к вам карету от нашего меда… Да, от него. В ней наш студент в тяжелом состоянии и… - Дима беззвучно спросил «один?» показав Мирону указательный палец. Фёдоров в ответ поднял два. - И двое сопровождающих. Пустите их, пожалуйста, Алексей в курсе… - зажмурившись, Дима сжал пальцами переносицу. - Я понял. Хорошо, это уже их дело, взрослые люди, будут разбираться сами. Спасибо. Сочтемся. Ему что-то ответили, но Дима покачал головой с улыбкой и повторил: - Говорю, сочтемся. Мирон дождался, пока он положит трубку. - Спасибо, - тихо сказал Фёдоров. - Не благодари, - ответил Дима. - Двое посторонних в «скорой» — это красная тряпка. Славе придется самому прорываться. - Ну это вообще не проблема, - отмахнулся Мирон. - Знаю. А кто второй? И тут он заметил пиджак. По его взгляду Мирон понял, что ответ уже не требуется. Пиджаки Вани всегда немного… выделялись. Мысленно связав всё воедино, Дима в ахуе покачал головой: - Пойдем выпьем. - Мне нужно вернуться на кафедру. - Вернешься, - выдохнул Хинтер, - чуть позже. Мы выпьем в моем кабинете. Тебя не отпустит иначе. Сразу двое твоих близких под такой удар… Глядя, как он заходит в корпус филфака и чувствуя, как ебашит собственное сердце, Мирон понимал, что Дима прав. Выбросив окурок, Мирон последовал за ним.Наши дни
Фёдоров сидел в своем кабинете и, как обычно, выполнял одновременно дохуллиард дел, когда к нему зашел Тимарцев, всем своим видом показывая, что он здесь для того, чтобы доебаться. Время от времени он обращался к Мирону по делу, но по большей части именно доёбывался, по любому поводу. - У тебя преподаватель в толстовке и джинсах ходит, - он кивнул на Славу, который только что вышел, положив Мирону на стол бумаги. - Весь мир ходит в джинсах с конца девятнадцатого века, - отрешенно ответил Фёдоров, продолжая высматривать недочеты в электронной версии своей монографии. Угукнув экрану компьютера, Мирон продолжил проверять в соседней вкладке расписание отпусков преподавателей. - Не ответишь, почему? - Потому что может, - крайне сосредоточенно просматривая экран, Мирон слегка хмурился и непроизвольно покусывал нижнюю губу. - Мирон Янович, два слова: деловой этикет. - Окей, - подняв голову, Фёдоров посмотрел на Тимарцева. - Осторожнее, территория филологии. - Тут не к чему придраться. - Считаешь? Хорошо. По деловому этикету ты можешь обращаться ко мне на «ты»? - Не буду с тобой здесь спорить, - тем самым признав поражение, Тимарцев продолжал, - речь о неподобающем внешнем виде. Окей, в джинсах — не проблема, но в толстовке — да. С глубоким вдохом Мирон проклацал мышкой, свернув файлы, и полноценно переключился на обнаглевшего Тимарцева, на шумном выдохе всем корпусом повернувшись к нему. - Саша, нет, не согласен. Я бы сам в толстовках ходил, но я — представитель ректора. Мнения разошлись. Дальше что? Ты для этого сейчас отвлекаешь меня от работы — чтобы пожаловаться на не устраивающий тебя внешний вид моего преподавателя? - Это университет. Скажи ему заменить толстовки хотя бы бадлонами. - Нет, Саша. Машнов будет ходить в том, в чем он хочет ходить, пока он выполняет работу так, как ее не выполнят четверо человек на его месте. Замолчав, Тимарцев стал сверлить его взглядом. - Ты ведь не для этого пришел? - выдохнул Мирон. - Нет, конечно, я вообще пришел, чтобы запросить у тебя переводчиков для чемпионата и позвать тебя на завтрашний матч… - Сколько нужно людей? - Шесть. - Завтра? - И завтра тоже, - Тимарцев скривился, - я сам получил запрос час назад. - Ну, у нас есть двое выпускников, два магистранта, а еще Женя и Слава. Но как же Слава поедет работать, если ему запретить ходить в толстовках, я даже не знаю… - Мирон с драматичным видом покачал головой. - Откажется. И Женю одну из преподавательского состава я не отправлю, - он развел руками. - Остается четыре человека. - Да все, убедил, пусть ходит, в чем хочет! - психанул Тимарцев. - Нам нужно шесть немцев, желательно, чтоб еще на английском могли шпарить… - Могут. Направь Славе инфу, оформим. - Спасибо, а ты сам составишь мне компанию завтра? - Пока не могу сказать точно, - ответил Мирон. - Слишком много всего нужно сделать. Я напишу тебе. - Окей, билет я тебе скину. Провожая взглядом Тимарцева, Мирон хотел бы удивиться его ебанутости, но спустя столько лет уже успел к ней привыкнуть. Пришёл, доебался, запросил помощь... Типичный. Взяв телефон, Фёдоров написал Славе, чтобы уточнить, получится ли у него провернуть всё, что успел пообещать Мирон. Слава ответил утвердительно.§
Спустя еще две недели Ваня вновь принудительно приблизился к кабинету психотерапевта. Из трех прошедших "сеансов" он молчал на всех. В начале каждого Валентина напоминала ему, что это обязательно, предлагала обсудить его состояние, но он систематически отказывался. Между сеансами он время от времени думал начать говорить, но потом сразу же решал, что хуйня всё это. Заехав в кабинет, Ваня увидел, что Валентина уже там. - Здрасьте, у меня всё ок, суициднуться не хочу, до свиданья, - протараторил Светло. Психотерапевт посмотрела на него, чуть сдвинув брови. Очень тревожно и жалостливо. - Здравствуйте, Иван. Повторю: наши сеансы обязательны, - сказала она. - Отказаться Вы от них не можете, так что предлагаю провести время с пользой. - Ну с какой пользой? - Обсудить Ваше состояние. - Да не хочу я его обсуждать, все нормально со мной, это временно. - Я не про физическое состояние. Что вы чувствуете? - Всё, кроме ног, - съязвил Светло. Валентина улыбнулась, но глаза её остались серьезными. - С чувством мора у Вас все в порядке. Я про Ваше эмоциональное состояние. - Злюсь из-за потери времени. Мое место мог бы занять кто-то, кому это действительно нужно. А у меня все в порядке, я просто жду, когда снова начну ходить. - И пока Вы этого ждете, ваша жизнь проходит мимо. Прямо сейчас. Ваня не выдержал. - Да потому что моя нынешняя жизнь дерьмо! У меня сломана рука и нога — при реабилитации я даже не смогу опираться на обе ноги из-за этого, не смогу нормально держаться за поручни на тренажере! Я восстанавливаюсь в два раза медленнее, чем мог бы! Потому что из необходимого для реабилитации набора у меня функционирует двадцать пять процентов! Одна. Рука. Меня парень носит на руках! Я даже помыться сам не могу! - Расскажите про Вашего парня. - Что? - переспросил Ваня, осознав, что ляпнул. - Ваш парень носит Вас на руках, - повторила Валентина. - Я вижу в этом заботу, мне становится очень тепло и менее тревожно за Вас, когда я это слышу. Расскажите про Вашего парня. Светло завис. После её слов у него заслезились глаза. Да, Ваня был лучшим, что происходило с ним в этой жизни (и Слава ещё, но Слава — друг). Ему очень хотелось говорить о Ване... Но мог ли он? - Я, - прохрипел Ваня, судорожно вытирая глаз и глядя в потолок, чтобы не катились слёзы, - я не уверен, что могу... - Во-первых, не бойтесь плакать, это нормально, - мягко сказала Валентина. - Во-вторых, Вы можете говорить здесь о чём угодно — если это вопрос конфиденциальности информации. Всё останется между нами, в этом кабинете. Или Вы не можете по другой причине? Ваня рассмеялся, и слёзы полились сильнее. - Нет, я именно про конфиденциальность беспокоюсь. Говорить о нём я могу вечно. - Это же замечательно, - психолог с теплом улыбнулась. - Расскажите о нём. Повторю: всё останется между нами. Как его зовут? Закрыв глаза, Ваня позволил слезам свободно катиться по лицу. - Ваня, - прошептал он. - Вы тёзки? - немного удивившись, переспросила Валентина. Светло кивнул. И начал говорить. - Он потрясающий. Он очень красивый, намного красивее меня. Да я по сравнению с ним вообще ни о чем... Он очень умный. Умнее меня! - Ваня усмехнулся. - Понимающий. Заботливый. Высокий, мне приходится голову задирать, чтобы смотреть ему в глаза. Очень спокойный, с приятным голосом... Немного старше меня. Ну это фигня, казалось бы, а иногда я себя чувствую рядом с ним прям совсем малолеткой... И в нем нет ничего женственного. Получается, я гей? Раньше мне нравились девочки. Но он... Рядом с ним любой поменяет ориентацию. - Хотите обсудить это? - Нет, - достаточно быстро ответил Светло. - Ну, точно не сегодня. - Хорошо. Расскажите, как вы познакомились? - Да он учился со мной в одном универе, а потом, пока я торчал и прыгал с академа на академ, он стал преподом... Ваня проговорил полтора часа. Его не прерывали, лишь задавали уточняющие или наводящие вопросы. Они успели обсудить с Валентиной его зависимость, Славу, универ и начало отношений с Ваней. Пересказав ей последние три года своей жизни, Светло почувствовал, что ему стало немного легче. Извинившись за то, что вышел за тайминг, Ваня поблагодарил психотерапевта за уделенное ему время и сам записался на следующий сеанс.§
Завершив очередную встречу с Валентиной, Светло катался по отделению от нехуй делать, думая о том, как сильно он любит Ваню. С минуты на минуту он должен был приехать, и Светло одинаково сильно и ждал его, и не хотел его появления. Ему было очень сложно держаться рядом с Ваней — тот был настолько внимательным и заботливым, так нежно целовал его, переносил с кресла в кровать, из кровати в душ и, несмотря на истерики Светло, даже в туалет... Ваня чувствовал себя максимально ущербным и максимально влюбленным. Ему было очень стыдно, но не видеть Евстигнеева было вообще невыносимо. К тому же, Валентина сказала ему, что нужно учиться (или хотя бы пробовать) рыдать и злиться при партнере, показывая свои искренние эмоции — это их только сблизит. Проезжая мимо пустой (насколько он помнил) палаты, Ваня услышал тихие голоса, принадлежавшие его врачам. Они говорили о том, что с очень большой вероятностью его нужно будет направлять на лечение и последующее восстановление в Москву или за бугор. Притормозив, Светло попытался расслышать что-то еще, но в этот момент его окликнул появившийся в конце коридора Ваня. Быстро преодолев расстояние между ними, Евстигнеев наклонился к нему и обнял под едва различимое ворчание. - Ты чего? - спросил он. - Ниче, - отмахнулся Ваня, нахмурившись, - у них спроси. Он махнул рукой на докторов, которые только что вышли в коридор за его спиной. Поздоровавшись с ними, Ваня вежливо уточнил, есть ли какие-то новости, и далее минут пять молча выслушивал, насколько сложная и неоднозначная у Светло ситуация. - У вас есть необходимое оборудование? - Евстигнеев сделал то, что от него слышали довольно редко: он перебил врача. - Давайте отойдем. С кривым ебалом Светло наблюдал, как они отходили в сторону, чтобы он их не слышал. Будто он и так не понимал, о чем дальше пойдет речь. - Я не буду вас дезинформировать, - сказал Ване врач, - у нас есть далеко не всё, и не лучшего качества. В Москве есть клиника, оборудованная намного лучше, но моей персональной рекомендацией было бы направить вас (если, конечно, есть такие возможности) в Германию… - В Германию идеально. - Идеально? - Он дипломированный германист, - кивнув на Ваню, ответил Евстигнеев, не став добавлять, что практически в каждом городе лично у него есть коллеги или знакомые. - Куда именно, и что для этого нужно? - Я уточню в течение часа. - Хорошо, спасибо. Быстро. Чётко. Без растягивания кота за неизбежное. Вернувшись к Ване, Евстигнеев сразу укатил его в палату. - Подаем документы на "шенген", получается? - риторически вопросил Ваня, пока Светло продолжал хмуриться. - У тебя ж он открыт. - Да, и еще два года будет действовать... А у тебя — нет, - ответил Ваня и достал свой телефон. Он принялся что-то активно искать в нем. - Что ты делаешь? - спросил Ваня. - Ищу... а, нахуя? Мирона напрямую попрошу, - поговорил сам с собой Евстигнеев. - Возможно, нам приглашение сделают. Если это будет быстро. Если нет — похуй, по учебной полетим. - Полетим? - А ты что, собрался поездом ехать? - Ваня улыбнулся ему. - Или хочешь остаться здесь? - Ты поедешь со мной? - очень тихо уточнил Светло, понимая, насколько Ваня охуел и как сильно захотелось разрыдаться прямо сейчас. - Разумеется. Присев рядом на корточки, Ваня поцеловал его в губы. - Ты от меня не избавишься. - Бля, ты... Всхлипнув, Светло вспомнил свои сеансы и после шумного вдоха заревел. Ваня тут же встал на колени и принялся покрывать поцелуями его лицо, собирая слезы губами. И Светло перехватил их. Прижав к себе Ваню за шею, он поцеловал его. Это был их самый горячий и откровенный поцелуй за последние недели.§
Поднимаясь на лифте в главном корпусе университета на нужный этаж, Ваня время от времени поглядывал на часы и строил в голове планы на немецкий маршрут. Светло так удивился тому, что он решил ехать вместе... Но для Вани здесь даже не шла речь о наличии выбора. Для него всё было очевидно. Не существовало в мире чего-либо, что могло бы оказаться важнее, чем здоровье его любимого человека. Ваня даже не думал. Он за несколько дней провернул операцию "добыть визу" с посильной помощью Мирона и сейчас направлялся к нему для того, чтобы оформить завершающий аккорд этой истории. Зайдя в кабинет Фёдорова, Ваня сразу приблизился к его столу. - Мирон, у меня заявление. Взяв бумагу, которую Евстигнеев протянул ему, Мирон просмотрел её и потянулся за ручкой. - Отпуск за свой счет? Я даже не буду это комментировать. Просто подпишу. Оно ведь без даты? - Предвидя это, я принес еще одно. Он положил на стол заявление об увольнении. Глянув на бумажку, Мирон сразу поднял глаза на Ваню. - Убирай. - Нет, подожди, - Евстигнеев выдохнул. - Это не жест. Это здравый смысл, я обдумал все это. - Ты хочешь уйти? - Об этом я тоже думал. Но нет, я не хочу уходить. Однако мы работаем в Федеральном учебном заведении — я прекрасно знаю, какая тут сложная волокита с бумагами, я ведь сам их столько раз оформлял… - Сколько времени это займет? - перебил его Мирон. - Я не знаю. - По прогнозам, хотя бы примерно. - От трех до шести месяцев. Мирон с тяжестью выдохнул. - Да, нам будет очень тяжело без тебя столь долгое время. Всем нам. Встав, Фёдоров отошел к балкону. - Пойдем покурим, - бросил он. Ваня вышел следом за ним на маленький открытый балкон, сырой после очередного летнего дождя. Они молча закурили. Посмотрев на Мирона, Евстигнеев увидел сильно сдвинутые брови, свидетельствующие о тотальном сдерживании чувств. Часто затягиваясь, Ваня держал сигарету правой рукой, пока левая была намертво зафиксирована в кармане брюк, сжимая там телефон, который в любой момент мог завибрировать новостями от Светло. - И мне, - тихо сказал Мирон, докурив. - Мне будет очень сложно без тебя. - Как и мне без тебя в Германии, - улыбнулся Ваня и, сделав последнюю затяжку, потушил сигарету в пепельнице. Он приблизился к другу и обхватил его свободной правой рукой, но Мирон обнял его обеими. - По любым вопросам пиши мне, - прошипел Фёдоров ему в плечо. - Я помогу. - Я тоже, Мирон, - сказал Ваня, - я буду на связи. Выкурив еще по одной, они вернулись в кабинет Фёдорова. Пытаясь найти на его вечно заваленном столе свои бумаги, Ваня зацепился взглядом за красивый и явно дорогой книжный переплёт, торчащий из-под кучи файлов. И сразу же взял его в руки. - Ого, это коллекционный «Фауст»! - воскликнул он, в восхищении рассматривая книгу. - Ты долбоеб? - с покерфейсом спросил Мирон. - Лестно, но я сейчас не понимаю тебя. - Сорри. Сейчас я, скорее всего, даже не скорее всего, а точно спрошу хуйню, но я спрошу… - протянул Мирон. - Это разве не ты мне на день рождения подарил? - Я чё, долбоёб? - с серьезным лицом вернул ему Ваня. - Я подарил тебе запонки. И, к тому же, это ваш со Славяном любимый «Фауст»… Я бы дарил «Песнь о нибелунгах», раз уж на то пошло. Карты сошлись. Мирона накрыло острой волной стыда за свое непонимание. Закрыв глаза, он выдохнул и рассмеялся. - Как мы поступим? - напомнил о себе Ваня, кивнув на заявления. - Я разберусь, - Мирон вздохнул и усмехнулся. - Если что, расписываться за тебя я умею, а обо всех своих действиях я буду тебя держать в курсе. - Хорошо, спасибо. Покидая университет, Ваня был максимально спокоен. Он очень любил, когда Мирон говорил, что разберется. Ведь он всегда знал, что делать, и выбирал лучшие варианты. А Ваня полностью доверял ему.§
Всё это время Славу выворачивало наизнанку бессилие. Он брался за любые университетские дела, вписался работать и в сопровождение иностранцев, и даже на стадионе во время чемпионата мира по футболу — лишь бы находиться в потоке и думать как можно меньше. Мирон видел это, но не накидывал ему побольше, а пытался поговорить. Тотально ебанутая ситуация. Идущий на диалог социопат Мирон, пока адекватный Слава топит себя в работе и закрывается от всего мира. Поменялись ролями? Слава презрительно усмехался, рассуждая об этом в своей голове. Не прошло и полгода (ах, погодите-ка, прошло), как Мирон таки рассекретил его схему с книгой и признался в этом, когда они сидели у него (у них?) дома, пока Гриша, которого Слава забрал сразу же, с остервенением драл дверной косяк кухни под похуистическим наблюдением хозяина квартиры. Оттаявшее сердечко Фёдорова явно было неравнодушно к этому коту, ведь он ни разу не ругал его... Когда Мирон озвучил свои выводы о книге, через слово повторяя, какой Слава охуенный и как он его обожает, Машнов впервые за много дней смог искренне рассмеяться. И через несколько секунд этот смех нервно вылился в слёзы. Ему было очень страшно за Ваню. И он, в конце концов, рассказал об этом Мирону. Они долго говорили о произошедшем, и Слава узнал, что, оказывается, Фёдоров сам испугался и ужасно переживал. От этого стало немного легче — понимать, что ты не один, и что любимый человек тебя поддерживает. Всё же, разговаривать словами через рот — это охуительно. Под конец Мирон произнес запредельно дебильную, но такую классную фразу: - Everything will be okay in the end. If it's not okay — it's not the end*. И Слава ему поверил. _____ *(англ.) В конце концов всё будет хорошо, а если не хорошо — это ещё не конец.